Loe raamatut: «Сентябрь. Том первый. Взлет»

Глава 01 – 2003 год

"Разбуди меня, разбуди меня изнутри.

Я не могу проснуться, разбуди меня изнутри.

Спаси меня. Назвои мое имя и спаси меня от тьмы.

Разбуди меня. Заставь мою кровь бурлить прежде, чем я умру.

Спаси меня…"

Странное лето города, спрятавшегося между уральским хребтом и сибирскими снежными пустынями, входило в свой не менее странный зенит. Погода пела о том, что в такой жаркий и душный день самое время взять прохладительные напитки и отправиться на пляж какой-нибудь реки или озера, а не таять в лучах беспощадного желтого светила, медленно становясь единым целым с разжижающимся асфальтом под ногами. Тем не менее, даже в эту летнюю пору не у всех был отпуск, да и было много тех, кто предпочел людный город диким пляжам местных пригородов, поэтому улицы, а с ними кафе, бары, магазины и мороженицы ломились от самых разных людей, желающих прикоснуться хоть к какой-то прохладе сегодня. Тела людей были облачены в рваные огрызки одежды, еле прикрывающими все самое сокровенное, и рядом с такой «модой» тоги казались вершиной благоразумия. Разумеется, толпы людей наполняли воздух углекислым газом, но тогда еще зеленый город с удовольствием поглощал эти испарения.

И посреди всей этой городской лихорадки в автобусе от автовокзала к городскому саду ехал мальчик по имени Рома. Роме было абсолютно наплевать на жару и людей вокруг него. Для него имели значение совершенно иные вещи. В его кармане пряталось странное устройство, от которого к ушам Ромы тянулась пуповина наушников. Шипящие проводные вкладыши уже не выдавали желаемой мощности. Но волновало ли это Рому? Да черта с два. Он не обращал внимание на происходящее вокруг, на снующих во все стороны людей, на плавящую воздух температуру, только ухе высушивающая пищевод изнутри жажда хоть как-то напоминала Роме о реальности, но в голове его происходили события, очень косвенно относящиеся к реальному миру.

Нет, совсем нет. В его голове полураздетый Салли Эрна, крича припев “I stand alone”, с мечом на перевес прорывался через толпы скелетов вглубь древнего, постепенно обращающегося в песок дворца Царя Скорпионов под аккомпанемент тяжелой гитары Тони Ромбола и баса Роба Меррилла. Где-то параллельно с этим группа HIM вел его через покрытое мрачным готическим туманом кладбище, а их солист Вилле Вало, словно читая эпитафии от возлюбленных усопшим, мягко и тепло, но так гипнотически странно пел “The Funeral of Hearts”. Где-то посреди туманного, будто застрявшего где-то в Лондоне XIX века, вымоченного и высушенного в стилистике стимпанка, района достигающих неба многоэтажек Рома держал в руках падающую вниз Эми Ли, исполняя с ней диалоговую часть “Bring me to life”. В этот же момент, сидя в каком-то европейском уличном кафе, наш герой покрывался листопадом вороньих перьев, закрывающих все вокруг, и постепенно погружался в темноту, откуда его звал высокий проникновенный голос солиста The Rasmus Лаури Юленена, приглашающих присоединиться к ожиданию чего-то прекрасного в глубине непроницаемых теней, и что пришло время уплывать отсюда. Но там, в темноте, о самом существовании сердечного ритма ему напоминали ударные Мег Уайт, а к жизни возвращал беспрекословно прекрасный гитарный рифф ее мужа Джека из песни “Seven Nation Army”. И на вершине этого сумасшедшего цирка с одной стороны купола были Linkin Park с Честером Беннингтоном в авангарде, наполняющего своим голосом самые потаенные уголки сознания слушателя. А на другой стороне купола Адам Гонтье вместе с Three Days Grace пел о том, как ненавидит все, что связано с его возлюбленной, и пытался понять, почему же тогда он ее так любит. Волшебная вселенная, в которой Рома был и сторонним наблюдателем, и непосредственным и самым важным участником событий.

И всю эту вселенную в роли таинственного рассказчика Роме нашептывал подаренный на день рождения в конце апреля дисковый плеер. На диске, который ему через какого-то своего друга-собутыльника передал отец, были записаны все хиты перешедшего свой экватор 2003. Сначала так ненавидимая Ромой попса, шлак, которого всегда было с избытком в музыкальном поле. Но, когда заканчивался, начиналась настоящая музыка, будто пробуждалось от своего парадоксального сна целое королевство истинного рока. И, как мне кажется, уже достаточно деталей, чтобы понять, что этот не самый высокий тощий подросток с зелеными глазами и выкрашенными в черный как смола волосами, прикрывающими волосы, был рокером до мозга костей, насколько способен искренне поддерживать тот или иной музыкальный стиль четырнадцатилетний парень. Правда, радикально выражать свой протест против всех остальных стилей открывания рта под различные мелодии Рома никогда не собирался, но в душе он был тем самым тру-рокером, которого, если встретят олды, назовут своим и пригласят попить пива на Плахе. В городе, откуда Рома родом, в центре была поделенная улицей Республики площадь, заключенная между Областной Думой и Правительством области. И на ее большем куске, посреди парка стоял памятник Владимиру Ильичу Ленину, из-за чего ее так же называли Площадью Ленина, а в народе название и вовсе сократилось до Плахи. Так вот, плаха в нулевые была одним самых больших и самых хлебных пристанищ всякого рода неформалов и нефоров. Их там собиралось настолько много зачастую, что главные враги их – гопники – не рисковали на Плах появляться. Подобную же славу имел Арт-Палас. Так назывался торговый центр, который строили вместо советского кинотеатра «Юбилейный» на Площади Четырехсотлетия. Но что-то не так было с несущей конструкцией, в итоге достроить этого монстра не представлялось возможным, и посреди города вырос очередной заброшенный недострой. Вообще, и сам Рома жил недалеко от этой площади, всего в паре кварталов. На удивление, несмотря на то, что это был самый центр города, заброшек, даже на стадии новостройки, здесь было полным-полно. Например, почти через дорогу от школы, где учился Рома, строили и так и не достроили амбициозный музей, а напротив дом самого Ромы возводили не менее амбициозную многоэтажку, которая успела побывать и аквапарком, и торговым центром, и какие только гениальные идеи не возникали у новых владельцев, покупавших заброшенную стройку за бесценок и только после покупки осознающие весь ворох свалившихся на них проблем.

Кстати, именно этот дом было сейчас видно в стороне, когда автобус, на котором проезжал Рома, пересекал очередной перекресток. И то ли хорошее настроение вдруг обуяло Ромку, то ли какая-то другая аномалия случилась, но парень решил выйти на остановку раньше и пройтись до плахи пешком. Возможно, в запертом автобусе становилось совсем невыносимо. Подошедшего и взявшегося за поручень Рому было легко выделить из толпы, и тут уж от выделявшего зависело, каким цветом. Кстати, помните я говорил о гопниках? А вот и типичный представитель противостоящей тогда всем рокерам касты. Маленький, юркий, в старых спортивных штанах, олимпийке и еще живых кроссовках. Гопники думал, что преследовали преступную идеологию и вели себя соответствующе своим представлениям: например, они считали, что живут по понятиям, хотя большинство из них боялись даже обезьянника как огня. Идейными в их мире были, в основном, выпускники детдомов и неблагополучных семей алкоголиков и наркоманов, то есть, ребята, кому так и не посчастливилось увидеть детство, и которые соскользнули на кривую дорожку слишком рано. Нет, этот розовощекий малыши, скорее всего, имеет крепкую семью и закормлен мамиными борщами. Просто одобрение дурного, но многочисленного коллектива как-то надо было получать, вот он и претворялся тем, кем не до конца хотел быть, но уже был, скорее всего, окутан едким туманом около преступного куража.

Кажется, я забыл это отметить. Как известно, весь этот субкультурный вайб был довольно неумелой калькой с молодежи «из-за океана». Там, на западе, вроде, и рок был в почете, и рокеров особо не гоняли, разве что представители властей и другие рокеры. И, хотя суровую разницу между влажными мечтами российской молодежи и жестокой реальностью западного мира хорошо отразил на примере стиляг одноименный фильм 2008-го года, где оказывается, что на реальном Бродвее стиляг нет, наши ребята продолжали верить, что скорое будет, как там, но здесь. Но рокеры все равно оказались изгоями из общества. Последствия поздней советской власти, считавшей рок опасной музыкой, и суровые девяностые, сформировавшие запрос на другую музыку и другие молодежные субкультуры, сделали последователей рок-музыки скорее борцами за существование нежели вольно дышащим объединением. Хуже того, и внутри тусовки все было не так уж и гладко. Скинхеды были против всех, панки-анархисты были против всех, эмо были только за себя, как и металлисты. Никто, в общем-то, не ратовал за какое-то единство, поэтому к нему никто и не стремился. Но вот тогда, начале нулевых, вместе со ставшим популярным радио НАШЕ, начался какой-то ренессанс русского рока. А пока такие, как Рома, пытаются завоевать свое место под сжигающим все на своем пути солнцем, а заполонившие все равнины шакалы, в роли которых сейчас выступает второй пацан, только и ждут, когда первые ошибутся. И глаза последнего будто налились кровью. Он с какими-то не свойственными ему агрессией и отвращением смотрел на плеер как на нечто настолько ужасное, что эта вещь смутила бы самого Князя Тьмы. Он чувствовал свой практически священный долг в отъеме и принесении этого чудовищного аппарата своим старшим товарищам. Он чувствовал себя молодым священнослужителем, только сейчас взятым в ряды Священной Инквизиции, и вдруг обнаруживший, как суккуб в теле неземной красоты ведьмы пытается соблазнить его и совратить с истинного пути, и поэтому он просто обязан сжечь еретика. Наказать его самым жестоким доступным ему языком, способом и методом. И вот, как только автобус остановился на остановке, пацан срывается с места как болид Формулы-1, чуть ли не с кистью отрывает плеер у Ромы и пытается исчезнуть в темноте дворов за остановкой.

Но вряд ли стоило это делать. Как минимум, с Ромой. И тому было две причины. Во-первых, Рома не был беззащитным или слабым мальчиком, особенно он не был медленным. Он очень быстро сообразил, куда направляется беглец, и ринулся за ним. Рома с самого молодого возраста занимался футболом, предпочитал позицию полузащитника и прекрасно бегал. В скорости с ним могли побороться только школьные атлеты и несколько нападающих, а, благодаря умению отлично думать на высоких скоростях, Рома уже был капитаном школьной команды, хотя только-только закончил восьмой класс. А второй причиной было то, что Рома прекрасно знал все подворотни и вывороты местных дворов. В каком только состоянии тела и духа не возвращался он от этой остановки домой, и далеко не всегда это было в светлое, то есть, условно безопасное время суток. После того, как он несколько раз лишился телефоном как раз где-то в этих дворах, он научился бесшумной и безошибочно пробираться по всем местным поверхностям. Поэтому пацан выбрал себе слишком сильного соперника, который ни на пол глаза не упускал своего антагониста из виду. Отставая лишь на разумную дистанцию, Рома, не тратя времени на отдышку, гнался за пацаном. В какой-то момент, будто вживаясь в роль хищника, Рома решил попробовать загнать убегающую от него гиену в ловушку, где он легко и безопасно с ним разберётся, забрав свою вещь. Однако, заметив, что пацан не изменил направление, Рома начал смутно осознавать, что это он медленно, но верно двигается в западню. Однако уже слишком важными для него были этот плеер и диск внутри него, поэтому, плюнув на предчувствие, Рома бежал через дворы за вором, прося бога только о том, чтобы выжили диск и плеер. Ему было по-юношески наплевать, какую форму примет его лицо после драки, как сильно будет ругаться мама (а она будет, можно было не сомневаться). Нет, самым важным аспектом сейчас была музыка, заключенная в волшебном приборе, только что вероломно похищенном из рук Ромки. Наконец, ему начало казаться, что злодей сбавляет ход. Это было отличным шансом поймать засранца почти с поличным, и Рома решил прибавить скорости бегу. В конце концов, парень завернул за угол, и Рома, на свою беду нырнул за ним. И в этот момент наш герой оказался лицом к лицу с толпой таких же гопников, как и малой, который сейчас передавал главную ценность в жизни Ромы какому-то высокому оборванцу.

Это было остатками одного из многоэтажных домов. Местные называли их как торт – «Графские развалины». По большому счету, это был пустой пятиэтажный дом, в котором отсутствовали частично стены, а все добро и пожитки старых жильцов давно вынесли мародеры и прочие нуждающиеся. Это было очень удобным местом для встреч представителей такого контингента, который сейчас был перед глазами Ромы. Частенько на цоколе происходили драки «раз на раз», когда детишки делились на пары, но вместо бальных танцев упражнялись в скорости и красоте разбивания друг другу лиц. Тогда считалось, что подобная драка решала все вопросы между двумя конфликтными сторонами, – по словам «старших», именно так гласили «понятия». Но, поскольку местная шпана не имела никакого представления о реальных «понятиях», которые регулировали жизнь внутри коллективов пенитенциарных учреждений, жили эти оболтусы по каким-то совершенно выдуманным «понятиям» и называли так свои правила жизни, чтобы не отрываться от своих «коллег» за забором с колючей проволокой наверху. И эти правила жизни были настолько нестабильно изменчивой системой, что в какой-то абсолютно случайный момент могло легко оказаться, что ты со своим противником все решил, но в какой-то момент отплюнул кровь не через левое плечо, то есть, целясь в своих товарищей сзади, а, значит, ты снова «накосячил». Справедливости ради, и ежу было понятно, что в кругах тех, кто никогда не проходил через заключение, эти метафорические «понятия» были способом добиваться своих целей от других детей, превозносить себя над ними в их глазах и осуществлять регулирующую функцию внутри самого сообщества.

И вот, Рома, переполненный желанием вернуть самую важную вещь в своей жизни, оказался в ловушке этих товарищей. На него смотрели 14 пар свирепых как голодный дикий медведь глаз. В их взглядах было видно, что они уже в своей голове разбирают на детали Ромину физиологию, чтобы прикинуть заранее, куда нужно будет приложить удар для большей эффективности. Кто-то про себя считал гипотетические деньги в карманах Ромы, а у кого-то в голове внутренний актер репетировал свое произношение фраз «Сюда иди!», «Слышь!» и «Ты че?», пытаясь найти новую уникальную форму подачи столь серьезного материала. Толпа ждала только искры, чтобы вспыхнуло пламя их искренней злобы до самых небес. А впереди них стоял пацан, который был, наверное, на две головы выше Ромы. Его одеяние, по сравнению с костюмами товарищей позади, выглядело как командирский мундир на фоне солдатских. Дырки на его спортивной кофте казались следами ранений от выстрелов на поле боя, а короткая «под ежика» стрижка смотрелась шлемом офицера европейского государства времен Первой Мировой. У него был жесткий и саркастический взгляд, и им он просто прожигал Рому насквозь. Сейчас бы все бросить, плюнуть на этот дисковый проигрыватель и драпануть отсюда домой, а там спрятаться под кровать, проплакаться, получать нагоняя от маман, и на этом бы злоключения Романа на сегодня бы закончились. Но именно в этот день что-то совершенно особенное укусило Рому за лодыжку, и впервые в жизни, вместо побега от хулиганов, он решил преодолеть свой страх. Он и так получит люлей, и страх лишь отдаляет их получение, а вот вероятность вернуться домой с плеером в руках все-таки дарило хоть какой-то оптимизм. И, кажется, такого поведения от своей потенциальной жертвы шакалы в спортивных костюмах не ожидали. Они сами встали как вкопанные, не особо понимая, как им себя сейчас вести, и начали переглядываться в надежде получить ответ хотя бы от кого-то из коллег или от лидера. Командир же стоял столь же невозмутимо, пытаясь, как будто, одним взглядом хотел заставить обратиться Романа в бегство. Но почему-то это не работало сейчас, и обеим сторонам пришлось перейти к диалогу.

– Здарова, пацаны! – крикнул Рома, стараясь избавиться от страха и презрения в голосе.

– Здарова, коли не шутишь, – произнес главарь. – Тебе че здесь понадобилось?

– Да тут один шпеньдик пробегал. Вон он, к слову, – и Роман указал пальцем на похитителя. – Он у меня минут 15 назад одну очень дорогую мне вещь стыбрил. Давайте вы мне ее вернете, и мы разойдемся как в море корабли, а?

– А ответить сможешь, что вещь твоя? – лицо главаря начало расплываться в мерзкой ухмылке. Еще бы. Видимо, испорченный ужасным образом жизни процессор все-таки смог выдать беспроигрышную схему, как и вещи забрать, и нанести пару десятков травм Роме, и при этом по их правилам остаться правым и не скатиться штопором вниз по иерархической лестнице.

– А там музыка на диске, которую в ваших кругах слушать не принято, – ответы Романа продолжали быть невозмутимыми. Он понимал, что, возможно, хоронит себя и идею вернуть себе целым плеер заживо, но пути назад уже не было, и, возможно, за смелость его и открытость приглядят за ним высшие силы, и его оставят в живых и относительно невредимым.

А в это время главный хулиган решил проверить слова Романа. Он впервые серьезно и ответственно взглянул на волшебную коробочку в руках. Он понимал, что она как-то должна воспроизводить музыку. Но три класса, в которых он преимущественно отсыпался и отсиживал часы до «сходок», и два коридора, в которых он ожидал приема директора после очередной драки с младшими учениками, не позволяли ему дойти до такой очевидной вещи, поскольку само понимание механизма воспроизведения находилось сильно выше потолка его интеллектуального развития. В конце концов, кое-как и с помощью подсказок от коллег из группировки ему удалось надеть наушники и запустить диск. И в этот момент плеер залился попсовыми треками, которые только можно было представить. Огонек внутри главаря постепенно потухал. Да, они попсу не слушают, но и избивать за это смысла никакого. Да, Рома и одевался как «говнарь», но это не драка, а максимум словесное производство. Говорил спокойно и относительно вежливо. Нечего взять, в общем. Главарь аж сплюнул, настолько его разочаровывало произошедшее. Он уже готовился отдать плеер Роме, но в таких историях есть одно поганое «но», которое и испортило все.

– Попсу гоняешь что ли? – начал главарь. – Да, мы такое не слушаем, но фиг с тобой.

И вот уже заветный плеер начинал свое возвращение к хозяину, но то ли идейность, то ли молодецкая дурость Ромы сорвала хэппи-энд. Его оскорбили слова главаря шпаны. Ромка и так внутри себя стеснялся, что часть его диска представляла из себя помойное ведро, но то, что его не только ткнули в этот мусор, но и весь его музыкальный вкус осудил по паре попсовых песен, просто взбесило Романа. Возможно, где-то на дальних рубежах подсознания Романа его разум в образе господина Милославского из фильма «Иван Васильевич меняет профессию» смотрит на Романа изнутри и произносит легендарную фразу «Ой, дурак…».

– Не, эту дрянь мне батя записал. Ты послушай дальше, там настоящая музыка будет! – крикнул Рома. И этим самым он зажег легкую надежду в глазах главаря. Но по какому-то чудовищно причудливому стечению обстоятельств это событие определило всю дальнейшую жизнь Ромы. Хулиган снова надел наушники и включил дальше. Он даже, кажется догадался, как перематывать диск до следующей песни. Это было понятно по тому, как выражение лица от просто заинтересованного менялось до гневного.

– Ты че, каких-то гомиков с высоким голосом слушаешь? – возмущенно воскликнул главарь.

– Пошел в задницу, это ты гомик, а голос Честера – дар божий! – сорвало уже на этот раз Романа. И в эту секунду искра дошла до динамита, и взрыв произошел. Главарь банды вынул диск и разбил его об землю, после чего с нецензурными криками направил своих шакалов на Рому. Бежать было бесполезно, и в несколько секунду Романа сначала окружили, а потом повалили на землю и начали избивать. Роме каким-то образом удалось правильно сгруппироваться, чтобы хоть как-то уменьшить получаемые повреждения. Светлое небо над ним перекрывала толпа чудовищ, с изуверски гневными глазами избивающих Романа. Где-то в толпе, с той стороны, где раньше стоял главарь, Роман услышал, как об стену что-то разбилось, – судя по звуку, это был плеер. В этот момент к Роме пришло осознание, что он сделал, и что он мог предотвратить происходящее, если бы не его гордыня, то у него бы сейчас были целыми и плеер, и диск, и организм. Роман закрыл глаза и смиренно ждал, пока его экзекуция закончится.

И в это же время где-то на другом конце этого двора со стороны оживленной улицы в него входили 2 лучших друга с самого детства. Один – вытянутый, точнее, как будто растянутый в какой-то компьютерной программе кареглазый блондин с выраженными восточными чертами лица и крепкая девчонка с длинными рыжими волосами и глазами цвета северного сияния. За ними шла толпа одетых, как они, в кожаные куртки, футболки и джинсы подвыпившие ребята. Через этот двор проходила дорога толпы к Плахе, где их ждали еще большая толпа неформалов. У девчонки на футболке красовался Лемми с надписью “Motorhead” над головой, а у парня была обложка “Master of puppets”. Кажется, они как раз и обсуждали преимущества трэш-метала и его производных над остальными поджанрами тяжелого рока. Да, эти ребята были металлистами. С ними даже гопота предпочитала без особого повода не сталкиваться, потому дать по голове ребята из этой субкультуры могли очень легко. И именно их путь сейчас лежал рядом с Графскими Развалинами.

– Я тебе говорю, “Far beyond driven” – самый мощный у “Pantera”, ты просто его нормальное так и не слушал! – излишне эмоционально объясняла свою точку зрения девушка. – Тяжелее и жестче, чем “I’m broken”, ты у них ничего не услышишь.

– Ди, ты не поняла, – более спокойно, чем его подруга, но тоже достаточно возбужденно, говорил парень. – Я же не за тяжесть говорю, просто мне больше нравится “Cowboys from hell”. Он быстрее, он, как по мне, мелодичнее, епт, там рифф круче, чем соляки в других альбомах.

– Арни, ты че, Даймбег – это…

– Да, я знаю, что ты сейчас скажешь. Даймбег – царь и повелитель гитарной игры, и каждый его рифф – это чистейшее произведение искусства. И кто я такой, чтобы хотя бы обсуждать, как и какие звуки они извлекает из своего инструмента. Я ведь не спорю с тем, что он играет офигительно, просто для меня “Cowboys from hell” – лучшая песня у чуваков, вот и все.

– Ладно, забей…стой, – и Ди (на самом деле, ее полное имя – Диана) резко остановилась, прислушиваясь. – Слышишь, че-то на Развалинах происходит?

Арнольд тоже остановился и поднятым вверх кулаком остановил всю плывущую в центр толпу. Диана, Арни и еще пара ребят двинулись к заброшке. И перед их глазами предстает картина избиения Ромы толпой гопоты. Диана не очень захотела соваться в авангард, а вот Арнольд вышел вперед и решил поинтересоваться у хулиганов, а что, собственно, происходит.

– Э, шпана, че у вас тут происходит? – фраза имела эффект выстрела в воздух, который нельзя было проигнорировать. Вся стая шакалов оторвалась от избиения Ромки и обратила свое внимание на Арнольда, ожидая голоса вожака. Он повернулся к Арнольду, вытер с кулака кровь и землю и усмехнулся.

– Эта чушка, – сказал главарь и указал на Романа, и хотел продолжить фразу, но Рома прервал его, отплевывая кровь:

– Сам ты чушка, черт лысый! – после этих слов Рома со всей силы получил под дых ногой, а главарь снова повернулся к Арни:

– Короче, вот этот слушал гомика какого-то американского, рокера. Я его по телеку видел, он в очках в какой-то церкви пел.

– Ты про Linkin Park что ли? – спросил Арни. Где-то к этому моменту толпа металлистов окончательно протрезвела и уже начинала собираться в небольшую кучу и сжимать кулаки.

– Да, точно, как-то так их зовут.

– Сам ты гомик, а голос Честера Беннингтона – дар божий! – закричал Арнольд и махнул своим ребятам «Вперед!».

Кажется, гопота не очень ожидала такого развития событий, поэтому часть из них просто снесла толпа неформалов. Драка была такая, которой многие «сходки» бы позавидовали. В ход шло все, что попадалось под руку. Но в какой-то момент один из металлистов разбил о кирпичную стену голову главарю, и драка почти сразу остановилась. Часть хулиганов подбежала к своему командиру, медленно теряющему сознание, и начала его куда-то оттаскивать из заброшки. Неформалы расступились и пропустили отступающую армию противника. Гопники в какой-то момент полностью покинули Графские Развалины, и там повисло молчание.

– Хех. Так им и надо, гопота поганая! – сказал Арни, и неформалы, кажется выдохнули и расслабились. Тишину прервали разговоры. А к тому моменту Ди подошла, наконец, к Роме и помогла ему подняться. Рома уже был достаточно сильно избит, все лицо было в крови и гематомах.

– Тебя продезинфицировать надо, потерпи, – сказала Ди и полезла куда-то в сумку. После минуты ковыряния в сумке она достала хлоргекседин и вату и начала смазывать лицо Ромы. Тот от щипания морщился и дергался. – Потерпи, я сказала! Будешь дергаться – в таком виде домой пойдешь! А там, небось, или батек, или мамка тебе задаст!

– Не надо про отца, ладно? – еле произнес Рома.

– А что такое? Хотя, че это я…попросили же…ладно, щас пусть лицо подсохнет немного, а потом можешь домой топать, – уже мягче сказала Диана. – Меня, кстати, Ди зовут.

– Ромка.

– Сам где живешь?

– Здесь недалеко, перекресток Советской и Профсоюзной.

– Да ладно? А в каком доме?

– 95. А ты почему спрашиваешь, сама оттуда?

– Ну, да, я в 65 доме живу, где детская поликлиника.

– Вот это земля круглая! Привет! А ты че здесь делаешь? От какого дракона убегает такая принцесса?

– Мы с друганами на Плаху идем. Может, хочешь с нами?

– Я, конечно, за, но не будет ли ваш главный…

– Не будет против, – прерывая слова чуть ли не заикающегося Ромы и доедая какое-то яблоко, сказал Арнольд, подходящий к Диане. – Тебя как зовут, дружище?

– Рома.

– Рома…отличное имя. Держи подарок, – и Арнольд достал из-за пазухи немного потрескавшийся, но все еще целый и работающий плеер. – Диск, правда не уцелел, но ничего страшного, я тебе дам что-нибудь погонять. Если че, меня Клинкером кличут.

– Как, прости?

– Ну, вообще он Арнольд. Но учится на втором курсе в Строяке, и поэтому строит из себя черт пойми, что. Хотя сам пары пропускает только так.

– Слышь, мисс «Три колледжа за полгода», вот чья бы корова-то мычала. Ладно, черт с ним, можешь и Арнольдом звать, только не при всех. Слыхал, ты LP слушаешь, так оно?

– Вроде того. А что?

– Ну, что, Ди, познакомим молодого бойца с чем-нибудь потяжелее? Держись нас, шпана, петь научим.

И компания, уже теперь вместе с Ромой, двинулась на Плаху. Там Клинкер и Ди представили Романа своей большой компании, и того приняли в свои ряды как родного. Ромку умыли, почистили кровь с одежды, напоили крепким чаем, накормили печеньем и до утра показывали новую интересную музыку, которую параллельно распевали. В коллективе, как и обычно, был гитарист, который и был заводилой на ниве песнопений. Рома успел познакомиться со страной кибергот-девочкой, которая носила огромные наушники, но не на ушах, а на шее, и раскладывала у дерева колоду Таро. Рома сначала не решался к ней подходить, мол, слишком она страшная, но 50 грамм какого-то противного, но укрепляющего волю напитка склонили весы в голове Романа в сторону знакомства. Девушка, которую, к слову, называли Арканом, хоть и была диким социопатом, к Роме отнеслась как-то по-доброму благосклонно. В общем, уже через полчаса под их деревом карточный расклад был толщиною в половину колоды, а Аркан и Рома с пеной у рта спорили о значении тройки пентаклей в этом конкретном положении. Ближе к девяти вечера подтянулась еще группа ребят, которые играли на национальных инструментах, и начался небольшой концерт. Все пели, а несколько совсем нетрезвых панк-див и готесс отправились в какой-то хаотичный, сумасшедший и будто бы потусторонний пляс. Так продолжалось до самого заката. Вечером, поскольку Диане надо было туда же, куда и Ромке, Клинкер вызвался проводить обоих. На этой дороге уже Рома был главным инициатором разговора, а Клинкер и Ди, примеряя на себя роль ответчиков, пытались прорваться к истине через железобетонные аргументы Романа. Они радовались жизни и шутили, как будто были уже много лет знакомы. Действительно, музыка своей великой силой смогла будто соединить и скрепить их души. По крайней мере, именно так себя в тот момент чувствовал Рома. Это точно было какое-то судьбоносное провидение свыше, что столь разные дороги оказались сегодня переплетены.