Loe raamatut: «Зеленая книга любви. История, психология, экология интимности», lehekülg 3

1.5. Любовь в период раннего и высокого Средневековья

Во II–III веках нашей эры, в период заката Римской Империи на исторической сцене появилась новая сила – христианство, оказавшее существенное и даже радикальное влияние на отношения мужчины и женщины. Христианство принесло с собой аскетизм в отношениях между полами и негативное отношение к сексуальности, в наиболее последовательном выражении – отрицание земной жизни как высшей ценности. Отрицание чувственного удовольствия стало центральной и базовой установкой, определившей новое отношение к миру и разным проявлениям человеческой природы. Радикализм последовательно реализуемой идеологии христианства заключался в том, что любое проявление интереса к радостям земной жизни означало грех. Хотя нечто похожее было свойственно античному стоицизму, неоплатонизму и доктринам восточного мистицизма, проникавшим в античную культуру, христианство подвело под эту позицию целостную идеологию очищения природы человека во имя его духовного спасения.

Проявившееся в античную эпоху противостояние между природным, телесным началом в человеке и разумной, духовной частью достигло в христианстве своего предельного выражения. Св. Павел поучал: «Но то скажу вам, братия, что плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия, и тление не наследует нетления» (1 Кор. 50).

Христианство провозгласило новый идеал любви, основанной на самоотречении и преодолении уз земных страстей. Фактически предложило человечеству альтернативную форму любви – любви человека к Богу и Бога к человеку. Вне уз этой новой любви все остальные душевные и физические устремления человека, включая земную любовь мужчины и женщины, признаны греховными.

В то же время христианская культура признала ценность института брака, семьи. В период раннего Средневековья церковь установила контроль над семьей, как и над иными аспектами светской жизни. Она взяла на себя функцию санкционировать брачные отношения (заменив или дополнив тем самым родительское согласие на брак детей) и запретила разводы. Они допускались лишь с высшего папского разрешения.

Прежний идеал романтической любви, основанный на стремлении к сексуальному, эмоциональному, интеллектуальному и духовному соединению мужчины и женщины, формировавшийся в период античности, был в период христианизации и в Средние века противопоставлен новому христианскому идеалу любви и признан искушением.

С точки зрения церковников брак священнослужителя был признан более тяжким грехом, нежели внебрачная связь с любовницей, а последняя – более тяжким грехом, чем случайная связь. Такая моральная оценка половых связей священнослужителя ставила с ног на голову ранее формировавшуюся систему нравственных оценок половых и эмоциональных связей, в соответствии с которой глубокая интимная связь мужчины и женщины признавались ценностью. В Средние века связи священнослужителя с проститутками не считались большим грехом. В то же время женитьба священнослужителя по любви рассматривалась как тяжкий грех и могла привести к отлучению от церкви.

Антисексуальная «доктрина» любви в период ранней христианизации и в Средние века также породила антифеминизм. Фактически в этот период женщины потеряли все те гражданские права, которых они добились в период Античности. Женщина стала всецело принадлежать мужчине и считалась его вассалом. Она должна была в такой же мере быть подчинена мужчине, как мужчина – Богу.

Служителями церкви в Средние века всерьез обсуждалось, имеет ли женщина душу или нет. Женщина воплощала природу Евы, соблазнившей Адама, выражала чувственное, природное искушение как причину грехопадения. В то же время для культуры средневековой Европы характерен культ Девы Марии, ставший краеугольным камнем христианского отношения к женщине в последующие века. Образ Девы Марии стал символом духовного возрождения как для женщины, так и мужчины, вдохновляющий их на путь созидания новых, спасительных отношений друг с другом.

Для средневековой христианской культуры в целом характерно противопоставление двух образов женщины – греховного и святого – воплощенных Евой и Девой Марией. Это противопоставление также определяло противоречивый характер представлений об отношениях мужчины и женщины, ведущих к погибели или спасению, в зависимости от ряда привходящих факторов, определяющим среди которых были отношения к богу.

По сути «христианство всегда выступало антагонистом любовных отношений, в которых мужчина и женщина переживают страстный интерес и восхищение друг другом, стремятся к физическому и духовному соединению и воспринимают друг друга в качестве равноправных партнеров. Христианство всегда выступало яростным оппонентом романтической любви. Желание опереться на собственные ценности и собственный ответственный выбор в жизни, стремление к переживанию сексуального наслаждения, составляющего основу романтической любви, всегда осуждалось церковью» (Branden, 1980, р. 22).

1.6. Куртуазная любовь – любовь трубадуров, рыцарей и утонченных капелланов

Нет ничего удивительного в том, что в атмосфере осуждения чувственных, эмоциональных и сексуальных сторон отношений мужчины и женщины, а также жесткого контроля церкви над частной жизнью (включая ее интимные стороны) в Средние века проявляется «подрывная» тенденция к признанию любви как непреходящей ценности. Феномен куртуазной любви, переживаемой трубадурами, рыцарями, а в отдельных случаях и служителями церкви в их отношениях с прекрасными дамами сердца, стал провозвестником гуманизации отношений между полами, которая в наиболее ярком своем выражении наступила позже.

Такой тип любви, однако, следует понимать не столько как попытку возрождения идеала любви и интимности предыдущей исторической эпохи, но как новое качество, появляющееся в результате интеграции прежних идеалов с новыми социальными и духовными устремлениями, формируемыми под влиянием христианства (или в условиях его распространения и утверждения).

Идеал куртуазной любви сложился в Средние века при дворах знати на юге Франции. Для этой любви характерно прославление идеала благородной любовной страсти мужчины в отношениях с замужней женщиной – дамой сердца. В те времена любовь ассоциировалась исключительно с внебрачными отношениями. Таким образом, идеал куртуазной любви продолжал характерную для предыдущих столетий традицию разделения брачных отношений, обычно не предполагающих любовных отношений, и страстных, духовно окрашенных отношений вне брака. Несмотря на нереалистичность идеала такой любви, он был весьма востребованным в Средние века, оказал существенное влияние на культуру Западной Европы.

«Кодекс любви», составленный в Шампани в 1174 году, гласил, что любовь в отношениях супругов невозможна, так как она исключает какие-либо формальные обязательства, требует искреннего, взаимного и самозабвенного служения мужчины и женщины друг другу, не закрепленного никакими внешними предписаниями.

Несмотря на идеалистический характер эталона такой любви, он тем не менее вполне согласуется с тремя основными характеристиками, которые соответствуют современным представлениям о романтических отношениях. Во-первых, такая любовь основана на свободном выборе партнерами друг друга и не предполагает какого-либо влияния на их выбор со стороны семьи, социума или церкви. Во-вторых, она основана на взаимном эмоциональном влечении; в-третьих, такая любовь не является развлечением, но признается партнерами как величайшая ценность.

В то же время идеал куртуазной любви Средневековья имеет существенное отличие от современного представления об интимности и романтической любви. Основное различие заключается в том, что такой идеал не допускает какой-либо реальной возможности примирения эмоциональной и духовной составляющей отношений, с одной стороны, и сексуальной составляющей – с другой. Она не допускала полноценного соединения влюбленных, при котором их потребности в интимности могли бы быть удовлетворены. Мужчина, вовлеченный в подобные отношения, добивался признания своих высоких моральных и эмоциональных достоинств в глазах своей возлюбленной и даже мог добиться с ней физической близости, но не мог надеяться на создание с ней полноценного союза. Две великих истории любви того периода, овеянные легендами, – отношения Ланселота и Гвиневры и Тристана и Изольды – допускают в определенный момент интимную близость влюбленных, хотя это влечет за собой их осуждение и переживание ими глубокой вины. Героям этих историй не суждено было надолго соединиться и обрести счастье на земле.

Новое качество куртуазной любви складывалось из служения даме сердца как суверену, чувства меры, искренности, контроля над собой, мудрости, рассудительности, здравого смысла, скромности и сдержанности. Не случайно ключевыми словами в трактате куртуазной любви (De Amore), написанном в 1190 году средневековым клириком Андреем Капелланом, становятся sapiens и prudens (разум, благоразумие) относимые к чувствам и поведению, связанным с любовными отношениями. Это следует понимать следующим образом: эмоциональное, интеллектуальное, духовное, а также сексуально-эротическое сближение мужчины с женщиной возможны и являются ценностью, но требуют самодисциплины, самообладания и осознанности в отношениях, наряду с аффектацией – тонко выверенной стратегии и тактики построения любовных отношений.

Очевидно, что все эти качества, свойственные новому типу любви – любви куртуазной – являются в то же время качествами, необходимыми для рыцаря и соответствующими моральным ценностям и установкам средневекового рыцарства как социального института. Не случайно, рыцари наряду с трубадурами являлись основными выразителями и ценителями куртуазной любви.

Однако в своем трактате о куртуазной любви Андрей Капеллан утверждает, что любовь священнослужителя к женщине – даже более утонченная, чем любовь мирянина. При этом женщинам в делах любви следует отдать предпочтение клирикам. Они в большей степени склонны к утонченной и нежной любви, лучше знакомы с правилами этикета и способны проявить нежное участие лучше, нежели грубые и неотесанные рыцари.

Трактат Капеллана представляет собой развернутую в трех книгах доктрину любви и ее различных форм. Любовь для автора – наивысшая ценность, источник всех благ, корень всех добродетелей. Главенствующее положение в любви принадлежит женщине: возлюбленный должен относиться к ней как к сюзерену, быть учтивым и обходительным, заботиться о ней, проявляя сдержанность, осторожность и терпение, оставаться преданным ей. Ибо настоящая любовь лишь усиливается, встречая на своем пути препятствия; она теряет свою ценность, если цель достигнута слишком быстро. Таким образом, чересчур торопливый возлюбленный и слишком «доступная» дама могут прослыть недостойными «дворов любви». По причинам того же порядка из этого списка исключена супружеская любовь. В ее основе заложено право, обязательство, но не свободный выбор: нельзя испытывать влечение к тому, чем ты владеешь.

Любовь, описанная Андреем Капелланом, отличается осмотрительностью, поступательным движением, терпением. Женщина, за которой ухаживают, должна отдаваться не сразу. Взгляд, поцелуй, объятия, ласки и, наконец, слияние душ и тел – естественный, но не обязательный результат. Андрей даже разграничивает две формы любви: первая – amor purus, волнующая душу и позволяющая любовные игры, но исключающая соитие. Вторая – amor mixtus, которая допускает и включает в себя такое завершение. Автор замечает, что ему предпочтительней первый вид любви, поскольку отказ от физического обладания продлевает желание и страсть до бесконечности. Amor mixtus (как и брак, но в значительно меньшей степени) умеряет или подавляет желание любить; amorpurus, напротив, усиливает его и поддерживает.

Две первые книги, в которых изложены подобные взгляды на любовь, представляют собой апологию светской любви. Автор повествует об искусстве возвысить мирскую любовь до наивысшей степени утонченности и силы, поставить ее выше простого совокупления, которому предаются животные и приравненные к ним социальные классы: крестьяне, вилланы и большая часть бюргерства.

В третьей книге автор, напротив, стремится, на первый взгляд, опротестовать и опровергнуть те тезисы, что были выдвинуты в двух предыдущих. На этот раз он повествует как священнослужитель, но отнюдь не как куртуазный клирик. Любовь в его устах превращается в страшнейший из грехов.

Андрей заканчивает свое произведение, уточняя свои намерения и свой метод. Он указывает на то, что его трактат заключает в себе две различные точки зрения. Таким образом, ему известно об очевидных противоречиях своего произведения. Данные противоречия могут свидетельствовать о духовном и мировоззренческом кризисе, охватившем в то время общество, возрастающий разрыв между социальной и светской жизнью аристократических классов и требованиями христианского учения.

В развитии идеала куртуазной любви в Средние века, привнесении его в светскую жизнь важная роль принадлежит песенному и поэтическому жанру, созданному трубадурами – поэтами и музыкантами. Творчество трубадуров охватывает период с конца XI до XIII века, его расцвет пришелся на XII – начало XIII века. Трубадуры слагали свои стихи на разговорном провансальском языке части Франции, простирающейся на юг от реки Луары, а также примыкающих районов Италии и Испании.

Рис. 3. Иллюстрация к Манесскому кодексу (1300) – средневековой иллюминированной рукописи, представляющей собой сборник светской поэзии (главным образом миннезингеров) на средневерхненемецком языке

Как пишет Б. И. Пуришев (1974), «река средневековой жизни продолжала катить свои медленные и широкие волны. Земля оставалась землей. И люди, как и в другие исторические эпохи, тянулись к свету и красоте. При этом им хотелось, чтобы красота обитала не только в тесных храмах, но и на просторах их повседневной жизни. И чтобы выражалась она не только в холодном неподвижном камне, но и в теплом человеческом слове, гибком и музыкальном. Именно в Средние века поэзия стала королевой европейской словесности» (Пуришев, 1974, с. 5).

Благодаря трубадурам сложился первый литературный романский язык. Под влиянием провансальской лирики формировалась поэзия труверов и миннезингеров, их творчество вдохновляло Данте, поэтов Dolce stil nuovo, Петрарку. Начиная с XIV века лирика трубадуров подвергается забвению, и лишь романтики открывают ее заново.

Среди трубадуров были женщины. Одной из них, первой из наиболее известных в истории женщин-трубадуров являлась Беатрис де Диа, также известная как графиня де Диа (графиня Дийская, ок. 1140 г. – ок. 1200–1210 гг.).

Печалью стала песня перевита

 
Печалью стала песня перевита:
О том томлюсь и на того сердита,
Пред кем в любви душа была раскрыта;
Ни вежество мне больше не защита,
Ни красота, ни духа глубина,
Я предана, обманута, забыта,
Впрямь, видно, стала другу не нужна.
 
 
Я утешаюсь тем, что проявила
К вам, друг, довольно нежности и пыла
Как Сегуин Валенсию любила;
Но хоть моя и побеждала сила,
Столь, друг мой, ваша высока цена,
Что вам в конце концов и я постыла,
Теперь с другими ваша речь нежна…
 

(Графиня де Диа, 2019, электронный ресурс³)

Обнаруживаются межкультурные связи искусства трубадуров. На формирование провансальской лирики оказали влияние средневековая латинская поэзия, народная романская, а также арабская поэзия Пиренейского полуострова. Прежде всего это относится к заджалю – жанру строфической поэзии на разговорном арабском языке, которым пользовались жители Испании – как христиане, так и мусульмане. Известны также харджи, написанные на древнееврейском языке. Это раскрывает смешанную природу поэзии Испании, испытавшей влияние как Востока, так и Запада. Пиренейский полуостров стал мостом между поэтами Прованса и арабской, а также персидской лирикой.

Считается, что культ любви пришел в поэзию трубадуров из арабской поэзии Испании, воспевавшей целомудренную мистическую любовь. Исследователи находят много общего у куртуазной любви трубадуров с проникшим в мусульманскую поэзию пониманием любви в суфизме. Идеальной форме любви посвятил свой трактат «Ожерелье голубки» Ибн Хазм, арабоиспанский поэт XI века.

Обычным являлось поклонение трубадура даме, как правило, замужней и стоящей выше его на социальной лестнице, причем сословное неравенство всячески подчеркивалось. Любовь к замужней женщине ставит непреодолимую преграду как одно из непременных условий куртуазной ситуации. Целью куртуазной любви является не обладание объектом поклонения, а трудное, но радостное духовное совершенствование мужчины, в том числе и совершенствование поэтического мастерства. Следствием культа Прекрасной Дамы в Средние века стала реабилитация земной радости и земной любви, служение женщине как идеалу.

Таким образом, куртуазная культура породила третий образ женщины, помимо демонизируемого образа женщины-грешницы (Ева) и образа святой женщины (Дева Мария) создав образ Прекрасной Дамы Сердца, ставшей объектом страстного поклонения.

Некоторые исследователи полагают, что выбор объектом поклонения именно замужней дамы – представительницы привилегированного сословия – определялся тем, что в отличие от девушки она находится на более высоком уровне духовного развития. Для провансальской лирики характерен и закономерен перенос понятий из сферы феодальных отношений сеньора и вассала в сферу куртуазных отношений рыцаря и дамы.

Женщины феодального Юга более активно участвовали в управлении собственностью и пользовались большей свободой, однако и здесь брак среди представителей знати рассматривался в первую очередь как средство присоединения новых владений. Чувства же будущих мужа и жены не принимались в расчет. Лирика трубадуров противопоставила сложившемуся институту брака по политическим мотивам культ незаинтересованной любви. Женщина принадлежала мужу, нарушение ею правил, установленных обществом, влекло за собой наказание. Игра в любовь несла в себе опасность, риск разоблачения придавал ей особую остроту и требовала выражения чувств путем иносказания. Сохранение тайны стало одним из важнейших условий куртуазного этикета.

Важен также вклад поэзии трубадуров в либерализацию эмоциональной жизни Средневековья и преодоление сословных различий. Как отмечает Б. И. Пуришев (1974), «любовь трубадуров являлась своего рода бунтом человеческих чувств, потребовавших своей доли в безличном сословном мире. Ведь в Средние века брак заключался по соображениям чисто деловым. Сословие поглощало человека. Голос чувства не мог звучать там, где звучал голос холодного расчета, основанного на кастовых прерогативах. В любовной лирике провансальцев человеческое чувство стремится обрести свои права. И в этом ее первостепенное историческое значение. И хотя вся атмосфера куртуазного служения связана с феодальными дворами, собственно кастовый элемент подчас отступает здесь под натиском освобожденного чувства» (Пуришев, 1974, с. 27).

Концепция идеальной любви, воспетой трубадурами, не проецировалась на реальную ситуацию, оставаясь игрой, однако ее влияние трудно переоценить. Дальнейшее развитие европейской литературы и культуры в целом, вплоть до появления правил этикета, обусловлено заимствованием куртуазной модели, которая, трансформируясь, проникла во все сферы жизни, способствуя формированию «нового типа обращения с женщиной».

В эпоху романтизма увлекались не столько поэзией трубадуров, основанной на восприятии мира средневековым человеком, сколько легендарными образами поэтов. Романтики в средневековой поэзии искали скорее совпадения с идеалами своей эпохи. Наиболее близки к поэзии трубадуров стилизации В. Брюсова, без видимого усилия вживавшегося в сложные строфические формы куртуазной лирики. В подлиннике читал окситанских поэтов А. Блок. В свою пьесу, посвященную эпохе трубадуров, «Роза и Крест» он включил точный перевод части одной из сирвент Бертрана де Борна.

1.7. Ренессанс и Просвещение: секуляризация интимных отношений

В атмосфере масштабных экономических, социальных и культурных изменений в эпоху Возрождения, идеал любви активно развивался. Тем не менее это развитие не нарушало характерного для предыдущих исторических эпох антисексуализма. Табу на сексуальную близость в любовных отношениях, а вместе с ним непреодолимая пропасть между сексуальностью и эмоциональной, а также духовной сферами сохранялись.

В то же время, начиная с эпохи Возрождения, процесс секуляризации частной жизни протекал стремительно. Развитие торговли, формирование зажиточной прослойки общества приводили ко все большему признанию ценностей земной жизни и ее радостей. Росло признание института брака как регулирующего отношения мужчины и женщины, которые руководствуются рациональными основаниями.

Литература и драматургия того периода, в частности произведения У Шекспира, утверждали важность любви как основы для оформления брачных отношений. Предпринимались попытки «примирить» любовь и брачные отношения, признать возможность реализации сексуальности и эмоциональной близости в браке. Такие попытки предпринимались в весьма сложной обстановке утверждающейся протестантской культуры и ее негативных отношений к идеалам интимности и сексуальности.

Тем не менее эта эпоха породила яркие примеры романтической любви как скрепляющей семейные узы и дающей мужчине и женщине обрести ту полноту и счастье в отношениях, которые связаны с единством физического (сексуального), социального и духовного в личности.

Ярким примером этого могут служить отношения Питера Пауля Рубенса и Елены Фоурмен. Смерть первой супруги будто лишила его таланта, и он ушел в политику. Но прекрасная Елена Фоурмен, юная белокурая дива, ставшая женой мастера, вернула ему вдохновение. Картины величайшего фламандского живописца заиграли новыми красками, в них зазвучали новые ноты.

В декабре 1630 года Питер Пауль Рубенс, достигший возраста 53 лет, сочетается браком с Еленой Фоурмен, девицей 16 лет. Питер Пауль Рубенс любил и, судя по всему, был любим. Она стала героиней многих его картин. Рубенс без всякой скромности и стыдливости воплощал юное очарование жены на своих полотнах. Она была богиней, Рубенс писал ее в этом образе в «Суде Париса».

Питеру Паулю Рубенсу во втором браке было отмерено всего 10 лет счастья. Однако в этот период он любил жизнь и себя в этой жизни. Последние годы были плодотворны для художника во всех смыслах. Елена родила ему при жизни четырех детей. Младшая дочь Рубенса появился на свет через восемь с половиной месяцев после смерти художника. Измученный болезнью в возрасте почти 63 лет, он все еще оставался молод и телом, и душой.

После смерти Рубенса Елена Фоурмен, стыдясь своей наготы, захотела уничтожить все свои изображения без одежды. Но через духовного отца кардинал Фердинанд уговорит ее не совершать безрассудных поступков и оставить картины для будущих поколений.

Рис. 4. П. П. Рубенс. Автопортрет с Еленой Фоурмен и сыном

Противостояние секулярных тенденций гуманизации интимной сферы и пуританской морали обострилось в XVII–XVIII веках, достигнув своего апогея в эпоху Просвещения с ее ценностями рационализма и свободомыслия. Интеллектуальное движение этой эпохи оказало большое влияние на последовавшие изменения в этике и социальной жизни, признание прав человека, поколебав авторитет аристократии и влияние церкви на социальную, интеллектуальную и культурную жизнь, на отношения полов.

Основным стремлением эпохи было найти путем деятельности человеческого разума естественные принципы человеческой жизни (естественная религия, естественное право, естественный порядок экономической жизни физиократов и т. п.). Борьба просвещенного класса за секуляризацию интимной сферы привела к выхолащиванию романтического идеала Средневековья с его экзальтированным и подчас мистифицированным поклонением Прекрасной Даме.

На смену поискам возвышенного в любовных отношениях пришло признание сексуальной близости как своего рода игры, не претендующей на серьезность в отношениях мужчины и женщины. В период «галантного века» и эпоху Просвещения представления об интимной близости характеризовались определенной долей цинизма и рассматривались как своего рода утонченная и изысканная перверсия. Любовь, по мнению Джонатана Свифта, – это «причудливая страсть, которая не имеет под собой оснований, но проявляется в основном в фантастических новеллах и романах» (цит по.: Hunt, 1960, p. 123).

В этот исторический период развитие научной картины мира (в частности, физики) не могло не повлиять на представления о человеке и его отношения к окружающей среде, которые приобретали качества механицизма. Поведение человека стало рассматриваться через призму физикалистских представлений как имеющее определенную причинную обусловленность. В научной картине бытовали представления о человеке как о разумном существе, с одной стороны, демонстрирующем подверженность страстям, с другой стороны. Обострившееся в предыдущий исторический период противостояние между религиозной и секулярной картиной мира склонило чашу весов в сторону ценностей разума, оставив религии ценности духовной экзальтации и возвышенной эмоциональности, но в то же время узаконив культуру любовных игривых отношений в период «галантного века».

Культура «галантной» любви, основанная на изощренном флирте, амурных похождениях и адюльтере, уделяла значительное место утонченной игре чувств. Понятие «галантность», давшее наименование целой эпохе, относилось, прежде всего, к отношениям мужчины и женщины из аристократической среды. Галантность связывалась с изысканной вежливостью и обходительностью в отношениях мужчины и женщины. В XVII–XVIII веках под галантностью подразумевалась не только крайняя степень уважения к женщине, но и поклонение женской красоте, исполнение всех ее желаний и капризов. Сложилась изощренные способы передачи чувств, связанных с галантной любовью – «язык вееров», «язык мушек», «язык цветов».

Между средневековой куртуазностью и галантностью придворного франта была существенная разница: последний не был обязан совершать подвиги во имя дамы. Образцом для подражания выступали король и представители высшей аристократии. Считалось хорошим тоном содержать фаворитку, давать в ее честь балы, концерты и маскарады.

Идеи эпохи Просвещения и культура «галантного века» существенно повлияли, в частности, и на высшую прослойку российского общества XVIII – начала XIX века. Это ярко отразилось в ментальности и произведениях классиков русской литературы, прежде всего, А. С. Пушкина. В ряде его произведений, например, романе «Евгений Онегин», в лице Е. Онегина предстает типичный выразитель ментальности высшего сословия, касающейся романтических отношений. Онегин в совершенстве овладел «искусством страсти нежной», но охладел ко всему вокруг и в поисках отдохновения окунулся в сельскую жизнь, где и произошла его встреча с Татьяной, способной «не играть в любовь», но испытывать сильные искренние чувства, отдаваясь им без остатка.

Драматизм отношений этих двух героев великого романа Пушкина проистекает из противоречивого характера отношений мужчины и женщины, как они бытовали в жизни просвещенного класса в этот период. Потребности в интимности и счастье в личной жизни, которые могли бы быть удовлетворены в браке, конфронтировали с установками антифеминизма и принижения ценности аффективной стороны жизни в угоду разуму. Как признавался лорд Честерфильд в письме своему сыну: «Женщины – это большие дети. Они способны заворожить и порой даже обладают умом, но если честно сказать, я никогда в своей жизни не встречал ни одной из них, кто им обладает» (цит. по: Branden, 1980, p. 28).