Военное дело древних персов

Глава II. Военное дело персов Ахеменидской эпохи (VI–IV вв. до н. э.)

I. Армия в кампании^[51]

1. Организация и набор войск. Войско Ахеменидской империи было многонациональным и гетерогенным. Постоянные силы государства состояли из гвардий царя и сатрапов, а также гарнизонов. Царская гвардия – это конница «родственников» и пеший корпус «бессмертных». Именно этим и было то небольшое «персидское и мидийское войско», которое осталось верным Дарию I во время восстаний в 521 г. до н. э. (ср.: Xen. Cyr., I, 4, 18; Isocr., IV, 145; Chariton., VI, 8, 6)^[52]. Конной гвардией была тысяча так называемых «родственников» царя (Xen. Cyr., VII, 3, 6), имевших особые привилегии (Esdras, II, 4, 42). Считается, что однажды упоминаемые Аррианом (Anab., VII, 6, 3) персы Εὐάκαι (вероятно, от персидского *huvaka/*xvaka) как раз и были этими «родственниками»^[53]. Они выделялись диадемой, повязанной поверх башлыка-тиары (Xen. Cyr., VIII, 2, 13), а также, как предполагается, почетными дарами монарха: пурпурным кафтаном-кандисом, гривной, браслетами и ножнами акинака из золота, восседая на коне с золоченной уздой^[54], ведь эти предметы могли носить лишь те, кому их подарил царь (Xen. Cyr., VIII, 2, 8; Esdras, II, 3, 6). Пеший корпус «бессмертных» был десятитысячным. Сами же копьеносцы отбирались из самих персов (Hdt., VII, 41; Xen. Cyr., VII, 5, 68). Геродот (VII, 41) рассказывает, что 9000 пеших имели копья с круглыми втоками из серебра, а 1000 – из золота. Судя по тому, что последняя тысяча на походе располагалась по периметру колонны, это были офицеры-десятники, часть из которых, возможно, совмещали командование еще и над более крупными подразделениями (сотни, тысячи). «Бессмертные» в мирное время охраняли царский дворец, а в походе сопровождали царя (Xen. Cyr., VII, 5, 68; Chariton., VII, 1, 9).

Знатные персы в кандисах. Рельефы «Зала совета» в Персеполе (первая половина V в. до н. э.). Воспроизведено по: Bittner S. Tracht und Bewaffnung des persischen Heeres zur Zeit der Achaimeniden. Munchen, 1985. Taf. 24.

В имперской армии Ксеркса 2000 мелофоров не входили в состав корпуса «бессмертных», будучи лейб-гвардией царя (Hdt., VII, 40–41)^[55]. По крайней мере тысяча мелофоров набирались из знатнейших персов (Hdt., VII, 41). Известно, что в 525 г. до н. э. в Египте сам Дарий служил копьеносцем-дорифором у Камбиза (Hdt., III, 139; cp.: Nep., 14, 1, 1). По изображению на фасаде гробницы Дария I в Накш-и Рустаме известно, что двое из семи персов-заговорщиков были оруженосцами царя: Гобрий – копьеносцем, а Аспатин – луко- и секироносцем^[56]. Согласно «Второй книге Ездры», трое юношей были телохранителями царя Дария (Esdras, II, 3, 4). Сам же отряд мелофоров был перенят персами от мидян (Athen., XII, 514b, d; ср.: Hdt., I, 98; 114; 116).

Бехистунский победный рельеф Дария I (конец VI в. до н. э.). Царя сопровождает лучник и копьеносец. Воспроизведено по: Dandamaev M. A. Persien unter den ersten Achämeneden (6. Jahrhundert v. Chr.) / Übersetz von H. – D. Pohl. Wiesbaden, 1976. Taf. III.

О пешей гвардии последних Ахеменидов можно судить по описанию шатра Александра Македонского (325–323 гг. до н. э.), данного историком Филархом: при царе внутри шатра стояло 500 персов-мелофоров, 1000 лучников, а вокруг ставки находились 500 сузийцев, одетых в пурпур, и 10 000 персов с акинаками (Polyaen., IV, 3, 24; Athen., XII, 539e-f; Ael. Var. hist., IX, 3). Следовательно, при втором персидском (азиатском) дворе Александра оказывалось 12 000 гвардейцев, из которых 10 000 были «бессмертными», 500 мелофорами, к которым примыкали сузийцы, тогда как лучники явно были отдельным охранным подразделением. Общая численность вполне коррелирует с 12 000 гвардейских копьеносцев армии Ксеркса в описании Геродота (VII, 40–41). О службе же эламитов в царской гвардии, видимо, свидетельствует рассказ «Вавилонской хроники» о встрече 27 марта 538 г. до н. э. в Вавилоне нового года наследником престола Камбизом, когда царевича сопровождали, как можно понять, копьеносцы и лучники из Гутия (т. е. из Элама)^[57]. Также на изразцах ворот дворца в Сузах показаны стражи-копьеносцы, представляющие, судя по цвету кожи воинов и характерным платьям, эламитов (первая половина IV в. до н. э.)^[58]. Это, в общем, соответствовало персидским идеологическим установкам, согласно которым наиболее близкие народы пользовались у персов наибольшим почетом (Hdt., I, 134), что вполне можно просто объяснить бо`льшим знакомством со своими соседями, нежели с плохо знакомыми отдаленными племенами.

Эламские воины. Изразцы ворот дворца Артаксеркса II в Сузах (первая половина IV в. до н. э.). Воспроизведено по: URL: https://2.bp.blogspot.com/-O444KarVHqA/UYjIaog4jBI/AAAAAAAAFyQ/ZGuew30aiII/s1600/susa.jpg (дата посещения: 22.02.2019).

По своему вооружению, c греческой точки зрения (историка середины IV в. до н. э. Гераклида из Ким), гвардейцы были копьеносцами-дорифорами и пельтастами (Athen., IV, 145е). Если сопоставить с персидскими рельефами Ападаны в Персеполе, то можно подсчитать, что имеются в виду копьеносцы и воины, вооруженные парадными беотийскими щитами^[59]. Во время вахты эти воины должны были держать копья вертикально вверх, как показывают персидские изображения, а вне службы – опускали вниз (Hdt., III, 128; VII, 40–41), как это показывают изображения на дариках^[60]. Гвардейцы получали провизию от царя ячменной и пшеничной мукой, маслом, уксусом, кардамоном и фуражом (Polyaen., IV, 3, 32; Athen., IV, 145f; ср.: Xen. Anab., I, 9, 27; Xen. Cyr., VIII, 5, 23). Кроме того, царь отсылал в качестве дара стражам и прочим отличившимся угощения со своего стола (Xen. Cyr., VIII, 2, 3; 4, 7; ср.: Xen. Anab., I, 9, 25–26). Можно также добавить, что именно телохранители с золоченым оружием охраняли особ царской крови (Heliod., VII, 3).

Царь-копьеносец. Золотой дарик весом 8,3 гр и диаметром 15 мм (ок. 375–336 гг. до н. э.). Чеканка в Сардах. Воспроизведено по: https://www.numisbids.com/n.php?p=lot&sid=2322&lot=529 (дата посещения: 22.02.2019).

При дворе царя существовал своеобразный «пажеский корпус», где знатных юношей среди прочего обучали военному делу и обращению с оружием (Xen. Anab., I, 9, 3–5; VIII, 8, 13; Esther, 6, 8). Это явно был своеобразный кадровый резерв монарха. При дворе же пребывала часть пленных монархов, детей которых могли даже назначать на руководящие должности в их родные страны (Hdt., I, 86–91; 130; 155–156; 207–208; III, 15; 34–36; Diod., XV, 92, 5). Ко двору же в столичные Сузы, в глубь империи, призывались подозрительные правители, как это было с Гистиеем, тираном Милета (Hdt., V, 24; ср.: Diod., XVI, 46, 2). Высшим должностным лицом империи был хазарапатиш (греч. хилиарх – «тысячник»); он командовал гвардией, был гофмаршалом и при необходимости выполнял специальные поручения царя, как гражданские, так и военные^[61]. На основные придворные должности назначались евнухи (Xen. Cyr., VII, 5, 65). В частности, отдельные начальники руководили царскими лошадьми и собаками (Xen. Cyr., VIII, 1, 9). При неразвитости товарно-денежных отношений военные и гражданские чиновники империи получали в качестве платы земельные пожалования^[62]. Сама же персидская знать, пребывая в столицах, обладая в виде пожалований поместьями с зависимыми крестьянами на периферии (Xen. Cyr., VIII, 6, 4–5).

Воины гвардии в мидийской и персидской одежде. Рельеф Ападаны (начало V в. до н. э.). Воспроизведено по: Vanden Berghe L. Archéologie de l’Irān ancien. Leiden, 1966. Pl. 33b.

Сами персы были освобождены от налогов (Hdt., III, 97), но обязаны царю военной службой в возрасте от 20 до 50 лет (Hdt., I, 136; 209; Strab., XV, 3, 19), после чего они переходили «в запас» и могли призываться лишь для службы внутри страны (Aesch. Pers., 3–4; Xen. Cyr., I, 2, 14). Лишь при крайней необходимости призывались все военнообязанные, как это сделал мидийский царь Астиаг, узнав о восстании Кира в 553 г. до н. э. (Hdt., I, 127).

С 5 до 24 лет персидские мальчики из обеспеченных семей проходили курс военно-спортивного воспитания, причем до 16–17 лет – это была фактически школа с элементами военной подготовки; после чего, становясь кардаками (некий аналог греческих эфебов), они проводили время на охоте, исполняли функции охраны и полиции (Xen. Cyr., I, 2, 4–15; Strab., XV, 3, 18)^[63]. При воспитании юношей главное внимание уделялось воспитанию доблести (Hdt., I, 136; VII, 238; Plat. Alc., I, 122a).

Дарий I принимает хилиарха. Рельеф сокровищницы Персеполя (начало V в. до н. э.). Воспроизведено по: URL: http://egyptopedia.info/images/stories/Original/culture/gos_61.jpg (дата посещения: 22.02.2019).

В общем же персы составляли народ-войско kara, который находился в особых договорных отношениях с царем (Xen. Cyr., VIII, 5, 25), некий пережиток периода «военной демократии»/«героической эпохи»^[64]; они поставляли в армию и в гвардию царя как пехоту, так и конницу.

О системе набора персов в экспедиционную армию Ксенофонт (Cyr., I, 5, 5–6) рассказывает, что воинов из числа военнообязанных отбирал сначала военачальник, а затем – командиры. Согласно Геродоту (VII, 10; 81), командиры контингентов сатрапий назначали тысячников и десятитысячников, а последние, в свою очередь, выбирали сотников и десятников. Сами персы вторым достоинством после доблести считали многодетность: ежегодно царь посылал семьям, которые имели наибольшее количество сыновей, дары (Hdt., I, 136) – своеобразное «социальное пособие». При мобилизации наличие кормильцев и количество детей в семье не бралось в расчет, забирали всех военнообязанных по возрасту. Так, в экспедицию против скифов у друга Дария I перса Эобаза забрали всех трех сыновей (Hdt., IV, 84), все пять сыновей знатного лидийца Пифия были призваны для похода на Грецию в 480 г. до н. э. (Hdt., VII, 38); все шесть сыновей бизальтского царя отправились в поход с Ксерксом (Hdt., VIII, 116; Ael. Var. hist., V, 11); старик-вавилонянин жаловался в письме, что всех его сыновей царь забрал в поход^[65]. Даже сам монарх вел в поход своих детей, братьев и прочих родственников (Hdt., VII, 39). Подсчитано, что пять из двенадцати законных сыновей Дария I погибли на войне^[66].

Именно ополчение персов было основой боевого порядка имперской армии, на силу духа и стойкость которых надеялись царские полководцы (Hdt., IX, 68). Ведь сами персы, как и другие древние этносы, почитали себя самым лучшим народом на земле, а свое мужество – наибольшей доблестью (Hdt., I, 134; 136; III, 154; 160; IX, 68), а «величайшим поношением у персов было услышать, что они хуже женщины» (Hdt., IX, 107). Собственно персидским контингентом руководил отдельный командир. Так, в армии Ксеркса персами руководил Отан, сын Фарнаспа, тесть царя, один из семи персов – соратников Дария (Hdt., VII, 61). Командиры сражались впереди своих отрядов, своим примером увлекая подчиненных вперед (Nep., 14, 4, 5; Diod., XVII, 34, 1). Для поощрения храбрых царь, обозревая поле боя, приказывал записывать отличившихся, как это делал Ксеркс, наблюдая за ходом Саламинского сражения (Hdt., VIII, 90; Plut. Them., 13, 1). Наградой кормчему корабля или командирам наемников служили золотые венки (Hdt., VIII, 118; Xen. Anab., I, 7, 7; ср.: Esther, 8, 15). Также после захвата неприятельского города отличившимся раздавали захваченные дома (Xen. Cyr., VII, 5, 35). Земельное пожалование было самой обычной наградой за военные деяния (Hdt., V, 11; 23–24; VIII, 85). Еще одной из высших наград империи являлось зачисление в состав эвергетов – «благодетелей» царя, которые обладали особыми привилегиями (Hdt., III, 140; VIII, 85; Chariton., VIII, 5, 12). Их деяния вносились в ежедневные царские памятные анналы^[67]. Если верить Ксенофонту, то практиковалось и повышение по службе на следующую, более высокую командную должность (Xen. Cyr., II, 1, 23; IV, 1, 4; VIII, 1, 4; 39).

Сцена боя персидского всадника с пехотинцем. Рельеф боковой стенки мраморного саркофага из Чана, где был погребен молодой мужчина (первая четверть IV в. до н. э.). Музей Чанаккале (Северо-Западная Турция). Знатный всадник, одетый в розовую рубаху, защищен красным (видимо, кожаным) панцирем с наплечниками, двумя рядами птериг и с высоким воротом. Акинак свешивается с его белого пояса. На ногах – поножи и белая обувь. На розовом коне одет налобник с вырезами для глаз, попона, и, возможно, белый нагрудник. Всадника сопровождает воин, одетый в белую рубаху и красные штаны. Он вооружен круглым щитом, двумя копьями и махайрой. Поверженный противник в белой рубахе пытается вытащить меч, находясь под деревьями, где сидит сокол. Воспроизведено по изданию: Sevinc N., Körpe R., Tombul M., Rose Ch. B., Strahan D., Kiesewetter H., Wallrodt J. A New Painted Graeco-Persian Sarcophagus from Can // Studia Troica. Bd. 11. Mainz am Rhein, 2001. P. 396, fi g. 11.

Ксенофонт насчитал собственно персов 120 000 (Xen. Cyr., I, 2, 15). Часто предполагается, что речь идет о численности собственно персидской армии^[68]. По крайней мере тот же Ксенофонт (Cyr., VII, 4, 16) насчитал в коннице персов 40 000 всадников. В битве при Иссе (333 г. до н. э.), согласно Курцию, участвовало 100 000 персов, из которых 30 000 были всадниками (Curt., III, 2, 4). Данные числа в целом коррелируют с данными Ксенофонта, высокое же соотношение всадников и пехоты 1: 2,3 скорее говорит о специальных задачах мобилизации. В армии Ксеркса насчитывалось 10 000 персидских всадников, наряду с тысячью гвардейских (Hdt., VII, 41). Если более высокое количество подразумевает внутреннюю войну, то более низкое – численность всадников, мобилизованных в кампанию^[69].

Персидский лучник, натягивающий тетиву. Фрагмент аттической краснофигурной чаши. Воспроизведено по: Bittner S. Tracht und Bewaffnung des persischen Heeres zur Zeit der Achaimeniden. Munchen, 1985. Taf. 27, 2.

О реальных мобилизационных возможностях Персиды можно судить по следующим данным. К началу 330 г. до н. э. для обороны Персидских ворот от македонских войск сатрап Ариобарзан собрал, по Арриану (Anab., III, 18, 2), 40 000 пеших и 700 конных воинов, а по данным Вульгаты, 25 000 пехотинцев и 300 всадников (Curt., V, 3, 17; Diod., XVII, 68, 1). При этом надо иметь в виду потери, которые контингент Ариобарзана, состоявший из персов и мардов, понес 1 октября 331 г. до н. э. в битве при Гавгамелах (Curt., IV, 12, 7; Arr. Anab., III, 8, 5). Примерно за три месяца сатрап сформировал новые силы, в основном из пехоты и небольшого отряда всадников. С одной стороны, это могло объясняться стратегией обороны в горах, которую Ариобарзан решил применить, а с другой – реальным соотношением родов войск в самом Фарсе. Позднее, в 323 г. до н. э., новый сатрап Персиды македонянин Певкест привел в армию Александра Македонского 20 000 лучников и пращников из персов, тапуров и коссеев, которые были распределены в македонскую фалангу (Diod., XVII, 110, 2; Arr. Anab., VII, 23, 3–4), а ранее, в 317 г. до н. э., он мобилизовал 10 000 персидских лучников и пращников и более 400 всадников (Diod., XIX, 14, 5), а потом еще 10 000 лучников (Diod., XVII, 17, 6). Если пешими были простые персы, то конниками явно была знать и/или гвардия, которая в контингенте Ариобарзана оказалась в крайне низком к пешим соотношении 1:57 или 1:83, а у Певкеста – 1:25. В общем же в 323–317 гг. до н. э. оказалось мобилизованными до 40 000 персидской (а также племенной) пехоты, что в принципе коррелирует с данными 330 г. до н. э.

Для удобства мобилизации и командования империя, как считается, была разделена на военные округа во главе с каранами^[70]. Согласно Платону, при Дарии I империя была разделена на семь частей (Plat. Legg., III, 695c; ср.: Esdras, I, 7, 14); последние можно рассматривать как военные округа, во главе которых стояли знатнейшие персы^[71]. Уже Дарий I назначил своего зятя Отана «стратегом приморских мужей», который при этом не был лидийским сатрапом (Hdt., V, 25; 116; 123; ср.: VII, 135), но, вероятно, геллеспонтским^[72]. В армии Ксеркса пехоту возглавляли шесть знатнейших персов, каждый из которых, как считается, командовал отдельным армейским корпусом (Hdt., VII, 82; 121)^[73]. По крайней мере один из этих полководцев, Тритантехм, сын Артабаза, был сатрапом Вавилонии (Hdt., I, 192). В 401 г. до н. э. в западной (без Египта) и в центральной (включая Мидию) частях империи военных округов насчитывалось четыре: во главе приморского округа стоял лидийский сатрап Кир Младший (фактически при царе его обязанности исполнял Тиссаферн – Xen. Anab., II, 5, 11; Diod., XIV, 26, 4)^[74], каранами также считаются сатрап Заречья Аброком, Вавилонии – Гобрий и Мидии – Арбак (Xen. Anab., I, 7, 12)^[75]. Можно также предположить, что отдельный округ составлял Египет и прилегающие к нему африканские земли (ср.: Polyaen., VII, 28, 1), а также Бактрия, каран которой руководил контингентами из прилегавших южных и западных областей (Curt., VII, 4, 21; Arr. Anab., III, 8, 3). В конце существования империи можно полагать существование округа побережья Красного (совр. Аравийского) моря, включавшего Персиду, Карманию и Гедросию, которым руководил знатный перс Орксин (Curt., VII, 12, 7–8; Arr. Anab., III, 8, 5)^[76]. В общем же, караном назначался сатрап наиболее значимой в регионе провинции^[77].

В руках сатрапов была сконцентрирована гражданская и военная власть в провинции, им же подчинялись местные династы. А сам сатрап даже восседал на троне, сделанном из золота и серебра (Xen. Hel., I, 5, 3). Двор сатрапа строился по образцу царского (Xen. Cyr., VIII, 6, 10). Последний состоял из местной иранской знати и детей туземной элиты, образовавших свой «пажеский» корпус (Xen. Cyr., VIII, 1, 6; 6, 10–15), – очевидно, эти подростки не только проходили обучение, но и были в значительной степени заложниками. По крайней мере известно, что у гирканского сатрапа Теритухма «гипаспистом» (т. е. «оруженосцем») служил Митрадат – сын придворного Удиаста (Phot. Bibl., 72a, 54–55). Для наблюдения и контроля к каждому сатрапу был приставлен «царский писарь», который подчинялся непосредственно монарху и служил связывающим звеном между центром и периферией (Hdt., III, 128; ср.: Heliod., VIII, 3). Он считается главой сатрапской канцелярии, участвовал в смотре местных войск и отсылал царю доклады^[78].

Нам известно, что до 395 г. до н. э. знатный перс Спифридат, располагавший двумястами всадниками, находился при дворе сатрапа Фригии-на-Геллеспонте Фарнабаза в Даскилионе (Hell. Oxyr., 24, 4). В 334 г. до н. э. в битве при Гранике лидийского сатрапа Спифридата сопровождало 40 «родственников», которые выделялись своим мужеством (Diod., XVII, 20, 2), последнее явно говорит не о родственных связях сатрапа, а о специальном отборе сюда конников. Отряд карийского сатрапа Тиссаферна насчитывал 500 конников (Xen. Anab., I, 2, 4)^[79]. Гвардия лидийского карана и царевича Кира Младшего состояла из 600 всадников (Xen. Anab., I, 8, 6; 21; 25; Xen. Cyr., VII, 1, 2), ядром которых были «сотрапезники» и жезлоносцы-скептухи (Xen. Anab., I, 8, 25; 29; ср.: Hdt., III, 132; Xen. Cyr., VII, 1, 30). Последние явно являются евнухами, упомянутыми в описании Ктесия у Плутарха (Plut. Artax., 11, 4; 12, 1; ср.: Xen. Cyr., V, 3, 10; VIII, 4, 2). Сотрапезники (греч. ὸμοτράπεζοι) – это явно придворный персидский титул, связанный с привилегиями, полученными от царя^[80]. Согласно же Диодору (XIV, 22, 6), отборный отряд Кира насчитывал тысячу всадников. Можно предположить, что количественная разница в двух источниках объясняется тем, что оставшиеся 400 всадников имели менее знатный статус, чем остальные 600.

Малоазиатский сатрап (вероятно, Тиссаферн) принимает местных старейшин. Рельеф «Монумента Нереид» из ликийского Ксанфа (рубеж V–IV вв. до н. э.). Британский музей, 879. Воспроизведено по: Никулина Н. М. Искусство Ионии и Ахеменидского Ирана. М., 1994. Рис. 7.

В общем же гвардии наместников были значительными. Так, известно, что при Кире и Камбизе у лидийского сатрапа Орета была тысячная охрана из персов (Hdt., I, 127; Xen. Cyr., VIII, 6, 15). Если первоначально гвардия сатрапа состояла из персов (Hdt., III, 128), то во второй половине V–IV в. до н. э. она стала наемной^[81]. Гвардия Кира Младшего насчитывала 300 наемных греческих гоплитов (Xen. Anab., I, 1, 2); столько же милетцев и аркадян было в охране у лидийского сатрапа Тиссаферна в 395 г. до н. э. (Polyaen., VII, 16, 1). Вероятно, как и у самих греков, 300 было некой стандартной численностью гвардии у сатрапов. При этом семьи наемных командиров фактически находились в заложниках у сатрапов (Xen. Anab., I, 4, 8; Xen. Cyr., VIII, 8, 4). С этими силами сатрапы не только воевали друг с другом (Xen. Anab., I, 9, 9; Chariton., IV, 6, 2), но и периодически восставали против царя. Такая ситуация побудила Артаксеркса III в 356 г. до н. э. отдать приказ приморским (анатолийским) сатрапам распустить своих наемников, которых в результате оказалось около 10 000 (Schol. ad Demosth., III, 146a; IV, 84b).

Сатрапы ставили и свои гарнизоны в укреплениях (Nep., 14, 5, 5). На рубеже V–IV вв. до н. э. карану в его округе непосредственно подчинялись гарнизоны в акрополях городов, командиры которых могли набирать по его приказу новых наемников. У карана Приморья Кира Младшего во главе всех гарнизонов стоял отдельный командир – аркадец Ксений, который собрал в 401 г. до н. э. из искусственно завышенных по численности гарнизонов округа 4000 эллинских гоплитов (Xen. Anab., I, 1, 6; 2, 1; 3).

Греческий гоплит в аттическом шлеме и полотняном панцире. Чаша «Мастера Аполлодора» (ок. 500–490 гг. до н. э.). Античный музей и собрание Людвига (Базель), BS472. Фото в музее А. Б. Ксенофонтова в августе 2009 г.

Покоренные же области и пограничные местности контролировали царские гарнизоны. Командиры крепостей и тысячники-хилиархи, возглавлявшие гарнизоны, поставленные в сельской местности, подчинялись непосредственно царю, у которого они были занесены в особый реестр (Xen. Cyr., VIII, 6, 1; 9; 14; Xen. Anab., I, 6, 6; Xen. Oec., 4, 5–10; Polyaen., VII, 29, 1). В частности, на горе Мейданджиккале (Meydancıkkale) в древней Западной Киликии сохранились остатки «крепости Киршу» площадью 150×710 м со входом, охраняемым тремя башнями, цистерной, административным зданием, украшенным рельефами, и магазинами^[82]. Непосредственно же царю подчинялись командиры стратегически важных гарнизонов, в первую очередь поставленные в столицах сатрапий (Xen. Anab., I, 6, 6)^[83].

Аудиенция у лидийского сатрапа Автофрадата. Прорисовка рельефа западной продольной стороны мраморного саркофага ликийца Паявы (375–362 гг. до н. э.). Британский музей, 950.7. Воспроизведено по: Никулина Н. М. Искусство Ионии и Ахеменидского Ирана. М., 1994. Рис. 72.

Обычно гарнизоны состояли из иноземцев, не связанных с местным населением^[84]. В 480 г. до н. э. в беотийских городах были размещены македонские, союзные Ксерксу, гарнизоны (Hdt., VIII, 34). В 400 г. до н. э. гарнизон Комании в Мисии состоял из ассирийских (= вавилонских) гоплитов и гирканских всадников (Xen. Anab., VIII, 8, 15), а в 334 г. до н. э. в качестве гарнизона фригийских Келен служила тысяча карийцев и сотня греков-наемников (Arr. Anab., I, 29, 1)^[85].

Размещение гарнизонов хорошо видно на примере Египта, где они были размещены в Дафне (восток дельты Нила), в Белых стенах в Мемфисе и в Элефантине, т. е. в столице и на наиболее опасных направлениях границы – на востоке и юге страны^[86]. Причем в случае необходимости укрепляли границы. Предполагается, что уже Кир Великий создал систему обороны по южному берегу р. Яксарт против вторжений кочевников: была построена линия из семи городов, наиболее крупным из которых был Кирополь (Curt., VII, 6, 16; Strab., XI, 11, 4; Arr. Anab., IV, 2, 1–3, 5)^[87].

Согласно «Второй книге Ездры», охранявшие город воины получали земельные наделы-клеры и жалованье (Esdras, II, 4, 56: κλήρους καὶ ο̉ψώνια). Действительно, в V в. до н. э. воины элефантинского гарнизона получали как земельные участки, так и ежемесячное жалованье провизией (главным образом, ячменем, полбой, чечевицей), а также серебром, которое заменяло натуральные выдачи. В частности, отмечено получение 8 артаб ячменя (208 л) и 2 артабы полбы (52 л)^[88]. Это содержание поставляли им местные власти (Hdt., I, 192; III, 91; Xen. Cyr., VII, 5, 69; VIII, 6, 3; Xen. Oec., 4, 6).

Во время войны сатрапы руководили ополчениями своей области. По примеру царя они призывали в случае необходимости локальную иранскую поместную конницу и колесничество (Xen. Cyr., VIII, 6, 10; 14; 20). Поскольку у некоторых сатрапов избыли свои конные заводы (Hdt., I, 192), то можно полагать, что при необходимости правитель выделял своим воинам животных, ведь за лучше снаряженное войско сатрап получал дары от царя (Hdt., VII, 8; 19; 26; Xen. Oec., 4, 7; Xen. Cyr., VIII, 6, 11).

На время войны дополнительно набирали наемников, призывали союзников и созывали ополчения сатрапий. Наемниками в западных областях были прежде всего греческие гоплиты – тяжеловооруженные дисциплинированные пехотинцы всегда оказывались в недостатке в империи. Надо отметить, что греческие гоплиты считались настолько умелыми бойцами, что простой вид эллинских паноплий приводил к бегству азиатов (Xen. Anab., I, 8, 19; Polyaen., II, 16; III, 9, 63; VII, 8, 1; Front. Strat., II, 3, 13)^[89]. Сами малоазийские и островные греки, подданные царя, служили во флоте. Причем, призвав впервые греков в свои вооруженные силы, персы брали их детей в заложники (Hdt., VI, 99; ср.: VIII, 66). Уже в 525 г. до н. э. ионийцы и эолийцы прибыли на кораблях для участия в завоевании Египта Камбизом (Hdt., II, 1; III, 139). В 480 г. до н. э. аркадяне пришли к Ксерксу в Фермопилы, чтобы наняться к нему на службу (Hdt., VIII, 26). В 430 г. до н. э. лидийский сатрап Писсуфн послал одной из партий в Колофоне помощь из аркадян и варваров (Thuc., III, 34, 2) – явно наемников; а около 420 г. до н. э. он восстал против царя с отрядом греческих «солдат удачи» (Phot. Bibl., 72a, 52). Это первое известное нам массовое использование наемных эллинов азиатами. На рубеже V–IV вв. до н. э. персы уже вообще не вели войны без поддержки греческих наемников (Xen. Cyr., VIII, 8, 26; Isocr., V, 125–126). Так, во время подготовки войны за престол, Кир Младший впервые набрал целую армию греческих наемников – 10 400 гоплитов и 2500 пельтастов (Xen. Anab., I, 7, 10)^[90]. А ко времени битвы при Иссе в 333 г. до н. э. количество эллинов-наемников в царской армии достигло 30 000 гоплитов (Curt., III, 2, 9; Arr. Anab., II, 8, 6).

Крупные персидские землевладельцы, жившие в провинциях, выставляли свои, не такие уж малые по численности отряды: в 395 г. до н. э. – только один перс Спифридат из Геллеспонтской Фригии обладал отрядом из 200 всадников (Xen. Hel., III, 4, 10; Hell. Oxyr., 24, 4; Plut. Ages., 8, 3; Plut. Lysandr., 24, 1). А согласно Ксенофонту (Cyr., IV, 6, 1), ассирийский вельможа Гобрий, правитель области Гутиум (т. е. Элама)^[91], располагал тысячей всадников, с которыми он и перешел к персам, сохранив свои владения. Греческий историк упоминает и систему набора этих воинов: в поход с вельможей отправлялись наиболее верные ему люди, а также ненадежные бойцы вместе со своими женами и братьями, бывшими фактически заложниками (Xen. Cyr., V, 4, 39). Персидская знать могла и не служить, выставляя вместо себя заместителя (Xen. Cyr., VIII, 3, 47; 8, 6).

Местные ополчения состояли из иранских помещиков, военных поселенцев различного этнического происхождения и национальных милиций. Военные поселенцы, обычно иранцы – персы, мидяне, гирканцы, – поставляли в армию поместную конницу и колесничих, тогда как другие этносы – обычно пехотинцев. Если воин переставал служить, то его земля отбиралась (Xen. Cyr., VIII, 1, 16–20; 8, 20)^[92]. По хозяйственным клинописным табличкам из Вавилонии Ахеменидской эпохи известны «наделы лука», «коня» и «колесницы», которыми владели не только воины, но и представители различных гражданских профессий (ремесленники, купцы, чиновники). Обычно считается, что обладатели этих землевладений должны были платить подати и соответственно служить в качестве лучника, всадника и колесничего. По крайней мере по сохранившимся документам ясно, что с первых двух видов надела должен был выставляться воин (сам владелец или его заместитель) с оружием, провизией и средствами, а с «надела коня» – еще и с лошадью^[93].

Мраморный надгробный рельеф из Лидии (Ахеменидская эпоха). Вверху – всадник, внизу – этот же персонаж, одетый в тиару и плащ, против него – орел. Музей в Салихлы (Западная Турция). Воспроизведено по: Dedeoğlu H. The Lydians and Sardis. Istanbul, 2003. P. 62.

Разноплеменные ополчения набирались, видимо, по различным системам, существовавшим еще в доахеменидскую эпоху, а в вассальных царствах – по действующим там законам^[94]. Воины должны были являться на службу со своим оружием и провизией^[95]. При необходимости они получали оружие и коней с государственных арсеналов и конюшен (Curt., IV, 9, 3; 14, 12; Diod., XVII, 64, 1; Arr. Anab., III, 25, 5). В частности, согласно табличкам из Суз, воины (включая персов) получали оружие (чаще луки и стрелы), произведенное в царских мастерских^[96]. Некоторые же народы после восстаний вообще были разоружены, как, например, лидийцы, или же их оружие было складировано в цитаделях, как Кир Великий сделал в Вавилоне^[97]. Ксенофонт (Cyr., VII, 4, 11; 14–15) отмечал, что покоренным народам – бывшим активным противникам (лидийцам, фригийцам) – разрешалось лишь упражняться в стрельбе из пращей, что считалось неопасным для персидского господства; тем не менее и они должны были служить нестроевыми. Приказ мага Гаутамы об освобождении населения империи от военной службы и налогов на три года (Hdt., III, 67) можно просто рассматривать как проявление политического популизма, не характерного для политики Ахеменидов^[98].

По своей культурно-исторической военной специализации ополченцы из регионов служили пехотинцами, всадниками, колесничими (индийцы, ливийцы), мегаристами (арабы) и моряками (жители приморских регионов). Согласно античным представлениям, уже Кир Великий установил численность ополчений каждому из покоренных народов (Chariton., VI, 8, 7). Действительно, можно полагать, что царь определял количество войск, поставляемых каждой сатрапией в соответствии с общим количеством населения^[99]. В некоторых случаях численность армии не была определена, ведь Ксерксу, а позднее Дарию III пришлось сконструировать счетный «загон» на 10 000 человек, куда поочередно заходили отряды воинов (Hdt., VII, 60; Curt., III, 2, 2). Видимо, такой подсчет был необходим, когда приказывалось собрать войск столько, сколько было возможно. Вероятно, подсчет войск и/или потерь мог вестись и путем сборов камней в кучи, – по крайней мере Геродот (IV, 92) упоминает, что во Фракии воины Дария I бросали в общую кучу по одному камню. Подсчеты производились во время смотра армии в начале похода (Xen. Anab., I, 7, 1–2; 10) – Ксеркс делал это у Дориска во Фракии (Hdt., VII, 59; Diod., XI, 3, 7). Обычно войска во время смотра регистрировались писцами (Hdt., VII, 100; ср.: Xen. Anab., I, 7, 10).