Loe raamatut: «Генеральная уборка»
Цыганочка с выходом
Анна глянула на дисплей зазвонившего телефона: номер ей был совершенно незнаком. Тем не менее, нажала кнопку и спокойно откликнулась:
– Ал-ле…
Никто не ответил. Анна повторила:
– Ал-ле…
И еще раз:
– Ал-ле…
Она явственно слышала чье-то дыхание. Кто-то прижимал трубку к щеке, но ничего не говорил в ответ. Анна пожала плечами и положила телефон на стол: может номером ошиблись, а может, связь плохая и тогда еще раз перезвонят, скажут, чего хотят. Всякое бывает.
Подождала пару минут, но телефон больше не беспокоил. Подумала вслух:
– Значит, просто ошиблись, – и снова вернулась к своим мыслям. Ей было о чем серьезно подумать.
Анна сидела на кухне. Как раз перед звонком налила себе кофе. Его аромат приятно щекотал ноздри. Она подняла чашку со стола, сделала глоток, и еще один, настраиваясь, собираясь. Ей предстояло решить, с чего начать генеральную уборку. Конечно, в доме и так было достаточно чисто – Анна каждый день подметала, вытирала, пылесосила. Но ведь делала это по-быстрому, на скорую руку, чтобы и с другими хлопотами успеть разобраться. Пора было уже пройтись по всей квартире с чувством, с толком, с расстановкой. Подняла глаза на потолок: наверняка, там завелись какие-нибудь паутинки. Глянула по стенам – заигравшиеся дети могли чем-нибудь брызнуть, схватиться неосторожно грязными ладошками. Опустила взгляд на пол – муж наверняка забыл вытереть ноги перед входной дверью и притащил с улицы на обуви какое-нибудь мазутное пятно или кусок жевательной резинки. Потом вспомнила про антресоли в прихожей: их следует срочно разобрать. Хотя этот сентябрь и был удивительно солнечным, теплым, все же зима уже не за горами. Нужно достать теплые вещи, коньки, клюшки детей и забросить на их место летние забавы: ролики, бадминтон, рыболовные удочки, футбольный и волейбольный мячи…
День для «расчистки завалов» был весьма подходящ. Муж ушел на работу. Причем, поцеловав Анну, извинился:
– Дорогая, сегодня задержусь – отчет готовим. Не скучай…
Она спокойно развела руками: работа есть работа. Чмокнула в ответ:
– Не беспокойся. Хорошего дня!
– И тебе… – задумался он, формулируя, – успешно справиться с генеральной уборкой!
Следом за мужем убежали в школу и дочка с сыном:
– Мам, пока!
– Мам, пока!
– Не забудьте пообедать!
– Не… будем!… – донеслось уже с лестничной клетки.
Еще с вечера договорились, что дети после школы пойдут к пенсионирующей бабушке, которая живет в соседнем квартале, останутся у нее ночевать и появятся дома только завтра. Так что у Анны имелась в наличии масса времени, когда никто ее не будет отвлекать от важного дела. До возвращения мужа с работы она вполне может успеть и генеральную уборку закончить, и ужин приготовить.
Анна сделала еще глоток кофе и решила, что определенно начнет с антресолей. Решительно встала, но предпринять ничего не успела: новый звонок. Теперь уже в дверь. Вот этому-то Анна почти не удивилась: дети часто забывают что-нибудь дома и возвращаются с полдороги. Еще и соседка, с которой они дружески общаются, вполне может зайти за солью или какой-нибудь другой хозяйственной мелочью. На всякий случай глянула в дверной глазок и увидела не мужа, не детей и не соседку. На Анну смотрело совершенно незнакомое лицо. Смуглая кожа. Под широкими темными бровями – черные глаза, глядящие прямо в глазок. Крупные, что-то говорящие губы. Анна повернула голову и прислушалась. Увы, сквозь толстую, крепкую, обитую кожей дверь ничего не услышала. Снова посмотрела в глазок на движущиеся губы, на черные глаза и… сама не понимая почему, открыла дверь.
За порогом стояла цыганка. Длинная пестрая юбка, цветастый платок на черных волосах, спадающих на плечи. С губ цыганки срывался шепот.
Анна снова прислушалась, чтобы разобрать, понять, что нужно этой внезапной гостье. Та, не останавливаясь, все продолжала и продолжала шевелить губами. Сначала Анне показалось, что цыганка говорит на своем непонятном языке или вообще выплевывает из себя ничего не значащие звуки. Но постепенно стала распознавать среди тарабарщины отдельные, хорошо знакомые слова: …«золото», … «серебро», … «деньги»… Эти слова повторялись снова и снова:
– Золото… Серебро… Деньги… Золото… Серебро… Деньги…
Поняв, чего хочет от нее цыганка, Анна распахнула дверь шире, приглашая в дом. Гостья тихо проскользнула в прихожую, вошла в гостиную, остановилась посреди комнаты, осматриваясь. Ее взгляд пробежался по шкафам, серванту, трюмо с ящичками и шкатулками. Затем цыганка обернулась к догнавшей ее Анне. С губ гостьи слетали все те же неразборчивые звуки и три понятных слова:
– Золото… Серебро… Деньги… Золото… Серебро… Деньги…
Анна послушно кивнула и бросилась к трюмо. Достала из ящичка коробочку, в которой хранились небольшие золотые сережки с настоящими изумрудами. Это украшение досталось ей в наследство от матери, получившей его в свою очередь от своей матери. И Анна хотела подарить эти сережки дочери, когда той подойдет срок выйти замуж. Но теперь, не задумываясь, вытряхнула дорогие украшения на столик трюмо. Из шкатулочек выскребла несколько золотых и серебряных колечек, цепочек, брошек, браслетов. Достала ожерелье из настоящего крупного жемчуга с вставками желтого благородного металла – подарок мужа на десятилетие совместной жизни. Потом задумалась и сняла с безымянного пальца обручальное кольцо. Еще сбегала в детскую и принесла серебряное колечко, которое презентовала дочке на последний день рождения.
Снова задумалась и покачала головой:
– Больше в доме нет ни золота, ни серебра. – Посмотрела на продолжающую шевелить губами цыганку и всплеснула руками: – Деньги!
Они с мужем как раз решили купить новую стиральную машину, так что в шкафу под постельным бельем лежала приличная сумма. Анна выгребла купюры и аккуратно сложила их на трюмо рядом с золотом и серебром. Потом полезла в кошелек – вынула из него все до копеечки:
– Больше ничего нет.
Цыганка кивнула и сделала было шаг к трюмо. Но остановилась, услышав шум в прихожей: скрип двери, говор, топот. Через мгновение в гостиную ворвались трое рослых мужчин. Один из них – постарше – был в гражданском костюме, двое – помоложе – в форме и автоматами на плечах:
– Руки вверх! Полиция!
Анна послушно подняла руки. Гостья же не последовала ее примеру. Цыганка обвела ворвавшихся презрительным взглядом и снова громко зашептала. На этот раз с ее губ слетали какие-то другие слова. Анна не понимала их, но ворвавшимся, видимо, был ясен их смысл. Полицейские сначала замерли на месте, затем переглянулись и принялись шарить у себя по карманам, выкладывать на трюмо рядом с ценностями Анны свои деньги, ключи от машин, презервативы и даже служебные удостоверения. Потом стражи порядка даже вывернули карманы, показывая, что у них больше ничего нет.
Анне показалось, что на губах у цыганки появилось что-то вроде улыбки. Незваная гостья, продолжая что-то неразборчиво шептать, начала ритмично прихлопывать в ладони: раз, два, три…, раз, два, три…
Полицейские снова переглянулись. Тот, что постарше, расстегнул все пуговицы своего гражданского пиджака, плюнул на ладони, провел по редким светлым волосам и, резко присев, пошел вприсядку. Танцором он оказался никудышным, однако, очень старательно и с большим желанием выкидывал вперед то левую ногу, то правую, сотрясал своим приличным, рвущимся из-за брючного ремня животом. Двое с автоматами подбадривали, хлопая в ладоши вслед за цыганкой и нестройно напевая:
– «Барыня, барыня, сударыня-барыня!..»
Полицейский в гражданском и возрасте быстро запыхался и, когда не смог в очередной раз выбросить вперед ногу, схватился за колыхающийся живот и выпрямился:
– Не могу больше! Хоть убейте – не могу…
Переводя дыхание, он достал из кармана платок и принялся утирать пот со лба. Цыганка тем временем посмотрела на полицейского в форме и со звездочками на погонах. Тот, как будто получив приказ, отдал автомат товарищу без звездочек, но с полосками, подкрутил усики, зыркнул на Анну зеленым глазом и, широко раскинув руки, пустился в матросский танец. Видно было, что исполняет он его не впервые. Выходило у него и ладно, и складно, и дыхания хватало даже, чтобы подпевать себе в танце:
– «Эх, яблочко,
Куда ж ты котишься?
В КПЗ попадешь:
Не воротишься!..»
Нетанцующие полицейские подтверждающее повторили неутешительный напев:
– «В КПЗ попадешь: не воротишься!..»
Затем второй полицейский в форме и с полосками на погонах не удержался, отдал автоматы старшему товарищу в гражданском, и тоже принялся притопывать и махать руками, изображая что-то вроде лезгинки.
Цыганка, откровенно улыбаясь, наблюдала за парочкой бравых танцоров. Улыбался и уже отдышавшийся полицейский в гражданском. Заметив это, цыганка нахмурилась и резко ударила в ладони. Тот, что в гражданском, тут же сложил автоматы в углу комнаты и замер на месте, вытянувшись в струнку. Второй полицейский – с усиками и звездочками – положил руки на плечи первому, третий – с полосками и юношеским пушком на щеках – на плечи второму. Выстроившиеся таким образом друг за другом полицейские замерли, будто ожидая следующей команды. И она последовала. Цыганка начала отбивать ладонями новый ритм, и троица послушно задвигала в такт ногами, сгибая их в коленях, выбрасывая то вверх, то в сторону. Полицейские зажигательно танцевали то ли летку-енку, то ли ламбаду, прыгая и в сторону, и назад, но все больше вперед, в сторону выхода из квартиры:
– Пам-пам-пара-пам-пам!…
Служивая троица радостно улыбалась. Глаза стражей порядка наполнились удовлетворением и весельем. Глядя на танцующих гостей, Анна почувствовала непреодолимое желание присоединиться к ним: положить руки на плечи третьего полицейского и начать также задорно выкидывать ноги вверх, потом в сторону, и прыгать, прыгать, прыгать:
– Пам-пам-пара-пам-пам!…
Она уже сделала было шаг в сторону веселеньких мужчин, но услышала голос цыганки. Та приказала:
– Возьми чистый платок и сложи все в него!
Анна без каких-либо раздумий тут же метнулась к шкафу, но достать из него ничего не успела. Ее привел в чувство громкий смех. Хохотали все трое полицейских. В один голос. Остановившись на выходе из комнаты, отпустив друг друга и загородив собой выход из комнаты, они вытирали смешные слезы.
Тот, что был постарше и в гражданском, нахохотавшись, снисходительно посмотрел на цыганку:
– Эй, ты – Рада, Магдалина, Птифура, Аделина Вестпонтийская и как там тебя еще… Думаешь, купились на твои фокусы? Видали мы вашего брата и сестер за годы нашей опасной и трудной службы. Руки давай! – кивнул полицейскому с полосками на погонах: – Работай.
Самый молодой из троицы тут же снял с пояса наручники и защелкнул их на запястьях цыганки. Гостья подставила руки послушно, хотя из глаз ее, казалось, рвались линейные и шаровые молнии, а с губ летело теперь одно лишь неразборчивое змеиное шипение. «Ругается», – поняла Анна.
Она продолжала приходить в себя. Ужаснулась, увидев на трюмо все семейные украшения и сбережения. Растерянно обвела глазами полицейских:
– Чуть сама все не отдала. Свое, мужа, дочки…
Двое в форме забрали с трюмо свои деньги, ключи от машин, презервативы и документы. Тот, что был в гражданском, кивнул:
– Да, случается такое. Вы – не первая и не вторая, и даже не девятая: семнадцатое подобное ограбление за одну только неделю. И никак не удавалось накрыть нам эту Раду, Магдалину, Птифуру, Аделину Вестпонтийскую и как там ее еще. Всегда успевала исчезнуть до нашего появления. А пострадавшие и свидетели не могли ничего толком объяснить, описать мошенницу, дескать, она будто бы гипноз использует, заговаривает всех: забирает ценности, узнает телефоны и адреса знакомых, живущих в достатке. Но нас заговоры не берут. И вот, видите, вам повезло – мы эту чертовку, наконец, выследили. Вели ее по улице и возле дома, видели, что звонила куда-то, что зашла в вашу квартиру. Так что взяли теперь, как положено, налично и с поличным. Далее пригласим опытного врача-гипнотизера и под его наблюдением проведем очные ставки мошенницы со всеми теми, кого она успела обчистить. Надо сказать, немало она денег и драгоценностей у людей выгребла. Надеюсь, сбыть не успела и вернет все порядочным гражданам обратно в шкатулки, шкафы и домашние сейфы…
Цыганка злобно глянула на говорящего и снова зашевелила губами. Полицейский на это брезгливо поморщился:
– Не шипи и не плюйся, а то добавишь себе срок: расценим как нападение на лиц, исполняющих свой профессиональных долг. – Потом снова обратился к Анне: – Вам нужно будет пройти, вернее, проехать с нами в отделение. Там мы составим полагающийся в таком деле протокол. Надеюсь, вы можете уделить нам полчасика. Свободны сейчас? Какие у вас были планы на сегодня?
Анна задумчиво пожала плечами:
– Свободна… Какие планы? В планах была генеральная уборка. Тем более теперь, после гостей, столько новой грязи в доме прибавилось…
Полицейский в гражданском улыбнулся:
– Верно мыслите: чистота – залог здоровья гражданского общества. Вот проследуете с нами и тем самым поможете почистить город. – Глянул на коллег в форме и вздохнул: – Правда мы сегодня всего лишь очередную мелочь поймали, пылинку, так сказать, смели со стола честных горожан. А надо бы провести генеральную уборку всей жилой территории. Столько вокруг развелось мошенников, сутенеров, наркоторговцев…
– Да, – согласился усатенький полицейских в форме и звездочками на погонах. – Кокаинчика бы, спрута-монополиста, прищучить. И еще Вентиля.
Второй полицейский в форме тоже подал голос:
– А Борща? Тот вообще обнаглел. Агенты доносят, что под видом ресторана обустроил себе мощную нарколабораторию и даже пыточную по высшему разряду, чтобы конкурентов на свою сторону перепытывать.
– Так арестуйте их, – не поняла Анна.
Тот, что в гражданской форме, вздохнул:
– Не все так просто. У преступного мира, к сожалению, своя разведка налажена. Кто-то в наших родных правоохранительных органах на бандитов работает. Проводим одно оперативное действие за другим, а взять крупную рыбу не можем – успевают смыться, кто-то их предупреждает. Мы добиваемся, добиваемся ордера на обыск, на арест, а ничего, никого не находим. Все наши труды, все засады, бессонные ночи, слежки идут пьяному коту под хвост!
Усатенький полицейский тряхнул головой:
– Взять бы ту сволочь, которая на преступный мир работает!
Молоденький добавил:
– Взять бы да подвесить за самое не могу на турнике во дворе. Чтобы все видели, как обращаются с преступниками честные добрые люди!
– Ага, – поддержал тему усатенький, – хоть самосуд в такой ситуации устраивай. Так бы взял да и спалил напалмом логово Борща, и с остальными бандитами расправился по понятиям, без суда и следствия.
– Нет, ребята, – снова взял слово самый старший. – Все должно быть по закону. Так-то, конечно, мы и эту цыганку могли бы просто… – Вопросительно посмотрел на Анну: – Какой там был у вас этаж?
– Двенадцатый.
Прикинул что-то и кивнул:
– Подходяще. Так вот, мы могли бы ее просто с балкона сбросить: дескать, сорвалась при попытке к бегству.
У цыганки от этих слов расширились и без того широкие черные глаза.
– И никаких потерь времени, формальностей и, главное, рецидивов: она уже никогда бы не смогла снова заняться своим подлым делом и наносить вред людям. А так ведь она отсидит причитающееся и потом снова возьмется за криминальное ремесло. Но мы должны, – он вздохнул, – мы будем следовать закону, и поэтому сейчас все вместе, дружно, поедем в отделение для составления фиксирующего преступление протокола. – Почему-то прошелся взглядом по Анне: – Вы готовы?
Та кивнула:
– Да, конечно.
Полицейский продолжал пристально глядеть на нее:
– Вы уверены?
– Да, – не понимая странного взгляда, подтвердила Анна.
Страж порядка пожал плечами и отвел пристальные глаза:
– Ну что ж, тогда идемте.
Цыганку вывели из квартиры. Следом за всеми вышла и Анна. Как была – в синем махровом халате и красных тапочках с пушистыми белыми помпончиками.
Анна со старшим полицейским спустились в пассажирском лифте. Мошенницу увезли в грузовом.
У подъезда стояла полицейская машина с полосой в тон халату Анны. Цыганку усадили в заднюю зарешеченную часть. Анну – в салон, как обычного пассажира.
В местном отделении полиции они сначала все вместе прошли через несколько путаных коридоров. Потом два полицейских – те, что в форме и с автоматами, – увели куда-то цыганку. Третий – в гражданской одежде – указал Анне на деревянную, отполированную многочисленными сидельцами лавку:
– Присядьте, пожалуйста, здесь. Я подготовлю бумаги и позову вас подписать. Не волнуйтесь: оформим все быстро, и вы скоро вернетесь домой. Доставим на нашей машине с ветерком и проблесковым маячком… – Улыбнулся: – Генеральная уборка не сорвется.
Анна посмотрела на лавку. На ней, облокотившись на подлокотник, полусидела-полулежала девушка в кожаных брюках, куртке и сапогах. Как и Анна, она была брюнеткой, имела карие глаза, средние рост, полноту, грудь. Чем-то они походили друг на друга. Разве что Анна была чуть старше и одета по домашнему «а ля кэжуал».
Глаза девушки были закрыты.
– А..? – не знала, что сказать Анна, глядя на предполагаемую соседку по лавке.
Полицейский поморщился и махнул рукой:
– Наркоманка. Должно быть, под кайфом. Не бойтесь ее – не буйная…
Сказав это, страж порядка скрылся за одной из выходящих в коридор дверей. Анна, с опаской глянув на соседку, вздохнула и все же присела на самый краешек лавки. Подумав, что надо бы сообщить ничего не подозревающему мужу о том, что угодила в полицию, полезла в карман халата. Телефона в нем не оказалась. Он так и остался лежать на столе в кухне…
Спокойно с соседкой по скамейке они просуществовали лишь несколько секунд. Девушку вдруг стало трясти. Она села, обхватила себя руками и открыла глаза. Ее взгляд заметался по коридору, двери, Анне. Казалось, девушка хочет овладеть собой, но это ей никак не удавалось. Наркоманку колотило все сильнее и сильнее. Она вдруг грозно посмотрела на Анну:
– Давай быстрее!
– Что? – не поняла Анна.
В глазах девушки мелькнула ярость:
– Что-что, как обычно! Давай!
– Что как обычно? Что давать? – не могла взять в толк Анна.
Наркоманка просто прожигала ее лазерным взглядом:
– Забыла, что ли?
Анну от такого взгляда чуть саму не затрясло:
– Да я никогда и не знала.
Соседка медленно притушила взгляд, потом закрыла глаза, поморщилась:
– Черт! Черт! Черт! Это не ты! – снова распахнула ресницы, завертела головой. – А где ты? Где же ты? Где ты? Где ты?!
Потом она выругалась очень грубо. И еще раз еще грубее. Не найдя рядом того, кого искала, умоляюще посмотрела на Анну:
– У тебя точно нет?
Теперь Анна уже поняла, о чем идет речь. Покачала головой:
– Точно нет. Я наркотиками не балуюсь. Так только, в праздник могу рюмочку сладкой наливки выпить и бокальчик шампусика пропустить.
Девушка снова грязно выругалась по поводу одного из процессов, свойственных человеческому организму. Потом замерла и после секундной паузы принялась лихорадочно шарить у себя по карманам. Вытряхнув на скамейку какие-то бумажки, денежную мелочь и не найдя искомого, снова обхватила себя руками, пытаясь сдержать, унять дрожь.
"Как ее, однако…" – пожалела мысленно девушку Анна. А та вдруг просияла и, быстро зыркнув по сторонам, расстегнула брюки, сунула руку за зипер. Когда вытащила обратно, то Анна увидела на ладони девушки маленький блестящий бумажный пакетик.
Соседка вытряхнула его содержимое в рот, облизнула бумажку и тут же блаженно закрыла глаза. Сначала у нее отключилась шея, и голова склонилась на грудь. Потом расслабилась спина – девушка стала медленно сползать со скамьи на бетонный пол.
Анна подхватила наркоманку, попыталась снова усадить, но та вновь и вновь соскальзывала. Тогда уложила соседку на скамью, опустив ее голову на свои колени. Удивилась: волосы у наркоши были чистые, пахли очень приятно. Кожаные брюки и куртка новые, дорогие. На лацкане увидела золотую булавку с настоящим бриллиантом на конце. Анна вздохнула, вспомнив, как чуть не лишилась всех своих украшений и наличных денег из-за гипнотической мошенницы. Глянула в сторону двери, в которую зашел полицейский – скоро ли ее отпустят. Если дело затянется, то времени на настоящую генеральную уборку может и не хватить. Анне же так хотелось навести к возвращению мужа и детей в доме полный порядок: чтоб все блестело-сверкало и не вызывало раздражения у нее, как настоящей хозяйки.
Девушка вдруг открыла глаза, улыбнулась и четко произнесла:
– Ты добрая, хорошая… Ты, как мама… Я ее помню. Она была такая… такая… как мама… А отец, он ее… И она не смогла, не выдержала… – Встрепенулась: – Знаешь, и мне совсем немного осталось. Думаешь, мне это нравится? Я просто забиваю боль. Уже завтра, а, может, даже и сегодня, отдам концы. – Потянулась рукой к груди, вытянула из кожи куртки булавку и воткнула ее в лацкан синего халата: – Дарю…
Анна ничего не успела сказать в ответ: глаза девушки закатились, губы застыли в блаженной улыбке, тело обмякло окончательно. На шее девушки быстро-быстро билась голубая жилка. Но потом ритм стал замедляться.
Глядя на то, как кровь в теле девушки пульсирует все медленнее и медленнее, Анна пыталась понять: соседка по скамье просто отключилась на время или правда умирает. Прямо на руках постороннего человека. Анна снова глянула в сторону двери, за которой скрылся полицейский: может, нужно вызвать врача?
Она ничего не успела решить. Через мгновение все внимание Анны было поглощено другим. В конце коридора послышался какой-то грохот, потом оттуда повалил серый дым. Им быстро заволокло все вокруг.
Анна не знала, что делать. Она не могла убежать, бросить бесчувственную девушку в начавшемся, судя по всему, пожаре. Но и тащить на себе бесчувственное тело ей было едва ли по силам. К тому же в плотном дыму все двери, стены можно было найти теперь только на ощупь.
Огня-пламени она не замечала, но дым продолжал уплотняться. Анне стало страшно. Прежде она никогда не попадала в пожар, в такое задымление и, разумеется, противогаза с собой не имела. Подумала, что погибнет здесь, сидя вместе с этой несчастной конченой наркоманкой.
Анна закашляла и стала слабеть. Сознание покидало от нее. Она по-прежнему держала голову девушки на коленях, но уже сама, мысленно прощаясь с детьми и мужем, начала сползать со скамьи. Но упасть на пол Анна не успела. Неожиданно кто-то подхватил ее. Снова крепко усадил на скамью. Анна увидела перед собой лицо. Сначала подумала, что уже окончательно вырубилась, что это бред, что ей привиделось, потому что на лице склонившегося над ней человека был только один очень большой глаз. Однако остатки сознания подсказали, что это защитная маска. Человек был одет так, чтобы пробираться сквозь дым. Чтобы спасать людей. Чтобы вытащить всех попавших в ловушку пожара.
Спаситель наклонился над Анной и чуть ли не провел своей маской по ее лицу, почти уткнулся в прикрытую халатом грудь. Он как бы осматривал жертву пожара. Анне показалось, что спаситель пытается определить, живая ли она, нужно ли ее выносить из задымленного помещения. Из последних сил тряхнула головой, давая понять, что еще не погибла, и указывая одновременно на девушку, лежащую рядом.
Человек в маске понятливо кивнул и подхватил Анну на руки. Голова наркоманки при этом соскользнула с коленей соседки и гулко ударилась о лавку. Но девушка от этого не пришла в себя. Спаситель же не обратил на нее никакого внимания. Он быстро уносил Анну куда-то в дым.
