Loe raamatut: «Хортарианский ястреб»

Font:

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Серия «Наши там» выпускается с 2010 года

Оформление художника Янны Галеевой

* * *

Глава 1

Вышел я из зала Октябрьского районного суда славного города Краснодара в подавленном состоянии, и тому были веские причины. Теперь уже моя бывшая жена (чтобы ей дореволюционные панталоны до конца жизни носить) вместе с новым, богатеньким хахалем умудрилась оттяпать половину дома, доставшегося мне после кончины прадеда. Этот дом был самым настоящим родовым гнездом, построенным ещё до революции, и с каждым новым поколением он становился только краше, но, так уж получилось, все из него разъехались по другим регионам страны, а некоторые и остались за границей после развала Союза. В общем, из всего многочисленного кубанского знатного казачьего рода мы с прадедом в крае остались одни. Правда, я тогда с женой отдельно жил на тёщиной квартире, но практически каждый день к нему наведывался и помогал по хозяйству. Он хоть и старый был, но оставался крепок телом и духом. Прошёл и Гражданскую, и финскую, и Великую Отечественную, да ещё и в Китае с японскими самураями повоевать успел. Знатным он был воякой, не чета нынешним дискотечным хлюпикам, только и знающим всякие энергетические напитки с водкой вперемешку глушить да тусить бестолково. Хотя не о них речь.

Когда прадеду перевалило за сотню лет, он как-то стал сдавать, и было ясно, долго на этом свете не задержится. Вот тогда у нас с женой Светланой и начался семейный разлад. Она всё меня подбивала дом продать, ведь за него можно было пять, а то и шесть квартир купить в элитных домах. Земля в центре очень дорогая, да и сам дом из добротного дореволюционного кирпича сложен, такие в большой цене у богатых людей, но я в никакую не соглашался. Родовое гнездо как-никак, и деньгами свои семейные корни только полные засранцы измеряют. В итоге дело дошло до развода, но мне было боязно о таком итоге нашей семейной жизни прадеду сообщать, поэтому я договорился с женой, что на развод подадим после смерти родича. Опасаться мне было нечего, дом по завещанию должен был отойти мне и под раздел совместно нажитого имущества никак не подпадал. Именно тогда я ушёл из квартиры и поселился на даче, но больше жил с прадедом, помогая ему во всём. Светлана недолго страдала от одиночества, быстро подцепив себе какого-то мелкого дельца, раскатывающего на сильно подержанном джипастом «лексусе», но мне уже давно была по барабану её личная жизнь. Разводиться я решил окончательно и бесповоротно. Не нужна была мне такая спутница жизни, вот и всё.

В один из дней директор фирмы, в которой я трудился снабженцем, послал меня на неделю в Ростов-на-Дону, где я перезаключал договоры с поставщиками, и в последний день пребывания в столице Ростовской области мне позвонила соседка прадеда и сообщила о его кончине. Оформив все деловые документы, я сел за руль своей машины и как угорелый помчался в Краснодар.

Дома я, как полагается, устроил похороны с поминками, а на следующий день заявилась супружница с хахалем и напомнила о нашем уговоре. Пришлось вместе поехать в ЗАГС, где мы и подали заявление на развод. Спустя два месяца нас развели, и вот тут-то и началась настоящая свистопляска! Светка-сука подала в суд на раздел совместного имущества. Как оказалось, за три дня до своей кончины, прадед переписал дом на меня, разумеется, не без помощи бывшей жёнушки и её пронырливого кавалера. Что они там наплели больному пожилому человеку, бог весть, но, как видно, весьма убедительно, раз прадед повёлся на её уговоры. Хотя, скорее, его просто обманули или, может, даже качественно подделали документы. В результате этой махинации я только что лишился половины семейного наследия, и мне было жутко обидно за свою непредусмотрительность. Свои личные документы я хранил в жестяной коробочке, где прадед держал свои боевые награды, чем Светка, видимо, и воспользовалась в полной мере. Конечно, можно было подать кассационную жалобу, но во время вынесения вердикта я уловил чью-то постороннюю заинтересованность в доме. Определённо, за всем этим стоял кто-то очень богатый и влиятельный, и, скорее всего, я с треском проиграл бы кассацию. Короче, картина вырисовывалась совсем безрадостная.

– Валентин, ты чего такой сегодня хмурый?! – неожиданно послышался знакомый голос из приоткрытого окна остановившегося рядом со мной нового «мерседеса».

Приглядевшись, я с удивлением узнал своего старого друга, с которым мы вместе выросли на одной улице, только он в последние несколько лет всё больше на нефтепромыслах пропадал, заколачивая длинную деньгу.

– Здорово, Ваня! Ты когда в город приехал?

– Ты давай в машину быстрее садись. Здесь останавливаться нельзя.

Я торопливо запрыгнул на переднее сиденье, и машина рванула. Пристегнув ремень, я с тоской смотрел на проносящиеся мимо с детства знакомые улицы и терзал себя совершённой глупостью.

– Так всё же, чего это ты такой кислый? – вновь поинтересовался Иван, с любопытством посматривая на меня.

Пришлось ему всё рассказать во всех подробностях, описывая случившиеся со мной перипетии с разводом и судом.

– Да, нехорошо получилось… – протянул он и, не отрывая взгляда от дороги, категорично заявил: – Надо немедленно домой ехать и забрать всё самое ценное, в противном случае твоя бывшая вместе с хахалем всё загребёт, и останешься ты вообще без ничего.

– Действительно, подвези меня, пожалуйста, домой.

Пробки мы как-то проскочили, уложившись в пятнадцать минут, и вошли в дом. Особо ценного здесь ничего не было, разве что казачья шашка и кавказский кинжал, семейный фотоальбом да некоторые трофеи с разных войн. Были ещё моих пару сотен тысяч и награды за службу в рядах внутренних войск. Всё уместилось в две большие дорожные сумки, и я хотел уже попросить Ваню подвезти меня на дачу, но вспомнил ещё о прадедовом сейфе, спрятанном в капитальном сарае. Что там было, старик никогда не говорил, да я особо и не настаивал. В конце концов, у каждого есть свои маленькие тайны, в которые даже родным лезть не стоит. В любом случае я знал, где был спрятан сейф и ключ от него, но никогда туда не лез, и вот теперь настало время…

Взяв ключи от сарая, я вышел во двор, подошёл к массивным стальным воротам, открыл замки и, пробравшись через старую рухлядь, открыл дверцы старинного дубового шкафа. Сорвал фанерную стенку и увидел дореволюционной ещё работы небольшой стальной ящик. Решительно вставив ключ и провернув его в замочной скважине четыре раза, открыл дверцу и увидел единственный предмет, хранившийся в нём. Это был до невозможности потёртый кожаный портфель огромных размеров. Взяв его за ручку, я ощутил приличную тяжесть и, подтянув к себе, открыл покрывшийся патиной бронзовый замок. Засунув руку внутрь, нащупал холщовой свёрток и большую продолговатую жестяную коробку.

Вытряхнув её содержимое на пыльный стол и взглянув на него, я мгновенно ощутил, как моя челюсть медленно отвисает от удивления. Из коробки вывалились десять стандартных картонных упаковок с патронами калибра 7,62 от ППШ и пистолета ТТ по семьдесят штук в каждой. Тут ещё были пять пачек от нагана и четыре упаковки девятимиллиметровых парабеллум, но самым шокирующим для меня стали не патроны, а то, что находилось в промасленных свёртках. В первом оказался никелированный «Вальтер P-38» с гравированной готическим шрифтом надписью, с пожелтевшей костяной рукояткой и золотым орлом с венком в когтях, внутри которого была свастика Третьего рейха, выпущенный в 1937 году. Ещё до начала серийного производства. На нём даже серийный номер отсутствовал. В другом свёртке оказался наш родимый советский ТТ и четыре обоймы к нему, но и он был явно не из обычных, так как тоже имел дарственную надпись от командования какому-то комбригу Куликову И.К. В третьем же свёртке находился самый обычный наган, судя по клейму изготовленный в Туле в 1938 году. А вот четвёртый свёрток вообще меня ошарашил до глубины души! Здесь находился шедевр испанских оружейников – автоматический пистолет «Астра 903» с деревянной кобурой и несколькими коробчатыми магазинами на двадцать патронов в шедевральном исполнении. Он был весь украшен искусной гравировкой и покрыт золотом. На его фоне парадный эсэсовский кинжал с цепью старшего комсостава совершенно не производил особого впечатления, хотя вещь была очень редкой.

Поворошив арсенал, я, кроме оружия, нашёл ещё сильно потёртую серебряную подкову с многочисленными надписями на старославянском языке и медный знак коловорота – древнейшего священного символа наших славянских прародителей. Помимо этого, в отдельном кармашке я обнаружил три десятка царских червонцев.

Больше не став рассматривать это великолепие, я быстро сложил находки обратно в портфель и, выскочив из сарая, вернулся в дом и попросил Ваню подбросить меня на дачу. Забрав с собой упакованные сумки, я с болью в сердце оглядел семейную обитель и, тяжело вздохнув, направился на выход. Сложив вещи в багажник, мы тронулись, и в этот момент я заметил, как к покинутому только что дому подкатил видавший виды «лексус» с бывшей женой и её хахалем. Усмехнувшись, я наконец почувствовал себя победителем и в хорошем настроении прибыл на дачу.

К сожалению, Иван задержаться не мог, но клятвенно обещал в ближайшие дни посетить меня и, попрощавшись, укатил по своим делам. Оставшись один, я вошёл в домик, поднялся на второй этаж, разложил прадедов арсенал и теперь уже с чувством, с толком и расстановкой стал изучать доставшиеся мне коллекционные вещи. Всё оружие было в идеальном состоянии. Износ стволов и механической части практически отсутствовал. Если наган и ТТ мне были хорошо знакомы, то вальтер и «Астра 903» были известны только по журнальным картинкам. Вальтер был хорош, ничего не скажешь, но куда больше меня заинтересовал испанский пистолет. Это была качественная переделка немецкого легендарного маузера, причём испанские оружейники умудрились переплюнуть германских инженеров, сделав автоматический пистолет, стреляющий не только одиночным огнём, но и короткими очередями. Великолепная была вещь!

Перекладывая реликвии, мне очень захотелось опробовать оружие в тире, но, прекрасно понимая, что это пока невозможно, выбросил из головы эту шальную мысль. Пришлось сложить стволы обратно с намерением спрятать всё куда подальше, но случайно зацепился взглядом за серебряную подкову в натуральную величину и нашейный славянский языческий коловорот. Повертев их в руках, я сразу понял, предметы были очень старыми, если не сказать древними, да и сила какая-то в них определённо ощущалась, так как у меня между лопаток забегали многочисленные мурашки. Я хоть и был православным христианином, но и в славянских культах видел определённый смысл, правда, на собрания никогда не ходил, просто сочувствовал и не более того, хотя знакомые достаточно регулярно приглашали.

Внимательно рассмотрев предметы культа, я со вздохом положил их в портфель и, защёлкнув замочек, запрятал его под крышу. Спустившись на кухню, занялся приготовлением яичницы с помидорами, но совершенно неожиданно мой сотовый телефон настойчиво заиграл песню Виктора Цоя «Мы ждём перемен». Вытерев о полотенце испачканные руки, я нажал кнопку.

– Алло.

– Привет, Валентин. Что завтра делаешь?

– Здорово, Василий.

– Ты знаешь, что завтра 20 июля, День Перуна?

– От тебя только что узнал, – искренне ответил я, не совсем понимая, зачем он это у меня спрашивает.

– Я приглашаю принять участие в праздничных мероприятиях. Сам понимаешь, это день бога войны, и поэтому будет много воинов. Все они бойцы разных отрядов особого назначения и померяются своей удалью богатырской в честь Перуна. Как раз то, что ты любишь.

Немного подумав, я дал своё согласие и, обговорив с ним время и место встречи, попрощался. Сев за стол, с большим аппетитом слопал яичницу, но не успел помыть сковороду, как вновь зазвонил телефон, но теперь была иная мелодия. Пел Кипелов песню «Я свободен». Её я специально поставил на номер своей бывшей жены, как бы издеваясь над ней. Брать трубу совсем не хотелось, но всё же поговорить с ней следовало. Хотелось узнать её реакцию на отсутствие семейных реликвий, к которым она никакого отношения не имела.

Как и ожидалось, Светка сразу подняла вой и потребовала отдать ей половину, постращав меня всякими карами, но мне было глубоко плевать на её угрозы, о чём я не преминул ей сообщить. Услышав нелестные слова в свой адрес, она опять взвыла, но совершенно неожиданно послышался шлепок, а за ним злой мужской окрик, заставивший бывшую жену заткнуться, после чего в трубке раздался его голос:

– Послушай, Валентин, мне твой дом не нужен, можешь забрать его себе, только отдай родовые обереги. Серебряную подкову и коловорот. Если хочешь, можешь и свою бывшую забрать. Она мне требовалась только для того, чтобы к тебе поближе подобраться.

Голос был красивым, как раз от такого многие женщины на некоторое время теряют голову, но что-то в нём было нехорошее, отчего мне сделалось немного не по себе.

– Ну так как, договорились?

– Светлану оставь себе, она мне самому ни в каком качестве более не нужна, а что касается родовых оберегов, то не получишь ты их, и точка, – категорично заявил я и, уже нажимая кнопку отбоя, услышал обрывок фразы:

– Зря ты так. Не умея пользоваться древними вещами…

Что он говорил дальше, я не дослушал и, отключив телефон, глубоко задумался. Моя интуиция буквально кричала, что это крайне серьёзно и отдавать подкову с коловоротом категорически нельзя. Что здесь было не так, я, откровенно говоря, не понимал, так как всякая потусторонняя хрень воспринималась мной… Да никак не воспринималась. Не верил я в неё, вот и всё, но именно сейчас мне стало как-то особенно беспокойно на душе.

Пройдя по кухне, я остановился у зарешеченного окна и, прислонившись лбом к холодному стеклу, прислушался к своей интуиции и решил сегодня на даче не ночевать. Достав из ящика пять армейских сухих пайков, я собрал кое-какие вещи, забрал сумки и портфель, взятые в родовом доме, и пошёл в гараж. Сложив всё в багажник и прогрев двигатель, поехал на берег Кубани. На облюбованном месте установил двухместную палатку и, накачав надувной матрас, улёгся, надеясь уснуть, да только сон совсем не шёл. Всю ночь лезли в голову всякие гадости с мерзостями, не дававшие сомкнуть глаз.

Проворочавшись до самого утра, я сложил палатку и поехал на встречу с Василием, но по дороге изменил маршрут. Мне вдруг захотелось посмотреть на свою дачу. Остановившись на пригорке, я достал морской бинокль с дальномерной сеткой и вгляделся на садовый кооператив. Найдя свой дом, от неожиданности чуть не плюхнулся на пятую точку. Дома не было, вернее, он был, но в виде сильно обгоревшего остова, а возле него стоял до боли знакомый «лексус»…

Сплюнув от досады, я сел за руль и покатил на встречу с другом, всю дорогу на чём свет стоит костеря гадскую Светку с её новым хахалем, неожиданно оказавшимся далеко не таким простым, как мне казалось раньше. В общем, ехал я во взвинченном состоянии, страстно мечтая почесать свои кулаки о наглую физиономию владельца подержанного «лексуса» и показать ему, где раки зимуют.

Прибыв на оговорённое место, мне пришлось некоторое время подождать друга. А когда он приехал на своей старенькой праворульной «тойоте», то сразу потащил меня знакомить с остальными представителями общины под названием «Славянский Искон». Здесь присутствовала и молодёжь, и семьи с детьми, но больше всего было бойцов, ведь день Перуна как-никак. Люди были приветливы и доброжелательны, что не могло не подкупить. Через некоторое время жрец организовал народ и, рассадив безлошадных по машинам, отдал команду на выдвижение, и мы дружной колонной направились на окраину станицы Елизаветинской.

Ехали мы недолго и добрались до лесополосы, где оставили свой транспорт на обочине грунтовки, и направились на капище. Вот здесь и началось самое интересное. Жрец, будучи человеком знающим, объяснил всем собравшимся, что такое Перунов день, когда и как славится Перун-громовержец и все боги родные, а также правила, как воздаётся честь воинам-защитникам отечества. Очень понравились мне его слова, особенно о подвигах наших предков, павших на многочисленных полях сражений, защищая потомков своих и землю родную, прославляя её в веках и тысячелетиях.

Слушал я это в большом восхищении и постепенно втягивался в обрядовый процесс, направляемый жрецом, но всерьёз меня проняло, когда мужчины организовали внутренний круг, в котором находился и я, а женщины образовали внешний. Под монотонные звуки бубна мы запели славянскую воинскую песню, при этом, в такт хлопая в ладоши, с каждым произнесённым словом этот мужской хор становился всё стройнее и сильнее. Закрыв глаза, я буквально узрел яростную пляску огня и ощутил себя в плотном воинском строю, смело идущего в атаку на превосходящего силой врага. Боевая всепоглощающая ярость охватила меня целиком и полностью, не оставляя в моей голове каких-либо других посторонних мыслей. Я шёл, нет, я летел вперёд навстречу врагу, а за моей спиной неслась вся длинная череда моих воинственных предков, неистово поддерживая моё обжигающее душу желание вбить по ноздри проклятого ворога, чтобы ему больше неповадно было посягать на СВЯЩЕННЫЕ ГРАНИЦЫ НАШЕЙ РОДНОЙ ЗЕМЛИ!!!

Неожиданно воинский гимн закончился, как и удары в ритуальный бубен, но я ещё долго не мог прийти в себя. Всё мне чудилось, как я иду в яростную атаку в кольчужных доспехах с массивным щитом в левой руке, а правой крепко сжимаю длинное копьё с острым наконечником. Пытаясь сбросить с себя наваждение, я старался вникать в последующие ритуалы, но мне почему-то это плохо удавалось, пока не началось поминальное приношение. Вот тут что-то со мной случилось совсем уж непонятное. В моей голове явственно зазвучал суровый мужской голос:

– Ты этого действительно ХОЧЕШЬ?!

Продолжая пребывать в каком-то не совсем нормальном состоянии, я, не подумавши, ляпнул:

– Всем сердцем! Всей душой!

– ПОЛУЧАЙ!!!

Только отзвучало в моей черепушке это слово, как вся моя странная раздвоенность разом исчезла, оставив после себя ощущение небывалой лёгкости и душевного подъёма, отчего я с радостью и небывалым азартом продолжил участие в воинских забавах, в которых мне по доброте душевной набили довольно внушительный фингал под левым глазом. Должен признать, не только мне досталось, но никто в обиде не остался, это ведь всё ж таки праздник воинской доблести и славы, а не какие-нибудь пьяные разборки в заплёванной подворотне.

Завершилось сие знатное мероприятие около полуночи, и люди стали потихоньку разъезжаться по домам, правда, далеко не все. Многие предпочли остаться и переночевать на лоне природы, остался и я, тем более возвращаться мне теперь было совершенно некуда. Расчистив себе в лесу площадку подходящего размера и установив палатку, я с комфортом устроился на ночёвку. Вскрыл армейский сухпай, запалил сухой спирт, разогрел тушёнку и с удовольствием слопал, запив горячим зелёным чаем без сахара.

Хорошо здесь было, спокойно. Изредка нарушаемая оставшимися общинниками тишина ввела меня в философское состояние, а через некоторое время так и вообще потянуло в сон. Не став бороться с желанием хорошо выспаться на свежем воздухе, я на всякий случай перенёс из машины все свои вещи и документы в палатку и улёгся на надувной матрас. Поворочавшись, нашарил в темноте фонарь, заряжаемый от солнечной батареи, и, включив его, полез в портфель. Нащупав наган и пачку патронов к нему, снарядил барабан, засунул оружие под подушку и не заметил, как погрузился в глубокий сон.

Глава 2

Вставать совершенно не хотелось, но естественные потребности заставили откинуть в сторону невесомое одеяло и подняться. Открыв заспанные глаза и узрев окружающую меня обстановку, я непроизвольно от изумления крякнул. Я сидел на кровати, а сама кровать находилась в большом помещении и очень напоминала люксовую больничную палату. К этой мысли меня натолкнуло наличие большого числа каких-то мигающих разными светодиодами аппаратов, от которых тянулись многочисленные провода к датчикам, прикреплённым к моему телу.

Решительно сорвав с себя эту дрянь, я соскочил на пол и хотел было обойти помещение в поисках нужника, но на всякий случай заглянул под подушку. Наган был на месте, как и вскрытая картонная пачка с патронами к нему. Судорожно схватив оружие, я уже куда спокойнее пошлёпал босыми ногами по мраморному полу к окну и, вглядевшись, от всей души за-матерился. Перед домом была площадка, выложенная фигурной тротуарной плиткой, а чуть дальше я заприметил какие-то штуковины непонятного назначения. Кроме этих предметов, вокруг ничего не было, куда ни кинь взгляд – расстелилась девственной чистоты природа. Зелёная травка с небольшими лесочками на фоне голубого неба с белыми облачками – и больше ничего.

«Уж не в психушку ли меня упекли?! Хотя вряд ли, – подумалось мне, – в этом случае револьвер, тем более заряженный, под подушкой никогда не оставили бы. Тут явно что-то другое имеет место быть…»

Вернувшись к широкой кровати, я ещё раз огляделся и заметил в дальнем углу край своей сумки, выглядывающей из-под белоснежной простыни. Сдёрнув её, я возрадовался. Все мои личные вещи находились здесь, в том числе и туристический набор вместе со сложенной палаткой и матрасом, топориком и сапёрной лопаткой. Перепроверив обе сумки и убедившись в полной сохранности своего имущества, я уселся на койку и глубоко задумался. Всё это было крайне странным и никак не укладывалось в моей голове. Мысли метались как сумасшедшие, но на возникающие многочисленные вопросы разумного ответа ну никак не находилось.

Не знаю, сколько я просидел в таком состоянии, но вывел из него мой мочевой пузырь, открытым текстом говоря о необходимости посетить санузел. Снова оглядевшись, я заметил две двери, почти полностью сливающиеся со стеной, и, подойдя к одной из них, дёрнул за ручку, но дверь оказалась закрыта, а вот вторая вела именно туда, куда мне и требовалось.

Сделав свои дела, я включил воду в кране, умылся и, подняв голову, посмотрел на себя в зеркало. В нём, без всякого сомнения, отражался я, но всё же что-то было во мне не так. Приглядевшись более внимательно к своему отражению, я сообразил, в чём заключалась разница. Из зеркала на меня смотрел я, только на двадцать лет моложе, то есть не сорокапятилетний мужчина, а двадцатипятилетний парень с дерзким и насмешливым взглядом. Осмотрев себя со всех сторон и ощупав пальцами лицо, понял, что это мне не мерещится и случившееся со мной надо воспринимать как должное, иначе действительно недалеко и до отдельной палаты в закрытом психиатрическом диспансере…

Вытерев лицо и руки одноразовым бумажным полотенцем, я кинул влажный комок в мусорное ведро и вернулся в палату, где уже находились двое мужчин в белых медицинских халатах и одна стройная высокая молодая женщина в тёмном деловом брючном костюме.

– Как видите, наши новейшие медицинские технологии творят чудеса и теперь ваш супруг совершенно здоров, правда, память ещё к нему не вернулась, но это обязательно должно произойти в ближайшие несколько месяцев. Вы должны понимать, технология экспериментальная и до совершенства пока не отработана, – с извиняющимися нотками в голосе произнёс один из врачей, обращаясь к женщине.

– Спасибо вам, профессор, вы совершили настоящее чудо! Я обращалась за помощью к ведущим светилам, и все отказали мне, уверяя, что моего мужа из комы вывести невозможно, так как его биологическая жизнь должна была оборваться в самом скором времени.

Внимательно вслушиваясь в разговор и вникая в смысл, я медленно дурел. Мало того что неизвестно где нахожусь, так ещё и новая жена нарисовалась! Мне бывшей хватило, так ещё и эта… на ходячий калькулятор похожая, хотя и на стройных ножках.

– Профессор, деньги за вашу блестящую работу вместе с дополнительным бонусом незамедлительно будут переведены на счёт клиники.

– Благодарю, госпожа Эстель.

Молодая женщина отточенной походкой супермодели подошла ко мне и, вглядевшись в глаза слишком уж ласково, заговорила:

– Здравствуй, Валентин, пойдём скорее домой. Мы все этого так долго ждали!

– Добрый день, Эстель, сейчас, только свои вещички заберу – и сразу домой.

– Любимый, неужели к тебе вернулась память?! – воскликнула девица, в глазах которой читался лёгкий испуг.

– Нет, я ничего не помню, просто слышал, как вас называл господин профессор.

Вернувшись в санузел, я схватил оставленный на стеклянной полке револьвер и засунул за пояс пижамных штанов. Прикрыв оружие балахоном, спокойно направился к сумкам, подхватил их и подошёл к ранее запертой двери, вопросительно посмотрев на неизвестных мне людей. Двое медиков, взглянув на мои китайские сумки типа «мечта оккупанта», недоумённо переглянулись между собой, но, ничего не сказав, поспешили открыть дверь.

Шагая следом за врачами и молодой женщиной, назвавшейся моей женой, я с немалым любопытством рассматривал длинный коридор, в котором наличествовали многочисленные двери. Больше в коридоре ничего не было, даже обычные плакатные наставления не висели, но больше всего поражало отсутствие медицинского персонала и пациентов. Странная это была клиника, очень странная…

Когда мы спустились по лестнице в холл, нас встретил охранник в чёрной униформе с кобурой на поясе и сопроводил к выходу. Проходя мимо него, я кинул на него взгляд, и мне показалось странным его лицо, но я не придал этому значения, да и всматриваться времени не было, впрочем, и желание отсутствовало. Оказавшись на прилегающей площади, мои спутники пошли по направлению к тем самым непонятным штуковинам, и, когда мы оказались рядом, неожиданно в ней открылась дверь, и оттуда спустился эскалатор.

Эстель мило улыбнулась медикам, попрощалась с ними и, оглянувшись в мою сторону, хорошо понятным жестом предложила первому взойти на подъёмник. Внешне не выражая никаких эмоций, я сделал несколько шагов и, встав на ступеньку, непонятно каким образом оказался на площадке перед трёхэтажным особняком из красно-бурого кирпича. Сдерживая вырывающиеся наружу эмоции, я огляделся по сторонам и, кроме красивого природного ландшафта с одной-единственной извилистой дорогой, уходящей куда-то за горизонт, не увидел больше ничего.

– Валентин, пошли домой, – возникла рядом со мной дамочка, – слуги подготовили твой любимый бассейн с целебной минеральной водой.

Деваться мне было некуда, пришлось идти за ней. Хоть она была и красивой особой, но доверия не вызывала. Чем-то она мне напоминала нашего главбуха Марию Феоктистову, строящую из себя светскую львицу и читающую только свои занудные бухгалтерские талмуды, лишь временами отвлекаясь на гламурные глянцевые журналы сомнительного содержания. Одним словом, холодная в эмоциональном плане, она была как рептилия или пресмыкающееся. Вот и эта госпожа Эстель, скорей всего, такая же. Холодная и расчётливая стерва.

В общем, шёл я за своей «жёнушкой», посматривая на её точёную фигурку, и всё острее мне хотелось оказаться от неё как можно дальше. Но прежде, чем пойти на рывок, следовало разобраться в обстановке. Глупо податься в бега неизвестно куда.

Поднявшись по мраморной лестнице, мы вошли в особняк, где нас встретили несколько слуг, которые, поприветствовав хозяина, то бишь меня, любимого, сразу разошлись по своим делам, кроме одной пожилой женщины, сопроводившей меня в помещение с бассейном. Поставив сумки у лавки и незаметно сунув в одну из них револьвер, я скинул больничную пижаму и с разбегу бросился в воду. И чуть не вылетел обратно. Водичка оказалась обжигающе холодна, но, спустя минуту, я ощутил, как по всему телу растёкся приятный жар, смывая накопившееся душевное напряжение.

Поплескавшись минут двадцать, я вылез и, обтёршись большим махровым полотенцем, накинул на себя домашний халат. Подпоясавшись, нагрузился сумками и вышел в коридор. Здесь меня встретила та же служанка и провела в покои. Оказавшись в большой комнате с огромным балконом, я сложил свои сумки в шкаф-купе, завалился на кровать, закинул руки за голову и не заметил, как уснул.

Проснувшись посреди ночи, не сразу сообразил, что же нарушило мой сон. Внимательно вслушиваясь в ночную тишину, уловил на пределе возможности обрывки разговора. Решив больше не отлёживать бока, я поднялся и, всунув ноги в домашние тапочки, выглянул из-за двери. Никого не заметив, вышел в коридор. Немного постояв на месте и сообразив, с какой стороны доносятся обрывки речи, осторожно направился в ту сторону. Идти пришлось недолго, спустя пару минут я оказался у приоткрытой двери в небольшой зал. Именно оттуда и доносился разговор. Заглянув в щёлку, я увидел двоих людей возле горевшего камина. Это были мужчина и женщина. Лиц видно не было, так как они сидели ко мне спиной. Я потянул дверную створку, нырнул внутрь помещения и, спрятавшись за ближайшей колонной, выглянул из-за неё. Тихий разговор сидевших теперь мне был отчётливо слышен.

– Подожди, Эстель, ты уверена, что сможешь убедить своего мужа переписать компанию на твоё имя?

– Смогу, только для этого потребуется некоторое время. Окружу его со всех сторон лаской и заботой, вот он и станет покладистым.

– Этого недостаточно, чтобы твоего пока ещё супруга убедить подписать генеральную доверенность, – покачав головой, возразил мужчина.

– Генри, неужели ты думаешь, я такая круглая дура? Разумеется, этого недостаточно. Супругу надо привить устойчивое чувство вины передо мной, и для этого я наняла крутую профессионалку. В её обязанности входит соблазнение и раскручивание клиента на адюльтер. Когда связь начнёт приобретать устойчивый характер, я их застану во время любовных утех и устрою истерику с грандиозным скандалом, чего он на дух не переносит. Вот тогда он и будет делать всё, чтобы загладить свою вину. Этим я и воспользуюсь, подсунув на подпись генеральную доверенность. Остальное лишь дело техники. Переоформим компанию на моё имя за пару дней, и тогда ты его ликвидируешь, а тело куда-нибудь спрячешь. Именно тогда мы с тобой станем полноценными владельцами компании с капитализацией в девяносто два миллиона лир.

– А ты не боишься, что нанятая тобой профессионалка потянет одеяло на свою сторону? – с явной озабоченностью и сомнением поинтересовался у моей «жены» неизвестный.