– Уходим в глубь леса, – приказал Сорокин бойцам, – там немцев меньше, значит, и шансов проскочить больше.
Они двигались небольшой группой, выставив впереди себя боевой дозор. Подобная тактика передвижения давала им шанс не нарваться на немецкие засады, которых оказалось достаточно много в этом лесу. Передвигаться приходилось по ночам. Несмотря на то, что стояли белые ночи, немцы все же предпочитали по ночам спать. Впереди идущий боец поднял руку, и группа моментально застыла на месте, прислушиваясь к шуму ночного леса.
– Товарищ капитан! – шепотом обратился к нему боец. – Впереди немцы!
– Много?
– Не знаю, – ответил боец. – Сейчас проверим сколько их.
Они лежали в кустах и ждали, возвращения разведчиков. Судя по времени, те должны были уже вернуться, а их по-прежнему не было.
– Гамов! – тихо окликнул Сорокин бойца, который находился ближе всех к нему. – Поднимай людей, нужно уходить.
– А как же ребята? – спросил тот.
– Раз они не вернулись, значит, не смогли этого сделать. Думаю, что их схватили немцы.
– Капитан! Разрешите мне остаться и дождаться их? Подожду еще минут двадцать и, если они не подойдут, сразу же отправлюсь за вами.
– Хорошо, Гамов. Мы пойдем на север. Будем ждать тебя в течение часа. Понял? Думаю, что ты не потеряешься в этом лесу?
– Так точно, товарищ капитан, я найду вас по следам. Я из Сибири и хорошо ориентируюсь в лесу.
Александр поднялся с земли и, закинув за плечо автомат, направился по едва заметной тропинке в лес. Вслед за ним двинулись четверо бойцов. Он шел и ругал себя за то, что оставил Гамова одного, поддавшись его уговорам.
«А вдруг немцы начнут прочесывать лес? Одному от них не уйти, – размышлял он, шагая за идущим впереди него солдатом. – Может, вернуться обратно?»
Где-то сзади началась интенсивная стрельба, затем раздались два взрыва, и стало тихо. Как показалось Сорокину, стреляли там, откуда они только что ушли.
«Интересно, что там случилось? Неужели немцы наткнулись на Гамова?» – подумал он.
Они прошли еще километра два, прежде чем их догнал Гамов.
– Кое-как ушел, товарищ капитан, – выпалил он. – Вы оказались правы, наши разведчики попали в плен к немцам.
– С чего это ты взял? – спросил его Сорокин.
Он ухмыльнулся.
– Я видел Сутугина. Это он, гад привел немцев на стоянку, где остался я. Предатель! А я его считал надежным товарищем.
Сорокин не ответил. Он махнул рукой, и группа последовала дальше.
* * *
Группа генерала Власова долго шла лесом. Медсестра Воронова натерла ногу и стала хромать. Заметив это, генерал остановился и, дождавшись, когда она догонит их, поинтересовался, сможет ли она продолжать движение.
– Нужно посмотреть, что с ногой, – произнесла она, присаживаясь на поваленное дерево. – Сейчас перемотаю портянки, и пойдем дальше.
Она с трудом сняла сапог и стала осматривать ногу.
– Ну что? – спросил ее командарм. – Двигаться сможешь?
– Попробую, – произнесла женщина и стала перематывать портянки.
Воронова натянула сапог и встала на ноги.
– Я готова, – произнесла она, и группа продолжила путь. Идущий впереди Котов заметил небольшую сторожку. Он доложил об этом генералу.
– Посмотри, есть ли в ней немцы, – приказал ему генерал. – Остальным – укрыться!
Минут через пятнадцать вернулся Котов.
– Товарищ генерал, немцев в сторожке нет, – доложил он Власову.
– Ты в этом уверен?
– Так точно, товарищ генерал.
Поднявшись с пенька, генерал приказал идти к сторожке. Они долго наблюдали за строением, не решаясь туда войти. Начавшийся дождь заставил их выйти из кустов, и направиться к дому.
– Здравствуй, отец, – поздоровался со стариком, хозяином дома, генерал. – Пустишь переночевать?
Старик пристально посмотрел на стоявшего перед ним человека, в больших роговых очках с генеральскими звездами на петлицах. Лицо офицера было уставшим и измученным.
– Проходите, – произнес старик, пропуская гостей в дом. – Вот только еды у меня особой нет, только картошка.
Власов прошел вперед и, сняв фуражку, сел к столу. Вслед за ним в горницу прошли и сопровождающие его бойцы. Старик засуетился: он бросился к печи и достал из нее чугунок с вареной картошкой. Развернув холщевое полотенце, он положил на стол каравай черного хлеба и кусок свиного сала. Быстро нарезав хлеб и сало, он отошел от стола.
– Ешьте, – произнес старик. – Чем богаты…
Гости с жадностью набросились на еду.
– А кем ты будешь, мил человек? – поинтересовался он у генерала. – Судя по звездам, ты большой военный начальник?
– Ты угадал, я командующий армии, Власов.
– Погоди, погоди, милок. Ты случайно не сын Андрея Власова, священника из Нижнего Новгорода?
Генерал внимательно посмотрел на сидевшего напротив него старика: он был удивлен тем, что этот человек, проживавший в лесу, среди болот, оказывается, знаком с отцом.
– Да, я сын Андрея Власова, но откуда вы знаете моего отца? – спросил он. – Я вас впервые вижу.
Старик с интересом посмотрел на генерала. Он смотрел на него так, словно сопоставлял его внешность с внешностью человека, с которым его судьба свела еще до революции. Прохор, так звали старика, был тогда ямщиком. Однажды он привез на нижегородскую ярмарку одного из местных купцов и запил там. Пил так, что не видел белого света. Вот тогда он и зашел в первый попавшийся ему по дороге храм, в котором служил отец генерала Власова. Там он исповедовался перед батюшкой и получил отпущение грехов.
– Вот что, старик, – тихо произнес Власов. – Мне нужна одежда, желательно штатская. Можешь помочь?
– Хорошей одежды нет, – ответил старик.
– Мне хорошая не нужна. Буду рад любой, какой не жалко.
Прохор вышел в соседнюю комнату и вскоре вернулся, держа в руках старые брюки и рубашку.
– Вот, возьми, – произнес он и положил ее на лавку.
Генерал быстро переоделся.
– А это куда? – спросил старик, показывая на одежду генерала.
– Оставь себе, может, пригодиться, – ответил он Прохору.
Ночью они покинули сторожку и двинулись дальше. По пути группа столкнулась с местными партизанами, которые, узнав кто они, предложили им последовать за ними.
– Это далеко? – поинтересовался Власов. – Вы видите, женщина кое-как передвигается, и идти самостоятельно долго не сможет.
Партизаны отвели их в сарай и пообещали вернуться за ними утром. Когда на следующий день они пришли к сараю с подводой, тот оказался пустым. У дверей лежал убитый кем-то боец из охраны Власова.
* * *
Сорокин поднял руку, и группа замерла на месте, а затем повалилась в траву. Впереди послышались голоса немцев. Александр раздвинул кусты и увидел группу немецких солдат, которые сидели на полянке и ели. Недалеко от них, в кустах, стояло около двух десятков велосипедов. Рядом с офицером сидели еще трое мужчин с белыми повязками на левых рукавах.
– Господин офицер, – обратился к немцу один из мужчин, – у меня создалось впечатление, что немецким войскам удалось полностью очистить местные леса от разбежавшихся красноармейцев. Вы сами видите, что за полдня нам не удалось встретить ни одного русского солдата.
Офицер выслушал перевод и криво усмехнулся. Он что-то сказал переводчику и громко рассмеялся.
– Что он сказал? – спросил переводчика мужчина.
– Если мы не натолкнулись сегодня на русских, это еще ни о чем не говорит. Они просто изучили нашу тактику и стали лучше укрываться среди этого моря зелени.
Офицер достал сигарету и закурил. Дым сигареты вызвал у Сорокина сильное желание покурить. Откуда-то сбоку послышались возбужденные мужские голоса. Из леса вышла группа полицаев в сопровождении немецкого фельдфебеля. Немец подошел к офицеру и начал ему докладывать о результатах прочесывания леса.
Услышав за спиной тихие шаги, Александр обернулся и направил на звук автомат. Кусты раздвинулись, и он увидел Гамова.
– Что случилось? – тихо спросил у него Сорокин.
– Нужно уходить, товарищ капитан. Сейчас немцы начнут снова прочесывать лес. На дороге остановилось с десяток машин с пехотой.
– Ты прав, Гамов. Вот только бы отгадать в какую сторону они направятся?
– Думаю, что пойдут в сторону фронта, так как практически все наши идут туда.
На поляну вышли немцы, приехавшие на машинах. Послышались гортанные команды офицеров, и солдаты побежали в разные стороны, образовав так называемую цепь. Они, как и предполагал Гамов, двинулись на восток, где еле слышно гремела канонада. На поляне осталось лишь несколько человек: два немца и трое полицаев. Немцы занимались приготовлением еды, а полицаи – заготовкой валежника. Решение пришло мгновенно. Сорокин достал финский нож и, стараясь двигаться как можно тише, подобрался к полицаю, который подбирал сухие ветки. Он с силой вонзил в его спину финку. Полицай, мужчина лет пятидесяти, упал в траву и, дернув несколько раз ногами, затих.
– Помоги мне, – обратился Сорокин к Гамову.
Он быстро стянул с полицая старенький пиджак и надел его на свою гимнастерку. Второго полицая заколол Гамов. Закинув за плечи автомат и, подняв с земли сухой валежник, Александр направился к полевой кухне. Немецкий повар в грязно-белом переднике и таком же несвежем колпаке стоял к нему спиной и помешивал большим половником в котле. Сорокин сбросил валежник на землю и, вытащив нож, встал за спиной повара. Он с силой ударил ножом в широкую спину немца. В этот раз он почувствовал, как нож, дробя ребра, вошел в человеческую плоть. Немец тихо ойкнул и повалился около кухни, сбив телом пустое ведро. Второй немец обернулся на звук: его рука потянулась к винтовке, которая стояла у разделочного стола. Он что-то закричал, стараясь заглушить в себе страх, но Гамов ударом приклада повалил его на землю.
– Где третий? – спросил Сорокин Гамова. – Он не должен уйти! Найди его!
Они бросились в лес в надежде найти третьего полицая. В метрах тридцати от них раздался выстрел. Пуля, задев щеку Александра, ударила в дерево. Сорокин повалился на землю, чувствуя, как из раны потекла горячая кровь. Снова прозвучал выстрел, и на небольшую поляну вышел один из его бойцов, который толкал в спину хромающего полицая. Лицо мужчины было перекошено от боли, и чувствовалось, что каждый шаг давался ему с большим трудом. Сорокин снял с себя пиджак убитого им полицая и швырнул его в ближайшие кусты.
– Кто такой и откуда? – спросил он пленного.
Тот со страхом озирался по сторонам. Взгляд его сфокусировался на толстом немце, который лежал около кухни. Он зажал ладонью раненую ногу и с ненавистью посмотрел Александра.
– Ты что, по-русски не понимаешь? – спросил его Сорокин.
– Какое это имеет значение, откуда я? – ответил полицай. – Главное – мы вас «сделали». Посмотри, вся ваша Красная Армия лежит в этих лесах. Да и вам осталось жить совсем немного: сейчас немцы вернутся и повесят вас вниз головой.
– Неплохое решение вопроса. Повесить его, – приказал Сорокин бойцу. – Вот прямо над кухней его и повесь, чтобы все видели, что ожидает карателей и предателей.
Боец толкнул мужчину стволом винтовки и повел его к кухне. Гамов порылся в немецких ящиках и обнаружил там консервы, хлеб, шнапс и сигареты. Это было настоящим богатством, о котором никто из них даже и не мечтал.
– Будет чем заправиться, – произнес боец, вскрывая банку консервов ножом.
Там же, между ящиками, они нашли и бельевую веревку. Перекинув один конец через сук, они тут же повесили полицая. Где-то вдалеке послышался шум приближающейся автомашины.
– Уходим, – приказал Сорокин бойцам, и они, облив бензином продукты, скрылись в лесу.
* * *
Андрей Андреевич Власов познакомился с Марией Вороновой еще при формировании 20-ой армии. Она служила шеф-поваром и готовила еду для офицеров штаба. Она была молода и статна. Кожа ее лица была смугловатой, и можно было подумать, что она только что вернулась с юга после хорошего и длительного отдыха. У нее были большие голубые глаза, в которые трудно было не влюбиться. Оставив прежнюю любовницу, генерал быстро сошелся с ней. Сам он любил комфорт и даже в полевых условиях всегда держал под рукой женщину, которая и создавала ему эти условия. Сейчас, шагая рядом, он то и дело смотрел на нее. Она шла, стиснув от боли зубы, и по ее лицу можно было догадаться, как трудно даются ей эти километры бесконечного леса.
– Давай отдохнем, – предложил он ей. – Посмотри, что с ногой.
Они присели под деревом, и она попыталась снять сапог, однако тот никак не хотел сползать с ее опухшей ступни.
Глядя на нее, генерал невольно подумал о том, что он, по всей вероятности, единственный из командармов, кто пытается выйти из окружения со своей женщиной. Он поднялся с земли и помог ей освободиться от обуви.
– Да, – многозначительно произнес он, рассматривая опухшую ногу Вороновой, – с такой ногой далеко не уйдешь. Обработай рану, я подожду.
Утром они вышли к дороге, по которой то и дело проходили немецкие колонны техники и пехоты. Она и Власов долго лежали в кустах и молча наблюдали за движением, надеясь перейти дорогу в промежутках между колоннами.
– Пошли, – произнес Власов, и они бегом перебежали дорогу.
Вслед за ними побежал и Котов. Когда они почти скрылись в придорожных кустах, на дороге появился немецкий мотоциклист. Заметив их, немец остановился и открыл по кустам огонь из пулемета. Котов, прицелившись, выпустил длинную очередь из автомата в сторону немца. Гитлеровец взмахнул руками и упал на дорогу.
– Бежим, – заторопил их Власов, – пока они не организовали за нами погоню. Ну, что ты копаешься?
Он схватил Воронову за руку и потащил в лес. Где-то сзади раздались пулеметные очереди. Бежавший рядом с генералом Котов неожиданно споткнулся и упал. Пуля попала ему в руку. К нему подскочил водитель Власова Прогибко и, подхватив Котова под руку, помог тому добежать до оврага.
– Как ты, Котов? – спросил его Власов. – Идти сможешь?
– Смогу, товарищ генерал, – ответил тот. – Сейчас немного отдышусь, перевяжу рану и можно идти дальше.
Командарм посмотрел на бледное лицо охранника. Котов виновато улыбнулся.
– Вот что, – неожиданно произнес генерал. – Вместе нам явно не пробиться. Я и Мария Игнатьевна пойдем в одну сторону, а вы пойдете в другую сторону.
– Товарищ генерал, я не могу оставить вас одних. Я за вас отвечаю головой перед командующим фронта.
– Этот вопрос больше не обсуждается, – твердо произнес Власов. – Это не просьба, это приказ, а приказы начальников нужно беспрекословно выполнять. Я здесь командир, и я принимаю решения, как нам действовать дальше.
Котов промолчал и посмотрел на водителя. Власов поднялся с земли и помог Вороновой подняться с земли.
– Пошли, Мария, – обратился он к ней, – пока немцы не организовали облаву. До ночи еще далеко, и нужно как можно дальше уйти от дороги.
Он посмотрел на бойцов, которые тоже поднялись с земли.
– Удачи вам, – произнес он и махнул им на прощание рукой.
– Товарищ командующий… – произнес Котов, но тот уже не слышал его, разговаривая о чем-то с Вороновой.
Одетый в залатанную гимнастерку и штатские брюки, он чем-то походил на старого сельского учителя, который направляется на работу в соседнюю деревню.
* * *
Сорокин остановился, так как ему показалось, что в воздухе стоит запах дыма. Шла война, и этот запах был характерен для боевых действий: горела техника, леса.
– Гамов, возьми кого-нибудь и посмотри, что там впереди.
– А что случилось, товарищ капитан? – спросил удивленно тот. – Вроде бы все нормально, тихо.
– Мне кажется, что с той стороны потянуло дымом. Сходи, посмотри.
Тот пожал плечами и, взяв одного из бойцов, направился в сторону, указанную ему капитаном. Пройдя метров триста, они вышли к небольшой деревне. Над одним из строений поднимался едва заметный дымок.
«Ну и нюх у нашего капитана, – восхищенно подумал Гамов. – Как он мог почувствовать запах дыма на таком большом расстоянии?»
У одного из домов стоял черный «Опель Адмирал», около которого прохаживался немецкий солдат с автоматом.
– Иди, передай капитану, что впереди небольшая деревня, в ней немцы. Сколько их, пока сказать не могу.
Боец пригнулся и быстро исчез за деревьями. Прошло несколько минут, и к Гамову подполз Сорокин. Он приложил к глазам бинокль и стал внимательно рассматривать территорию деревни, стараясь определить, в каких домах остановились немцы и сколько их.
– Кроме этой немецкой машины, немцев в деревне что-то не видно, – произнес Александр.
– Я тоже не видел. Похоже, в деревне людей нет или все они попрятались по домам.
Сорокин отложил бинокль в сторону и повернулся к Гамову.
– Есть два варианта: пройти мимо деревни и идти дальше и второй захватить в плен немца и так же идти дальше. Как ты смотришь на то, чтобы я принял второй вариант? Они разбили нашу армию, но не победили нас, и, пока еще жив кто-то из нас, он должен уничтожать этих гитлеровцев везде, где только встретит их. Правильно я мыслю, Гамов, или нет?
– Вы командир, и ваше дело думать и принимать решения. Как прикажете, так и будет.
– Тогда зови сюда остальных бойцов, постараемся взять этого немца в плен.
Они разошлись в разные стороны и, скрываясь за постройками, стали продвигаться к дому, около которого стоял автомобиль. Водитель сидел на завалинке и, прикрыв лицо пилоткой, дремал. Солнышко разморило его, и он, иногда вздрагивая от вырывающегося изо рта храпа, испуганно смотрел на открытое окно. Он так и умер во сне, не издав ни малейшего звука. Гамов вытер о его мундир финский нож и махнул Сорокину рукой. Александр поднялся с земли и, отряхнув приставшую к форме сухую траву, направился к избе. Второй немецкий солдат валялся на земле с перерезанным горлом. В горнице сидел грузный мужчина в белой рубашке. За его спиной висел китель с витыми погонами. Увидев вошедших в дом русских солдат, он бросился к портупее, которая лежала на кровати. Но Гамов хлестким ударом в челюсть отбросил немца в угол комнаты.
– Руки подними! – тихо произнес Гамов и направил на немца свою винтовку. – По-русски не понимаешь, что ли?
Немец послушно поднял руки. Из разбитой губы сочилась кровь, которая стекала по подбородку и капала на белую рубашку, образуя на ней яркие пятна. Из соседней комнаты вышел старик с большой окладистой бородой. В руках он держал две небольшие глиняные крынки.
– Кто вы такие? – строго спросил он Сорокина. – Вламываетесь в дом, словно бандиты?
– Мы бойцы Красной Армии. Это с какого времени мы стали для тебя дед, бандитами? – спросил его Александр, доставая из офицерской кобуры пистолет.
– А я почем знаю, кто вы? Сейчас вас в такой форме сотни бегают по лесу.
Сорокин промолчал. Он стволом пистолета показал старику на табурет. В этот момент в дом ворвался один из бойцов.
– Товарищ капитан, немцы! – выкрикнул он. – Нужно уходить.
– Уходим! – громко произнес Сорокин и, схватив со стола портфель, направился к выходу. Толкая немца стволом винтовки в спину, Гамов заставил его следовать за ними. Они побежали к лесу огородами. Высокая трава, предательски цепляясь за ноги, не давала им возможности ускорить движение. Сзади послышались крики немцев и раздались автоматные очереди.
* * *
Мария Воронова и генерал Власов долго стояли на опушке леса, не решаясь войти в деревню. Они не ели больше суток, и голод, как зверей, гнал их в места проживания людей.
– Андрей, – обратилась Мария к генералу, – а вдруг в деревне немцы?
Он промолчал, так как не знал, что ей ответить. О последствиях возможного плена он сейчас не думал. Голод полностью притупил чувство самосохранения. Генерал посмотрел на нее.
– У тебя есть другие варианты? Вот и у меня – их нет. Какая разница от чего умереть: от голода или от пули. Я смерти не боюсь, я военный. Идет война, и на фронте гибнут и умирают тысячи людей.
– Я боюсь, Андрей, за тебя. Я – рядовая, что с меня взять, а ты – генерал.
Он усмехнулся.
– Пойдем, не бойся. Если остановят, то я – сельский учитель, а ты – моя жена. Мы из деревни Мясной Бор. Немцы тоже люди, и они, я думаю, не станут нас расстреливать из-за того, что мы пришли в деревню просить кусок хлеба. Вот, возьми мои часы, может быть, ты сможешь их обменять на продукты.
Они вышли на дорогу и, не торопясь, направились в деревню. Остановившись около одного из домов, Власов постучал в калитку. Во дворе залаяла собака.
«Похоже, в деревне немцев нет», – сделал он вывод, вслушиваясь в злобный лай собаки.
Немцы, как правило, устраивали охоту на всех деревенских собак, входя в населенный пункт.
– Кого там нелегкая несет? – послышалось за воротами. – Шляются здесь разные…
– Хозяин! Переночевать не пустишь? – обратился к нему Власов. – Устали мы с женой.
Хозяин дома открыл калитку и сердитым взглядом посмотрел на пару, что стояла перед ним. Он окинул оценивающим взглядом высокого худощавого мужчину в больших роговых очках и стоявшую рядом с ним женщину в юбке защитного цвета.
– Кто такие? – грозно спросил он их.
– Беженцы мы, – произнес Власов. – Я учитель, а это моя жена Мария. Дом наш разрушен, вот и ходим по деревням в надежде где-нибудь осесть.
Хозяин дома усмехнулся: эти двое не могут быть беженцами, так как на учителе были добротные кожаные сапоги, пошитые на заказ.
«Наверняка партизаны, – посчитал он. – Нужно послать сына к старосте, пусть предупредит его».
– Проходите, – пригласил мужчина гостей и, прежде чем закрыть за ними калитку, вышел за ворота и посмотрел на улицу: она была пуста. С началом войны редко кто из жителей выходил из дома без надобности. Гости проследовали за ним в дом. Они вошли в комнату и остановились у порога. Заметив в красном углу икону Спасителя, Власов перекрестился, чем вызвал невольное удивление у Марии. Глядя на него, она тоже наложила на себя крест.
– Проходите, не стойте у порога, – произнес хозяин дома. – Садитесь, сейчас будем ужинать.
Он вышел из дома и, подозвав сына, попросил его сбегать к старосте и предупредить о том, что к ним пришли двое партизан – мужчина и женщина. Хозяин вернулся в дом и, достав из печи чугунок с картошкой, поставил его на стол. Заметив голодный взгляд гостей, он достал каравай и нарезал несколько крупных кусков черного хлеба. Гости быстро все съели, чем вызвали у хозяина дома недовольство.
– Вы и поесть, – произнес он. – Таких прожорливых гостей, как вы, не прокормишь.
– Простите нас, Христа ради, – произнесла Воронова. – Вы не обменяете хлеб на эти часы? – обратилась к хозяину Мария и протянула их ему.
– Хм… – хмыкнул хозяин и, повертев их, вернул их обратно женщине. – А зачем они мне? Мы всю жизнь жили без них и сейчас проживем.
Неожиданно дверь резко распахнулась, и в помещение вошли трое мужчин с белыми повязками.
– Кто такие будете? – спросил один из мужчин. – Партизаны?
– Какие мы партизаны? Мы – беженцы. Я учитель, а это моя баба, Мария, – ответил Власов. – Дом наш сгорел, вот мы и скитаемся в поисках еды и крова.
Мужчины громко рассмеялись. Один из них подошел к столу и взял в руки наручные часы. Он повернул их и громко прочитал гравировку на крышке.
– А. А. Власову от друзей.
– Дорогие? – обратился он к гостю.
– Не дороже денег, – ответил генерал.
Все снова громко засмеялись.
– Дерзишь, а это нехорошо, гражданин учитель. Мы здесь почитаем Бога и не почитаем дерзость. Так что, давай дядя, иди в сарай, завтра утром разберемся, какой из тебя учитель.
Их вывели из дома и, втолкнув внутрь сарая, закрыли за ними дверь. Поставив около двери часового, полицаи разошлись по домам.
* * *
Сорокин, толкая в спину тучного немца, который еле шевелил короткими ногами, бежал по лесу.
– Быстрей! Быстрей, гад! Если не побежишь, застрелю прямо здесь!
Офицер, словно понял, о чем ему говорит этот русский, и ускорил бег. Впереди них, петляя, как заяц, бежал Гамов. Судя по стрельбе, которая доносилась сзади, немцы не только не прекратили преследовать их, но и привлекли к этой операции дополнительные силы. Двое бойцов, бежавшие первыми, выскочили на большую поляну. Сделав несколько шагов, они исчезли в пламени взрыва. Тела погибших разбросало в разные стороны, вызвав еще один подрыв противопехотной мины. Над головой Сорокина просвистел ее осколок и впился в толстый березовый ствол. Когда дым рассеялся, Александр подошел к немцу, который лежал лицом вниз.
– Давай, вставай, фашист! – произнес Александр и схватил немца за рубашку.
Грудь офицера была вся в крови. Из кустов показался Гамов.
– Жив, товарищ капитан? – спросил он. – А я-то подумал, что вас, как и его…
– Как видишь, Гамов. Жалко, что погиб немец, наверное, многое мог рассказать. Портфель у тебя?
– Так точно, – ответил боец.
– Тогда уходим, минут через пятнадцать тут будут немцы.
Они бросились бежать, стараясь придерживаться кромки поляны. Они выскочили из леса и оказались на дороге. Недолго раздумывая, они быстро перебежали ее и спрятались в кустах. Сорокин повалился на землю и стал жадно хватать ртом воздух. После ранения в ногу он так быстро еще не бегал. Гимнастерка на Гамове была темной от пота.
– Повезло, – еле произнес Александр.
На дороге показалась немецкая колонна из пяти грузовиков, набитых до отказа солдатами. По команде офицеров они быстро выстроились в цепь и направились в ту сторону, откуда только что ушли Сорокин и Гамов.
– Что скажешь, Гамов? – спросил Сорокин.
– Кажется, оторвались, товарищ капитан, – произнес тот. – Я уж подумал, что нам с вами, кранты. Видать, мы большую шишку захватили, если немцы нагнали столько людей, чтобы отловить нас.
– Дайка сюда портфель, хочу посмотреть, что в нем, – приказал Александр бойцу.
Портфель был закрыт на замок. и Александр, достав из ножен финку, быстро открыл его. В портфеле лежало несколько тонких папок и карта, испещренная множеством различных значков и цифр. Судя по тому, что в каждом правом верхнем углу стоял знак, можно было судить, что похищенные ими документы имели гриф секретности.
– Ну, что там, товарищ капитан? – спросил его Гамов. – Стоило ради этого рисковать?
– Ты знаешь, я не силен в немецком языке, но мне кажется, что мы с тобой захватили документы особой важности, и поэтому мы должны доставить их к нашим как можно быстрее.
– Тогда пошли, товарищ капитан, чего мы сидим, – произнес Гамов и быстро вскочил на ноги. Сунув документы обратно в портфель, поднялся и Сорокин. Где-то на востоке гремело, и трудно было понять: гром или канонада.
– Как ты считаешь, до фронта далеко? – спросил Александр, шагая следом за ним по лесу.
– Судя по звуку, километров шесть, а может быть, и больше. Лес искажает звуки.
По пути им то и дело попадались разбитые повозки, пустые ящики. Все это валялось в беспорядке, и можно было сделать безошибочный вывод, что все это добро было оставлено в результате быстрого отхода войск.
– Похоже, так быстро бежали… – тихо произнес Гамов, переводя взгляд с одного предмета на другой.
Выросший в деревне, он привык уважительно относиться к любой вещи, независимо от ее размеров и назначения, ведь все они были сделаны руками человека.
– Не трогай здесь ничего, – предупредил его Сорокин. – Тут могут находиться мины или еще какие-нибудь сюрпризы.
– Какие мины, капитан? Они так торопились, что об этом и не думали.
Гамов нагнулся и поднял с земли обойму, в которой находились патроны. Протерев тряпочкой, он сунул ее в свой патронташ.
* * *
– Андрей! Ты что молчишь? Они нас не убьют? – спросила Мария Власова, когда за ними закрылась дверь сарая.
Генерал промолчал. Похоже, он был в шоке. Ему не верилось, что он попал в плен. В том, что его передадут немцам эти люди, он не сомневался.
– Андрей, не молчи. Скажи что-нибудь!
– Отстань, мне сейчас не до тебя, – впервые за все время их знакомства, грубо ответил он ей. – Откуда я могу это знать? Не приставай, мне нужно немного подумать.
Он взял охапку старой прошлогодней соломы и бросил ее на землю. Он сел на нее и уперся спиной стену сарая. Женщина молча присела рядом и прижалась к его худому плечу. Сейчас, глядя на его растерянное лицо, на безвольно опущенные плечи, она невольно подумала, любила ли она вообще этого человека или нет. Раньше она об этом почему-то не думала, ей просто было приятно окружать этого человека вниманием, дарить ему тепло, получая взамен от него многое, чего не хватало тогда женщинам. Она знала себе цену, ведь этот человек был у нее не первым мужчиной. Его положение в иерархической системе Красной Армии было довольно высоким. Центральные газеты Советского Союза называли его соколом Сталина, спасителем России. Все это заставляло ее бороться за его расположение. Она тоже делала все, чтобы однажды почувствовать свою значимость. Из двух женщин, окружавших его вниманием и лаской, он почему-то выбрал ее, забыв на время войны свою вторую супругу. Она посмотрела на него и коснулась его руки. Ладонь Власова была потной и холодной.
«Волнуется, – решила она. – По всей вероятности, переживает, что так просто угодил в плен. Глупо было не улететь отсюда, когда за ним прислал самолет сам Сталин. «Полководец не может бросить войска, сражающиеся в окружении», тогда произнес он, отказываясь от самолета. Красиво, благородно, но очень глупо. Сейчас, наверное, жалеет».
– Андрей! Может, стоит попробовать выбраться из этого сарая?
– Оставь, Мария, это судьба, – обреченно произнес он. – Противиться ей значит, противиться Богу.
Она не удивилась его ответу. За все время их отношений он неоднократно вспоминал о Боге, очевидно, сказывалось детство, проведенное в семье культового работника. За стенкой сарая послышались шаги часового. Чтобы не заснуть на посту, он решил немного размять ноги.
– Вы не выпустите меня в туалет? – неожиданно обратилась она к часовому.
– Что, приспичило? – смеясь, поинтересовался у нее часовой. – Сарай большой, места много, сходи там.
– Но я в сарае не одна, здесь мужчина.
– Это не мужчина, а твой муж. Так что, валяй прямо там, он тебя простит.
Часовой громко рассмеялся над своей шуткой. Мария не ответила и снова села рядом с генералом. Она нежно погладила его по голове, так как хорошо понимала, что это последняя ночь, когда они рядом друг с другом. Власов сидел безучастный ко всему, погруженный в свои мысли. Он почему-то вспомнил приказ Ставки верховного главнокомандующего Красной Армии № 270 от 16 августа 1941 года, с пометкой «Без публикации», подлежащий прочтению во все ротах, эскадронах, эскадрильях, командах и штабах:
«Мы не можем скрывать того, что за последнее время имели место несколько позорных фактов сдачи в плен врагу. Отдельные генералы подали плохой пример нашим войскам. Командующий 28-ой армии генерал-лейтенант Качалов, находясь вместе со штабом группы войск в окружении, проявил трусость и сдался в плен фашистам. Штаб группы Качалова из окружения вышел, пробились из окружения и части группы Качалова, а генерал-лейтенант Качалов предпочел сдаться в плен, предпочел дезертировать к врагу.