***
– Харламов, ты живой? – спросил его Павел, как только пришел в себя.
Он повернул голову в сторону и увидел висящего на кресте Харламова. Тот повернул голову в сторону Павла и попытался улыбнуться. Однако улыбка не получилась. Чтобы скрыть набежавшие от боли слезы, он отвернулся в сторону. Крест молодого солдата стоял немного позади, поэтому Лавров не мог его увидеть, даже повернув в его сторону голову.
– Да, товарищ капитан, – сладив с собой, тихо произнес Харламов. – Пока живой, но лучше бы умер сразу, чем висеть вот так на кресте и мучиться.
Лавров про себя усмехнулся. Стараясь каким-то образом поддержать Харламова, он снова обратился к нему.
– Слышишь, Харламов? Кажется, они возвращаются, – произнес Павел, услышав шум приближающейся автомашины. – Наверняка, возвращаются, чтобы добить нас.
– Мужики! Я тоже еще жив, – произнес у Павла за спиной молодой солдат. – А, как долго живут люди на кресте?
– Тебя как зовут? – спросил его Лавров. – Откуда ты?
Павел хотел поддержать и его, потому что тонко почувствовал, что солдат боится умереть в одиночестве.
– Никита! Я, повар. Отстал от колонны. Пошел за водой и попал к ним. А сам я из Татарстана. Есть там такой город, называется Елабуга. Слышали?
– Слышал. Я сам из Казани. Мы с тобой почти земляки.
– А сколько на кресте человек живет? – снова спросил он Павла.
– Насколько я знаю, от двух дней до недели. В основном, люди умирают от заражения крови и жажды. Раньше палачи обычно ждали три дня, а затем убивали.
– А почему убивали? Им что воды было жалко дать?
– Что за вопросы ты мне задаешь? Ты Библию читал или нет?
– Нет, не читал. Я атеист.
– Дурак ты, Никита, а не атеист.
За спиной у Павла раздался шум остановившегося автомобиля. Раздался хлопок закрываемой двери, и Лавров увидел Дату, который стоял перед крестом и внимательно смотрел на него.
– Жив еще? – задал он вопрос Павлу. – Вижу, что жив. Сейчас я сниму тебя с креста. Потерпи немного, сейчас будет очень больно.
Как Дату и его водитель не пытались осторожно повалить на землю крест, тот упал так, что Павел закричал от резкой боли, сковавшей все его тело. Перед глазами поплыли разноцветные круги, а затем наступила темнота. Он потерял сознание. Сколько он был без сознания, Лавров не знал. Очнулся он оттого, что кто-то сунул ему под нос нашатырь. Он повернул голову и открыл глаза. Над ним склонилось лицо с черной густой бородой. Лавров посмотрел на свои руки, они были перебинтованы. Приподнявшись на локоть, он увидел, что и ноги тоже перебинтованы. Недалеко на земле лежали Харламов и Никита. Около Никиты возился с бинтами Дату. Заметив, что Павел открыл глаза, Дату поднялся с колен и подошел к нему.
– Слушай, капитан. Я сейчас вас отвезу к своему родственнику. Он живет недалеко отсюда, в горах. Там чужих людей нет. Думаю, что он сможет поднять вас на ноги. А там, как поправитесь, уйдете через горы к своим.
– Почему ты нам помогаешь? – спросил его разбитыми губами Павел. – Гелаев говорил, что русские убили всю твою семью?
– Это не твое дело, «Душман». Ты же меня тоже тогда не убил. Ну, там, на шоссе. Вот и я решил отблагодарить тебя. С ранеными я, в отличие от них, не воюю.
– Спасибо тебе.
Дату промолчал. Они быстро перенесли раненых в автомашину, и та, взревев мотором, помчалась из ущелья в горы.
***
Как и обещал Дату, дед Хасан быстро поднял их. Уже через месяц Павел встал на ноги и стал ходить.
– А ты сильный, капитан, – как-то произнес дед. – Видно бережет тебя Аллах. Вот видишь, и на кресте ты не умер, и первый из них встал на ноги.
– Дед! Мне нельзя умирать. Меня ждет девушка, и я обещал ей обязательно вернуться обратно из этой командировки.
– Это ты войну называешь командировкой?
– Какая война, дед? Кто кому объявлял войну? Это не война, это борьба за власть между вашими кланами и тепами.
– Как не война, если гибнут люди. Я вот воевал в Отечественную войну и хорошо знаю, что такое война. Главное, капитан, детей жалко. Эта война рождает в них ненависть, и многие политики вскоре постараются использовать это в своих целях.
Лавров не стал спорить, так как дед был абсолютно прав. Война всегда обнажает самые низменные чувства в человеке. Он сам видел все это на Афганской войне, когда солдаты, потеряв своего товарища в бою, уничтожали взятых в плен моджахедов. Дед ушел в село за продуктами, и Павел, оставшись один, стал делать перевязки своим товарищам.
– Товарищ капитан, – обратился к нему Харламов, – когда мы уйдем отсюда? Вы же сами знаете, что будет с нами, если они обнаружат нас здесь?
– Не маленький, – коротко ответил ему Павел. – Я думаю, если все будет хорошо, то через неделю можно трогаться.
– Ребята! А как я? – напуганный этим известием, тихо произнес Никита. – Я не хочу здесь оставаться один. Вы же знаете, какие они звери.
– Нести тебя на себе я не могу, – ответил Лавров. – Сможет ли Харламов со мной пойти, это тоже под вопросом. Здесь горы, и не каждый здоровый сможет рискнуть перейти через них, не то что раненый.
От этих слов у Харламова и Никиты испортилось настроение.
– Я все равно пойду с вами, товарищ капитан, и вы не сможете мне помешать сделать это.
– Поправляйтесь. Время покажет, – ответил им Павел и вышел из дома.
Он сел на пень и, достав из кармана куртки табак, скрутил самокрутку. Прикурив, он стал рассматривать кисти рук. На них отчетливыми красными пятнами обозначались уже затянувшиеся тонкой кожей раны от гвоздей. Он пошевелил пальцами обеих рук и сразу же заметил, что пальцы левой руки сжимаются и разжимаются значительно хуже правой.
«Надо заниматься, а иначе вообще можно потерять гибкость суставов», – подумал он и направился в сарай, который примыкал к дому.
Порывшись в хламе, он нашел кусок губчатой резины. Эта находка взбодрила его, он начал сжимать его, то левой, то правой рукой. Вскоре из села пришел дед Хасан.
– Капитан, – обратился он к Лаврову. – В селе говорят, что московские чеченцы попытались свергнуть генерала Дудаева, но у них это не получилось, и что наши подбили много их танков.
– Дед, вот скажи мне: разве московские чеченцы, это не чеченцы?
Хасан замялся. Видимо, вопрос Лаврова был для него нелегким.
– Не знаю, что тебе ответить, капитан. Аллах создал всех людей одинаковыми, и я не знаю, кто из них лучше: московские или местные чеченцы. Для меня намного важнее не тот, кто стоит у власти, а что он делает для народа. Сейчас многие хорошо научились говорить, много обещают. А вот дадут ли то, о чем так много говорят или нет, я не знаю. Для меня намного важнее оставаться человеком.
Он попросил Лаврова принести из ручья воды и стал готовить обед.
***
Павел шел первым. За ним, хромая и охая, кое-как двигался Харламов, который, как, оказалось, был совсем не готов к столь длительному переходу.
– Товарищ капитан! Может, отдохнем немного. Ноги совсем отваливаются.
– Сидел бы в доме с дедом, нет, потащился за мной. Теперь сам не идет и мне не дает.
Харламов замолчал, однако, пройдя еще метров сорок, повалился на землю. Лавров остановился и, оглянувшись назад, направился к Харламову.
– Ну что? Как ты? Совсем не можешь идти? – спросил его Павел, опускаясь на колени перед ним. – Давай я посмотрю, что у тебя с ногами.
Он стал разматывать бинты, не спеша, сматывая их в рулон. Сняв бинты, он невольно покачал головой. Раны на ступнях ног открылись и сильно кровоточили.
– Да, брат, рано ты встал на ноги. Тебе бы еще полежать с недельку, а ты бросился за мной вдогонку.
– Простите, товарищ капитан. Думал, что дойду. Да и оставаться здесь было уже невмоготу.
Павел встал с колен и поискал глазами среди травы подорожник. Наконец он увидел среди травы то, что нужно. Он сорвал несколько листьев и, обмыв их водой из фляги, приложил к ранам. Забинтовав Харламову ступни, он достал из мешка хлеб, козий сыр и кусок холодного мяса.
– Давай поедим немного, – предложил ему Павел. – Теперь нам с тобой спешить некуда. Да не смотри на меня так, не брошу я тебя здесь, не бойся.
– Спасибо.
Лавров быстро поел и, забросив за спину охотничье ружье, которое дал ему дед Хасан, когда они прощались с ним, углубился в лес. Найдя подходящую для костыля палку, он вернулся назад.
– Ну что, Борис, нужно двигаться. Сможешь?
– Попробую, товарищ капитан.
– Слушай, давай, проще. Называй меня «Душман», я к этому привык. Всю афганскую войну с прошагал с этим позывным.
– Хорошо, «Душман». Так, может быть, и лучше.
Лавров помог Харламову подняться на ноги, подставил ему в помощь свое плечо, и они медленно пошли вперед. До заката солнца они смогли пройти, таким образом, около десяти километров. Костер не разводили, а молча, повалились на землю, так как оба смертельно устали.
– «Душман»! До наших далеко?
– Точно сказать не могу, наверное, километров сорок, а может и пятьдесят. Если сказать правду, то я и сам не знаю.
– «Душман», – снова обратился к нему Борис, – как ты думаешь, мы не попадем к чеченцам в плен? Ты поверь мне, я этого очень боюсь. Второго креста я точно не перенесу.
– Ты не переживай, все будет нормально. Бомба дважды в одно место не падает. Ладно, Борис, давай спать. Я очень устал, и глаза просто автоматически закрываются.
Павел закрыл глаза и моментально провалился в сон. Ему снился все тот же сон, курган, из земли которого, словно побеги деревьев, торчали чьи-то посиневшие от смерти кисти рук. Он пытается подняться на этот курган, на вершине которого стояла Тамара, но торчавшие из земли кисти рук не давали ему это сделать. Они хватали его за обувь, за штанины брюк, и ему стоило неимоверных усилий каждый раз вырываться из этих цепких объятий. Споткнувшись практически у самой вершины кургана, он упал на землю. Одна из рук хватает его и пытается затащить к себе под землю. Он делал отчаянные попытки вырваться из этих цепких объятий, кричит от огромных усилий и, наконец, это ему удается. Он с криком вырывается из цепких рук и оказывается на вершине, где рядом с ним стоит Тамара.
Он открыл глаза и не сразу понял, где находится. Рядом с ним, похрапывая и по-детски чмокая губами, крепко спал Харламов. Павел толкнул его в плечо рукой и поднялся на ноги. Вслед за ним поднялся и Харламов.
– Ну что, как ты? Идти можешь?
Тот, молча, кивнул и, облокотившись на плечо Лаврова, пошел вместе с ним. Вскоре они исчезли в зелени леса.
***
Они шли почти целый день, делая небольшие остановки для отдыха и приема пищи. Когда солнце стало клониться к закату, они услышали шум автомобильного мотора.
– Борис! Ты слышишь, похоже, впереди дорога.
– Я тоже слышу шум. Давай уйдем подальше в лес, не дай Бог наткнемся на чеченцев.
– Вот что, Борис. Я пойду, посмотрю что там, а ты оставайся здесь и жди меня. Только никуда не уходи, чтобы я не искал тебя. Понял?
– Может, все-таки не пойдешь? Ну что там смотреть? Дорога, как дорога, – произнес Харламов.
Павел пристально посмотрел на него. В его голосе и на лице читался страх. Чтобы успокоить его, он улыбнулся и, придав своему голосу больше уверенности, бодро произнес:
– Ты, главное, никуда не уходи с этого места, и я обязательно вернусь. Не бойся, я тебя здесь одного не оставлю.
Лавров забросил ружье за плечо и пошел в сторону дороги. Пройдя метров триста, он остановился. Его слух уловил голоса мужчин, которые, похоже, двигались в его сторону. Он снял с плеча ружье и, переломив его, убедился в том, что в стволах находятся два патрона. Он осторожно взвел курки и, выбрав место между двух деревьев, приготовился к бою. Вскоре он увидел двух чеченцев. У одного из них был в руках автомат, второй был с топором. Выбрав небольшое дерево, чеченец тремя ударами топора срубил его и, обрубив со ствола ветки, они направились обратно к дороге. Павел последовал за ними. Раздвинув кусты, он увидел на дороге автомобиль УАЗ, около которого стоял еще один чеченец. Увидев товарищей, он весело замахал им рукой. Мужчины сунули конец срубленного дерева под днище автомашины и стали ее поднимать. Лавров пригляделся и увидел, что заднее колесо автомашины почти полностью ушло в яму, поэтому машина не могла выбраться из нее самостоятельно. Наконец им удалось задуманное, и машина с успехом выбралась из ямы. Неожиданно один из мужчин взял с сиденья автомашины автомат и, передернув затвор, дал короткую очередь по кустам, в которых прятался Павел. Пули, словно бритва, срезали кусты на десять сантиметров выше головы Лаврова. Видимо, его что-то заинтересовало и он, крикнув своим товарищам, направился в сторону спрятавшегося Павла.
Лавров отложил в сторону ружье и достал нож. Боевик шел осторожно, постоянно крутя головой в разные стороны, стараясь рассмотреть в наступающих сумерках того, которого искал глазами. Он остановился в нескольких метрах от Павла и стал прислушиваться к звукам, доносившимся из кустов, правее его. Он сделал еще несколько неуверенных шагов и снова остановился. Боевик, все время смотрел куда-то в противоположную от Павла сторону, не замечая его. Наконец он опустил автомат и повернулся к нему спиной. Павел вскочил на ноги и, зажав ему рот, перерезал горло.
– Резо! – окликнул своего товарища один из чеченцев, стоявший около машины. – Ты что там застрял? Если мы вовремя не приедем, командир спустит с нас шкуру.
Он что-то сказал своему товарищу, и тот, выйдя из машины вместе с ним, направился в сторону кустов. Когда до них оставалось метров десять, Павел нажал на курок. Он хорошо видел, как пули его автомата насквозь прошили этих двоих. Закончив стрелять, он встал с земли и направился к ним. Взглянув на лица убитых, он сразу понял, что они умерли моментально, так и не поняв, кто в них стрелял.
Лавров поднял с земли их автоматы и вышел на дорогу. Подойдя к автомашине, он завел двигатель и, свернув с дороги, поехал в сторону, где его ожидал Харламов. Остановив машину в метрах тридцати, он стал искать Бориса. Похоже, что тот, услышав выстрелы, решил спрятаться в кустах.
– Борис, это я, «Душман», – крикнул он. – Давай, выходи. Я достал машину. Если не выйдешь, уеду один.
Стоило ему произнести эти слова, как из кустов показался Борис. По его лицу было трудно понять рад он этому или нет.
– Вот, возьми автомат. Теперь он твой, – произнес Павел и протянул ему АКМ.
– Спасибо, «Душман».
Побросав в машину свои нехитрые пожитки, они сели в нее. УАЗ осторожно выехал из леса и остановился. Убедившись в отсутствии на дороге других автомашин, они направились на север. Проехав километров сорок, Павел увидел впереди по дороге большое село. Он притормозил машину и, повернувшись к заснувшему на заднем сиденье Харламову, толкнул его в плечо.
– Впереди населенный пункт. Что будем делать?
– Ты – командир, ты и решай.
– Хорошо. Тогда приготовься к бою. Если начнут тормозить машину, начинай стрелять. Понял?
– Как скажешь, «Душман».
Павел нажал на педаль газа, и машина, увеличивая скорость, помчалась по спящему селу.
***
Они промчались по селу, словно вихрь, оставляя за собой лишь лай потревоженных шумом мотора собак. На выезде из села, Лавров увидел блок-пост боевиков, около которого сидели у костра два чеченца. Заметив мчавшуюся с большой скоростью автомашину, один из них вскочил на ноги и бросился навстречу ей, размахивая рукой. Когда машина поравнялась с ним, за спиной Павла раздалась короткая очередь, и боевик, схватившись за живот, рухнул в дорожную пыль. Второй боевик схватил автомат и попытался открыть огонь, но машина, словно птица, пролетела мимо него. Он все же выстрелил в ночь в надежде попасть по машине и лишь после этого бросился к лежавшему на дороге товарищу.
– Ты зачем стрелял? – спросил Лавров своего товарища. – Мы могли и так проскочить мимо них без стрельбы. Сейчас, они свяжутся по рации и нам перекроют дорогу.
– Извини, «Душман», не сдержался. Как увидел эту бородатую харю, сразу во мне что-то произошло.
Неожиданно двигатель несколько раз чихнул, машина задергалась в конвульсиях и остановилась.
– Приехали, – тихо произнес Павел, выходя из машины. – Видимо пуля пробила бензобак, и у нас закончился бензин.
– Значит, пойдем дальше пешком, – без всякого сожаления произнес Харламов.
– Ты что, Борис, так быстро выздоровел, что готов идти пешком?
– Как получится, «Душман».
Забрав из машины оружие и боеприпасы, он двинулись вдоль дороги. Пройдя с грехом пополам километра три, они увидели огни приближающихся автомашин.
– В кусты! – успел выкрикнуть Павел и бросился в ближайшие от дороги заросли. Вслед за ним бросился и Харламов. Через минуту, осветив кусты фарами, мимо них промчались две автомашины с боевиками.
– Вот результаты твоей стрельбы, Харламов! Понял?
Тот что-то пробубнил про себя, видимо, не соглашаясь со сказанным. Поняв, что вдоль дороги двигаться стало опасно, они углубились в лесной массив. Выбрав место для ночлега, Лавров упал на землю.
– Чего стоишь? – обратился он к Харламову. – Давай, ложись, нужно немного отдохнуть.
Положив рядом с собой автомат, на землю лег и Харламов.
– «Душман»! Как ты думаешь, они нас ищут или нет?
– Трудно сказать. Сейчас темно, и они не сразу обнаружат трупы. Думаю, что поиски они начнут лишь утром. Мы сейчас с тобой немного отдохнем и пойдем дальше. Впереди горы и нам придется перейти через них. По перевалу идти опасно, у них, наверняка, там заслоны.
– Ты знаешь, я сейчас только понял, что зря увязался за тобой. Во-первых, у меня нет горной подготовки, а во-вторых, у меня сильно болят ноги.
– Ничего, Борис, мы с тобой обязательно прорвемся. Главное для нас не вступать с ними в бой. Если нам удастся это сделать, то мы сможем остаться в живых. А, сейчас, помолчи немного и постарайся отдохнуть.
Павел повернулся на бок и закрыл глаза. Последнее, что он запомнил, был запах каких-то цветов. Этот запах был таким нежным и приятным, что моментально напомнил ему запах волос Тамары. Именно так пахли ее роскошные волосы.
***
Лавров проснулся от пронизывающего холода. Выпавшая под утро роса сделала его одежду влажной и холодной. Он вскочил на ноги и стал делать приседания и махать руками, стараясь согреться. Зубы от холода выбивали противную дрожь. Он посмотрел на спящего, на земле Харламова и толкнул его рукой.
– Борис, поднимайся, а то заболеешь. Что я тогда буду делать с тобой?
Тот нехотя поднялся на ноги и с нескрываемым интересом стал смотреть на Лаврова, который все еще продолжал махать руками и приседать.
– Павел! Ты что скачешь? Замерз? А я вот даже и не почувствовал холода.
– Тогда готовь завтрак. Позавтракаем и в дорогу.
Минут через сорок они двинулись вверх. Павел все также поддерживал Бориса, так как тот, похоже, без посторонней помощи уже двигаться не мог. Где-то сзади вдалеке раздался взрыв. Эхо взрыва долго гуляло по вершинам, пока не затихло среди гор.
– Что это? – спросил Харламов Лаврова. – По-моему, взрыв.
– Это боевики нашли брошенную нами машину. Я оставил в машине растяжку, вот кто-то из них и взорвался, – спокойно ответил ему Павел.
Чем выше они поднимались, тем труднее было двигаться. Вскоре, окончательно выдохшись, они повалились на камни. Только сейчас, Павел почувствовал сильную боль в ногах. Он снял обувь и, стащив носки, стал рассматривать ступни. От большой нагрузки раны на них стали кровоточить.
«Этого еще не хватало, – подумал он. – Нужно что-то предпринимать, а то можно потерять не только ступни ног, но и жизнь».
Пошарив в мешке, он достал из него йод и бинт. Обработав раны, он умело наложил повязку и надел обувь. За всем этим наблюдал Харламов.
– Я смотрю, у тебя тоже открылись раны, – тихо произнес он. – Если бы ты не тащил меня практически на себе, все было бы в порядке.
– Не переживай, Борис. Все будет нормально. Нужно просто чаще отдыхать.
– Слушай,»Душман». Посмотри направо. По-моему, там, среди деревьев, что-то лежит. То ли самолет сбитый, то ли «вертушка».
Лавров повернул голову в ту сторону, куда ему посоветовал посмотреть Борис. Действительно среди зелени он увидел смятый от удара о землю фюзеляж не то самолета, не то вертолета. Он поднялся на ноги и, хромая, направился к месту падения летательного аппарата. Раздвинув кусты, он увидел обломки вертолета МИ-8. Около кабины лежали полусгнившие тела двух летчиков. Рядом с ними у кустов лежал третий труп. На поляне стоял стойкий запах разлагающихся человеческих тел. Судя по дырам в корпусе вертолета, Павел сразу же догадался, что вертолет был обстрелян с земли и вынужден был совершить аварийную посадку. От сильного удара о камни машина развалилась на три части. Павел пересилил себя и направился к вертолету. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что смерть летчиков наступила не в результате удара о землю, а от выстрелов в затылок.
«Интересно, кто же их застрелил, – подумал он, – ведь они даже не успели вытащить свои пистолеты из кобуры? Выходит, в них стрелял тот, кому они доверяли».
Он сделал еще несколько шагов и увидел знакомый ему металлический дипломат. Он был раскрыт, и в нем было пусто.
«Осторожно, не вздумай его случайно открыть, там внутри находится взрывное устройство. В лучшем случае оторвет руку, а в худшем убьет», – вспомнил он слова Артура.
Выходит, этот дипломат открыл он, так как знал номер шифра. Он моментально догадался, что третий труп, лежащий в стороне, это Артур. Чтобы подтвердить свою догадку, он подошел трупу. Сомнений не было, это был он. В стороне лежал его коричневый дипломат.
«Значит, Морозов вызвал «вертушку», а затем застрелил и сбросил к нам под ноги радиста и сопровождающего его бойца. Они сели в вертолет, но их машину сбили боевики. Когда машина упала, он решил один самостоятельно пробиваться на базу. А, может, вовсе и не на базу. Зачем ему все это, когда у него в руках оказались такие богатства. Он заставил Артура открыть металлический дипломат, и, когда тот сделал это, он его убил. Ай да, Морозов, ай да сукин сын! – подумал Лавров. – Полковник Пышный был в курсе того, что Морозов вызвал «вертушку», наверняка, тот заставил летчиков сообщить на базу об обстреле вертолета. Сейчас Пышный и генерал Медведев считают, что боевикам удалось подбить машину, а, следовательно, захватить и дипломат. В том, что все они погибли, и захваченные боевиками документы уничтожены, они не сомневаются. Постой, Лавров! А почему ты решил, что все это так? А, может, все это инсценировка? Может, Морозов был именно тем человеком, который должен был зачистить всех их, и сейчас они с генералом сидят в Москве и делят деньги?».
Лавров обернулся назад. За его спиной стоял Харламов и с ужасом смотрел на трупы летчиков и Артура.
– И кто же их, товарищ капитан? – спросил он Павла.
– Отгадай с трех раз.
– Неужели Морозов? Вот, гадюка. И что будем делать дальше?
– Нужно похоронить их. Это не по-русски бросать тела своих боевых товарищей на съедение диким зверям.
Найдя внутри вертолета что-то похожее на лопату, Лавров начал рыть могилу.
***
Переход дался им нелегко. Павел оглянулся и не увидел, идущего за ним Харламова. Забыв о боли в ногах, он развернулся и направился назад, стараясь отыскать среди высокой травы, своего товарища. Наконец он увидел Бориса, тот лежал на земле и тяжело дышал.
– Ты что, Борис, не окликнул меня?
– Я больше не могу, товарищ капитан, связывать вас по рукам и ногам. Похоже, я свое уже отходил.
– Что за глупости ты говоришь, Борис. Осталось совсем немного до наших позиций. Потерпи и все будет нормально. Врачи в госпитале быстро поставят тебя на ноги.
Харламов улыбнулся. Улыбка у него получилась какая-то неестественная, кривая и вымученная.
– «Душман»! Ты иди один. Я больше идти не могу.
Лавров присел рядом с ним и, стянув с его ног обувь, стал разматывать бинты. Ран на ногах было не видно, их закрывала желто-зеленая корка гноя.
– Сейчас я обработаю ступни, и тебе станет намного легче. Потерпи немного.
Он достал из мешка бинты, которые забрал из упавшего вертолета, йод и шприц-тюбик с обезболивающим препаратом. Сняв колпачок с тюбика, он воткнул иглу в бедро Харламова. Глаза Бориса закатились, тело расслабло. Воспользовавшись этим, Павел начал обрабатывать раны.
«Да, с такими ногами далеко не уйдешь, – подумал он. – Ему необходима квалифицированная медицинская помощь, а иначе он просто потеряет ноги. Эх, Харламов, Харламов, и зачем ты за мной увязался?».
Перевязав его ноги, Лавров начал обрабатывать и свои ступни.
«А ты чем лучше его? У тебя тоже не все в порядке, – подумал он. – Как же ты его теперь на себе потащишь?».
Закончив возиться с ногами, Павел положил перед собой автомат и, разобрав, начал протирать его использованными бинтами.
«Что мы имеем на двоих? – задал он себе вопрос. – Два автомата, с десяток магазинов, шесть гранат, пистолет Макарова с двумя магазинами и два ножа. Это на десять-пятнадцать минут хорошего боя. А что дальше? Нет, вступать в открытый бой с чеченцами было равносильно самоубийству. Нужно каким-то образом раздобыть автотранспорт. Однако, где взять автомашину? Выходит, нужно менять маршрут и снова выходить на дорогу, другого варианта нет?».
Он посмотрел в сторону заснувшего Харламова.
«И зачем я ему соврал, что до наших всего пятьдесят километров. Если бы я это не сказал, может быть, он бы и вернулся тогда обратно к деду Хасану».
Он лег рядом с ним. Через одежду Харламова он почувствовал, что у того поднялась температура. Лавров прошел Афганистан, видел много в своей жизни убитых и раненых и поэтому сразу же догадался, что у Бориса, по всей вероятности, началось заражение крови. Если он не ошибся в своем диагнозе, то дни Бориса практически сочтены, если ему не оказать квалифицированную медицинскую помощь. Измотавшись за день, он не заметил, как задремал.
***
Павел проснулся от шума моторов. Над их головами с характерным шумом прошла пара штурмовиков. Где-то вдали загремели взрывы бомб и треск авиационных пушек.
«Похоже, бомбят аэродром, – решил Лавров, вспоминая карту Чеченской республики. – Значит, мы недалеко от дороги».
Он посмотрел в лицо Харламова. Глаза его были закрыты, губы потрескались. Он приложил ко лбу свою кисть. Так и есть, у него был сильный жар. Встав с земли, он пошел вглубь леса. Выбрав два крепких деревца, он начал их срезать ножом. Освободив их от веток, он направился на поляну, где лежал его товарищ. Павел еще потратил время на то, чтобы из этих стволов смастерить что-то наподобие волокуши.
«Ну, вроде бы и все, – решил он, рассматривая волокушу, – теперь остается дотащить его до дороги».
– Ну, как ты? – спросил Лавров Бориса, когда тот открыл глаза от его прикосновения. – Нужно двигаться. Я вот приготовил, как смог, волокушу. Попробую тебя на ней дотащить.
– Не стоит, Павел. Ты знаешь, мне приснился сон, что как будто за мной приходила моя покойная мать. Она меня звала с собой. Я знаю, что скоро умру, поэтому не мучься со мной. Оставь меня здесь.
– Спецназ своих бойцов не бросает. Ты знаешь, я себе никогда не прощу, если оставлю тебя здесь одного.
Павел положил рядом с Харламовым волокушу и перекатил его на нее. Он поднял на плечи ее концы и сделал несколько шагов. Боль прострелила его насквозь от мизинца ноги и где-то застряла в голове. Постояв с минуту, он снова сделал несколько неуверенных шагов, а затем, не обращая внимания на боль, пошел дальше. Павел шел практически на автомате. Боль лишила его возможности думать. Он с трудом переставлял ноги и, наконец, почувствовав, что уже не в состоянии сделать еще один шаг вперед, повалился на землю. Сердце стучало где-то в голове, не хватало воздуха. Грудь его высоко вздымалась, стараясь как можно больше вобрать в себя такого нужного для организма воздуха.
– Борис! Как ты? – поинтересовался у него Лавров. – Чего молчишь?
Повернувшись к нему лицом, Павел сразу все понял. Харламов был без сознания.
«Что-то быстро он потерял сознание, – подумал Лавров. – Видно, у него что-то с иммунитетом».
Он отстегнул флягу и сделал несколько больших глотков. Вода была теплой, с каким-то металлическим привкусом. Он смочил платок и вытер свое разгоряченное лицо. Он с трудом поднялся на ноги и, снова взвалив на плечи волокушу, двинулся вперед. Он шел до тех пор, пока перед глазами не поплыли разноцветные круги. Он остановился и посмотрел на небо, которое стало крутиться все быстрей и быстрей, пока не превратилось в черную точку. Он зашатался и упал лицом на землю.
***
Лавров открыл глаза. Его охватил ужас, он ничего не видел.
«Неужели ослеп? – с каким-то животным страхом подумал он. – А как же я поволоку Харламова, если ничего не вижу?».
Он провел рукой по глазам и почувствовал, что их закрывает корка запекшейся крови. Видимо, падая лицом вниз, он рассек лоб, и кровь залила ему глаза. Он кое-как «продрал» глаза и снова удивился. Вокруг было темно. Он посмотрел на командирские часы, которые снял с трупа летчика, они показывали начало третьего ночи. Он встал на колени и посмотрел на Харламова. Было так темно, что он не сразу понял, жив ли он вообще. Павел приложил ухо к его груди и отчетливо услышал стук сердца.
«Жив! – с облегчением констатировал он, снимая с ног обувь и развертывая слипшиеся от крови бинты. – Я сначала подумал, что он скончался. Да, брат! С ногами у тебя явно не в порядке. Если ты завтра не выйдешь к дороге, то считай, что не выйдешь к ней уже никогда».
Он помочился на тряпку и стал протирать ею свои стопы. Иногда он закрывал глаза от резкой боли, но, дав ей немного притупиться, продолжал все это делать снова и снова. Обработав ноги мочой, он продезинфицировал раны йодом и стал снова заматывать их бинтами. Неожиданно для себя Павел услышал шум автомобильного мотора.
«Ура! – чуть ли не закричал он вслух. – Значит дорога, к которой он шел весь этот день, находится недалеко».
Он посмотрел по сторонам, словно пытался заметить свет автомобильных фар. Однако ни один луч света не прорвался сквозь плотную пелену зелени. Лавров закинул автомат за плечо и направился на шум автомобильного мотора. Он шел медленно, натыкаясь в темноте на ветки кустов. Наконец он увидел свет, а вернее луч света, который словно стрела пробежал по верхушкам деревьев.
Автомобиль ехал довольно медленно. По всей вероятности, водитель не обладал большим опытом вождения или плохо знал местность, но машина сильно виляла на дороге, объезжая ухабы и рытвины. Павел навел свой автомат и, когда автомашина в очередной раз притормозила у ямы, плавно нажал на курок. Автомобиль вильнул влево, въехал на пригорок и остановился. В свете автомобильных фар Лавров увидел, как из машины выскочил человек и бросился бежать. Поймав его в прицел, он снова нажал на курок. Бежавший мужчина взмахнул руками и упал на дорогу. Подождав еще минуты три и убедившись, что в машине больше никого нет, он вышел из укрытия и направился к машине. Это был микроавтобус. Лавров открыл водительскую дверцу. К его ногам выпал труп мужчины среднего возраста. Куда попали его пули, из-за темноты разобрать было невозможно. Пошарив рукой в кабине, он наткнулся на автомат, который лежал на пассажирском сиденье. Закурив, Павел направился ко второму убитому. Сняв с трупа бинокль и кобуру с пистолетом, он вернулся обратно к машине. Сев за руль машины, он потихоньку въехал в лес и, заглушив мотор автомобиля, начал искать Харламова.