Пехотинец чуть повозился возле калитки и устроился в зарослях мальвы. Он положил винтовку перед собой, прикрыл длинный ствол листом лопуха, сорванного по пути у дороги, и повторил снова то, что уже всем говорил:
– Стреляем в немцев, как только они поравняются с этим бревном. – Он кивнул на обочину, где лежал короткий обрубок. – Я беру пулемётчика. Пушкарь стреляет в водителя. Ты, Коля, – обратился он к другому бойцу, – пальнёшь в того седока, что находится сзади.
Командир отделения откинул затвор, убедился, что обойма набита патронами, и вогнал один из них в ствол «трёхлинейки». Все остальные солдаты повторили его операцию. С обеих сторон от дороги послышалось приглушённое клацанье стали. Затем всё разом стихло. Только кузнечики, сидевшие в пожухлой траве, продолжали пиликать на крохотных скрипочках.
Когда пехотинцы добежали до предпоследнего дома станицы, фрицы уже подкатили к мосту. Они остановились перед деревянным настилом и приглушили работавший двигатель до самого низкого уровня.
Фашисты вслушались в тишину, висевшую над убогой деревней, и убедились, что здесь так же безлюдно, как было сутки назад. Они увидели, что следы мотоцикла предыдущих разведчиков хорошо различимы на пыльных досках, а других отпечатков к ним не прибавилось.
Значит, после «камрадов» больше никто здесь не ходил. Тем более, не проезжал. Трое захватчиков облегчённо вздохнули. Водитель переключил рычаг передачи, дал малый газ, и лёгкий транспорт медленно тронулся с места.
«Доблестная армия фюрера разбила Красную армию, и комуняки бежали от Днепра и до самого Дона, а осторожность лишней не будет. Мало ли среди этих русских разных безумцев?
Есть и такие ублюдки, что не хотят отступать перед высшей расой планеты и сражаются насмерть. Вдруг и в этой станице нарвёшься на подобных фанатиков? Конечно, победа Германии превыше всего, но жизнь только одна. Так что, нужно смотреть в оба глаза». – размышлял рыжий немец.
Солдат, который находился в коляске, думал приблизительно так же. Он прижал приклад пулемёта к плечу. Положил указательный палец на крючок спускового устройства и приготовился бить по всему, что шевелится. Если честно сказать, то он не очень-то волновался, а сделал так по давнишней привычке, не раз спасавшей его крепкую шкуру.
«Да и чего мне беспокоиться? Как доложили лётчики с «летающих глаз», здесь нет вражеских войск. Мелькало лишь несколько конных разъездов да батальон пехотинцев стоит, где-то к востоку. В то время, как следом за нами идёт колонна из танков и мотострелков на броне.
Никакой недоумок не будет стоять на пути такой мощной силы. Он плюнет на командиров и поспешит поскорее убраться подальше. Как поступали славяне с начала войны. Так будет снова и снова, пока мы не дойдём до Урала».
Разведчик, сидевший за спиною водителя, насторожился. Он взял автомат наизготовку, стал крутить головой во все стороны и смотреть, не мелькнёт ли где-то колхозник с двустволкой в руках? Или, хуже того, боец Красной армии с длинной винтовкой.
«Прошли те хорошие месяцы, когда дикари сдавались нам батальонами, полками, а то и дивизиями. Теперь все словно взбесились и бросаются на немецких солдат, словно дикие звери. Проклятые славянские варвары. Точно подметил наш фюрер, что они вовсе не люди, а «унтерменши». То есть животные, не достигшие уровня «человека разумного».
То ли дело было в Бельгии или Голландии. Там армия быстро сдавалась, а местные жители так дружелюбны, что в любой забегаловке можно оставить свой автомат прямо на вешалке, стоящей у двери. Никто даже не думает к нему прикоснуться. Как можно тронуть имущество победителей культурной Европы? Ведь за это грозит скорый расстрел.
Хотя даже там полно разной швали. Тех же цыган и евреев, к примеру. Как это ни странно, но здесь их значительно больше. Местами жидов такое большое количество, что они потеснили проклятых славян и целиком заняли их города и деревни. Войска СС и СД и прочие зондеркоманды просто сбиваются с ног. Мечутся по югу России и не успевают стрелять и сжигать этих нелюдей».
Мотоцикл тихо трещал мотором мощностью в восемнадцать лошадок. Он медленно двигался посредине сильно запущенной улицы. Вдоль пыльных обочин стояли дома, недавно заброшенные местными жителями.
Об этом говорило отсутствие какой-либо живности рядом. Не бегали куры по палисадникам. Не хрюкали во дворах поросята. Не брехали собаки, и даже кошек и тех не было видно, словно всё давным-давно вымерло здесь.
Разведчики проехали середину станицы, посмотрели вперёд и разглядели, что впереди только околица и пыльный просёлок, идущий к востоку. Они сразу взбодрились и совсем успокоились.
Ведь свою непростую работу они отлично исполнили, осмотрели пустую деревню, но никого не нашли. Сейчас минуют ещё пару дворов, и можно будет вернуться назад.
Скорее всего, бронеколонна задержится здесь на какое-то время. Нужно пошарить по избам, пока не подъехали остальные солдаты. Вдруг и найдётся что-то пожрать?
Трёхколёсная небольшая машина поравнялась со старым бревном, лежащим возле открытых ворот. Водитель хотел притормозить и пройтись по сараям в поисках «курок и яек», но вовремя вспомнил о командире танковой роты.
Фашист тут же решил, что в первую очередь, нужно встретить начальство, доложить обстановку, а только затем отправляться на поиски пищи. Он прибавил газку и двинулся дальше.
Павел прижался щекою к винтовке, прицелился в худого фашиста, сидевшего за рулём мотоцикла, и повёл стволом, не спуская мушки с захватчика. Краем глаза парень отметил, что фриц пересёк незримую линию, о которой ему говорил командир пехотинцев. Боец потянул за туго идущий крючок и услышал несколько выстрелов сразу.
Сначала ударили две «трёхлинейки», за ней все остальные, одна за другой. По две пули попали в водителя и пулемётчика. Пятый заряд ушёл в молоко, а шестой достался тому, что был позади. Как это ни странно, он рухнул замертво, а два других немецких разведчика жили ещё какое-то время.
Один крутанул ручку газа. Мотоцикл громко взревел и, словно испуганный конь, помчался вперёд. Сидевший сзади, солдат дёрнулся от такого рывка, свалился кулём и покатился по пыльной дороге. Он сделал два-три кувырка и замер, как камень.
Второй номер нажал на спусковую скобу. Длинная очередь прошла вдоль по улице, шарахнулась вправо и ударила по крайнему дому. Тяжёлые пули срезали стебли мальвы и лисохвоста и били по брёвнам избы. Они влетали в проёмы и дробили оконные рамы со стёклами в мелкую крошку.
Павел передёрнул затвор после выстрела, глянул перед собой и увидел, что, пока все возились с винтовками, мотоцикл промчался мимо засады. Водитель низко пригнулся к рулю и ничком распластался на баке с бензином. Пулемётчик палил в правую сторону от себя, но куда попадает, не было видно.
Парень навёл мушку на спину водителя, плавно нажал на крючок и с радостью понял, что снова попал. Фашист сильно вздрогнул. Начал валиться с седла, но продолжал крепко цепляться за руль.
Машина резко вильнула и опрокинулась на левую сторону. Люлька взлетела к синему небу, сделала оборот вокруг оси мотоцикла и упала плашмя на дорогу. Пулемётчик врезался каской в иссохшую землю. Его голова отогнулась назад. Толстая шея захватчика переломилась с отчётливым хрустом.
Лёгкий транспорт кувыркнулся ещё один раз и замер, подняв днище вверх. Двигатель сразу заглох, но все три колеса продолжали удивительно быстро, крутиться.
Сержант тут же крикнул: «Никому не стрелять!» – и поднялся на ноги. Он выскочил из палисадника и рванулся к фашистам. Следом бежали другие бойцы. Павел лежал в самом дальнем углу цветника, и, пока он пробился к калитке, пока оказался на улице, всё уже кончилось. Все немцы скончались от полученных ран, и никого не пришлось добивать.
По приказу сержанта двое солдат помчались к третьему фрицу, раньше сидевшему сзади. Бойцы подняли его под микитки и, словно мешок полный картошки, притащили к убитым «камрадам».
Первым делом, они выхватили из-за поясов мертвецов гранаты с длинными деревянными ручками. Затем, взяли их автоматы и, обшаривая карманы, стали снимать пыльную форму.
К счастью, она оказалась не очень испачкана. Всего пара тёмных отметин размером с царский пятак. Все пули попали в грудь или спину фашистов. Отверстия были почти незаметными, а основное кровотечение пошло по внутренним органам. Ну, а со смертью разведчиков оно совсем прекратилось.
Ещё два пехотинца возились с перевёрнутым кверху дном мотоциклом. Павел закинул винтовку за спину и направился к ним. Он помог вытащить убитого пулемётчика из тесной коляски и оттащить его в сторону.
Затем бойцы объединили усилия. Они навалились все впятером и поставили небольшую машину на три колеса. Парень осмотрел агрегат и понял, что он очень похож на тот, что был у немецкого инженера в Самаре. Только марка немного другая, более новая – «R75».
Он перевёл рычаг в нейтральное положение и осмотрел двухцилиндровый двигатель. Боец убедился, что всё в полном порядке, и попробовал завести мотоцикл. Горячий мотор сразу откликнулся на подачу бензина. Он несколько раз громко чихнул, чуть посбоил, но очень скоро стал работать исправно.
Пока Павел возился с машиной, покойников быстро раздели почти догола. На них остались только трусы да грязные майки. Фашистов взяли за руки за ноги, оттащили к ближайшим воротам и, бросив недалеко за забором, поспешили назад.
Одежду противников отряхнули от пыли и, кривясь от отвращения, прикинули на себя. На первый взгляд, она подходила трём красноармейцам из пятерых, не считая сержанта. Один из солдат был слишком велик, а другой слишком худ.
Миномётчик и ещё пара бойцов, которым подошли гимнастёрки и галифе убитых фашистов, сильно поморщились и принялись одеваться. Павел, Николай и Василий натянули грязные тряпки поверх своей формы и нахлобучили на пилотки с красной звездой странные глубокие каски с орлами, нарисованными по бокам.
Пока они возились с «обновками», командир отделения вскрыл багажник, расположенный в задней части коляски. Он откинул плоскую крышку, к которой крепилось четвёртое колесо, и обнаружил там длинные прорезиненные плащи, коробки с патронами, полдесятка гранат и короткие сошки для пулемёта.
Сержант взял одну длинную ленту, набитую под завязку, повозился с незнакомой конструкцией и с удивлением понял, что в отличие от родного «максима», «MG 34» заряжается слева.
Он вставил в приёмную щель конец стальных звеньев с патронами и оттянул затвор на себя. Потом поднял голову и убедился, что никто не стоит перед жерлом ствола. Он прижал приклад левой рукой к верху коляски, а правой нажал на пусковую скобу.
Грохнуло несколько выстрелов. Сержант удовлетворённо кивнул. Взглянул на Николая, который следил за своим командиром, и тихо спросил:
– Тебе всё понятно? – командир убедился, что боец всё запомнил, и повернулся к трём остальным.
Солдаты занимались трофейными автоматами убитых фашистов и обнаружили на магазинах немецкую надпись М.Р.41 PATENT SCHMEISSER. Кто-то из них с трудом прочитал странное слово.
– «Шмайссер», – едва выдавил он из себя.
– Наверное, имя конструктора, – предположил один из бойцов. – Типа нашего Мосина или, например, Драгунова.
Все молча, пожали плечами, осмотрели оружие и тотчас разобрались, что в нём к чему. Как вынимается и вставляется большой магазин. Как взводить непривычный затвор, расположенный не справа, как у всех советских оружейных систем, а с другой стороны. Как работает предохранитель и как откидывается складной короткий приклад.
После изучения незнакомой конструкции, солдаты надели на шею ремни автоматов. Они разместили оружие, так же, как оно висело на фрицах, дулом налево, и направились к захваченной технике.
Павел уселся за руль. Николай влез в слегка поцарапанную при перевороте коляску и взялся за пулемёт «MG 34». Василий устроился на высоком заднем сиденье, что стояло над вторым колесом.
Водитель проверил, все ли сидят на местах, и переключил ногой рычаг передачи. Левой рукой он выжал сцепление, прибавил потихонечку газу и попытался тронуться с места.
Мотоцикл резко дёрнулся и сразу заглох. Пришлось повторить всё с начала, но и эта попытка не увенчалась успехом. Кто-то протяжно вздохнул, а кто-то тихо ругнулся.
Неопытный в этом деле, водитель посмотрел на рычажок КПП, что стоял справа на бензобаке, и отметил, что он размещён в положение № 1. Парень поиграл немного ручкою газа, чтобы понять, в каком её положении какие обороты даёт рокочущий двигатель. Потом, опять отпустил ручку сцепления,
Наконец, мотоцикл поехал вперёд. Какое-то время, машина виляла из стороны в сторону. Затем Павел приноровился к люфту руля и покатил себе дальше достаточно ровно. Остальные солдаты весело переглянулись и побежали за трёхколёсной машиной.
На середине деревни, сержант окликнул седоков мотоцикла и приказал:
– Вы езжайте по дороге к мосту, а мы пойдём огородами следом за вами. Не то нас могут заметить в бинокль.
Он и два бойца, Семён с Константином, свернули к ближайшему дому, стоявшему по правую руку. Они вошли в отрытую настежь калитку и исчезли за высоким дощатым забором.
Павел спокойно доехал до края коротенькой улицы, проскочил между холмом с пушкарями и бугром пехотинцев и вывел небольшой экипаж на высокое место правого берега. Откуда его было отчётливо видно с другой стороны неширокой реки.
Парень затормозил, приглушил грохочущий двигатель и глянул вперёд. Он разглядел, что колонна фашистов резво катит к деревне, а от её головы до моста, оставалось не более чем полкилометра.
Люк первой машины оказался открыт, а какой-то танкист высунулся по пояс из башни. Он заметил движение возле станицы, поднял бинокль к глазам и посмотрел на мотоцикл.
При переодевании в немецкую форму, Павел и два седока надвинули каски чуть ли не на нос. Теперь тени от солнца почти целиком закрывали их лица. Заметив, что за ними следят, парень поднял руку над головой и, приветливо улыбаясь, помахал расслабленной кистью. Его жест можно было понять: езжайте сюда, здесь всё в полном порядке.
Потом боец развернулся и медленно, не торопясь, поехал в деревню. Едва мотоцикл, скрылся из виду танкистов, он тут же направился к ближайшему дому, что находился на северной стороне от пыльной дороги.
Павел вкатился в ворота, которые открыли сержант с Константином и встал за массивным сараем, чтобы их не заметили немцы. Он заглушил работавший двигатель, снял с головы тяжёлую каску и сказал своим пассажирам:
– Гаечные ключи и все инструменты лежат в багажнике люльки, который находится сзади. Снимайте ручной пулемёт с этой коляски, берите сошки и коробки с патронами и возвращайтесь к себе. Я побегу доложить лейтенанту. Встретимся уже после боя.
Не дожидаясь, пока два бойца возьмутся за дело, парень спрыгнул на землю. Он вспомнил о том, что на шее висит автомат, и немного замешкался. Ему очень хотелось взять «шмайссер» себе. Однако, Павел решил, что такой многозарядный трофей больше нужен пехоте.
В нём пистолетный патрон, значит, он бьёт не так далеко, как винтовка. Зато в магазине штук тридцать зарядов. Ну, а если дойдёт до ближнего боя, он окажется намного удобнее, чем длинный «винтарь».
Павел снял оружие с шеи, с большим сожалением посмотрел на него и положил на сиденье машины. Не разбирая, которая из винтовок «своя», он взял одну из трёх «мосинок», что сержант предусмотрительно сунул в коляску.
Боец выскочил с «трёхлинейкой» на сельскую улицу и, пригибаясь почти до земли, стрелою рванул на противоположную, южную сторону. На это ушло три или четыре секунды.
Попав во двор ближнего дома, он расстегнул несколько пуговиц и с отвращением, сдёрнул с себя гимнастёрку фашиста-разведчика. Потом, привалился спиною к забору и стащил с ног галифе убитого фрица. Парень свернул всё в плотный комок, широко размахнулся и бросил немецкую форму далеко в огород.
Задыхаясь от быстрого бега, Павел поднялся по откосу на холм и увидел, что весь расчёт уже на местах. Лейтенант лежал у края обрыва, справа от пушки. Он смотрел в бинокль на приближавшихся фрицев, что-то прикидывал и давал команды наводчикам.
Те приникли к визирам и крутили маховички вертикальной и горизонтальной наводки. Два коновода стояли чуть сзади. Они держали боеприпасы в руках, словно спящих младенцев. Оба готовы метнуться к орудию, как только затвор, выплюнет горячую гильзу.
Двигаясь к ящикам, где находились снаряды, Павел бросил взгляд на бугор пехотинцев. С вершины холма парень заметил своих пассажиров, быстро бегущих по траншее к окопу. Один тащил ручной пулемёт «MG 34», второй – три коробки с набитыми лентами. Четвёртую расстрелял проклятый фашист, когда он, у двух больших палисадников, попал в засаду советских солдат.
Парень взял ладонями длинный цилиндр с остроконечной блестящей головкой и вынул его из гнезда деревянного ящика. Он поднял тяжёлую «чушку» и побежал к «дивизионке», стоящей недалеко от него.
Уничтожение танков
Лейтенант Красной армии лежал на краю небольшого обрыва. Лейтенант держал бинокль перед глазами и смотрел на бронеколонну фашистов. Вереница вражеской техники приблизилась к узкой дороге, что тянулась по дамбе. Длинная насыпь пересекала просторную низменность, залитую мутной водою.
Машины растянулись почти на треть километра. Впереди шли несколько уродливых танков, покрытых тёмно-серой бронёй. На каждой «коробке» виднелись светлые пятна от попаданий советских снарядов.
Как и предполагал офицер, всего оказалось восемь машин. Видимо, это было всё, что осталось от роты вражеских «panzer» после недавних боёв. Уцелела лишь половина средних машин «Т-4», а пятёрка их более лёгких собратьев, «Т-2» и «Т-3», погибла в полном составе.
Насколько знал недавний курсант, «четвёрки» несли на себе короткоствольную пушку калибром семьдесят пять миллиметров. Несмотря на огромный размер, снаряд не мог разогнаться в кургузом стволе и обладал очень малой разрушительной силой.
Хотя, это касалось только тяжёлых машин и долговременных укреплений, построенных из особенно прочного железобетона. Против пехотных окопов данной мощи хватало с избытком, а сильные взрывы, сносили за милую душу, все брустверы и пулемётные гнёзда. Хорошо, что позиция артиллеристов располагалась на высоком холме и в неё трудно попасть из обширной низины.
«Дивизионка» находилась в значительно лучшей позиции, чем проклятые фрицы. Начнёт лупить сверху, и защита немецких машин ей не будет помехой. Лобовые листы на «Т-4» толщиной в пять сантиметров, а боковая пластины всего только три. Такая защита не устоит перед ударом тяжёлой болванки.
Следом за танками, шла дюжина полугусеничных транспортных средств, изготовленных на заводах Германии. Угловатые корпуса длинных машин опирались на пару автомобильных колёс впереди и короткие траки, стоящие сзади. Сверху стоял стальной кузов без крыши, а внутри размещался десант из десяти человек. Плюс ко всему, на двухместной кабине водителя был закреплён ручной пулемёт «MG 34».
Эти средства мотопехоты несли на себе броню толщиной в указательный палец и защищали свой экипаж лишь от винтовочных пуль. Они являлись лёгкой добычей даже для самой маленькой пушки.
Несмотря на тонкие наружные стенки, «Ганомаг» тянул почти десять тонн, и сбросить его с дороги в кювет, было очень непросто. Тем более, если заклинит катки гусениц. Тут уже требовался тяжёлый тягач.
Колонна бронемашин подкатила к мосту, перекинутому через неширокую мутную реку. Открылся люк башни, украшенной тевтонским крестом. Командир роты panzersoldat высунулся наружу по пояс и посмотрел на неказистого вида постройку. Она была высотой в два человеческих роста и метров тридцать длинной.
Офицер скривил тонкие губы и печально подумал: «Опять очередное убожество, возведённое дикими скифами. Переправа годится лишь для гружёных телег да лёгких «полуторок». Вряд ли она выдержит вес средних танков. Всё-таки двадцать пять тонн крупповской стали – это не шутка. Будем надеяться, что дрянная конструкция не развалится под моими «четвёрками».
Хорошо бы послать бронетранспортёры вперёд. Но если они перейдут на тот берег, а потом мост обрушится под моими машинами, то мы задержимся здесь до подхода сапёров. Значит, останемся без поддержки пехоты, а это никуда не годится. К тому же на этой узенькой насыпи нам не удаться их мимо себя пропустить. Придётся рискнуть и двинуться первым. Даст бог, всё обойдётся».
Гауптман осенил себя католическим крестным знамением и дал команду водителю:
– Малый ход!
Фельдфебель чётко исполнил короткий приказ. Вражеский танк тронулся с места и медленно покатился вперёд. Подгнившие балки трещали под внушительным весом угловатого железного монстра. Сваи мелко дрожали, а хлипкий настил ходил ходуном.
Лейтенант Красной армии дождался, когда «Т-4» дойдёт до середины пролёта. Он поднял левую руку над головой, резко опустил её вниз и громко крикнул: «Огонь!»
Наводчики разогнулись, отступили на шаг от прицелов и крепко зажали уши ладонями. Заряжающий видел, что все отошли на нужное для них расстояние. Боец отвернулся на столько, на сколько сумел, и дёрнул за шнур спускового устройства.
Острый боёк ударил по чуткому капсюлю. Порох, находящийся в гильзе, воспламенился, и грянул оглушительный выстрел. Отброшенное силой отдачи, орудие рванулось назад, но вбитые в землю упоры не дали ему двинуться с места.
Раздвижные станины сыграли роль рычага. Энергия распределилась по другим направлениям и заставила пушку немного подпрыгнуть. Полторы тонны железа взвились над почвой сантиметров на двадцать и тотчас вернулись в исходное для себя положение.
Тяжёлый снаряд вылетел из жерла орудия. Всего лишь за миг, он миновал десятую часть километра и врезался в правую сторону фашистской «коробки».
Без всяких усилий, болванка пробила толстую сталь. Она оказалась внутри тесного корпуса и там взорвалась. Раскалённые кусочки металла брызнули в разные стороны. Туча осколков попала в боеукладку и вызвала детонацию тысяч патронов, десятка гранат и сотни снарядов калибром семьдесят пять миллиметров.
Вихрь мощного взрыва сорвал широкую башню с поворотных катков, поднял её над широкой платформой и бросил к высокому небу. Часть огромной энергии ударила вниз и, как гигантской кувалдой, вбила моторный отсек в непрочный деревянный настил.
Подгнившие доски и брусья тотчас проломились. Траки стальных гусениц ушли в древесное месиво до середины катков. «Т-4» опёрся на мост всем своим днищем, и это удержало его от падения в реку.
Кувыркаясь, как консервная банка, башня полетела назад и врезалась в другую «коробку», что двигалась следом за первой. Ребро угловатой надстройки попало в ствол коротенькой пушки и наклонило дуло к земле. Защитную маску сорвало с креплений, а поворотные механизмы сразу заклинило. Боевая машина стала совсем бесполезной.
Металлический монстр лишился свой артиллерии. Ему осталось только одно: выйти из-под обстрела, как можно скорее. Однако, продвигаться вперёд он не мог. Мешала куча горящего хлама, в которую превратилась головная машина.
Командир экипажа мгновенно оценил обстановку: «Объехать обломки по этой обочине никак не получится. Насыпь и мост здесь до ужаса узкие. Справа и слева обрыв высотой метра три, а то и четыре. Внизу стоят камыши, и темнеет болотная жижа.
За спиной растянулась колонна своей бронетехники. Нельзя рвануться назад и сбросить всех к чертовой матери с проклятой дороги. Значит, нужно бежать, пока не ударила пушка противника».
Фельдфебель отдал приказ: «Покинуть машину».
Фашист схватил «шмайссер», висевший на стенке, и первым бросился к башенке для командира. Он быстро откинул тяжёлую крышку и, закрывшись ей, как щитом, высунулся до половины из круглого лаза. Потом, стремительно повернулся налево, сложился в поясе вдвое и словно угорь, скользнул вниз головой.
Перебирая руками, по моторному отделению танка, panzersoldat скатился на землю, вскочил на четвереньки и стрелою рванулся к северному откосу просёлка. Он укрылся за «Т-4» и оказался на другой стороне от орудия РККА. Там щучкой нырнул в глубокий кювет, но не удержался на склоне, заросшем густою травой. Кувыркнувшись два раза, он, как огромная жаба, свалился в болото плашмя.
Следом за ним, один за другим, рухнули в жижу четверо его сослуживцев, весь его экипаж. Они вынырнули из воняющей тины и, ругаясь, на чём стоит свет, медленно выбрались на обрывистый берег.
Отряхнувшись, словно собаки, попавшие в воду, они попытались подняться наверх, чтобы взглянуть, как продолжается бой? Облепленные грязью подошвы скользили по стеблям сорняков и не давали им сдвинуться с места.
Лейтенант Красной армии убедился, что путь вперёд перекрыт, а все танки надёжно застряли. Офицер облегчённо вздохнул и перевёл взгляд на левую часть узкой дороги, что уходила прямо на запад.
Судя по суете, возникшей в хвосте большого отряда, на бронемашинах имелись мобильные рации. Командиры связались друг с другом и тут же узнали о нападении на головной экипаж.
Водитель последнего транспортёра решил, что нужно, как можно скорее, вернуться на ровное место. Там съехать с узенькой насыпи и освободить путь прочим машинам. Это даст им возможность, удрать из ужасной ловушки, устроенной дикими скифами.
Он переключил передачу и начал, поспешно сдавать задним ходом. Мотострелки, сидевшие в кузове, приподнялись с жёстких сидений и высунулись из-за высоких бортов.
С замиранием сердца, фашисты смотрели на крутые откосы, мелькавшие справа и слева. Все они опасались, что «Ганомаг» сейчас опрокинется. Ведь им тогда точно каюк. Расплющит в кровавую кашу, и этим всё дело закончится.
Придя на рассвете, на холм, лейтенант Красной армии прикинул расстояние до нескольких точек, расположенных на узкой дороге. Офицер взял лист чистой бумаги из сумки, висевшей у него на боку, и подсчитал угол наклона ствола и другие поправки, необходимые для точной стрельбы. Закончив с работой, он составил небольшую таблицу и внёс в неё результат вычислений.
Сейчас лейтенант отыскал нужный маркер, который был ближе всех к последней машине колонны. Он глянул на лист со своими расчётами и дал несколько громких команд. Наводчики скоро ответили, что орудие готово к стрельбе. Офицер тут же крикнул: «Огонь!»
Грохот выстрела вновь повторился. Снаряд свистнул в утреннем воздухе, влетел в моторный отсек с левого борта и разнёс двигатель в горящие клочья. Нос транспортёра бросило вправо. Причём с такой силой, что «Ганомаг» развернуло на гусеницах, стоявших за шофёрской кабиной. Он застыл поперёк колеи и перекрыл дорогу назад.
Взрывная волна ударила в отделение panzersoldat, и все, кто был в металлическом кузове, мгновенно погибли. Тонкие стенки сорвало с креплений и вместе с кровавыми брызгами далеко отшвырнуло в разные стороны.
В воздухе быстро мелькнули оторванные руки и ноги, разбитые головы, обрывки одежды и другие предметы. Они пролетели метров десять-двенадцать, плюхнулись в камыши и рогоз, росшие у длинной дамбы, и погрузились в стоялую воду.
Машина, что шла предпоследней, застыла на месте. Фашисты, сидевшие в ней, оглянулись на шум и увидели всё, что случилось в хвосте длинной колонны. От ужасной картины кровь в жилах фрицев застыла.
Стало понятно, что через пару мгновений, они станут жертвой нового выстрела пушки. Все рванулись наружу, словно чёрти из тесной коробки. Немцы упали на пыльную землю, вскинулись на ноги и бросились прочь от станицы.
Они метнулись к подбитому транспортёру и разглядели, что моторный отсек пылает бушующим пламенем. Стрелки решили, что лучше всего, обойти «Ганомаг» с другой стороны. Все кинулись прямо к корме, развороченной взрывом, а там наткнулись на другую преграду: острые грани рваной брони торчали параллельно дороге и позволяли пройти лишь по крутому откосу, заросшему густою травой.
Не видя иного пути, фашисты спустились с обочины. Подошвы сапог заскользили по сочным стеблям. Солдаты падали, один за другим, катились кубарем вниз и попадали в вонючую вязкую жижу.
Они проваливались на глубину больше метра и стали барахтаться в ней, словно грязные свиньи. Некоторым не повезло: на них свалились камрады, кто бежали чуть сзади. Одному из захватчиков, сломали шею при этом, двух других, утопили в болоте свои же друзья.
Лейтенант Красной армии дал другую команду. Наводчики закрутили маховички. Ствол повернулся к «четвёрке», что замыкала цепочку вражеских танков. Орудие рявкнуло вновь. Снаряд врезался в цель и разбил её столь же сильно, как головную машину. Только башню отбросило взрывом не так, как в начале сражения, а швырнуло налево, прямо в болото.
Две кучи изорванной, пылающей стали лежали на узкой дороге в трёх разных местах и запирали её окончательно. Теперь ни танкам, ни другой бронетехнике некуда было деваться. Ни вперёд, ни назад невозможно проехать.
Фашисты выпрыгивали из кузовов «Ганомагов» и, надеясь спастись от снарядов, бросались в кюветы, что выходили на север. Они катились под высокий откос и с разбегу влетали в заросли густых камышей. Каждый надеялся, что пушка врага займётся машинами, а не шарахнет по отдельным солдатам.
Так всё и вышло. Лейтенант с огорчением вспомнил о том, что снаряды «щрапнели» погибли по дороге к станице. Он не хотел тратить болванки на живую силу врага. Всё равно толку будет немного.
По приказу своего офицера, расчёт перевёл прицел пушки и нацелил её на другую «коробку». Она стояла третьей по счёту от кромки моста.
Командир третьей машины сидел в тесной металлической башне. Дороги в степи грунтовые, и глотать горячую пыль ему надоело. Внутри тоже не сахар, но здесь гораздо темней, чем снаружи. Не видно той взвеси, что находится в воздухе. Поэтому кажется, что здесь атмосфера немного почище.
Услышав взрыв впереди, танкист прильнул к перископу. Мужчина увидел лишь облако дыма, которое вспухло над деревянным мостом. «Т-4», что шёл в колонне вторым, остановился, как вкопанный. Из-под замерших траков поднялись тучи белесых частиц, но пламени не было видно. Однако, все люки внезапно открылись, а на землю горохом посыпались пятеро panzersoldat. В едином порыве они рванулись налево и мгновенно исчезли в кювете.
«Значит, головная «четвёрка» попала на мину и загорелась, – решил командир: – Но почему второй экипаж покинул машину? Нужно самому посмотреть». Унтер-офицер дал команду механику «Стоп!» и полез из башни наверх.
Пока дотянулся до люка, пока выбирался наружу, послышался грохот откуда-то сзади. Он оглянулся и увидел пылающий, как свеча «Ганомаг». Через какое-то время, над головою, послышался свист очередного снаряда. Командир разглядел, как восьмой танк его разгромленной роты разделил участь первого.