Редактор Галина Волкова
© Александр Левинтов, 2021
ISBN 978-5-0053-0434-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Уходя по старости из жизни, человек, как мне кажется, должен успеть оставить после себя рассказ для своих внуков о том, зачем он приходил в этот мир и в эту жизнь, в чём был смысл его жизни. По крайней мере, этому я учу в своём Серебряном университете студентов – людей примерно моего возраста. И многие меня понимают, особенно, когда я показываю или дарю им две свои небольшие книжки – «Письма внуку Ване» и «Письма внучке Соне».
Первую книжку я писал пять лет: начал, когда Ване было пять лет, а кончил к его десятилетию. Вторая писалась гораздо быстрее, всего год, и поспела к окончанию Соней первого класса.
Эти книжки очень важны для нас троих.
Они родились из наших разговоров: вживую, по телефону, по скайпу – сегодняшний мир располагает к таким долгим и неспешным разговорам, сказкам, байкам, притчам.
Да, я вспомнил, что ещё ранее написал и издал сказки – двухтомник: один для детей, другой – для взрослых. Одна художница, её звали Александрой, сделала к ним замечательные иллюстрации. Душа моя спокойна, я сделал то, что должен был сделать.
Здравствуй, Сонечка!
Вот, я несколько лет писал, писал письма своему внуку, а твоему брату Ване – и получилась книжка, небольшая, тоненькая, всего-то на сотню страниц, а ведь я привык писать толстые книги, по пятьсот страниц каждая. Но я думаю, нет, я просто надеюсь, что она пригодится Ване, когда он прочтёт её всю. А, может, ещё кто-нибудь прочтёт, например, ты – и получит удовольствие или извлечёт какую-нибудь пользу. Это будет означать, что я не зря жил и не зря писал эти письма.
Книжка «Письма внуку Ване» кончилась, но ведь есть Соня, подумал я, и принялся писать письма тебе. Это – первое.
Люди, особенно родные и близкие люди, любят друг друга и часто говорят об этом себе и этим близким и родным. Людям свойственно любить друг друга и они любят любить друг друга.
Но что значит любить?
Любить – это значит находить себя в других людях, открывать самой себе саму себя – через других.
Ты любишь маму – это значит ты благодаря ей обнаруживаешь в себе нечто новое и хорошее: ты узнаёшь, что, оказывается, умеешь хорошо готовить, садиться на шпагат, что ты – красивая и умеешь нарядно одеваться. Это всё ты открыла в себе благодаря маме: ты нашла в ней своё отражение.
А папу ты любишь не только потому, что он большой, сильный, умный и зарабатывает много денег, а ещё и потому, что тоже хочешь быть большой, сильной, умной и зарабатывать много денег – ты себя видишь в папе не такой, как в маме и, стало быть, любишь его по-другому, иначе.
И Ваню ты любишь совсем не так, как папу и маму: вы часто ссоритесь и ругаетесь, но это только потому, что вы, в отличие от взрослых, быстро меняетесь, развиваетесь, а потому ваши отражения друг в друге часто мельтешат и путаются. Скоро вы станете взрослыми и тогда совсем по другому будете любить друг друга.
У тебя столько бабушек и дедушек – и все любят тебя, потому что благодаря тебе узнают в себе что-то новое и хорошее. И ты их всех любишь. А ещё у тебя много друзей и подружек, которые любят тебя и которых любишь ты, например, Лео, отражаясь в котором, ты поняла, что только ты можешь одновременно говорить и с ним и со мной, и одновременно понимать и того, и другого, а Лео и я не можем понимать и говорить между собой.
И чем больше людей любит человек, чем больше людей любят его, тем этот человек богаче и интересней самому себе.
И с каждой новой любовью к другому человеку мы с изумлением и восторгом говорим себе: «Так вот я, оказывается, какой!».
Жил когда-то французский философ Поль Рикёр. Однажды он сказал замечательную фразу: «Человек – это место встречи». Скорей всего, он в это время думал о любви между людьми.
Никто не знает, как правильно писать стихи, но почти все люди их пишут.
Чтобы писать стихи, прежде всего надо иметь настроение их писать. Это может быть счастливое и радостное настроение, а может – печальное или задумчивое, неважно, какое оно, важно, чтобы оно было. И если нет настроения, то и никакие стихи не пишутся.
Второе, что надо, помимо настроения, – чувства, чем сильней, тем лучше, надо, чтобы чувства перехлёстывали через край, били ключом или фонтаном, чтобы их было больше, чем тебя самой.
Стихи начинаются чаще всего не со слов, а с мелодии, ты начинаешь напевать эту мелодию – и так, и эдак: «ля-ля ля-ля-ля», или «фа, фа-фа-фа, фафа, фи-фи-фа-фа» – так возникает стихотворный ритм. Он всегда кратен или равен твоему дыханию, именно твоему, поэтому твои стихи – только твои. И ты их пока только творишь, но ещё не сочиняешь.
Стихи сочиняются, когда появляются слова. Ты поёшь-поёшь придуманную тобой мелодию, будущий ритм или, как говорят, размер стиха, а потом сами собой к тебе приходят слова, самые подходящие для этой мелодии слова. И если мелодия грустная, то слова не могут быть смешными или весёлыми – они тоже должны быть грустными: такое у тебя сейчас настроение.
Обычно первые слова приходят парами. Это – рифмы, окончания строк и фраз, созвучные друг другу: «принцесса – из леса», «цветок – песок», «курица – улица», «в мае – расцветает», но порой приходят не они, а красивые, необычные, очень яркие и запоминающиеся образы:
колокольчики мои,
цветики степные,
что глядите на меня,
нежно-голубые
или такое:
когда волнуется желтеющая нива,
и тёмный лес шумит при звуке ветерка
или так:
мороз и солнце – день чудесный,
ещё ты дремлешь, друг прелестный
Тут очень важно, чтобы красота окружающего мира стала твоей красотой, красотой внутри тебя – тогда и стихи становятся красивыми, как ты и как этот мир.
Ну, и, наконец, очень важно, чтобы в словах появилась мысль или смысл, необычный, странный, но понятный – тебе и другим людям. Мысль и смысл почти всегда приходят последними: так мы, люди, устроены, мы думаем словами, сначала приходят слова, а потом мысли – смешно, правда?
Но именно потому, что мысли и смыслы приходят последними, они и завершают сочинение стихов, которые мы сначала творим, как выражение наших чувств и настроений, а потом сочиняем, чтобы они понравились нам и окружающим.
А в заключение этого письма я тебе открою маленький секрет: это нам только кажется, что это мы сочиняем стихи, а на самом деле стихи творят нас и делают нас такими, как мы есть: красивыми, добрыми и думающими.
Я люблю слушать, когда еду куда-нибудь или когда работаю и пишу что-нибудь на своем компьютере – так поступают многие, почти все. Музыка помогает, музыка отвлекает, музыка лечит, музыка убивает время – увы, верно и это.
Но вот послушай, как я пришёл к музыке. Этих шагов было несколько.
Первый шаг.
Я был таким же как ты. Наша семья тогда жила в большом северном городе Ленинграде. Мой папа был офицером и учился в военной академии связи. Летом их всех отправляли в лагеря огромными и мощными американскими грузовиками «студебеккерами».
Это было в самом начале лета. У колонны грузовиков собралась большая толпа людей, женщин и детей, машины тронулись – и зазвучал марш «Прощании славянки». Это такая пронзительная, печальная и очень красивая мелодия. У меня слёзы навернулись на глаза от жалости к нашим отцам и от того, какая прекрасная была музыка. Послушай её:
https://www.youtube.com/watch?v=5tPSyXe5rd4
Машины давно уехали, а во мне всё звучала эта песня. Ночью я встал, потому что во сне сочинились стихи. Я их до сих пор, оказывается, помню:
бей, барабан, бой,
песню мою пой!
Второй шаг. Я учился в школе и был такой же как Ваня или чуть старше. Ну, да, я учился в четвертом классе, но я ведь пошёл в школу, когда мне было шесть лет, а не как Ване семь – мы с ним оба родились в сентябре.
У меня был в школе товарищ, его звали Вовка Сойфер, и у него была младшая сестра Настька, которую мы считали очень глупой и в свои игры не принимали. А ещё у Вовки был отец, его звали точно также как меня, Александром, хотя официально его звали Соломоном. Он был инвалидом войны и не вставал со своей постели, завешанной пестрой занавеской.
Он всё время слушал пластинки с музыкой, с лучшей оперной классикой в исполнении самых лучших оперных певцов и певиц, а также хоров. И я легко запоминал эти голоса, эти мелодии и эти слова.
Потом Соломон-Александр умер, и музыка в их доме замолчала.
Но у меня был дедушка, которого также звали Александром. И на Пасху он водил меня в Елоховскую церковь, тогда самую большую и главную московскую церковь. А там пели: замечательный тенор Иван Козловский, бас Дормидонт Михайлов, сопрано Елизавета Шумская и Валерия Барсова. Они пели церковные псалмы – и это были хорошо знакомые голоса с пластинок Вовкиного отца, но живые и чистые, а не как на пластинках, с шипением и скрипом. И от их пения слёзы текли сами собой.
Потом умер и мой дедушка Саша, мой любимый дедушка.
Но остались музыка, голоса и сладкие-сладкие слёзы.
Третий шаг.
Я уже кончал школу. Это было очень трудное и тревожное время для меня. Наверно, это бывает со всеми, но мне невыносимо тяжело жилось. И я заработал немного денег летом перед последним классом (тогда учились только десять лет) и купил себе маленький зелёный проигрыватель «Волна», а к нему десятка два пластинок. Я и сейчас многие из них помню и даже смогу немного воспроизвести, хотя у меня никакого слуха. Вот моя коллекция:
Лист – грёзы любви
Шопен – вторая соль-минорная соната с похоронным маршем
Бетховен – Лунная и Крейцерова соната, аппасионата, к Элизе
Сен-Санс – интродукция и рондо-каприччиозо
Рахманинов – три фортепьянных концерта
Григ – первый фортепьянный концерт
Скрябин – поэма Экстаза и Прометей (поэма огня)
Гуно – Вальпургиева ночь
Вагнер – опера «Лоэнгрин» (полностью), траурный марш из «Гибели богов» и «Полёт Валькирий»
Мендельсон – первый фортепьянный концерт
Дюка – Ученик чародея
Всё это легко найти в компьютере в самых разных исполнениях.
Я мог слушать эту музыку часами, ночь напролет. Иногда я выпивал при этом стакан вина.
Сейчас я иногда слушаю музыку, ничего не делая – глухой, глухой ночью, когда все спят. Мне важно, чтобы при этом никого не было и ничто не мешало – я просто растворяюсь в музыке и меня нет со мной, хотя бы несколько часов или мгновений.
Я знаю, что все Житеневы любят и умеют готовить и готовят очень вкусно. И бабушка Галя очень хорошо готовит, и все другие твои бабушки – большие мастерицы по этой части.
Но послушай-ка как это делаю я. Не потому что я лучше всех готовлю, а потому что я готовлю иначе, чем все остальные.
Может, тебе что-нибудь из моих правил пригодится.
Во-первых, я готовлю быстро…
Неправильно.
Во-первых, я готовлю с любовью – и к тому, что готовлю, и к тем, кому готовлю, и к самому процессу готовки.
Вот так правильно.
А во-вторых, я готовлю быстро. Я, например, мясо только слегка обжариваю, а не жарю и тем более не прожариваю – мясо любит быть сыроватым или даже сырым. Я могу приготовить борщ менее, чем за час, хотя его положено варить три часа. Кстати, я и ем быстро, потому что in der grosse Familie nicht Kluven klatz-klatz, а нас в семье было пять человек детей. Если обед длится десять минут, то его приготовление должно занимать 20 минут, если застолье длится час, то готовить надо… правильно: тоже 20 минут.
В-третьих, я готовлю просто и не выпендриваюсь, как ресторанные повара.
В-четвёртых, я никогда не придерживаюсь никаких рецептов и каждый раз готовлю хоть чуть-чуть не так, необычно. Конечно, это рискованно, но так интересней.
В-пятых, я никогда не пробую, пока готовлю – чтоб не расстраиваться и так интересней.
В-шестых, готовить надо одному, самому и не слушать ничьих советов.
В-седьмых и последних, я всегда готовлю больше, чем надо. Никогда так не делай и не повторяй мою постоянную ошибку.
Tasuta katkend on lõppenud.