Loe raamatut: «Препод 2»

Font:

Пролог

Синклит, или, более привычное для меня, – заседание кафедры общей магии, открыла ректор. Почему именно она? Ну так кафедра общей магии была в Академии основной и самой людной, по преподавательскому составу, и ректор была одновременно и заведующей кафедры.

Дело близилось к концу года, на носу уже был новый 1036-ой, студенты только-только закончили первый семестр и сдали зимнюю сессию, после чего разьехались по домам. Ну а ректор объявила заседание кафедры по итогам. И, судя по отдельных косым взглядам отдельных преподавателей и недовольным шёпоткам за моей спиной, итоги эти устраивали не всех.

Заседание проходило в большом зале, где на возвышении, которое я давным-давно обозвал президиумом, располагалась ректор, ну а в общем зале на лавочках разместился профессорский состав кафедры.

Пройдя вдоль стены, я сел на свободное место с краю лавочки, закинул ногу на ногу и, сцепив ладони на колене, приготовился слушать.

– Коллеги, – не вставая из-за стола в президиуме, за которым также присутствовал магистр Калистратис с одной стороны и наша библиотекарь, мадам Принс с другой, произнесла дер Нодерляйн, – с повесткой заседания все ознакомились?

– Нет, нет… – тут же донеслось с нескольких концов зала и, тяжело вздохнув, ректор посмотрела на библиотекаря и попросила:

– Дарина, будь добра, зачитай повестку.

Достав очки, та поднялась, тряхнула перед собой листом бумаги, после чего принялась перечислять.

– Пункт один, – кадровые вопросы, докладчик госпожа Нодерляйн, пункт два, – об исполнительской дисциплине при проведении учебных занятий, докладчик госпожа Нодерляйн, пункт три, – о заполнении индивидуальных планов профессорского состава… пункт четыре, – об организации учебного процесса во втором семестре 1035–1036 учебного года… пункт пять, – о распределении обязанностей УВП… пункт шесть, – о проведении выездных мероприятий по профориентации… пункт семь – отчет о выполнении индивидуального плана за первый семестр… пункт восемь об утверждении тем ВКР для студентов третьего курса… пункт девять, – разное!

Она, наконец, перестала читать, под чей-то долгий многострадальный вздох. Возможно даже и мой. Я приготовился скучать, но, внезапно, в первом же озвученном ректором предложении прозвучала моя фамилия…

– Итак, начнём с первого, а именно с профессора Локариса, – произнесла Сильвия, требовательно обшарив глазами зал и найдя меня, – поступило предложение, переместить профессора с должности куратора группы “А1” на должность преподавателя курса теормага. Занимающий её в настоящее время профессор Олдвен, объективно со своими обязанностями уже не справляется и будет оставлен при Академии исключительно в качестве консультанта.

– Да, да, – тут же оживились остальные, вызвав мой недоумённый, а затем подозрительный взгляд.

Старина Баргас был, конечно, тем ещё маразматиком, но чтобы его отставку встретили с таким энтузиазмом? Или это они от моего гипотетического перемещения так возбудились? С чего это вдруг?

– Прошу меня простить, коллеги, – незамедлительно поднялся я с лавки, – но считаю такие действия преждевременными. Коней, как говорится, на переправе не меняют. Ставить нового куратора посредине учебного года, это серьёзно выбить студентов из колеи. К тому же, группа вполне успешно сдала необходимые зачёты.

– Только потому, что проверяли только способность сотворения заклинаний, без учёта времени, – недовольно произнесла Нодерляйн, – а так, если без обиняков, то за то время, за которое отдельные студенты у вас заклинания подготавливали, я бы успела их дважды убить и после этого ещё попить чаю.

За моей спиной послышалось какое-то недовольное бурчание.

– Но сдали, – с нажимом повторил я.

– Ладно, вопрос пока, до конца учебного года, снимается, – скривившись как от лимона, буркнула ректор, – переходим ко второму вопросу. Исполнительская дисциплина. Профессор Локарис…

– Что, опять я?

– А у нас, по этому пункту фигурируете только вы. Почему продолжаете отрывать время от практических занятий, тратя его на свою… свои… своих…

– Теории? – подсказал я.

– Да, – теории. Нам нужны практики, Вольдемар, а не теоретики.

– Практика без теории слепа!

– Давайте без громких фраз, – поморщилась Нодерляйн, – мы вам выделили дополнительные часы для факультатива, будьте добры на них свои теории вести, а на остальных занятиях соблюдать установленную программ обучения.

"Сик транзит глория мунди, – так проходит земная слава, – философски подумал я, – месяц прошел и о том, что мои теории помогли нам с нежитью, все забыли".

Тут снова позади раздался какой-то недовольный шум, на который я привычно не обратил внимания.

– Ладно, – ректор сверилась со списком, – индивидуальные планы. Профессор Локарис…

– А здесь-то что не то? – в некотором раздражении переспросил я.

– Ваши планы никуда не годятся, переделайте, – бросила короткую фразу Сильвия, продолжая глядеть в листок перед собой.

Поджав губы, я кивнул. Решил пока не садиться, вдруг и дальше буду опять я. Собственно, не ошибся.

– Пункт четвёртый, профессор Локарис, почему до сих пор не вижу вашей подписи под ознакомлением с учебным планом на второй семестр?

– Он мне не нравится, – заявил я, вновь услышав недовольное фырканье других преподавателей.

– Как это понимать?! – Сильвия грозно сверкнула глазами, – что значит, – не нравится? Он и не должен нравиться, это учебный план, а не бутылка хорнгенского хлебного вина.

Никогда не пробовал хорнгенского хлебного, но, судя по всему, напиток был стоящий.

– Вот как раз об этом я и хотел поговорить, – стараясь говорить взвешенно и спокойно, начал я, – на мой взгляд, план сильно перекошен в сторону практики, даже сильнее чем в первом семестре.

– Всё правильно, – кивнула Нодерляйн, – студентов в конце семестра ждёт итоговый годовой экзамен, где предстоит продемонстрировать достаточные навыки в сотворении заклинаний, включая и заклинания первого семестра. И всё это, напоминаю, с учётом времени. Так что большее количество практической работы вполне оправдано. После первого курса у них ознакомительная практика и отпускать на неё неподготовленных студентов, – это подвергнуть их излишнему риску. После заседания, чтобы подпись была у меня. Всё.

Теперь пятый вопрос…

– Снова я? – сложив руки на груди, произнёс я, с вызовом глядя на ректора.

– Нет, – спокойно ответила та, – можете пока садиться, Вольдемар, не всё крутиться только вокруг вас.

– Да? А я уж было подумал, – с вызовом ответил я, но сел, демонстративно глядя в сторону.

Дальнейшее обсуждение слушал краем уха, пока не подошли к последнему пункту, этому загадочному и интригующему, – разное.

– Ну а теперь, – снова обвела зал взглядом Нодерляйн, – рассмотрим жалобы преподавательского состава на профессора Локариса.

Брови мои взлетели вверх и я оглянулся на остальных профессоров. Жалобы? Реально? Чем это я им насолил? Мы даже почти не пересекаемся.

– Кто хочет высказаться первым?

– Я выскажусь! – немедленно поднялся с лавки куратор группы “В1”, профессор Чарис фон Тифолд.

Высокий, смазливый, в дорогой мантии, он был из богатой и родовитой семьи. Щеголеватый и заносчивый, известен он был, в первую очередь, своими любовницами из числа студенток. Гражданина, по моему мнению, стоило бы посадить за аморалку, вот только тут это аморалкой не считалось. Что, впрочем, не мешало остальным преподавателям относиться к фон Тифолду с некоторым предубеждением.

Бросив на меня взгляд полный гнева и презрения, он громогласно заявил:

– Я обвиняю Локариса в совращении студентов моей группы!

Брови мои полезли на лоб снова, не выдержав, я переспросил:

– Профессор, а вы, часом, меня с собой не перепутали? И да, я профессор Локарис, попрошу этого не забывать.

Раздались чьи-то смешки и даже Нодерляйн нахмурилась с некоторым сомнением глядя на Тифолда.

– О каком совращении вы говорите? – уточнила она.

– О совращении умов, – искривив презрительно губы, ответил тот, – наслушаются у него на факультативе всякой ереси, а затем срывают мне занятия, задавая эти свои вопросики.

– Попрошу без этих инсинуаций, – встрепенулся я, – ересью можно называть что угодно, но только не мой факультатив. Я даю реальные знания…

– А я говорю, – ересь! – перебил меня мужчина, – я им показываю заклинание, а их интересует метамагическая структура и общее уравнение сил. Зачем, спрашивается? Нет! – резко махнул он рукой, – пусть со своей группой чем хочет тем и занимается, а в мою не лезет!

– Действительно, Вольдемар, – посмотрела на меня ректор, – зачем вам студенты профессора фон Тифолда, вам не хватает своих?

– Госпожа ректор, – прищурился я, – вы же сами определили, что факультатив добровольный, на основе желания самих студентов. Да, ко мне подошло десять студентов группы “В1” и попросили записать их на факультатив. Это дополнительные занятия, никак не затрагивающие их стандартную программу обучения, так что я не видел причин им отказывать.

– А с других групп к вам подходили? – уточнила Нодерляйн, переглянувшись с сидевшими по бокам магистром и библиотекаршей.

– Меньше, но подходили, Трое с “Б1” и двое с “Г1”.

Тут вскочила куратор группы “Б”, профессор Актия Родаблум, сухая как вобла не первой молодости женщина, высокого роста, остроносая, со слегка раскосыми глазами. Особа она была характера склочного и стервозного. На это намекали и вычурного покроя мантия и волосы необычного фиолетового оттенка, уложенные с кандибобером. Она ткнула тонким узловатым пальцем в меня и высоким, с истеричными нотками, голосом возмущённо произнесла:

– Эти трое, после одного из его факультативных занятий, у меня такое спросили, такое! Вы представить себе не можете, что они спросили.

– Актия, дорогая, так что они спросили? – переспросила ректор.

– Они спросили, знаю ли я, за какое время и с какого расстояния заклинанием огненного потока можно зажарить до пищевой готовности тушу свиньи, если известно, что базовая мощность огненной струи равна ноль целых, десять сотых магом в минуту, а масса свиньи без потрохов, восемьдесят килограмм!

– Кхым, кхым, и что ты им ответила? – откашлявшись, поинтересовалась Нодерляйн.

– Наказала их за такие шуточки! – гневно произнесла Родаблум.

– О нет, – вспомнив то занятие, подскочил я, – это совсем не шуточки. Задача вполне практическая, просто поданная в в несколько провокационной форме, дабы вызвать к ней больший интерес.

– А они эти провокации потом на мне отрабатывают! – вскричала женщина, – я старый заслуженный преподаватель, отвечать на подобные вопросы ниже моего достоинства!

– Простите, Актия, – попытался я несколько сгладить острые углы, – со стороны студентов это было, конечно, неправильно искать ответа у вас, они должны были рассчитать его самостоятельно. Кто-то решил схитрить, обмануть систему. Что ж, в следующий раз я обязательно акцентирую внимание на этом вопросе.

– Так, – постукивая пером по столешнице, произнесла ректор, – а что нам скажет куратор группы “Г”?

С места поднялась Латиния фон Раад. Её я знал получше, чем остальных, да и студентов от неё ко мне пришло меньше всего.

Немного помявшись и как-то виновато на меня взглянув она ответила:

– Я, конечно, не такая старая и заслуженная, но меня тоже, некоторые вопросы, которые они приносят с факультатива профессора Локариса ставят в тупик. А это подрывает мой авторитет как профессора.

– Вот, именно! – влез фон Тифолд, – авторитет! Что получается, один Локарис тут остаётся в авторитете, а мы так, шошки мелкие?

– Чарис, не перегибай, – тормознула разошедшегося мужчину Сильвия, – я уверена, что профессор Локарис не ставил целью подрыв авторитета коллег.

– Авторитет нужно заслужить, он не приходит с должностью, – буркнул я, отчего щеголеватого сноба буквально разорвало на лоскуты.

– Да как ты смеешь, ты! У моей семьи такой авторитет, какой тебе и не снился!

– Семьи? А свой, личный?

– Коллеги, коллеги! – сняв с ноги туфлю требовательно застучала каблуком по столу Нодерляйн, – немедленно прекратите, вы преподаватели Академии, не забывайте это.

– Госпожа ректор, – стараясь не смотреть на остальных, предложил я, – а может коллегам самим немного теории подтянуть, чтобы не пасовать перед вопросами студентов?

Тут уже взорвало заслуженную с кандибобером.

– Да у меня пятьдесят лет преподавания, десятки выпусков, сотни бывших студентов по всей Империи и не только. Даже в столице! Начальник коммунально-магического хозяйства одного из районов. Благодарственные письма от муниципалитетов. Безупречная репутация. Моя программа и стиль обучения отточены годами и неизменны на протяжении десятилетий. И вы предлагаете мне что-то там подтянуть?! Да я вас самого так натянуть могу, мало не покажется!

Профессор разошлась не на шутку и гасить конфликт опять пришлось ректору.

– Актия, милая, ну успокойтесь, Вольдемар не имел вас в виду. Он вообще выразился не подумав.

– Пусть не морочит моим студентам головы, – пробурчала Родаблум.

– И моим! – присоединился к ней фон Тифолд.

– Знаете что, – не выдержал я, – это их право, чем себя занимать после занятий. Всё лучше, чем в “Весёлом студиоузе” печень просаживать.

– Какое право?! – возмутилась Родаблум, – право у них только одно, слушаться своего куратора и делать как велено.

– А знаете что, – внезапно успокоился я, – действительно, зачем вас тревожить посторонними вопросами, мои дорогие коллеги. Давайте произведём обмен, студентов из ваших групп, кто занимается на факультативе, перевести в “А” группу, и наоборот, тех кто у меня дополнительно не занимается, отдать вам? Оптимальный вариант, как по мне. И волки сыты и овцы целы.

Я предусмотрительно не стал уточнять, кто тут волк, а кто овцы.

– А разве так можно? – озадаченно переспросила Латиния.

После чего все дружно повернулись к президиуму, где наш разговор слушала не менее задумчивая ректор.

– Ну и задачку ты подкинул, Вольдемар, – со вздохом, выплывая из раздумий, произнесла Сильвия, – ладно, пока новогодние каникулы, порешаем этот вопрос.

* * *

Вышел я из Академии в не слишком весёлом настроении. Тупость и нежелание заниматься саморазвитием я считал пороком страшнее библейских десяти заповедей вместе взятых. Ограниченность, близорукость, слепой консерватизм, вот что двигало большинством преподавателей. И это не считая алчности и завистливости, так и лезущих из моих, так называемых, коллег, наружу.

Мысленно перемывая им всем косточки, я задумался и не заметил, как подле меня, заскрипев рессорами, остановилась карета, а в реальность вернул только мелодичный голос графини Честер, раздавшийся из приоткрытой двери.

– Графиня, – заскочив внутрь, я учтиво склонил голову и приложился к ручке в атласной перчатке с вырезом в виде сердечка на тыльной стороне ладони, – неужели снова решили меня подвезти до дома?

Бархатистой кожи я не касался, это больше жест вежливости чем сексуальная прелюдия, поэтому губы мои чмокнули лишь воздух в полусантиметре от руки, но и этого было вполне себе достаточно.

– Ах, Вольдемар, вы такой галантный, – женщина лукаво улыбнулась, – правда, временами очень рассеянный, мы уже пару минут как с вами поравнялись, но заметили вы меня только сейчас.

– Что поделать, – развёл я руками, – всё об Академии да о студентах думаю.

– Так сейчас каникулы?

– Каникулы пройдут и студенты вернутся, – ответил я, – поэтому думать приходится уже сейчас.

– Знаете что, Вольдемар, – графиня выпрямилась на сиденье, отчего грудь в платье с глубоким декольте, стала ещё более круглой и выпирающей, – а что если нам с вами отдохнуть от этой всей суеты? Где-нибудь подальше от города.

– Думаете, это получится? – со скепсисом покосился я на женщину, – отдохнуть?

– Если в правильном месте и в правильное время, то почему бы и нет?

Глава 1

Стоя на носу корабля, что энергично резал водную поверхность, создавая два буруна по бортам и, то и дело вздымая мелкое облако брызг, при столкновении с очередной волной, я ловил солёные капельки лицом с невольно вылезшей глуповатой улыбкой. Насколько прежний хозяин моего тела ненавидел морские путешествия, настолько они захватили меня.

Правда, мы всего пару часов как отплыли от одного из портовых пирсов Анкарна и вся эта морская романтика просто не успела приесться, возможно, но пока я испытывал лишь какой-то детский незамутнённый восторг, не смотря на не самую хорошую погоду.

Небо было пасмурным, встречный поток ветра зябко холодил кожу и только плотно застёгнутый плащ спасал, не давая подмёзнуть.

Собираясь в путешествие я не стал брать с собой мантии. Решив, что раз у меня теперь есть деньги, глупо везде и всюду ходить в одном и том же, поэтом мой однообразный гардероб разнообразили несколько комплектов повседневной одежды по последней местной моде. И, должен сказать, немножко шикануть я себе позволил. В данный момент под плащём на мне были облегающие ноги чёрные кожанные штаны, высокие сапоги, с квадратным носом и массивным каблуком, белая блуза и тёмный с серебристой вышивкой однобортный сюртук до колен. В нём я сам себе напоминал капитана Блада из книг Рафаэля Сабатини, которыми зачитывался в отрочестве, отчего ещё больше воодушевлялся, невольно представляя, что подо мной палуба фрегата “Арабелла”.

– Вольдемар, вы так надолго меня покинули, что я начала беспокоиться, – раздался голос графини за спиной, – не случилось ли с вами чего.

– О нет, Злотана, – развернулся я, опираясь о поручень задницей, – всё хорошо, просто, неожиданно для себя открыл прелесть подобных морских путешествий.

Графиня Честер придерживала рукой элегантную дамскую шляпку, венчающую высокую причёску, плечи её покрывала плотная, защищающая от непогоды накидка, а зауженное книзу платье, чем-то напоминавшее амазонку для верховой езды, трепетало на ветру, то и дело облегая длинные стройные ноги.

Тут корабль врезался в очередную волну и облако брызг накрыло и меня и взвизгнувшую от неожиданности графиню, что тут же прижалась к моей груди. Правда, быстро отстранилась, мило покраснев.

– Простите, Вольдемар, это было так внезапно.

– Не извиняйтесь, я тоже испугался, – улыбнулся я в ответ.

Графиня звонко рассмеялась:

– Вы такой шутник. Я ведь знаю, что произошло в Академии, когда её на полдня закрыл защитный купол. Тар мне всё рассказал. И про орду нежити и тайную пещеру под замком. Не представляю, какой храбрости должен быть человек, чтобы туда в одиночку спуститься и их всех уничтожить.

– Или безрассудства, – ответил я.

– Нет, только не вы, – покачала головой женщина, – я встречала отчаянных сорвиголов находящихся в вечном поиске опасностей, видела гвардейцев бравирующих собственной лихостью и презрением к смерти. Вы совсем на них не похожи. Нет, Вольдемар, вы настоящий герой.

– Ваш сын тоже, – ответил я, чувствуя лёгкое смущение, – вместе с товарищами он спас почти тридцать студентов.

– Как мне ни лестно это слышать, – вздохнула графиня, – но заслуга в том больше не его, а его товарища, – Бари.

Тут под бортом хлопнуло снова и я, подхватив женщину, галантно, но быстро отвёл подальше от брызг.

– И всё-таки, Злотана, – произнёс я, когда мы присели под носовой мачтой на свободной от посторонних скамейке, – куда мы направляемся? Вы были так таинственны, когда предлагали это путешествие.

– Хорошо, я расскажу, – графиня стрельнула в меня глазками, – то, куда идёт этот корабль, называется, – “Остров желаний”, это место, практически единственное, которого не коснулся Катаклизм. На острове почти всегда солнечно и тепло, там песчаные пляжи и нигде больше не сохранившиеся тропические деревья и певчие птицы. Там можно попробовать фрукты которые не растут больше нигде, именно оттуда их доставляют на императорский стол. Райский уголок, который находится под особым контролем и охраной Империи.

– Необычное место, – приподняв бровь, произнёс я, – и доступное не всем, я так понимаю.

– Всё верно, – улыбнулась женщина, – туда не попасть даже за большие деньги, только связи, мой дорогой друг, только связи. И особые заслуги.

Что ж, это многое объясняло. Тихое и спокойное местечко, где нет посторонних, а весь персонал проверен трижды, не болтлив и не любопытен. С учётом, что на борт корабля мы подымались по раздельности, информация, что графиня отдыхает не одна, дальше острова не уйдёт. Но всё-таки, что-то мне подсказывало, что рассказала она не всё. На корабле мы были далеко не единственными пассажирами. И контингент тут делился на две равные части, первая половина была явно той же категории что и графиня, – люди со связями, а вот вторая скорее походила на сборище великосветских альфонсов и содержанок. Причём там я заприметил даже несколько крепких имперских гвардейцев при богато одетых дворянках. Уже на корабле они быстро разбились на парочки и прогуливаясь то и дело оценивающе друг друга разглядывали, напоминая сходку свингеров. И, похоже, я здесь относился не к первым, а ко вторым. Отсутствие каких либо отличий мага и прокачанная мускулатура весьма меня с этой паразитной публикой роднили.

Когда я понял, каким я тут во всём этом сборище выгляжу и как воспринимаюсь окружающими, стало весьма забавно. Подобное было в новинку и лёгкий привкус намечающегося приключения приятно взбодрил. Пожалуй, отвлечься на несколько дней от преподавательских забот и академии было неплохим решением. На графиню я не злился, прекрасно понимая, её мотивы. Впрочем, следовало выяснить ещё кое что.

– Злотана, мне кажется, что вы что-то не договариваете, – заглянул я женщине в глаза.

Та, внезапно зарделась, а затем, чуть стыдливо прикрыв глаза, кивнула:

– Время без времени, Вольдемар, – в такие дни остров становится совершенно особенным местом.

– Каким?

– Увидите, всё увидите, мой дорогой друг.

Я понял, что большего из алеющей как маков цвет женщины больше ничего не вытяну, а затем вспомнил, что именно сегодня начинаются те самые четыре дня, что отделяют старый год от нового и словно бы находятся вне времени, никак не включенные в календарь. Именно они назывались временем без времени и считалось, что пока они идут, можно совершать любое сумасбродство, кроме совсем уж криминального и ничего за это не будет. Ведь официально этих дней не существует, а значит не существует и ничего что в эти дни происходило. По сути это был четырёхдневный праздник по всей Империи, когда почтенный бюргер мог с утра на голое тело надеть только жилетку и шляпу, и в таком виде пойти разгуливать по улицам, а в кабаках официантки оголив грудь обслуживали пьющих без остановки клиентов. Можно было кидаться гнилыми овощами в бургомистра и других служащих муниципалитета, без страха получит дубинкой по хребту от стражи. Подраться на кулачках с соседом, налакаться в стельку и заснуть в придорожной канаве. Измены в такие дни не считались изменами, и не могли служить поводом для развода. В общем, народу просто давали выпустить пар и сбросить накопившееся за год раздражение. Локарис особо в подобном не участвовал, но знать про эту особенность знал.

А ещё через час, словно по волшебству, погода начала меняться. Дующий в лицо ветер стремительно потеплел, небо очистилось и жаркое солнце немедленно погнало народ раздеваться.

Я тоже сначала скинул плащ, а затем и сюртук бросил на спинку скамейки, оставаясь в одной блузе.

– Уже скоро, – произнесла графиня, то и дело, словно невзначай, касаясь моей руки, плеча или груди, нет, нет, но прикипая взглядом к мускулистому торсу.

Собственно, не только она, я ловил и взгляды других, особенно знатных дам постарше, откровенно вожделеющие и завистливые, стоило им с меня перескочить на Злотану. Правда, когда примерно таким же взглядом на меня посмотрел один из сопровождающих их альфонсов, то я тут же показал ему солидный кулак, непрозрачно намекнув на свою традиционную ориентацию.

На горизонте, тем временем, показалась тонкая зелёная полоска, медленно но верно увеличивающаяся в высоту и ширину, пока, наконец, Остров Желаний не предстал перед нами во всей своей красе.

Я бывал разок в Тайланде и увиденное до боли напомнило один из островов на которые нас возили туристами. Песок и пальмы, чистейшая вода, кораллы полные разноцветных рыбёшек, действительно, – райское место.

Причал был один, в небольшой бухточке, с ведущей сквозь плотную растительность дорогой и, выгрузившись, мы всей не дружной толпой потопали по ней в неизвестность скрытую от нас зарослями.

То и дело поглядывая по сторонам, я читал на лицах людей целую гамму переполняющих их эмоций, – предвкушение, восторг, иногда смущение, часто нетерпеливое ожидание напополам с плохо скрываемой нервозностью, словно там их ждало нечто невообразимое. Хотя, может так оно и было? Даже моя дорогая графиня, чем дальше мы шли по дороге, тем сильнее вцеплялась в меня.

– Вы были здесь раньше? – шепнул я, пытаясь понять причину её перевозбуждения.

– Была, – шепнула она в ответ, – но только в обычные дни.

– Значит, это приключение и для вас? – я улыбнулся, – так даже лучше, не придётся краснеть в одиночку.

– Вы уже знаете? – удивлённо переспросила графиня.

– Знаю что? – изогнул я вопросительно бровь.

– Ничего, – поспешно произнесла та, отводя взгляд, – просто вы так сказали, что я подумала…

Но что подумала, она не договорила, потому что мы вышли к большому зданию, буквально перегораживающему проход дальше, где нас встретили двое ворот, возле которых уже ожидали одетые в свободные белые одежды, местные работники.

– Мальчики налево, девочки направо, – произнесла графиня, кивая на них.

– Вольдемар, увидимся уже там, на той стороне. И… – она облизнула губы, одновременно смущённая и возбуждённая, – я буду ждать…

Ещё одна фраза полная какого-то скрытого смысла, которого я пока ещё не понимал. Но эмоций в неё было вложено столько, что воображение тут же нарисовало картинки свального греха с порога встречающего на той стороне, щедро приправленного БДСМ и прочими извращениями. На ум сразу пришёл Древний Рим, виденные на картинках сохранившиеся фрески в Помпеях и Геркулануме, множество которых было посвящено тем или иным видам плотских утех. Римляне настолько были в них искушены, что имели отдельные названия буквально для всего, даже для продавщицы глиняных свистулек в виде мужских половых органов.

По накалу страстей вокруг меня, зрело стойкое убеждение, что мы сейчас в такой вот филиал Древнего Рима и попадём.

Реальность оказалась куда проще. Как обычно.

Мне просто выдали купальные плавки.

Её богу, не вру, самые обычные плавки, плотно облегающие, с завязками, чтобы не спали в процессе купания, практически такие же как у меня были в земной жизни. И никаких похабных картин на стенах. Только молчаливая обслуга, что приняла мою одежду, и повела дальше, уже в плавках. Затем была ещё одна дверь и, пройдя через неё, я оказался в большом открытом дворе, засыпанном тонким белым песком. То тут, то там на песке стояли шезлонги в которых располагались мужчины в таких же плавках как у меня и женщины, снова, в почти земного кроя, открытых купальниках. И никакой групповухи, никакого хлестания плётками и подвешивания на цепях.

Я был почти разочарован.

Самый обычный, хоть и неплохой отель на первой линии, с самыми обычными отдыхающими. За пальмами, вдалеке мелькала синяя полоска моря, справа находилось что-то похожее на площадку для волейбола, а слева виднелись трёхэтажные жилые корпуса.

– В-Вольдемар, – послышался сбоку тоненький голосок, который я даже не сразу узнал, а обернувшись, увидел пунцовую как переваренный рак графиню Честер, в купальнике.

Одной рукой она прикрывала грудь, второй норовила прикрыть треугольник ткани между ног. Тут у меня в мозгу щёлкнуло и я посмотрел на всё происходящее взглядом не жителя двадцать первого века, а того, прежнего Вольдемара. И сразу понял причину смущения. По местным меркам даже голая женщина была зрелищем менее провокационным, чем одетая в самый обычный, для моего времени, купальник. А если принять во внимание, что все отдыхающие были одеты именно так, то остров этот смело можно было называть вертепом и гнездом чудовищного разврата.

– Злотана, вы просто восхитительны, этот купальный костюм вам так идёт, – попытался я немного раскрепостить женщину, но лишь смутил её ещё сильнее.

Графиню, после моих слов, и вовсе заклинило на месте, пришлось подходить и почти насильно отрывать её руку от груди, беря в свою.

– Расслабьтесь, – приговаривал я, – здесь все так ходят, и вам совершенно нечего стыдиться. Были бы у вас какие-то изъяны, но у вас просто идеальная фигура.

Почти загипнотизировав её тихим и спокойным голосом, повёл за пальмы, к морю, подальше от других, чтобы побороть смущение и дать немного привыкнуть к одежде.

– В обычные дни одеваются по другому? – спросил я чуть погодя.

– Совсем по другому, – произнесла женщина, за получасовую прогулку немного успокоившаяся и почти уже не прикрывавшаяся от каждого шороха.

Внезапно она остановилась, стукнула меня по груди кулачком и с некоторой обидой произнесла:

– Так не честно, Вольдемар, это вы должны были краснеть и смущаться, а я вас уговаривать, что всё нормально. Вместо этого вы так спокойны, словно постоянно только и делаете, что разгуливаете в таком виде.

– Когда мы только познакомились, – заметил я с улыбкой, – я был ещё более раздет.

– И это возбуждало меньше, чем когда на вас только это, – ладошка женщины коснулась ткани моих трусов, но тут же одёрнулась обратно.

– Что-то жарко стало, – Злотана, резко отвернувшись, потянула меня к морю, – Вольдемар, давайте поплаваем.

Подбежав к воде, она коснулась её кончиком пальцев ноги, затем осторожно зашла, примерно по пояс и, плавно опустившись в воду, поплыла. Этаким недобрассом, или ещё иногда на просторах моей бывшей страны называемым, – сочинским брассом, держа голову высоко над водой, стараясь не замочить причёску. Я же… Локарис не плавал точно, в силу общей нелюбви открытых водных пространств, а я на Земле немного умел кролем. Тоже не бог весть какой спортсмен, но здесь это должно было мне помочь удержаться на воде. Осталось только проверить, на что способно это тело. Миндальничать с морем я не стал, разогнавшись, сходу врубился в воду, стремительно прорываясь на глубину, а затем энергично заработал руками, стараясь быстрее наработать моторную память в новом теле. По началу выходило корявенько, руки не сразу стали работать в ритме, но затем я разошелся и попёр вперёд, без устали работая конечностями.

Опомнился только когда отплыл на расстояние в пару сотен метров. Глянул вниз в тёмную глубину под собой и, слегка труханув, поспешно рванул обратно. Мало ли какие тут акулы плавают. А когда вернулся, то услышал очередной упрёк от графини.