Унтер не ударился в панику, что сразу возникла у мотострелков. Орудие бьёт из деревни, понял бывалый вояка и повернулся к станице. Нужно было понять, где укрылись враги, и вступить с ними в бой. Начать ответный огонь, уничтожить батарею противника и расчистить путь на восток – прямиком к Сталинграду.
Высунувшись из люка по пояс, он держал бинокль у лица и осматривал местность, что лежала у него впереди. Острый намётанный взгляд прошёлся вдоль узкой дороги, наткнулся на низкий пригорок, стоявший левее просёлка, но не заметил на нём ничего необычного. Клочья иссохшей травы, да и только.
Фельдфебель повёл внимательный взор на соседний бугор и увидел убогий навес, торчавший на плоской макушке. Наблюдательный пункт, сразу понял фашист. Он присмотрелся немного внимательней и заметил что-то очень знакомое. Ариец напряг голубые глаза и понял, что видит жерло орудия. Оно направлялось ему прямо в лицо.
Наверху прозвучала команда: «Огонь!»
Из ствола вылетел сноп яркого пламени и устремился к командиру третьей «коробки». Всё случилось так скоро, что он не успел ничего предпринять. Танк сильно вздрогнул от удара снаряда. Взрыв оторвал фрицу ноги, а верхнюю часть его тела швырнул высоко к небесам.
Пролетев десять метров, обрубок, оставшийся от боевого фашиста, упал на дорогу. Истекая потоками крови, он перекатился на спину и какое-то время, мелко тряс головой и судорожно дёргал руками.
Из открытого рта текла алая жидкость. Из разорванной внутренней полости показались кишки. Как клубок серых змей, органы выпали на узкий просёлок и тотчас смешались с белёсою пылью. Голубые глаза молодого арийца уставились на облака, что плыли по небу. Они пару раз быстро моргнули и застыли навечно.
Башня подбитого танка слегка покосилась, а из открытого люка вдруг повалил удивительно чёрный удушливый дым. Весь экипаж немецкой «коробки» погиб прямо на месте.
После попадания в трётью машину, фашисты заметили небольшое движение, что произошло за мостом. Они всмотрелись в высокий бугор, который стоял на другом берегу. Все сразу же поняли, откуда ведётся стрельба, и принялись за привычное дело. Ведь они воевали три года подряд.
В тех танках, что ещё оставались в исправности, прозвучали приказы фельдфебелей. Экипажи из panzersoldat схватились за рычаги. Четыре угловатые башни повернулись к советской позиции. Кургузые пушки поднялись под углом к горизонту и навели свои жерла на хлипкий навес, под которым укрылось орудие.
Командиры мотострелков тоже действовали очень умело. Они выскочили из кабин транспортёров и отдали команды: «Пулемётчики, все по местам! Открыть огонь по высотке, стоящей с правой стороны от моста. Всем прочим укрыться в левом кювете!»
Лающие приказы начальников привели в чувство испуганных фрицев. Мотопехота скатилась с дороги, увязла в неглубоком болоте и замерла под защитой каменной насыпи. Пусть все оказались по пояс в вонючей грязи, зато теперь они в безопасности.
Пулемётчики бросились к одиннадцати «Ганомагам», встали к рабочим местам и крепко схватились за рукояти оружия. Один за другим лязгали тугие затворы. Пришли в движение ленты с патронами и начали стрелять «ручники», установленные на уцелевших машинах. Пулемёты, размещённые в танках, тоже от них не отстали и влились в общий хор.
Расстояние от макушки холма до фашистов было от двухсот до пяти сотен метров. К счастью артиллеристов, кромка откоса закрывала большую часть их удобной позиции. Над нею торчали лишь длинный ствол мощной пушки да ещё, верхний край броневого щита, что защищал обслугу орудия.
О прицельной стрельбе не могло быть и речи, но фрицы не прекращали огонь. Сотни пуль цвинькали в воздухе. Часть из них била в «дивизионку» с такой удивительной силой, будто по ней колотили большим молотком.
Некоторые кусочки свинца впивались в преграду под острым углом, рикошетировали в разные стороны и разлетались с устрашающим визгом. Другие заряды расплющились о прочный металл, как мягкая глина. Они превращались в небольшие комочки и безвольно осыпались на землю.
Заслышав стрельбу пулемётов, весь расчёт опустился на корточки и очутился под защитой неширокого стального листа. Лежавший чуть вдалеке, командир плотно прижался к земле. Он отпрянул назад и скатился в неглубокую ямку, возле которой устроил наблюдательный пост.
Укрывшись от пуль, офицер понял, что не может высунуть носа из-за низкого бруствера, и с горечью вспомнил о том, что у него нет перископа. Даже самого примитивного, состоящего из двухдюймовой трубы и пары кусочков зеркал.
Лейтенант отполз на несколько метров назад, поднялся на ноги и, пригибаясь, рванулся к боковому откосу, который спускался к сельской дороге. Недавний курсант рухнул на землю и выглянул из-за кромки обрыва. Он сразу понял, куда наводят орудия танки врага, и приказал, откатить «дивизионку» назад.
Два пушкаря выдернули железные сошники из прочного грунта, взялись за длинные тонкие скобы и потянули привычную ношу от края окопа. Все остальные им помогали. Едва они выбрались с прежней позиции, как возле моста, прозвучал пушечный выстрел. За ним грохнул второй, третий, четвёртый…
Два тяжёлых снаряда прошли над головами солдат. Третий ударил в тело холма метрах в пяти от плоской вершины. Четвёртый – чуть выше собрата. Прогремел оглушительный, сдвоенный взрыв. Волна детонации срезала пласт слежавшейся почвы, разбила его на большие куски и с немыслимой силой швырнула вперёд.
Тяжёлые комья и камни пролетели над плоской площадкой и смяли ветхий навес. Клочья сена и обломки жердей взвились к голубым небесам. Твёрдая глина ударила в щит, защищавший орудие, и тотчас рассыпалась в мелкую пыль. Другие обломки ринулись дальше, и попали в двух коноводов, стоявших сзади орудия.
Один из них получил удар прямо в лоб и упал, как подкошенный. Из рваной раны на его голове хлынула горячая кровь. Алая жидкость покрыла лицо глянцевой маской и стала быстро темнеть.
Боец неподвижно лежал на спине. Он прижал к животу тяжёлый снаряд, с которым секунду назад, бежал к стреляющей пушке. Павел заметил, что грудь человека не движется, и понял: подносчик убит.
Второй человек отделался мелким увечьем. Раскалённый осколок задел за плечо, срезал ткань гимнастёрки и сорвал лоскут кожи размером с коробку для спичек. Солдат отрывисто вскрикнул. Свалился на землю и стал отползать к ящикам со снарядами.
Он добрался до невысокого штабеля и нашёл возле них холщовую сумку с красным крестом на боку. Солдат вытащил упаковку бинта и, действуя левой рукой, стал перевязывать кровоточащую рану.
В том месте, куда ударил снаряд, возникла глубокая выемка, ведущая от окопа с орудием к откосу холма. Над ней появилось облако дыма и гари, непроницаемое для стороннего взгляда. Ветра не было вовсе. Плотная взвесь мельчайших частиц повисла в недвижимом воздухе и, словно туманом, надёжно укрыла вершину.
Танкисты увидели, как убогий навес разлетелся в мелкие щепки. Они решили, что с вражеской батареей покончено, воспрянули духом и перестали стрелять. На всякий случай, все зарядили короткоствольных уродцев, установленных на машинах-«четвёрках». Они навели жерла орудий на небольшую высотку и приготовились к продолжению боя. Осталось только дождаться, когда станет, хоть что-нибудь видно.
Лейтенант Красной армии бросился к пушке, засыпанной пылью. Он встал на колени, открыл тяжёлый затвор и с большим опасением, глянул внутрь ствола. На счастье артиллеристов, туда не попали кусочки глинистой почвы, разбросанной взрывом, и прочный металл блестел, словно смазанный маслом.
– Заряжай! – приказал офицер и бросил бешеный взгляд на бойца, стоящего рядом. Павел кивнул, мол, всё уже понял, развернулся на месте и ринулся к ящикам с боеприпасами. За спиной он услышал команду: «Вернуть орудие на прежнее место и прицелиться в танк, стоящий четвертым к мосту». Дальше послышались какие-то цифры.
Парень наткнулся на коновода, убитого камнем и взял из холодеющих рук тяжёлый снаряд, залитый кровью почти целиком. Боец обтёр об себя багровые пятна, покрывшие сталь, и помчался назад. На ходу он увидел, как пушкари поставили «дивизионку» туда, где она находилась минуту назад, и упёрли два сошника в неглубокие ямки, что виднелись в земле.
Наводчики подскочили к орудию с разных сторон от казённика и, словно один человек, опустились на одно из колен. Первый приник к прицелу и стал поворачивать ствол параллельно горизонту земли. Второй слушал приказы начальника и крутил маховик вертикальной наводки.
Висящая в воздухе, пыль закрывала мост от людей, стоящих на вершине холма. Лишь плоское дно и уцелевшие стенки окопа позволяли солдатам кое-как ориентироваться в этом плотном тумане.
Павел добежал до орудия, вставил снаряд в открытый затвор и помчался за новым припасом. Он быстро вернулся к ящикам с отрытыми крышками, схватил ближайшую «чушку» и помчался обратно.
Миномётчик приблизился к пушке и разглядел, что дым и гарь немного рассеялись. Лейтенант стоял слева и смотрел в бинокль куда-то вперёд. Что он мог там увидеть, парень не знал, но услышал пару каких-то команд, а затем, долгожданный приказ.
– Огонь! – прокричал офицер и бросился в сторону от среза ствола. Орудие яростно грохнуло. Звонко лязгнул затвор, а на землю упала горячая гильза. Павел рванулся вперёд, немного пригнулся и вставил в дымящийся ствол новый снаряд. Затем, развернулся на пятках и полетел ко второму окопу.
Фашистские танки долго ехали по безводной степи. Плотная пыль покрывала не только машины, но и стекло перископов, стоящих на башнях. Поэтому panzersoldat видели значительно хуже, чем пушкари.
Тому же, размер нужных целей был очень разным. Одно дело ствол калибром 76-ть миллиметров. И совсем другой коленкор – целый танк, высотою почти в два человеческих роста. Однако, все помнили, что случилось с фельдфебелем третьей машины, и не спешили выбираться наружу.
Снаряд «дивизионки» полетел из ствола чуточку раньше, чем пушку заметил командир «Т-4». Он успел громко крикнуть, но было уже слишком поздно. Болванка ударила в защитную маску орудия, что стояла четвёртой от начала колонны. Пробить её не смогла, но покорёжила достаточно сильно.
Фашист, сидевший внутри, нажал на педаль, но в коротком орудии что-то заклинило от удара по корпусу. Так что, выстрела не было. Поняв, что танк безоружен, экипаж бросился к люкам.
Струя пылающих газов покинула ствол «Ф-22-УСВ». Она пролетела вперёд на несколько метров и развеяла облако мельчайших частиц. В них появился широкий разрыв. Сквозь него, фрицы увидели советскую пушку.
После первого выстрела по небольшому холму, танки фашистов чуть откатило отдачей. Башни слегка повернулись, а наводка, естественно, сбилась. Густое облако дыма надёжно скрывало вершину и не давало захватчикам точно прицелиться.
Да и неясно было танкистам, стоит ли снова стрелять по высотке и тратить дорогие заряды. От своих они сейчас далеко, а когда подойдёт подкрепленье с припасами, никому не известно. Никто не хотел, остаться без боезарядов рядом с врагом. Всё напряжённо застыли и с опасением ждали, как будут дальше развиваться события?
Прошла минута, другая. Пыль немного развеялась, а «дивизионка» опять оказалась у всех на виду. Фельдфебели тотчас встрепенулись и дружно решили, что нужно добить огневую точку противника.
Пока сервоприводы ворочали тяжёлые башни, пока стволы наводились на пушку, советские артиллеристы не стояли без дела. Они прицелились в танк, что был пятым от начала колонны.
– Огонь! – повторил лейтенант и бросился к середине площадки. Вслед за ним отступили наводчики, и только боец со спусковым шнуром в правой руке остался на месте. Он дёрнул шнур на себя.
Прогремел новый выстрел. Отдача толкнула пушку назад. Сошники вырвало из взрыхлённой земли, и орудие откатилось метра на два. Край стального щита промелькнул рядом с плечом заряжающего, но, к счастью солдата, его не задел.
Одновременно с советским орудием, снизу ударили две короткие пушки. Снаряды врезались в макушку холма, и послышались громкие взрывы. Вспухли два облачка пыли. Часть крутых склонов сдвинулась с места и обрушилась вниз.
Высотку вновь затянуло дымом и гарью. Получив горький урок, фашисты решили не ждать, пока атмосфера очистится. Они не хотели попасть под удары снарядов и продолжали палить из всех уцелевших стволов. Вновь застучали все пулемёты, а воздух наполнился пением пуль.
Пятый танк от начала колонны не смог сделать выстрел. Он получил удар в правый бок, сначала, слегка задымил, а затем загорелся, словно куча иссохшего хвороста. Пятеро panzersoldat, раненных осколками брони и снаряда, не успели покинуть машину и скончались на месте. Они свесились из распахнутых люков, как тряпичные куклы, и навечно застыли в нелепейших позах.
Пламя приблизилось к мёртвым фашистам. Оно быстро слизнуло чёрную форму, добралось до холодеющих тел и принялось пожирать погибшую плоть. К небесам поднялись струи тёмного дыма. Округу заполнила вонь от горевшего мяса.
Артиллеристов прижало огнём к плоской вершине. Двигаясь на четвереньках, они откатили орудие немного назад и без сил повалились на землю. Теперь пушкари потеряли своё преимущество, основанное на внезапной атаке. Они не могли подойти к краю обрыва, бить по дороге и жечь бронетехнику фрицев.
Офицер вспомнил о боевом заграждении, сидевшем на соседнем пригорке, и со злостью подумал: «Почему они не стреляют? Неужели сбежали, мерзавцы?»
Всё это время, сержант пехотинцев, Олег Комаров оставался на месте. Он нахлобучил на голову немецкую каску, которую снял с убитого мотоциклиста-разведчика, осторожно выглядывал из небольшого окопа и смотрел за развитием боя. Сначала всё шло просто прекрасно.
«Дивизионка» подбивала броневые машины одну за другой. Потом, немцы опомнились, поняли, откуда стреляют по ним, и дали жестокий отпор. Противников оказалось значительно больше. Теперь они знали, где стояло орудие, и не давали расчёту даже высунуть носа. Скоро офицеры фашистов поднимут стрелков. Те перейдут через реку и полезут на холм с разных сторон.
«Один лейтенант да семь бойцов с «винтарями» долго без нас не продержатся, – рассуждал пехотный сержант. – Мы без них тоже. Нас за милую душу, перебьют танки фрицев. Нужно срочно помочь артиллерии и отвлечь врагов на себя.
Плотность огня по вершине значительно снизится. Пушкари снова возьмутся за дело и покончат с колонной. Потом, разобьют к чёртовой матери узенький мост. Тогда, может быть, мы все уцелеем».
Командир отделения посмотрел на семёрку солдат, сидевших в глубоком окопе, и приказал:
– Семён, вставай за «максим». Ты с ним хорошо управляешься. Бери на прицел пулемётчиков, сидящих на ближайшем к нам «Ганомаге», и жди приказа. Ты, Константин, – он посмотрел на товарища, стоящего рядом и тут же добавил: – будешь давать ему ленты.
Сержант перевёл взгляд на других подчинённых. Они притащили три «шмайссера» и «MG 34» с патронами, что взяли из коляски убитых разведчиков. Все уже сняли с себя ненавистную форму и не отличались от прочих бойцов.
«Я объяснил пацанам, как нужно действовать чужим «ручником», – вспомнил сержант и приказал:
– Николай и Василий, ваша цель – вторая «коробка». Прицепите сошки к трофейной «трещалке» и встаньте в левом краю нашей траншеи. Все остальные разберите фашистов между собой и лупите по ним из винтовок. Иначе они перебьют пушкарей, а потом возьмутся за нас.
Командир отделения убедился, что все его поняли. Он взял потёртую «мосинку», что досталась ему не очень давно, положил ствол на бруствер и громко добавил:
– Я стреляю по третьей машине.
Справа и слева послышались голоса пехотинцев:
– Я по четвёртой… по пятой… шестой.
«Остальной пятёрке расчётов мы не сможем никак помешать. Уж очень до них далеко, – подумал сержант. – Хотя о чём это я? Снайперов среди нас не имеется, а из обычных винтовок мы даже этих вряд ли убьём».
Как и другие солдаты, Олег посмотрел на выбранный им «Ганомаг». Красноармеец увидел, что в металлическом кузове, не имеющем крыши, стояли два рослых фрица. Один из них стрелял из «MG 34», что был закреплён на кабине машины. Второй подавал ему ленту. Оба скрыты по пояс стальными бортами.
«Расстояние полкилометра, не меньше, – прикинул сержант. – Далековато, конечно, для непристрелянной «мосинки», но как теперь быть? Нужно палить из того, что есть под рукой».
Он навёл мушку на голову первого номера и стал ожидать, пока с этим делом справятся все пехотинцы. Скоро шесть пулемётчиков оказались разобраны красноармейцами и все сообщили, что, наконец-то, прицелились. Он дал команду «Огонь!».
Загрохотали две длинные очереди, и громко хлопнули четыре винтовки.
Через секунду, послышался голос Семёна:
– Фрицы с первой машины убиты. Беру тех, что сидят на седьмой.
Слева сказал Николай:
– На второй теперь чисто. Беру восьмой транспортёр.
Вместе со всеми Олег тоже нажал на крючок. Сержант увидел, как его пуля ударила в борт «Ганомага» и выбила сноп коротеньких искр. Он передёрнул затвор, дал поправку на полметра левее и на пару ладоней наверх. После чего, снова вдавил спусковую скобу. В этот раз, пуля попала фашисту в грудину, чуть ниже открытого ворота его гимнастёрки.
Фриц бросил оружие и схватился руками за рану. Он немного присел, откинулся на спину и пропал в длинном кузове. Свободное место занял напарник, стоявший до этого слева.
Второй номер оторвал взгляд от вершины холма и пошарил глазами по противоположному берегу. Затем, перевёл взгляд на бугор пехотинцев и заметил вспышки от выстрелов. Он нацелил свой пулемёт на новых врагов и надавил на гашетку.
Длинная очередь ударила в подошву пригорка. Она поднялась метров на пять и хлестнула поверху траншеи. Пули пробили горки взрыхлённой земли, насыпанные по краю окопа, и с отвратительным визгом улетели вперёд.
Бойцы с «трёхлинейками» упали на дно ходов сообщения. Вместе с ними присели солдаты, что палили из «ручника». Только Семён, скрытый щитком «станкача», продолжал бить по фрицам.
Он снимал одного стрелка за другим, но стоило ему, переключиться на другую машину, как раздавался крик одного из фельдфебелей. К опустевшему «Ганомагу» спешили другие фашисты. Они занимали место убитых «камрадов» и открывали огонь.
Второй номер Семёна, Константин стоял на коленях и, подняв руки над головой, подавал к пулемёту ленту с патронами. Остальные перезаряжали винтовки внизу. Они лишь на секунду, высовывались из траншеи наружу и стреляли по транспортёрам врага.
То же самое, делал и Николай из «MG 34». Он был крепким парнем и легко управлялся с внушительной «дурой», весящей три четверти пуда. Но вместо единственной пули он посылал во врага сразу три или четыре заряда.
Как ни мал был ущерб от такой обороны, но большая часть «Ганомагов» перестала стрелять по высотке и переключила внимание на восьмерых пехотинцев. Скорее всего, их решили убить в первую очередь.
В пригорок ударили десятки свинцовых цилиндриков. Они впивались в невысокие брустверы, разбивали в мелкую пыль и сметали их вниз, под ноги защитников тихой станицы.
Красноармейцы всё время, перебегали с места на место. Они прятались от ураганной стрельбы неприятеля и продолжали сражаться почти что «вслепую».
Командир одного уцелевшего танка заметил пальбу пулемётов с небольшого пригорка. Продолговатый бугор стоял возле высотки. Красноармейцы стреляли оттуда и не давали высунуть носа немецким солдатам.
Panzersoldat осознал, что нужно помочь своим верным соратникам. Ведь без поддержки стрелков, в такой ситуации, «коробки» не выстоят против советской пехоты. А врагов может быть, очень много. Перейдут через мост и забросают гранатами.
Фельдфебель связался по радио со вторым «Т-4» и сообщил «камраду» о том, что советские части атакуют во фланг. Поэтому он прекращает вести огонь по орудию русских и будет бить в другом направлении. Его сослуживец принял такое решение и стал гораздо внимательней следить за вершиной холма.
Лейтенант Красной армии услышал стрельбу пехотинцев. Он тут же отметил, что пули противника почти не свистят над высоткой, и вновь посмотрел из-за края плоской площадки. Один танк фашистов разворачивал пушку к пригорку с боевым охранением.
Артиллерист вернулся назад и сказал:
– Приготовиться к бою. – Пока Павел вставлял новый снаряд в открытый затвор, молодой командир оглядывался по сторонам и выискивал место, откуда можно ударить по проклятым «четвёркам».
«Вот только вряд ли из этого, что-то получится, – размышлял офицер. – Сейчас фрицы уже наготове. Стоит врагам заметить ствол пушки возле обрыва, как они сразу начнут в него целиться. Наши бойцы будут возиться с установкой орудия и времени для точной наводки у них окажется меньше. Они не успеют всё сделать до выстрела снизу».
Лейтенант увидел оглоблю, которая отлетела от разбитого взрывом навеса. Она была толщиной в руку мужчины и с удивительно ровно обломанным краем. Видно, её перебило осколком. Да и цвет оказался вполне подходящим. Чёрная копоть попала на дерево и скрыла его серый оттенок.
«Солнце нам светит в затылок и левое ухо, а фрицам почти, прямо в лицо. Они не заметят отсутствие жерла и будут уверены в том, что видят ствол нашей пушки. У страха глаза велики, и фашисты не станут вдаваться в детали. Жахнут, как можно скорее, и вся недолга. Пока они будут возиться с зарядкой, пока уточнят, сбитый откатом прицел, у нас появится толика времени. Может быть, мы успеем стрельнуть и убраться назад».
– Павел! – подозвал офицер рядового и объяснил, что нужно сделать.
Выслушав слова командира, парень вдруг понял, что его посылают на верную смерть. Он хотел сказать по-уставному: «Слушаюсь!» – но горло, словно бы сжала чья-то сухая рука. Боец смог только кивнуть.
– Выполняй! – приказал офицер и пошёл к остывающей от выстрелов пушке. Пять человек взялись за орудие и покатили его к краю обрыва.
Покрывшись холодной испариной, Павел поднял толстую жердь, на которую указал лейтенант, и с сожаленьем прикинул, что в ней всего метра три с половиной. Слушая свист множества пуль, пролетающих над головой, он потоптался на трясущихся от страха ногах, низко пригнулся и двинулся к южному краю продолговатой площадки.
Боец оказался рядом с тем местом, где вершина холма резким обрывом уходила в низину. Он лёг на живот, подполз к самой кромке длинного ската и быстро выглянул из-за неё. Парень запомнил, где стоит вражеский танк с поднятым кверху орудием, немедленно спрятался и, ни секунды не мешкая, отполз метра на два назад.
Он неуверенно оглянулся. Лейтенант вместе с солдатами катил пушку к северной части холма. Они приблизились к краю откоса, замедлили скорость движения и поставили орудие так, чтобы его не было видно с моста и дороги. Офицер посмотрел на бойца и махнул правой рукой, мол, давай шевелись, не задерживай.
Парень втянул в себя воздуха столько, сколько сумел, шумно выдохнул и сдвинулся немного вперёд. Боец взял принесённую палку за расщеплённый конец, а другой, с ровным срезом, высунул над кромкой обрыва, где-то на метр. Он замер на пару мгновений и стал наклонять жердь к дороге, лежавшей у подножия высотки.
Павел крепко запомнил, как медленно движется ствол «дивизионки» по двум направлениям. Не обращая вниманья на дрожь, колотившую тело, он действовал весьма аккуратно, словно орудие наводилось на «коробку» фашистов.
Танкисты врага тотчас заметили шевеление на вершине холма. Они увидели тёмный длинный цилиндр, появившийся над крутояром, и разглядели, как он наклоняется к технике, застывшей на узкой дороге.
– Орудие справа! – крикнул фельдфебель. Наводчик закрутил маховик и быстро прицелился в опасный предмет. Прозвучала команда «Огонь!».
Машина коротко грохнула. Снаряд свистнул в воздухе и врезался снизу в макушку холма. Кусок высокого склона обрушился вниз. Часть грунта подхватила взрывная волна, подняла её в утренний воздух и швырнула вверх и вперёд.
Туча камней мелькнула над головой оглушённого Павла. К счастью бойца, вся масса ушла под углом к горизонту, а на него самого, попала лишь мелкая пыль. Парень извернулся ужом и откатился назад, подальше от кручи.
Только тут он заметил, что держит в руке обломок оглобли. Её ровный конец был раздроблен на сотни светлых волокон. Кусок оказался длиной около метра и уже никуда не годился. Ни на постройку навеса, ни тем более, на макет полевого орудия.
Сквозь сильный звон, возникший в ушах, парень услышал, как справа бухнула пушка. Он повернулся на шум и увидел напряженных товарищей. Раненный в плечо коновод притащил новый снаряд. Заряжающий вставил его в открытый казённик. Наводчики крутили маховички, а длинный ствол медленно изменял положение вдоль горизонта. Судя по направлению поворота, теперь бойцы целились в другую мишень. Не ту, что выбрали раньше.
Значит, понял солдат, всё вышло, как сказал лейтенант. Фрицы приняли жердь за орудие и жахнули по этой обманке. Пока возились с зарядкой и поворотом башни к южному краю высотки, ребята вывели «дивизионку» на прямую наводку и сожгли очередной «Т-4». Итого уже семь.
Остался только один, но он бьёт по нашей пехоте и не знает, что с остальными покончено. Сейчас пушкари вдарят по последнему танку, и будет полный порядок. Можно будет, спокойно лупить по машинам фашистских стрелков.
Павел с трудом поднялся на дрожащие от контузии ноги, пошел к ящикам со снарядами и взял в руки тяжёлую «чушку». Стараясь не спотыкаться о комья каменной глины, разбросанные по ровной площадке, он двинулся к расчёту орудия.
Не дойдя двух шагов до окопа, парень услышал грохочущий выстрел. Он поднял глаза от земли, увидел весёлые лица солдат и понял, что все восемь танков фашистов подбиты. Значит, теперь у врага нет больше пушек. Остались одни пулемёты, которые бьют по вершине, но это не так уж и страшно. Главное – не вылезать из-за края обрыва холма.