Тем временем грудастая что-то голосила и размахивала злополучным копьем, недвусмысленно потрясая кулаком. Малыш лишь вжал голову в плечи и слушал ее тираду, не решаясь скрыться из виду или предпринять хоть что-нибудь. Очевидно, женщина устала кричать и, широко размахнувшись, метнула в ребенка его копье. Бросок вышел на удивление сильным и точным. Копье, просвистев над головами притаившегося отряда, угодило точно в живот застывшему смарглу. Еще больше Павла удивил тот факт, что ребенок даже не вздрогнул, не скорчился от боли, будто в его живот ударилось не острое копье, а легкое перышко. Только сейчас Паша отметил, что животы у обоих представителей расы смарглов сильно выпирают вперед, будто они являются заядлыми любителями пива.
Получив свое оружие обратно, смаргл поднял его с земли и быстро скрылся из виду. Немного поворчав ему вслед, женщина вернулась в дом, чтобы навести там порядок. К этому времени Паша, как и остальные, научился поддерживать купол, затрачивая на это меньше сил. Однако стоять посреди деревни, теряя энергию впустую они себе позволить не могли. Нужно было двигаться дальше.
В центре деревни хижины вождя не оказалось, она стояла на окраине деревни, ровно с противоположной стороны от того места, где отряд вошел в поселение. «Все эти мучения с куполом были бессмысленны»: обреченно подумал Паша, понимая, что обойти деревню можно было по лесу. К тому же он вспомнил прозвище вождя смарглов – Симон Ясновидец. В голову закрались мысли, что вождь уже предсказал появление Ясмины в деревне, и их ждет засада. Отряд же был измучен, причем силы были растрачены впустую, что нагоняло тоску, которая в бою точно не поможет. Открытой встречи с противником они бы сейчас не выдержали, оставалось надеяться, что и Симон не готов к этой встрече.
Его хижина была украшена черепами животных, яркими лентами и еловыми ветками. Все еще прячась под куполом, они прошмыгнули внутрь дома, пройдя мимо охранника. Тот дремал, опершись на свое длинное копье и прямоугольный плетеный щит. Доспехов он не носил, но Паша сделал вывод, что в живот смарглов лучше не бить. У этого мужчины живот выпирал на добрых два десятка сантиметров, и представлял собой плотный нарост из кожи. Паша понимал, что прорубить такую защиту будет непросто, к тому же вряд ли он причинит смарглу боль, поразив его в живот.
В запыленной хижине была всего одна комната. У дальней стены стоял деревянный трон, рядом же были навалены подушки и шкуры. Прямо на них и возлегал Симон, жадно поедая кабаний окорок. Смарглом он не был, это был человек. Очень толстый человек.
Постороннего присутствия Симон не почувствовал, или сделал вид, что это так. Посох, стоявший у трона, казался лакированным. Массивный стальной набалдашник в его навершии был отполирован и блестел даже при таком слабом освещении. На секунду Паша подумал, что можно просто подойти к посоху, взять его и тихо уйти, не сбрасывая вуали невидимости. И Симон бы этого не заметил, слишком уж увлеченно он грыз жареное мясо.
Но такой план был практически неосуществим. Продолжать поддерживать невидимость становилось все труднее. Комната оказывала пагубное воздействие на волшебство, и Паша не был бы удивлен, если спокойствие вождя оказалось бы наигранным. Когда мыслительные процессы в Пашиной голове подошли к концу, Симон заговорил:
– И долго вы так будете стоять?
Стражник заглянул в комнату, чтобы проверить, не сошел ли вождь с ума. Широко хлопая глазами, он силился понять, с кем же говорит его повелитель.
«Вот черт»: пронеслось у Паши в голове, будто это не он секунду назад был уверен, что их присутствие не секрет для Симона. Ясмина первой бросила поддерживать купол, и бросилась в атаку:
– Не долго, – так она ответила на вопрос Симона, устремившись к нему.
Атака захлебнулась едва начавшись. Девушка пыталась стремительным движением поразить вождя, но охранник оказался расторопнее и прикрыл повелителя собой. Кинжал Ясмины уперся в его живот, оставив на нем едва различимый разрез. Ей повезло, что стражник не успел пронзить ее копьем. Паша же не совсем понимал, остается ли он невидимым, но на всякий случай он попытался зайти к охраннику сбоку, чтобы нанести неожиданный удар. Так и не удалось понять, действительно ли он был невидимым, или же стражник был слишком отвлечен Ясминой, но Пашин выпад остался незамеченным. Коротко свистнув, его меч снес голову смарглу. Неестественно фонтанируя темно-бардовой кровью, тело стояло, не двигаясь еще несколько секунд. Так и не согнув колен, мертвый стражник стал заваливаться назад. Прямо на Симона, который, как ни в чем не бывало, продолжал обгладывать окорок. Инстинктивно Паша поднял щит, пытаясь закрыться от капель крови, которыми мертвый смаргл обильно орошал всю комнату. Может быть в этот момент, а может и раньше, Симон просто исчез со своего места. Паша был уверен, что эта туша не способна на такие трюки, а значит, в дело вступила магия. Сложнейшая магия мгновенного перемещения, где нужно разобрать и собрать себя, ничего не напутав.
Не раздумывая, Паша моментально отправил меч за спину, стараясь уколоть невидимого врага. В этот момент он молил судьбу о том, чтобы за его спиной не оказалось Мигэля. Заколоть товарища таким нелепым способом ему не улыбалось. Меч встретил сопротивление и остановился на половине пути. Паша попытался повернуться, одновременно уходя чуть влево и вниз, ожидая удара в голову. Но увернуться не удалось. Его мозг успел запечатлеть кончик меча, упершийся в живот Симону, его злорадную ухмылку и тяжелый набалдашник посоха, быстро приближающийся к Пашиной голове. Удар и короткая вспышка боли, потеря ориентиров и чувств. Голову спас стальной шлем, который Паша нацепил еще перед входом в деревню. Но даже шлем не спас его от средней тяжести нокаута. «Наверно, вмятина останется»: каким-то образом эта мысль оказалась выхвачена сознанием из целого скопища вялотекущих ее сестер. Рядом пролетела стрела, обдав Пашу легким дуновением ветра, но он этого уже не почувствовал, рухнув на пол.
Вскоре он пришел в себя. Он все еще слабо доверял чувству, что он жив и даже не в плену. Однако, шлепающая его по щекам, Ясмина придавала уверенности. В руке она держала посох, рядом стоял эльф. Судя по всему, они были где-то в лесу. Еще через секунду местность изменилась, они оказались около своих скакунов. Паша почти пришел в себя. Пытаясь залезть в седло, он бормотал, что телепортируя его, следует быть осторожнее, ведь его чуть не впечатало в дерево, что он бы задал Ясмине жару за такие фокусы и всю историю в целом, если бы чувствовал себя лучше.
Еще через несколько минут они вместе неслись почти галопом сквозь лес, направляясь к его границе. Было не до разговоров, а Паша постоянно норовил выпасть из седла, так у него кружилась голова. Лишь к вечеру они выбрались из леса, и Ясмина какими-то заклятиями спутала следы.
Как выяснилось, после того, как Симон телепортировался Павлу за спину и огрел его посохом, Мигэль все еще сохранял невидимость. Как только Паша стал падать, эльф точным выстрелом отправил стрелу вождю смарглов точно в висок. И если живот Симона был практически неуязвим, то про висок подобного сказать было нельзя. Получив стрелу в голову он рухнул замертво. Ясмина, очевидно, умела управляться с посохом, потому что едва она взяла его в руки, как все трое оказались за пределами деревни. Выглядела она после этого измотанной, но эффект того стоил.
Паша чувствовал себя почти хорошо. Именно почти. Слегка мутное состояние было вызвано полученным ударом. «Сотрясение, наверно»: решил Павел, ощупывая голову. Однако он был рад. Он остался жить и отделался лишь сотрясением мозга. В другой ситуации он бы не радовался тому, что его ударили по голове. Но когда на кону стояла его жизнь, приходилось радоваться и такому исходу.
Сейчас ему казалось, что вся эта история со смарглами закончилась, что погони ждать не стоит. Его скорее удивлял, чем смущал, тот факт, что охраны у столь могущественного артефакта было совсем не много. Вождь и один охранник. В какой-то момент Паша подумал, что вещь не так и ценна. В конечном итоге прошло немало времени с его последнего визита. Магия, как и любая технология, могла получить свое развитие и теперь такие посохи не являются чем-то особенно редким и ценным.
Весь этот мыслительный процесс доставлял Павлу дискомфорт, хотя бы своей вялостью и неясностью, и он не мог этого не замечать. Мысли путались, не обретая нужной формы, и Паша решил, что ему нужно хорошенько выспаться. Не заботясь об охране и других важных вещах, он залез в свою походную постель и быстро уснул под завывания разгулявшегося ветра.
Проснулся он глубокой ночью, ему нужно было справить нужду, однако ощутимый морозец не давал ему выбраться из объятий одеяла. В голове бродили разрозненные мысли, сознание по-прежнему оставалось затуманенным, Паша списал это на остатки сна. У едва тлеющего костерка, кивая головой, пытался бороться со сном Мигэль, Ясмина же спала.
Паша подкинул в костер дров и, шатаясь, побрел в темноту. Трезвый рассудок, покинувший его голову с ударом злополучного посоха, так и не вернулся туда. Паша был скорее похож на робота, пытающегося выполнить программу, нежели на человека.
Стеклянными глазами он еще долго всматривался в костер, кутаясь в одеяло. Тот весьма неохотно проглатывал новую пищу, а Паше было лень встать и помочь ему. Более того, он даже не догадывался о том, что угли можно раздуть, будто никогда ранее не разжигал костров.
Утро для Паши прошло, словно в тумане. Отряд собирался в путь, Мигэль несколько раз пытался заговорить с Павлом, но вразумительных ответов не получал. Тогда командование на себя приняла Ясмина. Паша не отдавал себе отчета в происходящем, но смутно понимал, что они возвращаются старой дорогой. Впрочем, ему это было безразлично.
Его молчаливость и отстраненность поначалу была принята за обиду. Но когда рациональное мышление привело эльфа и ведьму к выводу о том, что обижаться Паше не на что, спутники героя из будущего начали беспокоиться. Когда стало понятно, что Паша совсем не в порядке, беспокойство сильно возросло. Паша и сам, изредка проясняя сознание, понимал, что если так продолжится дальше, то он всю жизнь будет крутить воронам дули. Такая перспектива его совсем не устраивала.
– Красный флакон, – пробормотал он, не слишком громко, но отчетливо.
– Что? – переспросила Ясмина.
Но Паша уже и сам не знал, что он имел ввиду, новая волна безумия накрыла его с головой. Зато Мигэль оказался понятливее. Ничего не спрашивая, он остановил коней и полез в Пашину сумку. Уже через минуту оттуда был извлечен красный флакон со снадобьем, которым Еремей однажды потчевал хмельного Павла. Влить содержимое флакона в больного труда не составило, так как тот был вообще не заинтересован происходящим, и сопротивления не оказывал. Когда снадобье подействовало, Пашино лицо озарила дурацкая улыбка. С той же улыбкой, символизирующей крайнюю степень блаженства с толикой слабоумия, он свалился на землю.
Такой поворот событий не на шутку обеспокоил эльфа и ведьму, которые и без того были почти уверены, что Пашина голова претерпевает какие-то необратимые изменения. Теперь же они видели перед собой труп с улыбкой идиота. Ясмина стала кричать на эльфа. Ему нельзя было так бездумно давать невменяемому человеку первое, что он попросит. Наверняка он, одолеваемый безумием, попросил яд, а он, Мигэль, даже не удосужился проверить, что вливает в рот своему товарищу. Эльф пытался что-то отвечать, но и в его душу закрадывались подозрения. Он понимал, что Ясмина, скорее всего, права, и он только что убил своего друга. Пожалуй, единственного человека в целом мире, которого он мог назвать другом. Чем яснее становилось понимание содеянного, тем сильнее Мигэля терзали муки. В какой-то момент ему стало трудно дышать, к глазам подступили слезы.
Обиднее ему становилось еще и оттого, что сильный и храбрый воин, каким он считал Павла, вынужден погибнуть столь нелепой смертью с не менее нелепым выражением лица. Эльф молил всех богов, которых знал, молил самого Пашу, чтобы тот открыл глаза, пока причитания Ясмины не свели с ума его самого. В какой-то момент эльф упал на колени, поднимая Пашу за плечи, будто стараясь его разбудить. Ясмина не унималась, продолжая терроризировать и без того убитого горем эльфа. Сейчас она была похожа на тетку, которая готова неустанно браниться с первым встречным. Но Мигэль не обращал на это внимания, сосредоточившись на Пашиных глазах, которые, как ему показалось, дрогнули. Надежда в эльфийском сердце забрезжила тусклым светом, он принялся сильнее трясти Пашу за плечи, пока это не принесло ожидаемого эффекта.
– Да живой я, живой, – слабо проговорил Паша в ответ на призывы ожить, – Однако, серьезно меня накрыло.
Мигэль наскоро вытер проступившие слезы, пытаясь скрыть их от Паши, и, пожалуй, не хуже чем Павел под зельем, стал улыбаться. Ясмина, узрев чудесное воскрешение, попросту умолкла, не зная, на кого ей теперь кричать. Все-таки она была еще слишком молодой, чтобы окончательно превратиться в сварливую женщину, не дающую покоя окружающим людям.
Эффект зелья оказался слабее, чем предполагал Павел. Он по-прежнему пребывал в некоторой рассеянности и отчужденности, но теперь это было похоже на последствие сотрясения мозга. Теперь его голову должно было вылечить время и хороший сон.
Пока он боролся с внезапно нагрянувшим безумием, отряд успел проделать немалый путь. Они уже проехали несколько деревень, где пополняли запасы продовольствия и воды, останавливаясь на ночлег. Однако в одной из таких деревушек ночлега они не нашли, не было там ни постоялого двора, ни желающих пустить незнакомцев под крышу селян. Наступление зимы отчетливо ощущалось, особенно ночью. Земля дышала холодом, укрывая траву инеем по утрам, но снега еще не выпало. Спать на улице в таких условиях было практически невозможно, но у путников не было выбора.
Как бы они не укрывались, но за ночь все промерзли до костей. Быть может этот очищающий холод и вернул полную ясность рассудка Павлу. Он просто проснулся и почувствовал, что его мысли наконец-то вернулись в прежнее русло. Подобное уже случалось, но короткие прояснения были временными. Однако в этот раз прояснение никуда не исчезло, и Паша даже улыбнулся, хоть замерзшее лицо и не желало подобной мимики.
У костра сидела Ясмина, помешивая похлебку в котелке. Посох, завернутый в серую ткань, лежал рядом.
– Зачем ты его прячешь? – обратился к ней Павел.
– Так нужно, – коротко ответила Ясмина.
– Ты же говорила, что Симон украл его, разве нет? – спросил Павел.
– Да, так и есть.
– Но украл не у тебя и ты не собираешься возвращать его законному владельцу, верно? – Паша говорил с едва заметной иронией в голосе.
Ясмина, кажется, поняла его настроение и наконец-то отвела взгляд от котелка, с интересом взглянув на собеседника.
– А ты, я смотрю, поправился, – заметила она.
– Да, так и есть, – Паша довольно улыбнулся, – А теперь вернемся к посоху. Когда мы шли грабить смарглов, ты не говорила, что посох потом нужно будет прятать. У меня все меньше оснований тебе доверять, поэтому расскажи сразу, кто может искать этот посох и насколько он опасен, идет?
– С какой стати? – возмутилась Ясмина, чуть отстраняясь и едва заметно протягивая руку к посоху, – Я обещала провести тебя к Велимудру, хоть и сама не знаю, жив ли он. Но ничем другим я тебе не обязана.
– Я должен знать заранее о подстерегающих нас опасностях, – Паша сорвал с земли сухую травинку и принялся ее жевать, – Расскажи о посохе, разве это трудно? Мне нужно знать, у кого мы выкрали посох.
– Мы украли посох у вождя небольшого племени, которое прячется в Ясеневом лесу, что еще ты хочешь знать? – раздраженно ответила Ясмина, подвигая руку еще ближе к посоху.
– Ясно, – на секунду отвернувшись в сторону, пробормотал Паша.
Ясмина поняла, что мирного разговора не получится, ситуация выглядела слишком напряженной. Она моментально преодолела последние несколько сантиметров, разделяющие ее руку и посох. Но рука беспомощно уткнулась в траву, судорожно шаря по ней. Посох же, резким и очень сильным потоком ветра, был отброшен на несколько метров. Через миг Ясмина почувствовала, что не может двигаться. Она отчаянно пыталась сопротивляться чарам, но безуспешно. Ее силы вскоре иссякли, изрядно побледневший Паша все еще спокойно сидел напротив нее и ждал, пока она совсем прекратит сопротивление.
– Я бы предпочел вернуться к разговору, – ничем, кроме бледности, Паша не выдавал своего напряжения.
– Чего ты хочешь? – с трудом двигая губами, прошептала Ясмина, – рот освободи хоть.
– Он свободен. Ровно настолько, насколько я этого захотел, – соврал Паша, попросту не идеально владеющий тонким искусством колдовства, – Почему Симон – вождь смарглов, если сам он человек? Живот у него, конечно, крепкий, но на смаргла он не похож.
– Принято считать, что он рожден в результате противоестественного соития двух рас, человека и смаргла. Однажды он пришел в племя и заявил, что является сыном одного из прежних вождей. Затем он убил действующего вождя и узурпировал власть. Смарглы поверили, к тому же у них свои традиции. А я не верю в его сказки, он обычный человек.
– Откуда же у него такой живот? – удивленно спросил Паша.
– И ты меня об этом спрашиваешь? – Ясмина попыталась презрительно ухмыльнуться, но у нее вышло лишь чуть дернуть верхней губой.
Паша улыбнулся, заметив эту попытку, но шутить не стал:
– Значит это магия?
– Конечно.
– А посох? Он принадлежал племени смарглов или Симон принес его с собой?– Паша продолжал допрос, выбросив изжеванную травинку.
– Да, он его принес, – Ясмина чуть покачнулась назад, начиная заваливаться, – Эй!
Паша не дал ей упасть, вернув равновесие таким же потоком ветра, что отбрасывал посох.
– Продолжай, – коротко бросил он.
– Этот посох он выкрал у жрецов Стрибога, в единственном святилище, возведенном в его честь, – Ясмина, видимо, решила отвечать на вопросы, понимая, что сопротивляться бесполезно, – Думаю, у смарглов он прятался от мести жрецов. Но об этой истории знают немногие, пожалуй, жрецы так и не узнают, что посох уже не у Симона. Если, конечно, я им не попадусь на глаза с ним в руках.
– Смарглы будут нас преследовать? – Паша внимательно посмотрел на собеседницу.
– Не думаю, они не выходят из леса.
– Значит, ты прячешь посох от жрецов Стрибога. Ясно, – Паша вздохнул, – Ладно, что ты мне расскажешь о себе. Почему преследовала меня и почему не убила, когда была возможность? Я не спрашивал тебя об этом сразу, но, думаю, ты понимаешь мой интерес. Мне хочется спокойно спать, а я не уверен, что могу себе это позволить, пока ты рядом.
– Твоя смерть не принесет мне выгоды. Я согласилась помочь тебе не по собственной воле. Скажем, этого хочет тот, кому я служу. Большего я не могу сказать тебе, – Ясмина, говорила искренне, это было заметно даже без мимики на лице.
– Ну, тогда ладно, – Паша рассмеялся, должно быть собственной простоте.
В этот же момент чары, державшие девушку, спали, она принялась массировать затекшие конечности.
– Что ты там варишь хоть? – Паша, как ни в чем не бывало, заглянул в котелок и принюхался, – Пахнет вкусно. Значит, можно есть! Мигэль?
Паша принялся будить все еще спящего эльфа, Ясмина, хмыкнув, продолжила помешивать похлебку в котелке. Перед проснувшимся эльфом Павел вел себя так, будто ничего не случилось, в эту игру втянулась и Ясмина. Она даже несколько раз прикрикнула на Мигэля, который начинал краснеть и заикаться при разговорах с ней. Казалось, Ясмина проверяла степень дозволенного, так как понимала, за внешним Пашиным спокойствием может скрываться что угодно. Очевидно, правила изменились, и теперь она хотела их понять.
Этой ночью оба не спали, слушая посапывание эльфа, который ни о чем не подозревал. Однако вторую бессонную ночь оба не выдержали, сдались практически одновременно, плюнув на возможные последствия. Таким образом, они окончательно «помирились», по крайней мере, на время.
Через неделю они добрались до деревянной крепости Пересень. В крепости был свой гарнизон, очевидно поддерживающий порядок на границах. Именно здесь квартировались дозорные отряды во время смен, здесь же государство должно было принять на себя первый удар, если придет враг. Стены, хоть и были сложены из толстых бревен, выглядели не менее внушительно, чем каменные. На дозорных вышках неустанно бдели стражники, ворота же были приоткрыты ровно настолько, чтобы пропустить через них телегу. С северной стороны крепость огибала река, с других же сторон было лишь поле, покрытое кочками и ямами выкорчеванных пней. Лес вырубали специально, во-первых, это строительный материал, а во-вторых, неприятелю будет труднее укрыться от глаз дозорных в чистом поле. В целом, крепость выглядела бедно, без изысков, но в то же время, Паша понимал, крепость не должна радовать глаз, она должна сдерживать натиск врага.
Так или иначе, а эти стены Павел брать под осаду не собирался, но желал попасть внутрь. Он узнал от Ясмины, что в этой крепости основался один знаменитый лекарь, который лечит практически любой недуг. Этому самому лекарю Паша планировал представить Мигэля, надеясь отдать того в ученики. Здесь же он планировал хорошенько отдохнуть, благо неподалеку была деревенька с постоялым двором. Как заверила Ясмина, кормили там славно, а брали недорого. Паша усиленно изображал доверие к своей спутнице, а потому выбор места отдыха доверил ей.
Паше не давали покоя слова о таинственном хозяине Ясмины, который якобы приказал ей помогать Павлу в его странствиях. Теперь он старался ни на секунду не выпускать ведьму из виду, пребывая в постоянном напряжении. Это было трудно, он постоянно чувствовал себя несколько уставшим, но выбора у него не было. Впрочем, Ясмина наверняка испытывала нечто подобное, и из-под маски ее циничности проступало беспокойство и усталость.
«Если этот хозяин не хочет моей смерти, значит, я должен буду оказать ему какую-то услугу. А я не хочу никому оказывать услуг, пока меня об этом вежливо не попросят»: подумал Паша, глядя в спину Ясмине, пока она заказывала у корчмаря ужин.
Как выяснилось, корчма была действительно неплохой. За сравнительно небольшую плату путники получили вкусный и сытный ужин, чистую комнату с двумя кроватями. Что, пожалуй, было самым важным, так это отсутствие клопов в матрацах и белье. Не было и мышей с крысами, с ними неустанно боролись несколько котов, которые бродили по коридорам, трясь о ноги постояльцев.
Так как кроватей было всего две, кому-то пришлось бы спать на полу. Паша наотрез отказался уступать кому-то кровать, ссылаясь на свою простуженную спину и природную предрасположенность эльфов спать в лесу на деревьях или голой земле. Мигэль сильно возражать не стал, расстелив походную постель на полу, вторую кровать заняла Ясмина.
В эту ночь Павел спал исключительно крепко, плюнув на бдительность и подозрения. Ему нужен был отдых, а мягкая кровать не собиралась выпускать его из своих объятий ни на минуту. За этим крепким сном Паша не заметил изменений, произошедших за ночь. Лишь утром, проснувшись раньше других, он обнаружил, что Мигэль и Ясмина спят в одной кровати, укрывшись одним одеялом. Выглядело это мило, но Паша не обрадовался. «Вот сволочь, будет через эльфа ко мне подкрадываться, два на одного теперь»: подумал он, глядя в лица мирно спящих товарищей. Паша не верил, что внутри Ясмины скрывались чистые и светлые чувства, которые она так долго прятала и вдруг решила одарить ими Мигэля. «Нет»: будто стряхивая наваждение, Павел помотал головой.
Возможно, он так отреагировал и из-за необъяснимой ревности, нахлынувшей на него. Ясмина не интересовала его как женщина, но ему было как-то досадно, что выбрала она не его. Ведь он был лучше эльфа. Как минимум, так считал он сам. Теперь он был обижен не столько на коварную ведьму, сколько на добродушного эльфа. Впрочем, Паша понимал, что вины на Мигэле нет, но холодный рассудок не всегда брал верх над эмоциями.
Справившись с первой волной ярости, он спокойно поднялся на ноги и наскоро облачился в доспех. Так и не разбудив сладкую парочку, которая, вероятно, отдала все силы этой ночью, Павел покинул комнату. Спустившись вниз, он заказал легкий завтрак, намереваясь перекусить и хорошенько все обдумать.
В какой-то момент он поймал себя на мысли, что может сбежать, да так, что эти двое его никогда не найдут. Но эту мысль он отбросил, такой поступок принес бы ему куда больше трудностей, чем плюсов. Просто обезопасить себя от действий Ясмины и как-то унять свою обиду – слишком малая плата за путешествие в одиночестве по незнакомой стране, затерянной в незнакомом мире. Поразмыслив еще, Паша понял, что укрыться от Ясмины, вероятно, будет не просто, ведь один раз она их уже нашла. К тому же он ничего не знал о ее могущественном покровителе, и, пока он не узнает о нем больше, ссориться с Ясминой не стоит. Тем более Паша в этом мире скорее потерявшийся ребенок, чем потерянная в стоге сена игла. Что же касаемо обиды, то вряд ли Ясмина вдруг осознает свою фатальную ошибку и немедленно полюбит Пашу, если он вдруг уйдет. Таким образом, было решено ожидать неприятностей на месте, встречая их во всеоружии, а не скрываясь от них и подставляя спину.
Удовлетворившись принятым решением и немного поостыв, Паша вернулся в комнату. Будить никого не пришлось, оба компаньона уже встали и оделись. Они постоянно переглядывались, но Паша решил сделать вид, что ему абсолютно безразлично произошедшее между ними. Спокойным тоном он заявил:
– Я уже позавтракал и сейчас намерен посетить крепость. У меня там есть кое-какие дела. Вернусь вечером, – он окинул взглядом своих спутников, будто проверяя их реакцию, – Вопросы есть?
Вопросов никто не задал, видимо, понимая, что за внешним спокойствием Павла скрывается нечто, что лучше не тревожить.
– Тогда я пошел, – сказав это, Паша развернулся на пятках и быстро покинул комнату, а затем и постоялый двор.
Добраться до цитадели Паша решил пешком, так как селение располагалось действительно близко к стенам крепости, не более получаса ходьбы. Паша не хотел седлать коня ради такого пустякового путешествия, к тому же опасался, что скакуна могут увести конокрады, пока он будет занят.
На улице несколько потеплело, но накрапывал дождь, наверное, последний в этом году. Все шло к зиме, которая, к слову, задерживалась. По крайней мере, так говорила Ясмина. Паша и сам не знал, что лучше, пробирающаяся сквозь одежду сырость и гнетущий полумрак, или же кусающий щеки морозец и бескрайная белая простынь. Не придя к однозначному выводу, он лишь плотнее затянул пояс поверх куртки из овчины. Ее он совсем недавно приобрел в одном из селений, где останавливался торговец одеждой. Там же он одел и эльфа, благо золотой запас ему это позволял.
Укутавшись в высокий воротник куртки, Паша ускорил шаг, стараясь быстрее пройти ворота крепости. Разглядывая эти ворота, Паша подумал, что они слишком большие и высокие, а ведь это непрактично. Такие ворота легче выбить ударом тарана, к тому же в них смогут одновременно войти куда больше воинов. А нападающих всегда больше, чем защитников, иначе крепости и не берут.
С этими мыслями Паша вплотную подошел к воротам, отметив, что у крепости нет рва, а ведь река совсем рядом и организовать его было бы не трудно. Складывалось впечатление, что эту крепость никто и не собирался защищать, будто она была простой формальностью.
Стражники у ворот были увлечены игрой на гуслях какого-то странствующего музыканта. Он самозабвенно распевал балладу о князе Игоре, который стал жертвой собственной жадности. Слушать балладу до конца Паша не стал, убедившись, что стражникам абсолютно безразлично его появление, он просто прошел мимо них.
Внутри людей было гораздо меньше, в основном это были военные и торговцы. Построек внутри было так же немного, для них попросту бы не хватило места. В основном жилые помещения были представлены казармами, но имелось и пару украшенных резьбой «гражданских» домов. В одном из них и должен был жить искомый знахарь, осталось лишь выяснить в каком именно.
Задача оказалась несложной, первый же встречный указал Павлу на слегка покосившуюся избу у стены. Этот дом Паша заметил не сразу, и даже удивился, что знаменитый лекарь вынужден жить в таком убогом жилище. Очевидно, дары, что несли ему благодарные люди, были скудны или же он их просто не принимал. Пожав плечами, Паша пошел в указанном направлении.
Дом стоял у западной стены. Здесь было тихо, и Паша, казалось, даже мог разобрать разговор двух стражей, что несли караул на стене. Впрочем, слушать разговоры скучающих на посту стражников он не собирался. Дверь в дом лекаря была открыта, и Паша вошел в густой полумрак, окутавший прихожую.
Запах трав, чарующе успокаивая, ударил в нос, а затылок натолкнулся на какую-то легкую преграду. Над головой тут же зазвенели колокольчики. Оказалось, у входа были подвешены тонкие металлические трубки с шариками внутри. Такие Павел часто видел в магазинах или домах знакомых, которые считали невероятно модными любые атрибуты азиатского быта.
На сигнал тут же откликнулись:
– Кто пожаловал? – голос звучал бодро, хоть и со старческой хрипотцой.
Паша не знал, как именно ему представиться, а потому ожидал у входа в молчании, надеясь, что хозяин выйдет и сам определит, кто к нему пожаловал. Ждать пришлось недолго, вскоре появился и сам Белобрад, освещая маленькую прихожую голубым огоньком, который лежал прямо у него на ладони.
Увидев его, Паша вспомнил, где видел этого человека. Это был тот самый волхв, что имел некоторые шероховатости в отношениях с Еремеем. Этот волхв участвовал в походе на черный замок еще во время первого Пашиного путешествия. Гостя передернуло, он почувствовал дикое возбуждение, ведь сейчас он мог бы получить ответы на многие вопросы. Вдруг Паша подумал, что если Белобрад был не в ладах с Еремеем, то и ему, ученику волхва, Белобрад будет не рад.
– А… Это ты, – подслеповато щурясь, волхв вглядывался в лицо гостя, – Ты.
Только сейчас Паша понял, как сильно состарился некогда один из могущественнейших чародеев. Сеть глубоких морщин намертво вгрызлась в лицо, глаза заплыли мутноватой пленкой, а губы судорожно подрагивали при разговоре. Растрепанные волосы уже не были похожи на белоснежный водопад, ниспадающий на плечи. Нет, теперь они безвольными клочьями свисали с головы, будто последние иссохшие листья на осеннем дереве. Пожалуй, неизменной осталась лишь шикарная и по-прежнему ухоженная борода.