Большая книга скандинавских мифов. Более 150 преданий и легенд

– Мне жаль с тобой расставаться, Бёльверк, но я дала слово и хочу, чтобы ты выжил. Выпей три глотка меда и ступай куда хочешь.

Как вы помните, «поэтический» мед хранился в двух кувшинах и котле. Первым же глотком владыка мира осушил один кувшин, вторым – второй, а третьим – котел.

– Прощай, добрая Гуннлёд! Спасибо тебе за гостеприимство! – крикнул он, и, превратившись в орла, вылетел из пещеры.

– Прощай, Бёльверк! – со слезами на глазах прошептала девушка, даже не обратив внимания на опустевшие сосуды. – Неужели ты приходил только за тем, чтобы я потом страдала и сохла по тебе всю мою жизнь?

В это время в пещеру ввалился Суттунг. Возвращаясь домой, он увидел вылетевшего из пещеры Одина и заподозрил неладное.

– Где мед?! – спросил он, страшно выпучив глаза, у дочери.

Гуннлёд молча показала ему на кувшины и котел.

Великан, поняв, что в них не осталось даже капли драгоценного содержимого, изрыгнул проклятия и, накинув на себя свое орлиное оперенье, кинулся в погоню за отцом богов.

Выпитый Одином мед так перегрузил ему крылья, что мешал лететь, и, когда он уже почти достиг Митгарда, Суттунг стал его нагонять. Тогда, видя, что великан вот-вот его схватит, Один выпустил часть меда через задний проход на землю и, быстро замахав крыльями, долетел до Асгарда. Здесь он наполнил принесенным им напитком большой золотой сосуд и отдал его своему сыну – богу поэтов Браги, то есть мне, мой добрый Эгир!

И вот с того дня подлинное поэтическое искусство существует только в Асгарде или у тех, кого боги им наделяют. Ну, правда, та часть меда, которую владыка мира выронил из своего зада, стала бесплатным достоянием бездарных людей, которым не досталось от асов настоящего поэтического меда, – вот почему на свете так много плохих поэтов.

Поэтому мы и зовем поэзию «добычей или находкой Одина», его «питьем» и «даром» либо «питьем асов».

Признаки поэзии

Тогда Эгир сказал:

– Да уж! Веселую историю ты мне поведал! Так вот как возникли поэзия и поэтический дар! Вот ты – бог поэзии, так поведай мне подробнее об этом искусстве! Сколько способов выражения знаешь ты в поэзии? И что входит в поэтическое искусство?

Тогда молвил Браги:

– Две стороны составляют всякое поэтическое искусство.

Эгир спрашивает:

– Какие?

– Язык и размер.

– Какого рода язык пригоден для поэзии?

– Поэтический язык создается трояким путем.

– И каким именно образом?

– Во-первых, всякую вещь можно назвать своим именем. Второй вид поэтического выражения – это то, что зовется заменой имен. А третий вид называется кеннингом. Он состоит в том, что мы говорим «Один», либо «Тор», либо кто другой из асов или альвов, а потом прибавляем к именованному название признака другого аса или какого-нибудь его деяния. Тогда все наименование относится к этому другому, а не к тому, кто был назван. Так, мы говорим «Тюр победы», или «Тюр повешенных», или «Тюр ноши», и это все обозначения Одина. Мы называем их описательными обозначениями. В их числе и «Тюр колесницы».

Сватовство Альвиса ^[19]

Далее Браги поведал Эгиру, что среди карлов не один только Квасир мог похвастаться своими невиданными мудростью и знаниями – вскоре нашелся среди рода черных альвов новый всезнайка, желающий сравниться с богами и, так же как и злополучный Квасир, поплатившийся за это. Но случилось это по-иному.

Жил в те времена в Свартальвхейме некий карла по имени Альвис, и был он очень мудр, намного мудрее своих соплеменников. Он знал почти столько же, сколько знал премудрый Квасир, и очень этим гордился.

Но, увы, как и в случае с Квасиром, альвы не больно прислушивались к словам мудреца, ибо им было некогда, а те из них, у кого имелось больше свободного времени, вместо того чтобы благоговеть перед его мудростью и знаниями, напротив, потешались над ним. И, к великому неудовольствию всезнающего Альвиса, ни один из его соплеменников не спешил проявить к нему то, на что он так рассчитывал, то есть почет и уважение, и не воздавал ему почести.

Как-то после очередных насмешек он не выдержал и вступил со всеми своими обидчиками в перебранку.

– Вы, жалкие кроты, роющиеся в земле и не видящие дальше своего носа! Вы недостойны, чтобы я жил среди вас! – заявил он соплеменникам. – Я мудрее самого Квасира, а потому должен жить только в Асгарде, среди асов. Квасир совершил большую ошибку, уйдя от них, потому и погиб. Теперь я по праву займу его пустующее место, и асы, конечно, оценят мою мудрость и заставят всех в мире воздавать мне должные почести. Сам Один склонит свою голову перед моей мудростью, ибо я мудрее и его, и самого Мимира, что держит в залоге его глаз!

– Ну-ну, валяй! – кричали ему альвы, держась за животы. – Посмотрим, как ты будешь жить в Асгарде, где ярко светит солнце! Ты ж в камень обратишься, дурень!

– Болваны! От солнца меня хорошо укроют могучие стены и кровля пышного дворца, в котором я буду там жить и поплевывать из него сверху вниз на весь ваш убогий Свартальвхейм! – крикнул обидчикам Альвис и в гневе ушел. Теперь он твердо решил покинуть ставший ему ненавистным Свартальвхейм и вознамерился осуществить свой замысел и занять место среди богов.

Может, и был Альвис прав, и асы приняли бы его к себе, услыхав его премудрые речи, и получил бы он то, чего желал, – почести и уважение. Но повел он дело не с того конца, ибо был он не только мудр, но и чрезвычайно спесив, и вознамерился ни много ни мало, а напрямую породниться с богами, а для того решил жениться на дочери одного из них.

И вот едва Дева Соль на своей колеснице скрылась за горами, как Альвис отправился в путь. Даже в дороге спесивый и расчетливый карла не тратил времени даром, размышляя, к дочери какого аса ему лучше посвататься. Он долго прикидывал да рядил, пока, наконец, не остановил свой выбор на дочери Тора и Сив, красавице Труде. О ней ходила слава, что она очень хороша собой и при этом скромна и домовита, и карла решил, что лучшей жены, чем Труда, ему не сыскать.

«К тому же семейка Торова не отличается большим умом, стало быть, и Труда умом не блещет, а жена должна быть глупее мужа. И Сив простовата, чем не теща? – размышлял Альвис. – Да и сам Тор, хотя и могуч, но настоящий недотепа, и ему будет лестно иметь такого мудрого зятя, как я. Только бы мне как можно скорее добраться до Страны Богов, пока вокруг царит спасительная ночь!»

И ему действительно стоило поторопиться, пока Соль опять не вернулась на небо, ибо, как все знают, лучи этого светила смертельны для всех черных альвов.

И вот Альвис прибавил шаги, и явился к Биврёсту задолго до рассвета, и стал звать Хеймдалля. Страж, давно заприметивший двигающийся по земле огонек, сейчас же услышал его тонкий, писклявый голос и спросил:

– Кто ты? Что тебе нужно?

– Я самый мудрый карла и хочу попасть в Асгард, – важно ответил Альвис, задирая голову к склонившемуся с моста Хеймдаллю, – но не знаю, как мне пройти сквозь пламя, которое пылает на вашем мосту. Ты должен помочь мне.

– А что тебе нужно в Стране Богов? – спросил, сильно удивившись, Хеймдалль.

– Я пришел сюда, чтобы посвататься к Труде, – сказал карла, чуть не лопаясь от гордости.

Однако ас только рассмеялся в ответ:

– Ты большой шутник, если думаешь, что Тор согласится выдать ее за тебя!

– Смеется тот, кто смеется последним, Хеймдалль, – оскорбился Альвис. – А все потому, что тебе, похоже, неизвестно, что после смерти Квасира мудрее меня нет никого на свете!

– Вот как? – снова пришел в веселое настроение Хеймдалль, сам отличавшийся проницательностью. – Ну что ж, маленький упрямец, я помогу тебе пройти в Асгард. Бед особых ты там не натворишь, а мне будет забавно посмотреть, как Тор вышвырнет тебя и ты полетишь через Биврёст обратно, вверх тормашками и безо всякой помощи.

С этими словами страж Биврёста спустился вниз, почти к самой окутанной ночным мраком земле, осторожно взял крошку Альвиса на руки и принес его в Асгард, весь залитый яркими веселыми огнями очагов, на которых жарилась, подрумянивалась и шкворчала сочная свинина и варилось отменное пенистое пиво.

Поблагодарив Хеймдалля, карла спросил, где находится чертог Тора, Бильскирнир, что значит «Неразрушимый», и деловито потопал прямо к нему на своих маленьких кривых толстеньких ножках.

А бог грома был в это время в Ётунхейме и, как обычно, разбирался с великанами при помощи Мьёлльнира и Мегингъёрда. Труда давно сладко спала, и сильно припозднившегося Альвиса встретила одна Сив. Отворив ему дверь и увидев перед собой крохотного, с длинной бородой карлу, хозяйка Бильскирнира от удивления выронила из рук гребень, которым расчесывала на ночь свои густые золотые волосы, и вместо того чтобы поприветствовать гостя, воскликнула:

– Что ты потерял в Асгарде, черный альв?

– Разве так принято встречать утомившихся с долгой дороги путников? – упрекнул ее карла. – Спросила бы, как мое имя, и узнала бы, что зовут меня Альвис и что я самый великий мудрец на свете.

– Извини, Альвис, – ответила Сив, все же не зная, что делать – пускать карлика в Бильскирнир или предложить ему прийти в другой день, чтобы застать Тора. – Моего мужа пока нет, но ты бы мог рассказать, что именно привело тебя к нам.

– Говорить тут долго нечего. Я пришел посвататься к твоей дочери, Сив, – гордо заявил карла и, даже не дождавшись, пока Сив пригласит его внутрь жилища, как ни в чем ни бывало прошел мимо асиньи прямо к очагу, ярко горящему посреди Бильскирнира.

Богиня не поверила своим ушам:

– Да ты в своем уме, коротышка? Ты хочешь взять в жены нашу дочь Труду?

– Ты все совершенно верно услышала, Сив, – спокойно, как будто речь шла о какой-то само собой разумеющейся вещи, подтвердил Альвис.

После этого он заявил, что проголодался с дороги, и потребовал угостить его жареной свининой и пивом.

Опешившей от неслыханной наглости дерзкого карлы Сив ничего не оставалось делать, как предложить угощение и питье, да еще и помочь гостю вскарабкаться на скамью перед жарко горящим пламенем, ибо сам он этого сделать был не в состоянии. Проглатывая один сочный кусок жаркого за другим, прихлебывая свежее пивцо из кружки, тот блаженно вытянул ноги к теплу и, щурясь на огонь, пожурил хозяйку:

– Не пойму, что ты так расстраиваешься? Тебя смущает, что я столь мал ростом, слаб и неказист? Эх ты! Мал золотник да дорог! За ростом, силой и красотой не гонись! Ум и знание – вот самое большое богатство! Погоди, еще сам Один склонит голову перед моей мудростью. Я достоин руки любой богини. Тебе бы плясать от радости, что Труда стала моей избранницей! Для нее и для всей вашей семьи это очень высокая честь!

– Но, Альвис, – растерянно возразила Сив, – дочери асов не выходят замуж за альвов! Труда не полезет за тобой в какую-то пещеру. Она не будет жить в Свартальвхейме!

– Зато я и могу, и буду жить в Асгарде, – хмыкнул, сытно икая и поглаживая бороду, Альвис. – Конечно, днем мне придется отсиживаться дома и выбираться из него только по ночам. Но у меня куча золота и драгоценных камней. А с помощью моих знаний я скоро стану еще богаче. Моей жене все будут завидовать!

Богиня и ночной гость еще долго препирались, пока искушенному в спорах карле не удалось убедить жену Тора. Она тут же велела служанке разбудить и привести Труду и, не дожидаясь согласия Тора, объявила дочери, что выдает ее замуж за карлу.

Едва взглянув на своего крохотного жениха, девушка чуть не упала без чувств, таким гадким, противным и мелким он ей показался. Зато сам Альвис просто расцвел от радости и гордости.

Он проторчал у Сив и Труды целую ночь, а потом еще и целый день, болтая обо всем на свете, хвастаясь своими знаниями. Наконец, к вечеру, когда измученные его несмолкаемой трескотней женщины еле держались на ногах, он отправился восвояси, пообещав завтра прийти в то же время. По дороге в Свартальвхейм он не удержался, чтобы не похвастаться Хеймдаллю своим успехом.

– Я желаю тебе счастья, – сказал ас, перенося коротышку через пламя на радужном мосту, – но не слишком ли ты рано собрался праздновать победу? Ведь Тор еще не знает, каким известием собралась сразить его жена.

– Он не посмеет нарушить слово, которое дала мне Сив, и я уже смело могу считать себя его зятем, – ответил карла и, распрощавшись с Хеймдаллем, насвистывая какую-то песенку о запрятанных в горе сокровищах, зашагал дальше.

Утром, возвращаясь из Ётунхейма, примчался Тор на своей запряженной козлами колеснице.

– Что нового в Асгарде? – осведомился он весело у Хеймдалля, который, услышав грохот подбитых железом колес, вышел навстречу рыжебородому сыну Одина. – Не появлялись ли великаны у его высоких стен?

– Великанов я не видел, – сказал Хеймдалль, – но зато видел кое-кого другого: карлу по имени Альвис…

– Карлу? И как только ты его разглядел! – рассмеялся Тор.

– Ну, может быть, он не вышел ростом, зато вышел ловкостью. Мал да удал! Ведь Сив просватала ему твою дочь Труду!

– Ты что, вздумал смеяться надо мной?! – побагровел от гнева бог грома. – Как может моя дочь стать женой какого-то черного альва? Этого крошечного бледного пришельца, привыкшего спать с трупами, а чертами лица сходного с самыми мерзкими тварями!

– Теперь уже поздно, – ответил мудрый ас. – Не знаю, как именно Альвису удалось уговорить Сив, но она дала ему слово, и сегодня после заката он снова явится, чтобы повидать свою невесту.

– Да, ты прав, клятву нельзя нарушить… – нехотя согласился Тор и задумался. – Так, ты говоришь, он шибко умен и всеведущ?

– Он считает себя самым умным и все знающим, – промолвил уклончиво Хеймдалль.

Тор, сверкнув глазами, недобро усмехнулся:

– Хорошо, куда ж теперь деваться? Жених так жених. Ты, Хеймдалль, этой ночью отдохни, а я посторожу Биврёст заместо тебя. Мне, как будущему тестю, следует самому встретить зятька. И уж я уважу его по заслугам!

Едва муж переступил порог дома, как счастливая Сив сейчас же рассказала ему, что просватала дочь за карлу, который изучил все науки и постиг все знания мира, а мудростью, пожалуй, превзойдет не только Одина, но и великана Мимира.

– Лучшего зятя нам не найти, хотя Труда, как всякая девушка, продолжает мечтать о красивом и статном женихе, – закончила она свою речь.

– Что сделано, то сделано, – буркнул Top. – Ты ведь уже дала Альвису слово. Готовьтесь к свадьбе, а мне недосуг.

И, не рассказав Сив о том, что собирается встретить карлу, могучий ас плотно пообедал и с наступлением сумерек снова ушел из Бильскирнира.

Оповестив весь Свартальвхейм о своей скорой свадьбе, Альвис, едва дождавшись вечера, вновь поспешил к своей невесте. Не успели высыпать на небо первые звезды, как он уже нетерпеливо прохаживался у Биврёста.

– Хеймдалль, Хеймдалль, помоги мне подняться по мосту! – стал пищать Альвис, призывая стража.

Однако вместо Хеймдалля появился сам Тор.

– Здравствуй, Альвис, – промолвил он необычайно ласковым голосом. – Скажи мне, это правда, что ты сватаешься к моей дочери Труде?

– Это правда, Top, – признался карла, сразу узнав сильнейшего из асов по его огромному росту и могучему сложению. – Сив поклялась выдать ее за меня замуж, а клятвы, ты сам знаешь…

– Священны для асов, – согласился, тяжело вздохнув, Тор. – Но ты ведь позволишь мне прежде убедиться в том, что ты действительно мудрее Одина? Если это так, то мне почетнее будет сидеть рядом с тобой на свадебном пиру. Ведь ты и вправду все на свете знаешь?

Карла даже задрожал от радости.

– Спрашивай меня о любой вещи на свете! – воскликнул он.

– Хорошо, мой многомудрый гость, тогда расскажи мне, как зовется земля в разных мирах? – потребовал Тор.

– Землей – у людей, Долом – у асов, Путями – у ванов, Зеленой – у турсов, Родящей – у альвов, Влажной – у богов, – ответил Альвис без запинки.

– Тогда, Альвис, скажи мне, – продолжил свои расспросы отец Труд. – Наверно, тебе также известны названия неба в разных мирах?

– У людей это – Небо, Твердь – у богов, Ткач Ветра – у ванов, Верх Мира – у турсов, Кровля – у светлых альвов, Дом Влажный – у черных карлов.

Затем Тор задал Альвису множество других вопросов о бытующих в разных мирах названиях Месяца, Солнца, тучи, ветра, затишья, моря, огня, леса, ночи, нив, даже пива…

И Альвис отвечал на все вопросы подробно, без запинок. И всякий раз Тор нахваливал карлу и качал головой:

– Ух, и сколько же ты всего знаешь! Эх, и мудрый же у меня будет зятек!

Наконец, когда Альвис закончил отвечать на последний вопрос могучего аса, черное небо стало светлеть.

– Ну, ты действительно великий мудрец, – развел руками рыжебородый сын Одина, искоса поглядывая на восток. – А Мимир перед тобой жалкий неуч! Тебе осталась только самая малость. А именно: сосчитать все созвездия на небе и сказать, как каждое из них называется. Тогда мы завтра же отпразднуем твою свадьбу с моей дочерью! Пир будет на весь мир!

От таких слов у Альвиса сперло дыханье в горле и закружилась земля под ногами. Забыв о грозящей опасности, он стал называть звезды, но едва успел перечислить Колесницу Рёгнира, Глаза Тьяцци и Прялку Фригг, как вдали послышалось громкое ржание коней, запряженных в колесницу Соль. Первый яркий луч солнца прочертил небо и, упав на карлу, мгновенно обратил его в камень.

Так Тор, не нарушив данной Сив клятвы, сумел отвадить неугодного ему и дочери жениха. В общем-то, не зря существует поговорка: на всякого мудреца довольно простоты.

О том, как Сив получила золотые волосы

Своей красотой Сив превосходила всех других асинь и уступала только одной Фрейе. Неудивительно, что еще до знакомства с громовержцем Тором Сив познала любовь, родив бога Улля. Об этом боге известно мало. Улля считали непревзойденным стрелком из лука и бегуном, а также покровителем лыж, охоты и щитов. До сих пор иносказательно щит называется кораблем Улля. Улль жил в местности под название Эдалир, что значит «долина тисов».

Рассказывают, что сын Сив был таким хитрым волшебником, что использовал некую кость (вероятно, сани или подобную повозку), которую он пометил заклинаниями. С помощью чародейской кости Улль переправлялся через воды, которые преграждали ему путь, так же быстро, как и на веслах.

Неизвестно, кто стал отцом Улля, а значит, первым возлюбленным Сив. Некоторые считают, что им мог быть бог Ньёрд, другие – спутник Тора Аурвандиль.

Как бы там ни было, в браке с Тором Сив родила дочь Труд и сына Моди. Сив и Тор жили в Трудхейме, что располагался в Асгарде. О нраве Сив известно то, что эта богиня отличалась благочестием и ее любимым деревом была рябина ^[20]. А еще на весь мир Сив славилась своими замечательными, выкованными из чистого золота, волосами. И вот как она их получила…

Когда-то у Сив были длинные светлые волосы, которыми она очень гордилась, но однажды Локи из зависти к Тору прокрался к асинье ночью в Трудхейм и остриг спящую богиню наголо.

Коварный бог еще не успел далеко уйти, как Сив уже проснулась и, заметив пропажу своих волос, с громким плачем стала призывать Тора:

– Приди ко мне, мой супруг! Со мной случилось ужасное несчастье!

Примчавшись на зов и увидев остриженную голову своей жены, бог грома долго не мог прийти в себя от изумления, но потом понял, в чем дело, и тогда его изумление сменилось гневом.

– Кто это сделал?.. Впрочем, можешь не говорить. Я знаю, кто мог сыграть с тобой такую злую шутку. Но, клянусь Одином, ему не поздоровится!

Тор сразу же бросился разыскивать Локи.

Между тем очень довольный своей проделкой сын Фарбаути спокойно сидел под ветвями Лерада, с интересом следя за забавными прыжками белки Рататоск, когда перед ним неожиданно выросла могучая фигура сильнейшего из асов.

Густые, ярко-желтые, как солома, волосы Тора стояли дыбом, глаза налились кровью, и даже его рыжая борода тряслась и чуть не искрилась от бешенства.

– Готовься к смерти, Локи, – проревел сын Одина, – потому что сейчас я сверну тебе шею!

– Пощади меня, Top! – взмолился не на шутку испуганный плут. – Пощади меня, и я заглажу свою вину.

– Ты лжешь, обманщик! Как ты сможешь вернуть Сив ее волосы? – возразил Тор.

– Я сейчас же отправлюсь к двергам, – ответил Локи. – Всем известно, какие чудесные вещи они делают. Они сумеют выковать и волосы, и притом из чистого золота! Клянусь тебе собственной головой!

Тор знал, что даже такой отъявленный лгун, как Локи, и тот не осмелится нарушить клятву, а поэтому сдержал свой гнев и отпустил пройдоху.

Довольный тем, что так дешево отделался, Локи стрелой помчался в Страну Карлов.

Среди этих подземных жителей было немало замечательных мастеров, но особенно славились среди них своим искусством братья Ивальди. К ним-то, в большую и глубокую пещеру, и направился Локи. Услышав его просьбу, братья во главе с Двалином^[21] сразу согласились помочь посланцу из Асгарда. Им уже давно хотелось удивить богов своим великим искусством, и они немедленно уселись за работу.

Не прошло и часа, как волосы для Сив были уже готовы. Длинные и густые, как спелая рожь, они были тоньше паутины, и, что удивительнее всего, стоило их приложить к голове, как они сейчас же к ней прирастали и начинали расти, как настоящие, хотя и были изготовлены из чистого золота.

Облегченно вздохнув, Локи встал и уже хотел отнести их Тору, но его задержал один из братьев.

– Потерпи немного, – сказал он, – мы еще не закончили свою работу.

Локи послушался и остался. Дверги вновь дружно застучали своими молотками и вскоре выковали длинное, покрытое тончайшей резьбой копье и корабль. Копье называлось Гунгнир. Оно обладало волшебным свойством без промаха поражать любую цель, пробивая самые толстые и прочные щиты и панцири, а также разбивать на куски даже закаленные чародейством мечи. Еще замечательнее был корабль. Он назывался Скидбладнир, и в какую бы сторону он ни плыл, попутный ветер всегда наполнял его парус. Скидбладнир являлся самым большим кораблем в мире, но в то же время складывался так, как если бы был сделан из обыкновенного холста, и тогда становился таким крохотным, что его можно было заткнуть за пояс или положить за пазуху.

Взяв волосы, копье и корабль, Двалин, старший из братьев Ивальди, передал все это Локи и сказал:

– Эти чудесные вещи – наши дары богам. Отнеси их в Асгард и отдай волосы Тору, копье – Одину, а корабль – Фрейру.

Локи поблагодарил братьев, взял их дары и весело отправился в обратный путь. Он уже почти дошел до границ подземного царства, как вдруг увидел в одной из боковых пещер карлу Синдри и его брата Брока, и ему захотелось их подразнить.

– Эй вы, мастера-неумехи! – закричал он. – Посмотрите-ка сюда, на эти прекрасные вещи, и поучитесь, как надо работать по-настоящему…

Дверг Синдри был опытный и искусный мастер. Он внимательно изучил волосы, корабль и копье, а потом сказал:

– Их, правда, сделали на совесть, но даже Брок может смастерить кое-что получше.

– Да ты просто наглый хвастун! – рассердился Локи. – Чего стоит все любое другое ремесло по сравнению с искусством братьев Ивальди! Я готов поставить свою голову против твоей, что Броку не удастся сделать даже что-то отдаленно напоминающее эти волосы, корабль и копье.

– Хорошо, – спокойно ответил карла, – поспорим на наши головы. Но я предупреждаю, что свою голову ты потеряешь, что я отрублю ее без жалости. А теперь обожди немного, и ты убедишься, хвастун я или нет.

С этими словами братья ушли в глубину пещеры, где располагалась их мастерская. Локи, конечно, потребовал, чтобы Синдри оставил Брока одного. Спор так спор. Синдри бросил в пылающий горн кусок золота и приказал Броку не переставая раздувать огонь кузнечными мехами.

– Помни, что, если ты хотя бы на мгновение отвлечешься, все будет испорчено, – предупредил он брата и вышел из мастерской.

Между тем Локи уже сильно пожалел о том, что так бездумно прозакладывал свою голову, и решил во что бы то ни стало помешать Броку выиграть спор. Превратившись в муху, он уселся на лицо двергу и стал изо всех сил его щекотать. Брок фыркал, тряс головой, но работы так и не бросил. Вскоре в мастерскую возвратился Синдри, и Локи поспешил принять свой обычный вид.

– Готово! – воскликнул Синдри. Он подошел к горну и вынул из него золотое кольцо, круглее и ярче которого Локи еще не видел.

– Это кольцо Драупнир, – пояснил Синдри. – Тому, кто наденет его на палец, оно каждый девятый день будет приносить еще восемь точно таких же колец ^[22].

– Сделано недурно, – сказал, едва скрывая свою досаду, Локи, – но корабль и копье братьев Ивальди сделаны еще лучше.

Синдри, ничего не ответив, положил в горн старую свиную кожу и, повторив наказ брату ни в коем случае не оставлять работы, снова вышел. Локи опять обратился мухой и принялся кусать лоб, щеки и шею Брока.

Карла, покраснев как рак, обливаясь потом, еле-еле удерживался, чтобы не выпустить из рук молот и щипцы и не прогнать назойливое насекомое. Наконец, когда его терпение уже почти иссякло, в мастерскую вошел Синдри, и навстречу ему из горна выскочил огромный вепрь с шерстью из чистого золота.

– Это вепрь Гулиннбурсти, – сказал дверг. – Он быстр, как восьминогий жеребец Одина, и может нести своего седока через леса, моря и горы легко и свободно, как по воздуху.

– Пожалуй, и вепрь неплох, – сказал Локи, чуть не зеленея от злости, – но копье Гунгнир все-таки лучше.

Синдри и на этот раз ничего не ответил. Он положил в горн большой кусок железа и, попросив своего брата быть особенно внимательным, опять оставил его одного. Чувствуя, что его голова уже не так крепко держится на плечах, Локи под видом мухи еще яростнее накинулся на Брока. Он уселся ему прямо на глаз и стал его безжалостно кусать. Брок взвыл от боли. Не в силах далее сдерживаться, он бросил работу и схватился за глаз рукой, но в эту самую минуту в дверях показался Синдри. Он с опаской направился к горну и поспешил вынуть из него тяжелый железный молот.

– Это молот Мьёлльнир, – сказал карла, обращаясь к Локи, который как ни в чем не бывало уже стоял в углу мастерской. – Во всем мире нет ничего, что бы могло выдержать его удар, а поразив цель, он сам возвращается в руки своего хозяина. Скажи-ка теперь, какое из изделий братьев Ивальди может с ним сравниться?

– Пойдем лучше к богам, – отвечал растерянный Локи, – и пусть они решат, кто из нас выиграл спор.

Синдри охотно согласился. Он взял молот, кольцо и вепря, а Локи – волосы, копье и корабль, и оба тронулись в путь.

Придя к источнику Урд, около которого боги вершили свой суд, они увидели здесь Одина, Фрейра и Тора, сидевших на вершине одного из холмов.

Локи выступил вперед и передал Одину копье Гунгнир, Фрейру корабль Скидбладнир, а Тору золотые волосы для Сив. Затем к богам подошел Синдри. Он гордо поведал о своем споре с Локи и вручил Одину кольцо Драупнир, Фрейру вепря Гуллиннбурсти, а Тору молот Мьёлльнир.

Боги совещались недолго. Они единодушно признали Мьёлльнир лучшим оружием против великанов, а поэтому и лучшим из изделий двергов, и, таким образом, решили спор в пользу Синдри.

– Ну, Локи, – сказал карла, потирая ладони и вынимая из-за пазухи неизвестно как оказавшуюся там секиру, – прощайся со своей головой, потому что сейчас я ее отрублю.

– Прежде чем отрубить мне голову, меня нужно сначала поймать, – усмехнулся Локи. – А для этого нужно бегать быстрее меня.

С этими словами он нацепил свои крылатые сандалии ^[23] и, как вихрь, умчался прочь.

– Это нечестно! – закричал Синдри. – Поймай его, Тор. Он проиграл мне свою голову и должен ее лишиться.

Правосудие было на стороне Синдри, и Тор немедленно бросился в погоню. Ему нетрудно было поймать клятвопреступника: как быстро ни мчался бог-плут, Тор бежал еще скорее, и не прошло и получаса, как он вернулся, волоча за собой упирающегося ногами и руками Локи.

– Теперь ты от меня не уйдешь! – радостно воскликнул Синдри, подбегая к беглецу с секирой в руке.

– Стой! – закричал Локи. – Стой! Я проиграл тебе только голову, а не шею. Шея моя, и ты не имеешь права ее трогать.

Синдри опустил секиру и задумался. Наконец он сказал:

– Ты очень хитер и сумел спасти свою голову, потому что отрубить ее, не тронув шеи, я не могу, но ты все же не останешься безнаказанным. Сейчас я зашью тебе твой лживый рот…

С этими словами Синдри достал из кармана шило, проткнул в нескольких местах губы Локи и крепко стянул их сапожными нитями. Затем он поблагодарил богов за их суд и, довольный, отправился домой. Увы! Не успел он еще скрыться из глаз, как Локи уже освободился от нитей, стягивавших его рот, и принялся болтать и хитрить по-прежнему.

Боги не стали сердиться на него за это. Как-никак только благодаря Локи Один получил свое замечательное кольцо, Фрейр – не менее замечательного вепря, a Top – молот, сделавший его грозой всех великанов.

Не гневалась на Локи и Сив. Да это и понятно: ведь из-за его проделки она стала обладательницей самых прекрасных волос в мире.