Заговор

– А почему ты не беспокоишься за Галю, мы же ее бросили!

– Вспомни слова серого костюма. Он сказал синему, чтобы тот ее связал. Никто не будет брать на себя ответственность и убивать того, кого приказали просто связать. Поэтому за Галю я спокоен. Через пол часа придет повар и отвяжет ее.

– А я? Ты все время повторяешь про себя, тебя покалечат, угроза тебе, ушел ты. А я? Меня ты в расчет не берешь? – Блондинка замедлила шаг, почти остановилась.

Только вот этого мне сейчас и не хватало. Семейная разборка в стиле: «Ты эгоист и не думаешь обо мне». Со знакомой мне полтора часа женщиной. Так быстро мои отношения, пожалуй, еще не развивались.

– Ирина, ты симпатичная девушка, не глупая, знаешь музыку, которая мне нравится, судя по заказу в баре во вкусовых предпочтениях у нас тоже будут пересечения. Только прости, но в приоритете у меня всегда я. – Блондинка действительно остановилась и мне пришлось чуть подтолкнуть ее под локоть, чтобы она все-таки продолжала идти. – Не останавливайся, нам нужно как можно скорее пройти почти два квартала до Одесской.

– Я в самом начале сказала вам, что вы нарцисс, помните?

– Давай уже на ты, думаю стадию официального представления мы уже можем пропустить. А то как-то, то вы нарцисс, то ты мудак. Прям как к двум разным людям обращаешься. – Я чуть усмехнулся.

Мы прошли метров сто в молчании.

– То, что я в подсобке в первую очередь думал о себе, это не нарциссизм, не эгоизм и даже не какой-то еще изм. Хотя нет, прагматизм, вот что это. И здравый смысл. Как в самолете. При разгерметизации кабины обеспечьте кислородной маской в первую очередь себя, а уже потом детей.

– Я, по-твоему, ребенок? – Вспыхнула и опять попробовала остановиться блондинка.

– Нет, при взгляде на тебя у меня, возможно, когда-нибудь и появятся мысли о детях, но для этого мы явно недостаточно знакомы. – Говоря это я еле увернулся от удара левой рукой. Все, все реакции у блондинки в норме, теперь я окончательно уверен, что прикован наручником к адекватному человеку, а не к женщине в состоянии шока.

– Макс, а почему ты, как только вышел из бара, не попросил у прохожих телефон, полицию вызвать? – Задала она вполне резонный вопрос. Странно, что он был не первым. Это тоже говорит о ней кое-что.

– А почему ты этого не сделала?

– Свои причины я знаю, и отвечать вопросом на вопрос как минимум не вежливо.

– Ир, ты кажется согласилась, что оба эти товарища из полиции? Ну и что бы мы получили, вызвав их коллег? Полиция в нашей стране, как впрочем и везде в мире, это закрытый клуб, в котором своего, даже сто раз виноватого своего, просто так не сдадут. Ну и что бы случилось, прибудь в бар наряд? Что они бы увидели? Двух задержанных, скованных наручниками, которые оказали жестокое сопротивление задержавшим их полицейским? Я не мазохист, меня ни разу в жизни не били ногами по ребрам, и что-то мне не хочется этот счет открывать.

– Но ты же понимаешь, что они это просто так не оставят? Меня они знают, но за себя я не переживаю, мне они сильно навредить не могут. А вот тебя они сто процентов найдут. У них же твой телефон и кредитка.

– Ну, мои кредитка и телефон для них – это просто куски пластика и металла, ничего они по ним про меня не узнают. А вот то, что я сам этих персонажей найду – это я тебе гарантирую.

Мы продолжали идти, держась как влюбленные студенты, за руки. Это произошло как-то просто и логично. А как иначе идти, если ваши руки соединены наручниками, которые прикрывает наброшенный сверху пиджак?

– Максим, я повторюсь, но кто ты блин такой? Мне кажется твой пиджак стоит пару тысяч долларов, нет? А сколько стоят твои часы? – Она сделала движение правой рукой вверх, пытаясь открыть мое левое запястье.

– Не стоит сейчас рассматривать часы, не самая лучшая идея. И я честно не отвечу тебе на вопрос. Я не знаю, сколько стоят мои часы и пиджак.

– Вот и я об этом говорю. Судя по тому, как уверенно ты себя ведешь, за тобой явно кто-то стоит. Подозреваю, это какая-то государственная структура, название которой обязательно состоит из трех букв, причем первая обязательно или «Ф», федеральный, или «Г», главное. Разве не так? Ну а по поведению, часам, одежде и парфюму, у тебя на погонах скорее всего одна, но очень большая вышитая звезда. Угадала?

– Ира, ты продолжай идти, и смотри по сторонам, может где раньше, чем на Одесской, увидишь ларек по изготовлению ключей, или заточку инструментов. А по тому, кто у меня за спиной – ну право, не хочу тебя разочаровывать, но у меня вообще погонов нет. И корочек у меня в карманах, как ты видела, никаких нет. Так что ни трехбуквенные структуры, ни какие-нибудь властные мандаты вместе со мной на поле не выходят.

– Макс, я, прости, тебе не верю. И я все больше и больше разделяю мысли наших барных приятелей, что ты подсел ко мне совершенно не случайно. Не бывает такого, не верю.

– Давай-ка мы с тобой найдем ремонт ключей или обувную мастерскую, надеюсь там нам помогут избавиться от этого сувенира из секс шопа, – я чуть приподнял левую руки, – а потом я раздобуду телефон на один звонок, нас отвезут в какую-нибудь кафешку без злобных вооруженных посетителей, мы пообедаем и поговорим. – Раз уж я оказался втянут в чью-то партию, мне хотелось знать кто и, главное, во что играет. Поэтому я не хотел отпускать девушку не поговорив.

Ира резко остановилась и посмотрела мне в лицо.

– Максим, ты мне симпатичен. Но я прям таки кожей чувствую, что ты мне врешь и наше знакомство не то, что не случайно, но еще и очень опасно для меня. Скажи сейчас, кто ты, зачем подсел ко мне. Я не шучу. Если ты мне не скажешь правду – я буду вынуждена вызвать людей и вопросы будут задавать уже они.

– Ира, а ты не находишь, что после того, как я вытащил тебя из комнаты допросов в баре, угрожать мне тем, что теперь уже ты мне такую же допросную устроишь, прям таки не вежливо? – Я с интересом смотрел на девушку. Что же за история у нее такая, что она вот так вот может угрожать мне после того, что сама же признала за мной непонятную ей силу.

– Ты думаешь в ремонте ключей смогут наручники снять? У меня машина на Одесской, я ее никогда не закрываю. Если сможешь без ключа завести- отвезу тебя куда скажешь, – похоже Ирина решила сменить тему разговора.

– Нет, Ира, у меня нет криминального прошлого и угонять тачки я не умею. А вот чуть-чуть наличных для того, чтобы заплатить за телефонный звонок, у тебя в машине случайно нет?

– Лучше, у меня в машине, в аптечке, всегда валяется подзаряженный телефон с активной симкой и запасной аккумулятор, пауэр бэнк. Так что сможешь позвонить кому захочешь.

Так, беседуя, мы подошли на угол улиц Красная и Одесская.

– Моя машина. Она стояла вот тут, – Ирина рассеянно показывала на заставленный автомобилями участок парковки.

– Я конечно давно не сидел за рулем и не точно помню ПДД, но может ты припарковалась под знаком и твою машину эвакуировали?

– Да вроде нет. Я кажется смотрела, не было знака или инвалидной разметки. – Она рассеянно вертела головой и вдруг остановила взгляд на чем-то метрах в пятидесяти впереди. – А вот кстати, как ты собираешься избавиться от наручников? У меня денег нет, у тебя вроде бы тоже карманы проверили.

– Ира, ну а язык нам для чего? С любым человеком можно договориться, если быть искренним и дружелюбным. Опять же, можно не в ключную мастерскую, а к сапожнику обратиться, я еще по детству помню, в Краснодаре почти все сапожники – старички армяне, можно предложить мастеру твой поцелуй! – Я опять еле увернулся от ее удара левой рукой. – Шучу, шучу, пойдем, там решим, вон кстати и ремонт обуви, думаю это даже лучше часовой мастерской или изготовления ключей.

– Потому что там старичок армянин работает? – Оглядываясь на ряд магазинчиков спросила Ирина.

– Потому что там инструмент не в пример часового больше и надежнее, пойдем уже, – потянул я ее за руку.

На пересечении Красной и Одесской, в здании гостиницы «Динамо», на первом этаже, давно уже были сделаны множество отдельных входов и весь этаж был отдан под маленькие магазины. Вот как раз между вывеской «Продукты» и «Аптека» и была неказистая дверь под фанерным щитом «Ремонт обуви», даже реклама была, ярко красным маркером на окне, чуть корявым почерком, было выведено незамысловатое «Пять минут и снова в путь».

– Вот, нам как раз сюда, пять минут, и пойдем дальше решать наш ребус, – сказал я и потянул Иру к мастерской.

Мы поднялись на пару ступенек, я толкнул дверь и, под дребезжаще звякнувший колокольчик, мы вошли в небольшую, метров десять, комнатку. Свободного места было буквально на пару шагов, а дальше помещалась высокая, по грудь, деревянная стойка. В глубине комнаты, на когда-то ярко-красном эймсовском стуле сидел, склонившись к деревянному верстаку под грязной настольной лампой, грузный седой старик и, не обращая внимания на вошедших, продолжал возиться с каким-то куском толи резины, толи кожи.

– День добрый, отец, есть минута на нестандартный заказ?

– О, сынку пожаловал, – не отрываясь от своего занятия и даже не повернув головы прохрипел дед, – шо, пенсию батьку принес?

– Нет отец, я вообще не про деньги. У тебя гвоздик случайно лишний, или скрепка какая не найдется? Нам с женой сынок наш вот подарок подарил, – я снял пиджак с руки и поднял наши с Ириной руки над стойкой, показывая мастеру наручники, – переживает малец, что мы развестись можем, вот и скрепил нас… Можешь такие браслеты снять? Помоги, пожалуйста.

Сапожник оторвался от верстака и уже смотрел на нас с интересом.

– А что ж он вас, прям на улице подловил и сковал? Или вы из дома так пришли? Дома что, гвоздика не нашлось? Или руки не из того места? А может вас вообще в кустах соединили, и вовсе даже не сын, а менты? Может вы на улице непотребства устраивали?

– Отец, ты скажи, снять сможешь или нет? Если можешь помочь – то прикалывайся на здоровье, а если нет – то помолчи уж, а мы еще кого поищем…

– Ты поищи, поищи, с ментовскими наручниками на руке ты много кого найдешь. Умный – ну так и иди отсюда, умничай. А мне с тобой связываться ни разу не интересно, может за тобой сейчас ППСники по всему центральному округу Краснодара носятся, ищут тебя и подругу, – говоря это все старик не то, что не прогонял нас взглядом или мимикой, он даже чуть улыбаться начал, как человек, наконец-таки избавившийся от скуки и нашедший на ТВ интересное шоу. – А давай мы сейчас кнопочку сигнализации нажмем, россгвардейцы за две минуты в этом районе прибудут, у них уверен и ключик такой есть. Вот им и разрешишь поприкалываться, а?

– Отец, если бы твой сын-оболтус принес домой ментовские наручники, ты бы в полицию позвонил? Я сам с ним разберусь, к парте его ремнем привяжу, он у меня «Войну и Мир» наизусть выучит. Но ментов звать не нужно, я им не объясню про наручники, к сыну же их не отправлю, разве что сказать, что на улице нашли и сами себя сковали, так ведь они все равно весь день промурыжат проверками…

– Ну в самом деле, уважаемый, ну помогите уже, а, – голос Ирины был тихий и чуть даже стыдливый, – Ванька услышал как мы ссоримся вчера, а сегодня нас вот так вот подловил. И сумочку мою, и Максову барсетку забрал, сказал, пока не помиримся чтобы домой не возвращались. А дома он сам нас раскует.

– Так а чёйт вы домой не идете? – старичок прищурился, – дома получается вас ключик ждет, а вы, наугад, в обувную починку за помощью толкаетесь?

– Отец, это не педагогично будет, если мы домой скованными придем. Я хочу сыну показать, что я умею решать проблемы.

– Ты, мил человек, меня отцом та кликать кончай, не сын ты мне. Хочешь так задобрить – не сработает. Тысяча и сниму я тебе браслетики. Только документ мне какой покажите, чтоб если за вами и вправду менты придут – я им знал, что говорить.

– Да что ты, старый, издеваешься? – из глаз Иры чуть не текли слезы, – Тебе ясно сказали, Ванька мою сумку и барсетку мужа взял, чтобы мы не позвонили никому и на такси домой не уехали. Ты думаешь, я когда сумку ношу, еще в куртке паспорт держу? Или кошелек? Нету у нас денег. Как нам, зайцами в трамвае на другой конец города ехать? В наручниках? Максим, пойдем, – она дернула руку в направлении к выходу, – тут нам не помогут, давай я у кого-нибудь невидимку попрошу, сможешь заколкой открыть?

– Ну что ты завелась, ей Богу, думаешь так все просто, попросила ты меня, я сразу и снял тебе эти браслеты? Ты знаешь, сколько раз в день ко мне нарики с авто магнитофонами приходят? Или курьеры, мать их, на пол часика коробочек спичек оставить просят? А за ними менты, трижды в день… Как будто если ремонт обуви, то сидит тут тупой бывший зэк и травой банчит… Ты, Максим как я понял, да? Я б помог тебе, но у меня принцип, бесплатно не работаю. Часы у тебя же есть? Вот давай ты мне часы, а я наручники открою.

– Уважаемый, рад, что ты уже торгуешься, только часы я тебе не оставлю, они слишком дороги мне, намного дороже, чем решение этой маленькой проблемы. Наручники себе оставишь, если откроешь, идет? А по части документов, так у тебя небось тут дюжина камер понаставлена, раз к тебе трижды в день то менты, то наркоши забегают. Ты человек видно не глупый, не мог ты себя без камер оставить.

– Умный, да? Вот и славно. Я же вижу, что ты мужик модный, и часики твои точно подороже сотни долларов даже наверное стоят. Если бы ты мне их согласился оставить за работу, значит правда нечего тебе терять, тогда я бы точно сигнализацию бы нажал. Ну а раз ерепенишься, значит не в бегах, значит помогу, давайте сюда руки. Только пообещайте мальца своего не наказывать, он же за вас, за вашу семью тревожится. Я сам без отца рос, знаю, что такое, когда родители разводятся.

Старик на секунду посмотрел в потолок, как будто припоминая что-то, а потом отложил кусок кожи, который все это время держал.

– Таак, где-то у меня был тут тремпель, вешалка проволочная, должна подойти, – как будто про себя шептал сапожник и стал шарить где-то под верстаком, – аааа, вот и она, – он достал кусок проволоки, действительно похожий на помятые проволочные плечики.

Взял плоскогубцы, сначала распрямил свободный конец плечиков, а потом согнул под 90 градусов, сделав козью ножку примерно в пол сантиметра длиной.

– Давайте сюда ваши браслетики, – с этими словами он кряхтя поднялся с кресла и вразвалку сделал пару шагов к стойке, – Тааак, как там оно, вставляем в щель для ключика и против часовой его, ищем затвор, вооот он, главное попасть в пазы, оппа, первый готов.

Снятый с запястья Ирины браслет звонко упал на деревянную стойку. Ирина потерла красный след на руке и тут же одернула рукав куртки, прикрыв его.

– Что-то я занервничала, милый, я на улицу выйду, на входе на ступенечках посижу, тебя подожду, – Ирина прикоснулась к моему локтю, развернулась и вышла из мастерской.

– Ну а правда, кто и за что вас сковал та, а? Расскажи, любопытно же, – старик взял мое запястье в свою шершавую ладонь и нацелил было вставить крючок в щель, но замер, глядя мне в глаза снизу вверх, – Нутром чую, не женаты вы, или если женаты, то не ссорились так чтобы до развода. Я ж вижу, как она по тебе глазами елозит, да и ты ее прям оцениваешь, интересна она тебе, такого взгляда у супругов с детьми подростками не бывает, у таких супругов взгляд уже притухший, не так они друг на друга смотрят.

– Отец, я врать не научен, тем более старшим, тем более, признаваться, если соврал, – я чуть прищурившись глянул ему в глаза, – открой уже, пожалуйста, этот замок, надоело мне в нем, фасон совершенно не мой, и давит к тому же.

– Ну, раз фасон не твой, тогда конечно, – старик щелкнул проволокой в замочке и я наконец освободил руку.

– Спасибо уважаемый, как договаривались, наручники твои, только дай я на них посмотрю, когда еще в руках такую штуку подержу? – говоря это я достал платок и протер им чуть вспотевшее запястье.

Взяв наручники я прикинул их вес, да, точно не комфортная вещица. Случайно они выскользнули из руки и упали на пол. Я наклонился, поднял и положил их на стойку.

– Владей, отец. И спасибо тебе, выручил ты нас с женой.

Я повернулся и уже приоткрыл дверь, когда услышал за спиной ворчание:

– Выручил, ага. Как бы мне эта выручка боком не обошлась. И не зови ты меня отцом, нашелся мне сыночек. А если пальчики с браслетов хотел стереть, так бы и сказал, нечего вещи на пол ронять.

Как дед заметил, что я протер платком наручники и что взялся за дверную ручку через платок? Да, все же работа на таком центральном пятачке дает о себе знать. Видно и вправду научила его жизнь подмечать мелочи и настороженно относиться ко всем не стандартным посетителям. Я даже подумал, а не сделал ли я глупость, зайдя в мастерскую со своей просьбой, мало ли, куда и под каким соусом сапожник сольет информацию. Тем более что камер у него по заведению я хоть и не увидел, но они явно должны быть, при его общении с нариками и с полицией. Ну да ладно, сомневаться в принятых решениях глупо, нужно просто правильные выводы делать.

Я вышел на улицу. На ступеньках Ирины не было. Заглянул в соседние аптеку и продукты, хотя что ей там делать без денег, но и там ее не оказалось. Я спустился на тротуар и посмотрел по сторонам. Девушки нигде не было.

Глава 6

Постепенно идеями казачества прониклись оба сына Титовых, Гриша и Иван. Не было никаких церемоний или инициаций, не было рюмки водки с шашки, не было присяги у знамени или каких-то клятв в верности на иконе. Просто с какого-то момента Гриша и Иван уже сами себя считали казаками. И их иначе, как казаками, никто уже не воспринимал.

Летом 1991 старший, Гриша, сдал школьные экзамены, чуть-чуть не дотянув до серебряной медали. Четверки ему поставила директриса, преподававшая историю, и родная мать, учитель русского и литературы. И если директриса принципиально не ставила ему пятерки за постоянные споры с ней на уроках о роли личности в истории и о замалчивании истории родного края, то мать поставила Грише четверку просто сказав, что не может она сыну поставить пять, не поверят, что не обошлось без поблажек.

Гриша, разумеется, не рассматривал своей дальнейшей судьбы без армии. Летом он блестяще сдал вступительные экзамены в Краснодарское высшее военное училище имени генерала Штеменко, или как его называли в Краснодаре, Шифровалку. За ближайшие четыре года ему предстояло стать специалистом в области защиты информации.

За хлопотами с экзаменами, с подготовкой к новой, курсантской жизни, Гриша даже не заметил случившегося в августе путча ГКЧП. Дома событие конечно бурно обсуждалось, но он был еще очень далек от политики, от понимания сил и структур власти, и потому на вопросы отвечал просто, что у него недостаточно информации для того, чтобы иметь какое-то свое мнение, а повторять чьи-то слова он считает глупостью.

Однако, массированный поток информации, выливающийся на каждого жителя России после ГКЧП, перманентно горячая обстановка в кавказских республиках и особенно в Чечне, государственные изменения, постоянно происходящие в стране после 91го года, все это не давало шанса кому-то из совершеннолетних россиян остаться вне политики.

За первые пару лет учебы Григорий не только еще больше подтянулся в физическом плане, прибавив почти пять кило мышечной массы, он и до поступления не был слабаком, но и втянулся в политическую жизнь. Он понял, что это его. Ему было интересно понимать движущие людьми силы и настроения. Он активно читал газеты, участвовал в проведении еженедельных политзанятий в училище, посещал встречи казаков, где разумеется так же обсуждались политические новости.

В начале октября 1993 он, вместе с парой своих закадычных друзей-однокурсников, даже ездил в Москву на поддержку Ельцина, участвовал в уличных столкновениях со сторонниками парламента и защитниками Дома Советов. Там же, в Москве, на знаменитом Горбатом мостике, четвертого октября 1993 года Григорий познакомился с Александром Коржаковым, начальником службы безопасности Ельцина. Непонятно по какой причине, но Коржаков выделил высокого сильного парня из толпы, а когда узнал, что Гриша курсант краснодарской Шифровалки, даже не стал возражать, когда Титов напросился участвовать в аресте Хасбулатого и Руцкого.

По возвращении в Краснодар у Григория Титова и его товарищей возникли было проблемы с руководством ВУЗа. Рассматривался вопрос об их исключении якобы за прогулы, а на самом деле за участие в московских событиях. Уже даже был подписан приказ об отчислении и его довели до курсантов, но неожиданно все изменилось. Троих курсантов вызвал к себе сам начальник училища, генерал-майор, и при них порвал приказ об отчислении. Как позже выяснилось, за час до этого генералу позвонил сам Коржаков и поинтересовался успехами в учебе своего «молодого друга» Григория Титова.

Еще через два года, в 1995, Григорий Титов окончил шифровальное училище со специализацией в сфере защиты информации и данных, в том числе электронных. К тому времени он уже знал, где будет работать после выпуска.

Летом 1995 года Григорий приехал в Москву. На Казанском вокзале его встречал личный водитель Коржакова, который отвез Титова и его единственный небольшой чемоданчик в тихий Гнездниковский переулок, в самом центре Москвы, почти напротив Елисеевского гастронома. Там, в тридцатиметровой однушке, Григорий Титов прожил следующие пять лет. Все это время Григорий работал в службе безопасности Президента РФ, сначала рядовым сотрудником, но достаточно быстро продвинувшись до замначальника отдела информационной безопасности. Именно Титов ввел в практику сбор так называемых Фарли-досье на всех, кто когда-либо контактировал с президентом. И кстати, сам Григорий точно так же составлял подобные досье и на все свои контакты. Поэтому он всегда мог при встрече с человеком поинтересоваться успехами внука в шахматах или порекомендовать витамины для собаки.

Возможно, это помогло Титову остаться на плаву, в обойме, когда через год после переезда в Москву, в июне 9бго из-за скандала с «коробкой из-под Ксерокса» со всех постов был уволен его покровитель, Александр Коржаков. К тому времени Григорий уже обзавелся собственных кругом серьезных людей из окружения президента, которым он в свое время оказал какие-то не значительные бытовые услуги, и которые хорошо к нему относились. Поэтому, падающий шеф не потащил за собой Григория. В результате Титов стал как бы нейтральным игроком. По итогам этого не совсем понятного дела он не только сохранил отношения с бывшим шефом, Коржаковым, но еще и вошел в близкий круг к так же уволенному директору ФСБ Михаилу Барсукову и первому вице-премьеру Олегу Сосковцу. И конечно, оставшись на службе он автоматически стал членом команды нового силового руководства страны. Так, за первые два года жизни в столице Григорий Титов из простого выпускника, пусть даже со специфической специальностью, стал частью закулисного, не видимого простому обывателю, клуба людей, причастных к выбору направлений, куда будет развиваться страна.

Наступил новый, 2000 год. Григорий наконец переехал из ведомственной однушки в собственную трехкомнатную квартиру. Правда бывал он в ней не так чтобы часто, даже ночевал не всегда, предпочитая оставаться спать на работе, на небольшом диванчике, зато не тратя время на дорогу. Рабочий день Григория начинался в районе шести утра и продолжался до позднего вечера, а иногда и переваливал за полночь. При таком распорядке ни о каких личных отношениях речи и быть не могло. Поэтому к двадцати шести годам Григорий так ни разу и не влюбился. Работа была его любимой женщиной, его хобби, его всем.

А 20 апреля, ровно в тот момент, когда Григорий смотрел по телевизору выступление замначальника генштаба России о том, что боевые действия в Чечне закончились, ему позвонила мать и сказала, что Ивана, его младшего брата, убили в Чечне.

После окончания школы в 1995 Иван Титов сразу же подал документы в военкомат. Он отказался идти в ВУЗ. Его мечтой была служба в армии. Родители объясняли сыну, что без образования он никогда не станет высшим офицером, а плох тот солдат, который не мечтает стать маршалом. Но Иван отвечал просто, что плох тот маршал, который не послужил простым солдатом. В итоге он попал в мотопехотные войска с местом службы в поселке Молькино, Краснодарского Края. Распределение поближе к дому сделали друзья отца по казачеству. Узнав о том, что он остался служить в родном крае благодаря семейным связям, Иван очень рассердился и даже поссорился с отцом. В результате ссоры он написал рапорт о направлении его на службу в Чечню. Так Иван оказался на первой чеченской войне, прослужив там вплоть до осени 9бго, покинув Чечню в составе одного из последних эшелонов уже после подписания Хасавьюртовского перемирия.

После демобилизации из армии осенью 97го, Иван поработал полгода в милиции, а летом 98го подал документы в Краснодарское Высшее Командное Училище, которое окончил его старший брат Григорий. К тому времени обучение уже стало пятилетним, и на семейном совете было решено, что по окончании ВУЗа Иван сам выберет, остаться в Краснодаре с родителями, или переехать в Москву к брату.

Но случилось все не так, как планировалось.

Иван, с детства увлекавшийся математикой, в старших классах школы начал интересоваться крайне редкими в то время компьютерами. Уже в десятом классе он сам собрал игровую машину на базе компьютера ZX Spectrum, с играми, записанными на обычных пленках аудиокассет. В военном училище старое увлечение Ивана получило отличную поддержку и он, уже с первого курса, увлекся персональной электроникой, дни напролет проводя в ВУЗовских лабораториях. Поэтому логично было, что когда ВУЗ приобретал первую партию невиданных в 1999 году ноутбуков, Иван Титов принимал активное участие и в составлении требуемых тех заданий, и в приемке устройств. Так же он был назначен ответственных за настройку приобретенных ноутбуков. Конечно, ответственным он был назначен не официально, а факультативно, никто не доверил бы студенту первых курсов дорогие машины. Но в училище знали, что мало кто из сотрудников и преподавателей так же хорошо как Иван разбирается в электронике, поэтому уж так получилось, что командование ВУЗа допустило студента к работе с ноутами. Планировалось, что все ноутбуки будут запущены к сентябрю и с нового учебного года будут включены в процесс обучения курсантов. Всего в мае 99го было приобретено пятьдесят устройств. А по результатам инвентаризации перед началом нового учебного года, в августе, на складе училища были найдены всего две пустые коробки.

В результате расследования выяснилось, что за месяц каникул, в июле, неустановленными лицами были похищены со склада военного училища сорок восемь ноутбуков. Две машины, коробки из-под которых были найдены на складе, нашлись в учебной лаборатории, куда их без ведома материально ответственных лиц, принес Иван Титов для установки программного обеспечения.

Для руководства училища страшен был не столько сам факт кражи. Страшно было то, что в течении месяца на территорию военного объекта, как на работу, ходили некие не установленные лица и выносили с территории закрытого ВУЗа материальные ценности. Учитывая специализацию училища, этот факт мог стоить его начальнику генеральских лампасов. И начальник училища отлично понимал, что стоит факту получить огласку, его планы встретить пенсию на ведомственной генеральской даче могут пойти коту под хвост. Поэтому руководством ВУЗа было принято решение скинуться, напрячь поставщиков, и без широкой огласки закупить еще одну партию ноутов. Чуть меньше по количеству, чуть хуже по техническим характеристикам и значительно дешевле тех, что были утеряны. А про факт хищения просто забыть.

Вернувшийся с каникул Иван хотел было, как и планировалось в конце ученого года, приступить к настройке ПО на ноутбуках. Но придя на склад за машинами он обнаружил совсем не те устройства, в приемке которых сам принимал участие. Разумеется, руководство училища совершенно упустило из вида участие в процессе какого-то первокурсника. И когда Иван пришел на прием к заместителю начальника училища с рапортом о подлоге, тот, сначала растерялся, но быстро взял себя в руки и просто наорал на курсанта, обвинив его в том, что он лезет не в свое дело. И по ходу ора он совершенно непрозрачно намекнут Ивану, что, если тот не забудет всю эту историю, он в буквальном смысле сядет в тюрьму за хищение двух ноутбуков, вынесенных им со склада в лабораторию. Взял самовольно мат ценности со склада? Взял. Ну а то, что не вынес их из училища, а оставил в лаборатории, так это просто воровская уловка. И руководство ВУЗа приложит все усилия для того, чтобы курсант сел надолго. Еще и кражу всех ноутов на него постараются повесить. Ну а почему нет? Иван отлично знал, что за машины приобретались, он разбирается в устройствах, а значит знаком с такими же знающими людьми. Следовательно, ему не составило труда сбыть краденное. Ну и конечно, для кражи он воспользовался доверием руководства училища, тем, что имел доступ к приобретенным ноутбукам. По всем параметрам получается, что именно Иван и был организатором, возможным исполнителем и выгодоприобретателем кражи!

Все эти доводы были очень ярко и эмоционально выданы Ивану заместителем начальника училища. Оглушенный обвинениями Иван ушел в казарму и рухнул на свою койку. Но уже через двадцать пять минут его нашел дневальный и передал приказ явиться к начальнику училища.

Начальник был настоящий военный, не номенклатурщик, а реальны боевой генерал. И материться он умел. Не матерными в его речи были только союзы и предлоги. Ор был такой, что молодой курсант даже не краснел, а стоял бледный, будто поштукатуренный и побеленный.

Но руководство училища допустило одну простую ошибку. Они не просчитали Титова. По факту ведь, что произошло? Да было воровство. Да, разумеется вина руководства, что допустило хищение. Но ведь изначально никого крайним не стали назначать. Ответственные лица взяли на себя расходы и купили новые ноутбуки. Да, с конфигурацией хуже начальной, да, не пятьдесят, а сорок штук. Но главное в том, что генерал, начальник училища, нашел способ решить вопрос так, чтобы и самому не пострадать, и ВУЗу не получить длительное расследование с неизвестными последствиями.

А ошибка была в том, что с Титовым руководство не стало разговаривать. Нужно было просто сесть и объяснить этому молодому, но не глупому курсанту, что руководство решило сделать так не только для своего спокойствия, но и для ВУЗа. Иван скорее всего согласился бы, и вытянул бы из новых машин максимум их возможностей. Но нет. Все сразу пошло не так. На Ивана начали орать, грозить, загонять в угол и не давать выбора. Это была ошибка. С Титовыми так нельзя.