Loe raamatut: «Время есть. Книга вторая»

Предисловие

Осень ночными заморозками уже почти полностью раздела деревья. Опавшие листья не убирались с тротуаров и проезжей части улицы Горького и проспекта Карла Маркса. На Лубянке было чисто. Только у входа в здание КГБ тут и там попадались жёлтые весточки предстоящей зимы.

Никита пытался найти повод, пусть самый незначительный, не заходить в это здание, пугающее своей монументальностью и легендами. Но ноги несли по запланированному маршруту. Данное слово нужно держать.

На проходной, где требовалось предъявить пропуск, Никита сказал, как его инструктировали:

– Я хочу поговорить с дежурным офицером.

Дневальный в форме курсанта жестом попросил отойти в сторону, и появилась надежда, что сейчас Никиту выставят за порог.

– Пригласите дежурного, – крикнул дневальный и забыл о посетителе.

Через несколько минут подошёл старший лейтенант.

– Пройдёмте, – сказал он, мельком взглянув на Никиту.

В небольшой комнате без окон офицер предложил присесть за покрытый зелёным сукном стол и только после этого серьёзно сказал:

– Говорите.

– Мне нужно встретиться с председателем КГБ.

Никита приготовился услышать смех или крик в свой адрес. Но старший лейтенант оставался невозмутим.

– Назовите причину, по которой очень занятый делами государственной важности человек должен уделить вам время? – совершенно без эмоций спросил он и предложил: – Может, вы сообщите информацию мне, и я передам её по команде?

– Нет. Скажите ему: «23-е октября, 20:48, Дом Радио».

По-прежнему без эмоций офицер выслушал и, попросив оставаться на месте, ушёл. Как долго пришлось ждать, определить было сложно, но старший лейтенант всё же вернулся и предложил следовать за ним. Пройдя несколько коридоров и лестничных пролётов, они оказались в небольшом помещении, совсем не похожем на кабинет. Освещалась комната лишь лампой, стоящей на журнальном столике, разделяющим два дивана.

– Повернитесь ко мне лицом и разведите руки в стороны, – потребовал офицер и, тщательно проверив Никиту, скомандовал: – Теперь спиной. – И, повторив процедуру, разрешил присесть.

Никита уселся на диван, а старший лейтенант остался стоять у входа. Ещё минут через десять в комнату открылась другая дверь, за которой оказался кабинет, и вошёл мужчина в гражданском костюме. Очки с толстыми стёклами делали его глаза неестественно большими.

– Вы можете быть свободны, – обратился вошедший к офицеру и, когда тот вышел, присел напротив Никиты. – Я вас слушаю.

– Я могу говорить только с тем, кто назовёт имя и отчество человека, меня пославшего. Извините, это обязательное условие.

– Семён Маркович, – невозмутимо ответил хозяин кабинета, – Теперь можете говорить.

– Меня просили передать вам очень важную вещь… – откашлявшись, сказал Никита, но его перебил спокойный голос.

– Начните с того, как вы познакомились с Семёном Марковичем. И поподробней, пожалуйста. Я не должен сомневаться в ваших словах.

Глава 1

Никита торопился посмотреть списки поступивших. Перед стендом, на котором их вывесили, толпились абитуриенты. Пришлось долго пробираться, извиняясь и применяя значительные усилия. Наконец, заветный лист с напечатанным мелким шрифтом текстом можно было рассмотреть. Но своей фамилии в списке абитуриентов, зачисленных на обучение, Никита не обнаружил. Он постарался искать внимательней, но сзади его подтолкнул кто-то в военной или милицейской форме, и Никита, не удержав равновесия, опёрся руками на стенд, и тот рухнул.

– Вставай, – разбудил знакомый голос мамы.

«Это сон», – обрадованно подумал юноша.

– Ты так ворочался, когда спал. Что-то плохое снилось?

– Да суета всякая, – ответил Никита.

– Вон, подойди к окну и скажи: «Куда ночь, туда и сон», – посоветовала мать.

– Обязательно, – пообещал Никита, внутренне насмехаясь над мамиными суевериями.

Чтобы пакет документов для поступления в университет был полностью собран, не хватало только справки из военкомата. И получение этой самой бумажки представлялось минутным делом, как в поликлинике или школе.

Но реальность оказалась немного иной.

Ну как немного?

Просто перевернула жизнь с ног на голову.

Хотя вначале всё складывалось вполне обычно. На проходной подсказали, где выдают справки для поступления в вуз. За нужной дверью с табличкой «Комиссия» сидела женщина средних лет, которую усталость и раздражение делали старше. Не поднимая глаз, она строго спросила:

– Фамилия, инициалы и год рождения.

– Соколов Н. Г. 1971.

Под заголовком «Медицинская книжка призывника» на обложке документа формата школьной тетради служащая военкомата записала ответ.

– Девушка, – обратился к ней Никита и сразу удостоился удивлённого взгляда, казалось, даже помолодевшей женщины, которую непривычное обращение вывело из бюрократического отупения, – вы меня не поняли. Я в армию не собираюсь. Мне только справка для поступления в университет.

Женщина грустно улыбнулась и, вздохнув, ответила:

– Ты думаешь, я планировала после филфака здесь торчать? Привыкай, боец, к взрослой жизни, – и потом обратилась к проходящему мимо офицеру, – Слышь, Егор Иваныч, поимей в виду, что гражданин не собирается долг Родине отдавать.

Никита хотел возразить, но мужчина, к которому были обращены эти слова, бесцеремонно повернул Никиту к себе лицом и внимательно осмотрел с ног до головы. Потом направил на него указательный палец и после паузы улыбнулся и щёлкнул средним пальцем о большой.

– Первенство города по самбо прошлым летом. За «Авангард» боролся. У меня абсолютная память на лица. Ты тогда СКА выбил в четвертьфинале, и мы без медалей остались. Ну, ничего. Теперь будешь ковать победы для спортивного клуба армии.

И, уже обращаясь к женщине, наблюдавшей за разговором, сказал:

– Отметь в списке… – Он посмотрел на обложку медицинской книжки. – Соколов Н. Г. в спортивную роту.

Бесцеремонность, с которой посылали в ненавистный СКА, Никиту возмутила.

– Вот так вы результатов добиваетесь. Не своих выращиваете, а паразитируете на том, что всех можно себе хапнуть, – запальчиво ответил он.

Егор Иванович отошёл на шаг, ещё раз смерил молодого человека взглядом, пожал плечами и опять обратился к женщине:

– Катерина, исправь «спортроту» на ТуркВО, погранвойска, коли юноша настаивает.

– Что это было? – спросил Никита Екатерину, когда офицер удалился.

– А это ты, Соколов Н. Г., прямо сейчас просрал два года жизни в родном городе и поимел геморрой служить у чёрта на куличках.

«Вы что, умом рехнулись? Я в университет поступлю», – подумал Никита, но теперь, наученный собственным опытом, озвучил мысли деликатней.

– Какая служба? Мне только справку.

– По коридору направо дверь с табличкой «Медкомиссия». И там тебе всё расскажут.

В указанном помещении Никита застал несколько абсолютно голых парней, которыми командовала мелкая и невзрачная девушка в белом халате.

– Что стоим? – неожиданно громко для небольших своих размеров гаркнула она. – Снимаем всё. И трусы тоже!

Было понятно – ей приходится повторять это по десяти раз на день.

Дальше, затратив не более пятнадцати минут на пять экспертов военно-врачебной комиссии, Никита оказался в очереди из нескольких парней своего возраста. Все они держали в руках медкарты. Медицинская карта рядом стоящего парня вызвала удивление. «Соколов Н. Р.» – значилось на ней.

Никита взглянул на свою: не перепутал ли он. Потом толкнул в бок незнакомца и показал тому документ. Соколов Н. Р. рассмеялся и спросил:

– Ну хоть не Николай Родионович?

– Никита Романович.

Парни пожали руки, и нового знакомого вызвали. А потом вышел лейтенант.

– Один? – поинтересовался он и, получив утвердительный ответ, кому-то в кабинете предложил: – Может, примем последнего?

– Перерыв, я уже ем, – отозвался женский голос.

Лейтенант, пожав плечами, повесил табличку «Обед» и закрыл дверь.

Никита провёл у кабинета целый час, в течение которого ознакомился со всеми документами на стендах, сосчитал паркетины на полу и лампы на потолке.

– Заходите, – наконец раздалось из кабинета.

Женщина с погонами капитана, с хорошо уложенной причёской и в ладно сидящей военной форме посмотрела документы.

– Слышь, Зорькин, – обратилась она к уже знакомому лейтенанту, – а Козырь, какого Соколова просил в Туркестан отправить? Смотри, тут тоже Соколов Н. Р.

– Не знаю. Егор Иваныч только фамилию и инициалы написал.

– И куда нам тебя послать, сынок? – спросила женщина, внимательно разглядывая призывника.

– Мадемуазель, вам нужно быть лет на пятнадцать старше, чтобы по праву обращаться ко мне «сынок», – ответил Никита, выдержав взгляд.

– Ну и фиг с ним. Мы свою работу сделали, – закончила разговор капитан и в графе «Род войск» написала «ВВС».

Когда Никита выходил, женщина добавила:

– Я хоть уже давно мадам, но за мадемуазель спасибо.

Только на улице Никита прочёл, что написано на небольшом клочке бумаге, озаглавленном «Повестка»: «Явиться в городской военный комиссариат для отбытия к месту службы» и дата – через три дня.

Вспомнилось слово «грогги». Ощущал такое Никита только один раз, на тренировке, когда уступил просьбам и согласился поучаствовать в соревнованиях по боксу вместо заболевшего одноклубника. В спарринге он пропустил удар в голову и на время перестал воспринимать реальность. Состояние, как будто не до конца проснулся, и тело ещё не полностью подвластно мозгу, а мысли тянутся, словно изображение в сильно замедленной съёмке, длилось несколько секунд. Партнёр прекратил бой и внимательно смотрел на Никиту. И, увидев, что соперник начал соображать, сказал:

– В бою – это нокаут, к мамке не ходи. Если ты понял, что поплыл, то немедленно должен или наглухо закрыться, или входить в клинч. Пока не оклемаешься.

Тогда приболевший боксёр, которого требовалось заменить, восстановился, и Никите не пришлось выступать на турнире. И он вернулся к любимому самбо. Теперь он понял, что находился в состоянии грогги всё время после разговора с майором по фамилии Козырь.

Никита ещё раз прочёл плохо отпечатанный текст:

«На основании „Закона о всеобщей воинской обязанности“ вы призваны на действительную воинскую службу».

«Это что же получается, прощай университет? Вернее, до свидания на два года».

Мысли путались в попытках осознать всё произошедшее, и нужно было время или хороший собеседник, чтобы разобраться в ситуации. До встречи со Светланой оставалось более часа. Но Никита решил ждать её в назначенном месте – на пляже, в надежде, что хороший заплыв на один-два километра приведут мысли в порядок.

– Никита, привет, – окликнула одноклассница Люба Тырба, прямо у входа на пляж.

Она временами подменяла мать, которая собирала плату за пользование топчанами и прочим инвентарём. Люба подошла не спеша, усиленно покачивая бёдрами. Она с восьмого класса, когда обрела взрослые формы, так ходила, и парни в школе даже судачили – это признак того, что девушка уже лишилась девственности. И сейчас такая походка в сочетании с предельно открытым купальником приковывала к себе взгляды отдыхающих. У Никиты даже взыграла гордость, что сия красотка идёт именно к нему.

– Ты мне нужен как мужчина, – попросила девушка, подойдя так близко, что чувствовалось её дыхание, и пояснила двусмысленную просьбу: – Помоги мне перетащить сломанный топчан.

– Да, без проблем, – согласился Никита, рассмеявшись шутке.

Люба показала, что нужно убрать. Потом повернулась спиной и взялась за топчан, как за носилки. Никите пришлось нести поломанную конструкцию, глядя девушке в спину. Вернее, немного ниже. Её попа, практически не закрытая новомодными плавками с мудрёным названием «стринги», покачиваясь, цепляла доски сломанного топчана, и это было так вызывающе, что Никита беспокоился, не будет ли видно его возбуждение. Когда испорченная конструкция оказалась возле коморки, где в течение дня обитал ответственный за пляжное имущество, Люба повернулась, смерила взглядом помощника, остановившись на плавках парня, и, улыбнувшись, кивнула:

– Пойдём в офис, тебе благодарность положена.

– Просто «спасибо» будет достаточно, – услышал Никита за спиной знакомый голос.

Света подошла ближе и взяла под руку. Никита почувствовал, как к плечу прижалась грудь девушки, и для него перестали существовать Люба в своей вызывающей одежде, все обитатели пляжа, море, небо, песок.

Люба правильно оценила ситуацию и, пожав плечами, сказала:

– Я так понимаю, ты, подруга, время не тратила, когда я вас здесь оставила. Зачёт. И не напрягайся, я только хотела предложить винишка стаканчик. Будете?

– Нет, – уверенно ответила Света, а Никита просто отрицательно помотал головой.

– Ну, как хотите, – закончила разговор Люба и без обычного покачивания бёдрами пошла к себе.

– Меня в армию забирают, – тихо сказал Никита, не поднимая глаз, и только теперь осознал своё будущее на ближайшие два года.

Глава 2

Следующие дни прошли в суете. Даже отец навестил Никиту.

– Мужчина должен служить, – пафосно заявил он, поздоровавшись.

Дальше отец неприятно оправдывался: мол, не может помочь деньгами. Близнецы собираются в школу, а Тамара (его жена) не работает.

– Да ладно, столько лет не помогал, чего уж начинать. Я, батя, совершеннолетний… – начал говорить Никита, но, увидев удивлённый взгляд отца, покачал головой и пояснил: – Меня же в армию забирают. Значит, мне уже восемнадцать. В этом возрасте перестают выплачивать алименты. Тоже намёк на возраст. Хотя ты и так не платил… Но по первому признаку ты мог бы догадаться.

Ответ заставил отца сжаться ещё сильней, хотя он и так старался занимать как можно меньше места в пространстве. И Никите стало жаль родителя.

– Расслабься, – дружелюбно сказал он. – Спасибо, что навестил.

Когда отец ушёл, Никита долго смотрел на дверь и не понимал, как могло получиться, что нормальный мужик вдруг оставил свою семью и превратился в такого… У Никиты даже не было слова, как назвать запуганного, постоянно ощущающего себя виноватым отца.

«Мужичонка», – наконец удалось сформулировать.

Уходя семь лет назад, отец смущённо и растерянно лепетал: мол, любовь. Ничего не может поделать.

«Разве это любовь, если превращает нормального человека в мужичонку?» – который раз задался вопросом Никита, но, уже обладая собственным эмоциональным опытом, решил: – Любовь окрыляет. А если вот так, как у отца, то никакая это не любовь».

И размышлять на эту тему Никита уже давно не хотел. Отболело.

Мама оставила на соседку по рынку свою торговлю и вовсю собирала ребёнка в армию. Она узнавала у знакомых, сыновья которых уже демобилизовались или ещё служили, что может пригодиться на первых порах, и тщательно следовала советам. Никита зашёл на кухню, и у него сжалось сердце, когда видел, как мама спрятала заплаканные глаза, не желая расстраивать сына.

– Ма, не переживай так, – сказал Никита и обнял её. – Все служат. Из Афгана мы вышли. Что может мне угрожать?

Олеся Фёдоровна на несколько секунд замерла в объятиях и, отстранившись, глубоко вздохнула.

– Роди и вырасти ребёнка, а потом говори, нужно ли переживать, – ответила она и, поцеловав сына, продолжила сборы.

– А эта твоя вертихвостка придёт провожать? – не отрываясь от работы, спросила мама.

– Не понимаю, о ком ты.

– О Светке. О ком ещё? Или у тебя она не одна?

– А почему она вертихвостка?

– Да потому что красотка.

– Мама, ты тоже красотка. И что?

Олеся Фёдоровна сдержанно засмеялась в ответ на слова сына.

– Ну, ты и скажешь, – очень тихо произнесла она и вытерла глаза.

Никита пристально посмотрел на маму. Следы напряжения и тревоги ненадолго оставили родное лицо.

«Вот как получается, – подумал Никита, – сколько ни говори „сахар“, во рту слаще не станет. А скажи женщине, что она красавица и сразу похорошеет».

Размышления прервал звонок, и Никита пошёл открывать дверь. Его не было несколько минут.

– Кто там? – громко спросила Олеся Фёдоровна и, не получив ответа, решила узнать.

В полумраке прихожей её сын целовался со своей девушкой. Услышав шаги, молодые торопливо отстранились.

– Светка, нам сейчас не до тебя. Нужно много чего сделать.

Олеся Фёдоровна включила свет в прихожей и обратила внимание, что её сын продолжал держать девушку за руку.

– Так, я поэтому и пришла. Давайте помогу.

– Тоже мне помощница.

– Мам, ну зачем ты так? – вступился Никита.

– А затем. Меня вон на рынке подменить нужно. За место я плачу, а товар сам себя не продаст.

– Так, я могу, – бодро ответила Светлана.

– На самом деле?

Олеся Фёдоровна растерялась. Она была уверена – эта фифа ни за что не согласится, и можно будет попенять.

– Конечно, – спокойно ответила потенциальная невестка, – не думаю, что смогу, как вы, наторговать, но постараюсь.

Последние слова вообще обезоружили почти свекровь, и осталось лишь объяснить, где у неё товар, сколько просить и по какой цене отдавать. Но недолго радовалась Олеся Фёдоровна.

– Ты мне поможешь? – Света посмотрела на Никиту.

И оборвалось материнское сердце. Очень хорошо она знала этот взгляд, и сама такой изобразить могла. И мало кто из мужчин устоит, когда наивные женские глаза говорят, вернее, даже вопиют: «Без тебя мне никак. Только ты, сильный и независимый, можешь помочь слабому созданию в этом мире».

– Никита… – хотела остановить сына женщина.

Но тот удивлённо посмотрел на маму.

– Тёть Тамара Свете ключи от кладовки без меня не даст.

– Я записку напишу… – попыталась возразить Олеся Фёдоровна.

– Зачем? Я же буду со Светой. И вдвоём мы в два раза больше продадим.

И действительно, торговля у молодых людей пошла очень бойко.

– Почём ваш картофель? – спрашивала благородного вида дама и, получив ответ, пробовала снизить цену.

– Правильно, – вступала в разговор Света, – просите дешевле. Мы поспорили: если он наторгует сегодня десять рублей, то мне придётся его поцеловать.

– Деточка моя, я бы ещё сама заплатила, чтобы меня такой красавчик целовал, – усмехалась дама и покупала по запрошенной цене.

– А если я возьму десять, сбросите по пятаку на килограмм? – интересовался усатый дядечка крестьянского вида.

– Что вы, мужчина. Если я хоть на копейку дешевле продам, он меня замуж не возьмёт, – жаловалась Светлана и показывала на Никиту, стараясь изобразить искренность.

Дядечка, смеясь, закручивал ус и предлагал рассмотреть его кандидатуру, если жених так глуп, чтобы «ах, какой красавице» ещё и условия ставить.

Тётя Тамара, наблюдая, как уходит товар у молодых, только посмеивалась и, когда был распродан последний мешок, сказала:

– Теперь до закрытия рынка свободны. Леська ввек не поверит, что вы до обеда всё сбыли.

Большие, просто громадные волны распугали пляжников и, несмотря на жаркий день, в море никто не купался. Но можно было сидеть на причале, куда в обычные пускали только с билетами на катер. Из-за волны швартоваться было небезопасно, не говоря уже о том, что вряд ли кто-то рискнёт испытывать свой вестибулярный аппарат при такой качке.

Света и Никита сидели, свесив ноги с причала. Они не обращали внимания на брызги, которыми изрядно делились с ними высоко поднимавшиеся волны.

На берегу, активно размахивая руками, выясняли отношения парень и девушка. Шум моря заглушал их эмоциональный диалог. Молодой человек отчаянно жестикулировал, стягивая с себя джинсы, а потом прямо в футболке пробежал через набегавшие волны и поплыл от берега.

– Он хочет утонуть? – с тревогой спросила Света.

– Нет, ему нужно, чтобы его пожалели, – объяснил Никита.

– Вот дурак.

Какое-то время друзья смотрели, как парень проплыл метров пятьдесят от берега и начал бороться со штормом, пытаясь вернуться. Но сильный отлив после каждой волны отбрасывал пловца дальше в море. Девушка бегала по берегу и что-то кричала.

– Не пора его спасать? – встревожилась Света, наблюдая за борьбой незнакомца со стихией.

– Силы пока ещё есть. Хорошо гребёт, – определил Никита. И когда молодой человек достиг берега и «обессиленно» упал на песок, а девушка опустилась рядом и крепко обняла, прокомментировал: – Видишь, не дурак. Своего-то добился.

После паузы, пока друзья наблюдали за событиями на берегу, Света спросила:

– Почему парни такие тру́сы? – И, глядя в сторону, уточнила свой вопрос: – Я же знаю, что ты ещё в восьмом классе в колхозе на картошке хотел меня поцеловать. А всё не решался.

– Нет.

– А то я не видела.

– Значит, не видела, если так считаешь. Я ещё с третьего класса хотел. С новогоднего утренника. Ты играла роль Снежинки, и у тебя одной волосы были в блёстках.

Света засмеялась.

– Тем более. Парни, что, так боятся отказа?

– Не только. Можно и по физиономии получить.

– Драться они, пожалуйста, боксом заниматься им не страшно, а лёгкой пощёчины прям так и испугались?

– Ну, здесь дело не в ударе. А в крушении мечты. Парни уверены, что у них только одна попытка. Раз девушка отказала – это уже навсегда. Вот что страшит.

– Но теперь ты уже ничего не боишься?

– Теперь нет.

Очередная большая волна накрыла с головой Свету и Никиту, но кто обращает внимание на такие мелочи, когда губы сливаются в поцелуе.