Maht 34 leheküljed
1906 aasta
Как я был актером
Raamatust
«Эту печальную и смешную историю – более печальную, чем смешную, – рассказывал мне как-то один приятель, человек, проведший самую пеструю жизнь, бывавший, что называется, и на коне и под конем, но вовсе не утративший под хлыстом судьбы ни сердечной доброты, ни ясности духа. Лишь одна эта история отразилась на нем несколько странным образом: после нее он раз навсегда перестал ходить в театр и до сих пор не ходит, как бы его ни уговаривали. Я постараюсь передать рассказ моего приятеля, хотя и боюсь, что мне не удастся это сделать в той простой форме, с той мягкой и грустной насмешкой, как я его слышал…»
Žanrid ja sildid
Грустный и в тоже время смешной рассказ о том, как раньше обстояли дела в маленьких провинциальных театрах. Хохотала, когда читала как ставили "Смерть Иоанна Грозного": "И вот он доходит до слов: "Аки пес смердящий..." Нечего и говорить, что глаза его были все время в суфлерской будке. На весь театр он произносит: "Аки!" - и умолкает. . - Аки пес смердящий... - шепчет суфлерша. - Паки! - ревет Тимофеев. - Аки пес... - Каки! - Аки пес смердящий... Наконец ему удается справиться с текстом. При этом он не обнаруживает ни замешательства, ни смущения. Но со мной - я в это время стоял около трона - вдруг случился неудержимый припадок смеха. Ведь всегда так бывает: когда знаешь, что нельзя смеяться, - тогда именно и овладевает тобою этот сотрясающий, болезненный смех. Я быстро сообразил, что лучше всего спрятаться за высокой спинкой трона и там высмеяться вдоволь. Поворачиваюсь; иду торжественной боярской походкой, едва удерживаясь от хохота; захожу за трон и... вижу, что там прижались к спинке и трясутся и давятся от беззвучного смеха две артистки, Волкова и Богучарская. Это было выше моего терпения. Я выбежал за кулисы, упал на бутафорский диван, на мой диван, и стал по нему кататься... Самойленко, всегда ревниво следивший за мною, оштрафовал меня за это на пять рублей".
Немного грустная, но в то же время юмористическая история о человеке,который волею судьбы оказался в трудной жизненной ситуации.
Произведение вызывает сочувствие к главному герою и одновременно улыбку от происшествий, случившихся в театре.
Я быстро перебежал напротив, к парикмахеру Теодору из Москвы, и на последний двугривенный велел сбрить себе усы и остренькую бородку. Боже праведный! Что за угрюмое, босое лицо взглянуло на меня из зеркала! Я не хотел верить своим глазам. Вместо тридцатилетнего мужчины не слишком красивой, но, во всяком случае, порядочной наружности, там, в зеркале, напротив меня, сидел, обвязанный по горло парикмахерской простыней, – старый, прожженный, заматерелый провинциальный комик, со следами всяческих пороков на лице и к тому же явно нетрезвый.
Ülevaated, 2 ülevaadet2