Три цвета

Своя тропинка

Дорогой читатель, Вы держите в руках книгу стихов «Три цвета» поэта Александра Мартьянова.

Первая книга вовсе не означает, что автор новичок в поэзии. Мы знакомы с Александром более двадцати лет, и я могу с уверенностью сказать, что за этот период времени поэтом сделан заметный шаг в совершенствовании стиха, его формы и содержания.

На смену романтического восприятия окружающего нас мира, интимной любовной лирики поэта в сборнике Александра Мартьянова чётко прослеживается попытка философских обобщений конкретных явлений непростого и противоречивого времени, в котором мы сегодня живём, и сложных человеческих отношений нашей жизни…

Как это больно сознавать

В полуразрушенной отчизне,

Что созидать и разрушать

Почти необходимо жизни!

Гляжу в затихшие поля.

Ботву сжигаю в огороде.

Неслышно движется земля,

И что-то рушиться в природе.

Мне близка мировоззренческая позиция Александра Мартьянова. Не осознав и не открыв себя, нельзя понять, познать и открыть всё многообразие и противоречивость реалий жизни. В сборнике «Три цвета» автор по-прежнему верен теме воспевания вечных человеческих ценностей – любви к родному краю, любви к матери, к женщине. Сохранение ценностей красоты и победы добра над злом.

Я люблю тебя! Вот моё сердце.

В этой россыпи каменных звёзд

Возвращаюсь я, чтобы согреться,

Может быть, теплотой наших слез…

В стихах Александра проявляется заметный интерес к прошлому, к его корням. Автора волнует и тревожит настоящее и будущее отечества.

Особое место в поэзии автора сборника занимает тема дружбы, верности и высокой духовности в отношениях между людьми. Многие ответы на то, что волнует сегодня поэта и всех нас, Александр пытается найти в самом себе. Он всегда искренен, не боится обнажать глубину своих чувств и душевных порывов.

Важно, что Александр Мартьянов нашёл свою тропинку на нелёгком и тернистом пути поэзии. Пожелаем ему новых творческих поисков и удачи.

Член Союза писателей России Леонид Смелков.

Три цвета

книга стихотворений

художественное оформление: Сергей Анатольевич Попов

часть 1

Провинциальный дневник

* * *      

Кажется, что не живу, а играю,

Но не хватает ещё куражу.

Женщин бросаю,

Друзей оставляю…

И лишь со временем я понимаю:

Когда их теряю,

Когда их теряю,

Когда их теряю,

Я их нахожу.

***      

Светлане Русских      

Театр и жизнь

Я люблю за игру.

Коллизии драмы

И жизни капризы

Сквозь действия зла

Нас приводят к добру

По вечным законам

Развития жизни.

Когда же сливаются жизнь и игра,

Когда все законы толпа презирает.

Мне жутко за действия зла и добра.

И страшно, что в драму никто не вникает.

* * *

Н. Лещевой      

Братья мои далеко,

Сестры в чужом дому –

Жить им теперь легко.

А как мне жить одному?

Как же мне жить одному,

Как не сойти с ума,

Чтоб не попасть самому

В эти чужие дома?

Господи, дай мне сил!

Я не прошу любви.

Сердцем я к ним остыл,

Но путь их благослови…

Вот и январь на дворе –

Празднуют Рождество.

Вновь я забыл о сестре.

Вновь предаю родство.

Как одиноко мне!

В доме очаг потух.

Видел рассвет в окне,

Трижды вскричал петух.

Может быть, грезил я.

В чем же теперь виноват?

Где ты сестра моя,

Где ты, мой бедный брат?

* * *

Расколотый войной и ростом благ

Я – господин, и собственный батрак.

Познавши цену долгу и труду,

Я робок и беспомощен в быту.

И видится, что двойственность моя

Лишь отражает драму бытия.

Я не виню ни век, ни бытие,

Мне стыдно за пустое житие.

И я молюсь, чтоб новый человек

Моей души с презреньем не отверг.

Возвращение на родину

            другу Никите

Позади моей жизни осколки,

Впереди – возвращенье домой.

Вдоль дороги знакомые ёлки.

Все мытарства и годы – долой!

Вот и встреча! Как все изменилось!

Речка вытекла. Вырос мой сад…

– Бабка, милая, что тебе снилось?

Ты мне рада? А я вот не рад.

Я не рад, что года улетают,

Что забыли мы наше родство.

Это дети во взрослых играют.

А для взрослых – своё баловство.

Да, я сильно теперь изменился:

Все, как речка, куда-то бежал.

Только вот по пути раздвоился.

Все бы ладно. Но времени жаль.

Полетал я по белому свету,

Навидался немало людей.

Волю ведал и злую монету,

Да неволя мне стала милей…

Для души бы чего-то простого,

Да для сердца чего-то верней!

До пьяна мне хватило простора.

Не хватило родимых корней.

Не хватило, как бедной кукушке.

Налетался по гнёздам чужим –

Потянуло к родимой опушке,

Будто зека на общий режим…

– Ай да внук! Оглушил, наготово!

Сколько старой, гляди, насказал.

Только, ровно, ты сам бестолковый,

Если душу с кукушкой связал.

Человек – он трудом забирает.

Ты сперва научись у других…

Бог с тобою, чего не бывает.

Места хватит в избе на двоих.

Думки

О себе

Я никогда не ведал правил,

И потому стихи не правил.

О реформе в стране

Свежий ветер обновления

Над провинцией летал…

Говорят, из населения

Никто не пострадал.

О реформе школы

“О сколько нам открытий чудных

Готовят…” в просвященьях скудных

Минпрос – родитель средней нормы –

И школа – мачеха реформы.

Об экономическом факторе

Мой гений не подвластен модам!

Но жить-то надо на какие-то шиши.

Вот почему и я с моим народом

Перехожу на хозрасчёт души.

О русской смекалке

Мы так наладили печать –

Чтоб каждый знал, о чём молчать.

О справедливости

Сам правь,

Если хочешь прав.

О последствиях

Среди рыбаков много умных ребят –

Потому что рыбаки фосфор едят.

О будущем

На смену нам придут однажды роботы

И снимут наши жизненные хлопоты.

Но сердце все ж тревожится отчасти:

Достанутся ли к роботам запчасти?

О телевидении

Любезный сердцу телесериал

Жену и сына у меня отнял.

О нем

Он о себе вещает:

Меня земля вращает.

* * *

В квартире номер семь

И в доме номер три

Прописан я со всем

Имуществом внутри.

Мой ордер на метраж –

Как ордер на арест:

За мой рабочий стаж,

За мой глухой протест.

Мой каменный приют

На верхнем этаже –

Мой каменный уют

В квадратном метраже.

В квадрате номер семь

И в цели номер три –

Правительственных схем,

Программных эйфорий.

Мой каменный Содом!

В двухтысячном году,

Как жертву, в этот дом,

Наследника введу.

* * *      

Сестра, Надежда, ты больна?

Молчи! Я вижу по глазам.

Да, ты для счастья рождена,

Но счастье достаётся нам.

Твой дом – как бедная страна.

Жильцы, не ведая о том,

Всем говорят: «Она больна».

И мне велят: «Покиньте дом!»

«Не верьте вы её глазам:

Весь мир ей – бредни да игра…»

Пойдите прочь! Я знаю сам.

Прости, прости меня, сестра!

Провинциальный дневник

Живу в провинциальном городке,

Томлюсь от зимнего тяжёлого покоя.

Здесь жизни нет! В бессмысленной тоске

Гляжу на улицы купеческого кроя…

И чувствую в себе другую жизнь,

Но и как будто жизни этой трушу.

Как тот игрок, что, промотавшись вдрызг,

Пустой надеждой утешает душу.

«В столицах шум», а милый городок

Тихонько улыбается – не слышит.

Пускает в небо свой печной дымок,

И кажется ему, что тоже дышит.

Но жизни нет. И видится, как мир

Вращается помимо этих улиц,

А жители в плену своих квартир

Ждут, чтобы времена перевернулись.

О, если б мог я что-то изменить.

Раздвинуть эти улицы и зданья,

Изношенные души заменить,

Спокойствие привычного сознанья.

Я помню, как в иные времена,

У старого родительского дома,

Мне вся была вселенная видна,

Томила сердце мудрая истома.

Я помню пыл мальчишеских ватаг,

Бои «спартанцев» нашего квартала.

Святую честность юношеских драк,

За то, чтоб подлость не торжествовала.

И как потом, однажды повзрослев,

Я в роли Прометея встал на сцену,

И вверх горящий факел свой воздев,

Почувствовал всей жизни перемену…

Так я прозрел! Но сколько надо сил,

Чтоб в жизни устоять и не сломаться.

О, сколько раз себе я говорил:

Ты должен человеком оставаться…

* * *      

            В. Касимову      

1.

Провинция не любит музыкантов,

Считая, что она не для талантов.

Да только в жизни есть всему причина:

Татарка родила однажды сына

И молвила, взяв на руки ребенка:

– Вах! Музыкант…

Кричи, мой мальчик, звонко!

2.

В какой-то из хрущевских коммуналок

Он жил и рос под наши голоса.

И уходил в одну из музыкалок,

И гаммы бил по тридцать три часа.

Мы слушали гармонию сквозь стены.

Тревожился от этого народ.

А у него, порой, сжимало вены

И пальцы холодели словно лёд.

3.

Все движется на свете как-нибудь.