Loe raamatut: «Бизнес для леди»
Контрабанда.
К входу в здание аэровокзала подъехал микроавтобус. Открылась его боковая дверца. Из него вышел высокий мужчина в деловом костюме. Он осмотрелся. По всем его действиям было понятно, что он из службы охраны и сопровождения важных лиц. Потом он полностью открыл боковую дверцу, подал руку, помогая выйти из машины молодой женщине. За женщиной из машины вышли дети, два мальчика девяти и пяти лет. За ними вышел мужчина в костюме, достал большой дорожный чемодан максимально разрешённых габаритов для багажа при авиарейсах. Впятером они прошли в здание аэровокзала, в зону ожидания на посадку. Их рейс вылетает через 1,5 часа. То есть, через 30 минут начинается регистрация на посадку. Они осмотрелись в зоне ожидания. Мужчина, который был без багажа, указал на место в зале, безопасное для них. К ним интереса ни кто особо не проявлял. Но мужчины внимательно осматривали зал, выполняя привычную для них работу. Перед одним из них стоял дорожный чемодан. У женщины на руках была сумка разрешённого размера для провоза в качестве ручного багажа. Она больше смотрела за сыновьями, которые не хотели сидеть спокойно. Но вот объявили посадку на их рейс. Они подошли к стойке регистрации. Пассажиров, летящих рейсом Сидней – Гонолулу, было немного. Не набиралось и двух десятков. Они встали в конец очереди. Когда они подошли к стойке, один из охранников поставил дорожный чемодан на ленту приёмного багажного транспортёра. Сначала багаж просветят на наличие запрещённых к вывозу вещей. Потом взвесят, задокументируют его принятие к перевозке, присвоят транспортный номер, наклеят на багаж этикетку со штрих-кодом, которая будет ещё и индикатором вскрытия багажа без ведома владельца. Потом багаж отправят на погрузку в самолёт. В это же время другой сканер будет «осматривать» ручной багаж пассажиров. И после этого вернёт его, если не потребуется более подробный досмотр, который проведут в отдельной комнате специалисты особой службы аэровокзала. Но в это раз сотрудники службы безопасности не увидели в этом необходимости. В билеты пассажиров были внесены записи о принятии багажа, и их пропустили на посадку. Мужчины прошли с ними, предъявив документы сотрудников частного охранного агентства и право сопровождать пассажиров международного транспорта до момента окончания посадки. Прошли в самолёт. Женщина разместила детей в креслах. В это время мужчины разместили её ручную кладь в специальной нише над её местом. Стюардессы размещали остальных пассажиров, попутно отвечая на их вопросы. Минут за 15 до окончания посадки в салон вошли ещё 5 мужчин в деловых костюмах. Их места были у противоположного борта от пассажирки с детьми. Сотрудники охранного агентства осмотрели их.
– Это сотрудники авиакомпании. Из отдела договоров. Летят заключать новый договор. – сказала женщина.
Сотрудники агентства молча кивнули. Но вот стюардесса попросила провожающих покинуть борт. Самолёт готовился к взлёту. Мужчины отдали честь, повернулись и пошли к выходу. Женщина улыбнулась им в ответ. Как только провожающие вышли, стюардесса закрыла дверь в самолёт. Стюардессы пошли по пассажирам, попросив их пристегнуться. Если возникала такая необходимость, они помогали пассажирам. Потом самолёт начали выводить на взлётную полосу. По залу аэровокзала объявили, что рейс Сидней – Гонолулу готовится к вылету. Двое мужчин провожали глазами самолёт. Когда самолёт начал разгоняться для взлёта, один из них достал телефон, набрал номер.
– Сэр. Она вылетела. Так точно, сэр. Слушаюсь, сэр.
Мужчины вернулись на автостоянку, где их ждал микроавтобус с водителем и ещё одним охранником. Сели в машину и поехали, так как они выполнили то, что им было поручено. На работу аэропорта это ни как не повлияло, не было чем-то из ряда вон. Рутинное сопровождение богатых пассажиров. Тем более, что они сопровождали дочь Дика Дирка, кандидата в Президенты Австралийского Союза и его внуков. Они летели в Гонолулу на обследование и реабилитацию.
Этот рейс был ей хорошо знаком. Почти год назад она летела им в Гонолулу, к старшему сыну. Сначала чтобы просто увидеть его, обнять впервые за 3 года. Потом она взяла отпуск и полетела, взяв младшего сына, чтобы просто быть со старшим, отдать ему то, что не смогла за время вынужденной разлуки. С детьми летала на реабилитацию. После того, что она сделала для компании, в которой работала в то время, ей с большим удовольствием предоставили отпуск за её счёт. Этим же рейсом летела с детьми и обратно в Сидней. Но 2 месяца назад её уволили из компании. Была начата плановая оптимизация работы, сокращали места, пересматривали должностные инструкции. И её включили в список на сокращение. Она не стала скандалить. Начиналась предвыборная компания на должность Президента Австралийского Союза. Её отец участвовал в ней как кандидат, как независимый кандидат. Она включилась в работу его штаба. Готовила выступления, встречи, принимала пожертвования от граждан, отвечала на сообщения. Даже эта её поездка в Гонолулу – часть предвыборной агитации. Её отец уже завтра осветит это. А она выйдет в прямой эфир одной из передач со своего телефона. И она, и её отец ждали этого приглашения и её поездки. Отец часто говорил, что он не переживёт, если что-то случится с ней и внуками. А политическая борьба в этот раз была очень «грязной». Обе традиционные партии, членом одной из которых её отец был до определённого момента, навалились на независимого кандидата. Опросы показывали разные результаты, но им уже мало кто верил. До выборов её отец смог сильно пошатнуть влияние традиционных политических сил. Теперь он и его единомышленники пытались превратить это в реальную политическую силу. И основная масса простых избирателей была на их стороне. Её отец выступал с планами серьёзной перестройки социальной и экономической системы Австралийского Союза. Он делал громкие, но не популистские заявления. И результаты выборов предсказать не брался ни кто. Сейчас она лишала политических противников её отца ещё одного метода воздействия. Пусть и незаконного, но вполне реального. Теперь её отец мог более свободно действовать, дискредитируя те политические силы и их спонсоров, которые ему противостояли.
Дети спали. Весь перелёт – 10 часов. Их надо будет разбудить к ужину, в середине ночи. Завтрак уже будет в Гонолулу. За иллюминаторам однотипный пейзаж из тёмных облаков над тёмной поверхностью океана. Много мест в самолёте пустуют. Конечно, можно оптимизировать перевозки, как это сделали конкуренты этой авиакомпании. Их рейсы заполняются на 75-80%. Но они балансируют на грани рентабельности. Основную прибыль приносят рейсы из Гонолулу. Пассажиров не больше. Но все остальные места забиты контрабандным товаром. Законы позволяют компаниям возить большие объёмы контрабанды при условии, что везти их будут неспециализированные самолёты или корабли. Обычный человек может провозить в багаже контрабанду, но только в количестве одной упаковочной единицы. Ещё полтора года назад множество частников летали и плавали в Гонолулу. Закупались товаром и распродавали его с рук своим знакомым. Только пассажирские компании могли возить большие партии товара. И с Гавайев, и из Китая. Поэтому было большое количество рейсов. Как авиационных, так и морских. Но год назад продавцы подняли цены. Был длительные период переговоров. Она в это время работала менеджером в авиакомпании, которой сейчас летела. Больше занималась персоналом и логистикой работы офисов. Но именно ей удалось договориться о продлении прежнего контракта. Всего на год. Но этого не смогли сделать ни специалисты по переговорам из её компании, ни кто из других компаний. Теперь наступало время вновь заключать договор. Или продлять имеющийся. Она за этими новостями не следила, была занята. Но она чётко знала, что причиной её увольнения была зависть её коллег из отдела договоров. Многие этого и не скрывали. Второй причиной была политика. На её отца пытались надавить, заставить отказаться от участия в выборах. Но это привело к обратному результату. Год назад цены на контрабанду в Австралии выросли, что позволило частникам продолжить свои вояжи. И если не получить прибыль, то хотя бы окупить дорогу до Гонолулу или Гонконга и обратно. Так что частников осталось мало, и они старались покупать более дорогие в Австралии товары. Несколько отдельно стояли пилоты самолётов, стюардессы, команды пассажирских и грузовых кораблей. Они не проходили таможенного досмотра или обходили его. Военный флот – отдельная тема. За 11 месяцев она 3 раза звонила в Гонолулу, договаривалась о поставках товара на корабли бывшего флота её отца, адмирала в отставке Дика Дирка.
Что же везут контрабандой. Через Гавайи везут то, что производят в Северной и Центральной Америке и Европе, особенно в Возрождённой Англии. Колумбийские кофе, какао, изумруды, некоторые виды тканей. Хотя изумруды нелегально. Северная Америка поставляет табак и кофе, некоторые редкие виды мяса, шкуры и кожевенное сырьё. Из Карибского моря – кофе, табак, ром, текстиль. Из Европы в основном дорогостоящие сорта сыра, алкоголь разных регионов и разной крепости. Её отцу очень нравится Шотландский виски. Он намного лучше того, что производят под этим названием в Австралийском Союзе или ЮАР. Да и табак он предпочитаеет с Кубы или Пуэрто-Рико. Из Китая поставляют текстиль, электронику, редкие виды мяса. Большой объём контрабанды составляют лекарства. Они запрещены к использованию в Австралии, но часть из них является средствами традиционной медицины для национальных клиник и больниц Австралии. Другие рекомендуются врачами как аналоги разрешённых препаратов. Третьи используются в лечении наиболее бедных слоёв населения австралийского общества. Большие объёмы поставок негативно влияют на производство в Австралийском Союзе. Китайская электроника дешевле и даже несколько лучше, чем производят в Австралии. Одежда, ткани – та же ситуация. Неповторимый вкус колумбийского, карибского или флоридского кофе намного лучше индонезийского или филиппинского. Кокао-бобов на рынке не хватает без поставок из Великой Колумбии. Кентукийский табак добавляют в сигареты или трубочный табак. А табак и сигары с Кубы просто вне конкуренции. Но это всё стоит достаточно дорого, зачастую не по карману среднему австралийцу. Особенно в последний год.
Раньше контрабандой занимался большой пласт компаний и предпринимателей. Большое количество частников перевозили контрабанду до ближайших владений Австралийского Союза. Из Гонкогна в Дарвин. Из Гонолулу на острова Джонсон. На своих яхтах, чаще всего парусно-моторных. Этим они экономили топливо и не зависели от ветра. Они могли перевозить от одной – двух до десяти тонн груза. В ближайших портах они разгружались, оформляли груз в таможне и продавали его компаниям – посредникам, которые перевозили его по внутренним транспортным правилам и законам. Была прослойка и авиаперевозчиков. Они возили более дорогой и компактный товар. Но могли делать рейсы чаще, чем владельцы яхт.
Более крупные компании везли контрабанду до более крупных портов, используя большие пассажирские корабли и самолёты. Это позволяло поддерживать положительный экономический баланс в случае оптимально частых рейсов. Часто морское или воздушное судно совершало рейс с недогрузкой по пассажирам. В этом случае максимально загружались контрабандой. Растамаживали её в пассажирском терминале по специальным законам. Этими рейсами пользовались и те, кто перевозил контрабанду нелегально, сверх разрешённого для частного лица количества. Такие люди предпочитали брать билеты на пассажирские лайнеры, с которых высаживались до окончания рейса. В промежуточном порту, или прямо с корабля на катера своих подельников, либо нанимали чартерный рейс яхты или самолёта. И разгружались при «вынужденной» остановке. На уединёном и мало обжитом острове, или в пустынной местности. Но полиция знает все эти места, часто их патрулирует. Иногда ловит самых «невезучих» частников. За нелегальную контрабанду можно получить от пяти до пятидесяти лет тюрьмы, в зависимости от стоимости нелегально ввезённого товара. В Гонолулу она видела много яхт, ждущих своего товара. Но год назад всё изменилось. Продавцы подняли цены на все товары. Множество частников разорилось или были вынуждены прекратить свой бизнес легальных контрабандистов. Крупные компании тоже пострадали. Все, кроме одной авиакомпании, вынуждены были сокращать количество рейсов, сокращать персонал, распродавать технику. При этом выросло количество аварийных ситуаций. Правда, без человеческих жертв. В результате цены на контрабанду выросли. Много предприятий, торговавших контрабандным товаром, лишились части своей прибыли. Лишь та компания, в которой она работала до увольнения, получала очень хорошую прибыль. Но это будет ещё месяц. Она хорошо помнила условия, при которых они смогли договориться. И в Гонолулу, и в Китае.
Она почувствовала руку на своём плече. Открыла глаза. Она задремала, вспоминая события одиннадцатимесячной давности. Её разбудила стюардесса.
– Вы ужинать будете? – спросила стюардесса.
Она посмотрела на детей. Они спали в креслах. Она их осторожно разбудила. Да, они хотели есть. И ещё в туалет. Она заказала гамбургеры и колу. И себе, и детям. Утром они будут уже в Гонолулу, там и позавтракают на корабле – клинике. Пока стюардесса готовила её заказ, она сводила детей в туалет. Сначала младшего, потом старшего. Потом они поужинали. Она разложила детям кресла, укрыла их пледами. Сама тоже устроилась удобнее, задремала. За час до посадки их разбудят. Она привыкла спать в самолётах, пока работала в этой авиакомпании. Её прошлая работа подразумевала командировки в различные офисы для проверки их работы. Ей были знакомы рейсы от Японии на севере до Новой Зеландии на юге. И от Чили на востоке до ЮАР на западе. А дети спят там, где их «догнал» сон. Её переживания от возвращения Тэда уже потускнели, были вымещены заботами о его учёбе. Её муж военный, офицер, капитан патрульного корабля. Редко бывает дома. На всех флотах Австралии, кроме Шестого, недокомплект личного состава. Часто боевые корабли простаивают из за нехватки специалистов. Только её отец смог организовать свой флот так, что у него всегда был конкурс на каждую вакансию. Шестой флот Австралийского Союза сохраняет традиции, заложенные её отцом, и при новом командующем, капитане единственного в ВМФ Австралии авианосца. Флот помнит своего адмирала. Для встречи в ходе предвыборной компании не нашлось места в военном клубе. Но нашлось место в военном порту. «Старик Дик» выступил перед экипажами с балкона авианосца. На руках у него был Мартин – талисман корабля. Рядом на перилах балкона сидела Китти, сотрудник службы внутренней безопасности авианосца. Ради встречи со своим адмиралом крейсер задержался с выходом на патрулирование из за «неисправности» машин. Но на следующий день «неисправность» была устранена силами экипажа, и крейсер ушёл на задание. Но все поняли, кого поддерживает Шестой флот.
Её разбудили. Она разбудила детей. Сходили в туалет и умыться. Дети в иллюминатор разглядывали морской пейзаж под самолётом. Гонолулу встречало их солнцем и теплом. Но вот заход на посадку. За бортом мелькнул порт, в котором был хорошо заметен корпус корабля – клиники. В порту, в той части, которая обычно была заполнена частными яхтами, было практически пусто. У пассажирского терминала дымил трубой круизный лайнер. Дети оживились, вспоминая время, проведённое на «Жемчужине Тихого Океана». Там было всё, что необходимо для размещения пациентов и их родственников. Но лайнер тогда ещё ремонтировался. Сейчас ремонт окончен. Из источника постоянных расходов он стал источником постоянного дохода его владелице, известной в Австралии как «Леди – Фармакология». Очень многие не понимали цели этого приобретения. Теперь многие завидуют успешности такой инвестиции. В аэропорту они быстро прошли регистрацию прибывших. Она отправила сообщение отцу, что они удачно долетели. И пошли в багажное отделение, получать багаж. На ленте транспортёра лениво ползли чемоданы. Она увидела свой. Предоставила сотруднику аэропорта багажную карту и указала на чемодан. Тот сверил номер, снял чемодан с ленты, передал ей, оторвав контрольный талон с багажной карты. Они успели сделать лишь несколько шагов в сторону выхода, как её окрикнули. К ней подошёл Стив, её бывший коллега по авиакомпании, один из сотрудников отдела договоров. Один из немногих, кто ей завидовал по-доброму за её успехи в переговорах.
– Доброе утро, Олимпия.
Стив протянул руку.
– Доброе утро, Стив.
Олимпия пожала руку Стива.
– Доброе утро, джентльмены.
Стив протянул руку детям. Сначала старшему сыну, потом младшему. Те тоже пожали Стиву руку.
– А вы по какому вопросу здесь? – спосит Стив.
– Медосмотр и реабилитация. – ответила Олимпия. – А вы, заключать договор на следующий год?
– Да. В пошлом году переговоры были долгими и тяжёлыми. Решили заранее полететь.
– А кто у вас за старшего?
– Фергюсон.
Олимпия поморщилась. Шек Фергюсон был одним из тех, кто сделал всё, чтобы её уволили.
– Я сейчас спешу. – сказала она. – Надо успеть на корабль до завтрака. Давай вечером встретимся около зоопарка. Часов в 16 по местному времени.
– Хорошо. Думаю, что к этому времени я освобожусь.
Стив ушёл к своей группе, ожидающей свой багаж. А Олимпия с детьми пошли к выходу. На остановке она осмотрелась, заметила место, где стояла стойка с силуэтом корабля. Около стойки стоял микроавтобус. Она предъявила приглашение, что поступило ей на почту. Водитель посмотрел его номер, сверился со своими данными, открыл пассажирскую дверь микроавтобуса. Они вошли, расселись, поставили свои вещи. Внутри их ждали ещё двое пациентов этой клиники, семейная пара из Камбоджи. Они поздоровались, обнялись. За время лечения и первой реабилитации они сблизились друг с другом, объединённые общим горем. Так что они поддерживали связь. Иногда встречались, если оказывались в одном районе. Сейчас у них был целый месяц реабилитации, чтобы обсудить изменения в жизни друг друга.
Автобус идёт по расписанию. Они подождали ещё некоторое время, и поехали на лайнер. Она посмотрела на часы. Они успевали к завтраку. Остановились прямо около входа в лайнер. Они вышли, прошли на лайнер, на лифте поднялись на главную палубу. На регистрации стояла одна из китаянок, что 11 месяцев назад встречала её здесь.
– Мисс Роджер. Ваша комната №127. Через 15 минут завтрак в столовой. Вам помогут с вещами.
Молодой латиноамериканец вышел из подсобного помещения, забрал её дорожный чемодан. И они отправились к номеру, в котором их разместили. В номере она попросила поставить чемодан возле бельевого шкафа, быстро умыла детей, и они пошли в столовую. Она взяла тележку на два разноса. Взяла себе и детям по тарелке каши с маслом, булочки, компот. К этим блюдам они привыкли год назад. Вкусно и экзотично, чего не найдёшь в Австралии. Ещё и очень сытно. Она могла не есть до ужина, или обойтись салатиком и кофе. А дети уплетали и завтрак, и обед, и полдник, и ужин. Вначале не съедали всё. Потом просили взять с собой булочки, для перекуса. После завтрака она отправила детей на игровую площадку, а сама пошла в регистратуру, узнать расписание для Тэда. Ему завтра к 10-30 на обследование. Потом, через неделю, все улетают на реабилитацию. Снова этот тёплый и ласковый курорт в лагуне с прозрачной водой и рыбой. Снова экскурсии на фермы, поля и в огромные сады. И великолепная для выздоравливающих пациентов диета. Поговорили с Сьюзи «за жизнь». Сьюзи выучилась на медсестру. Но её диплом не признаётся в Австралии. Да и родители были за то, чтобы она осталась работать здесь, на корабле – клинике. У неё всё хорошо. Одета, обута, сыта, есть крыша над головой. И за работу платят очень хорошо.
К назначенному времени они были около зоопарка. Детям уже не терпелось. Вскоре подошёл Стив. Они купили билеты и пошли гулять по зоопарку. Они дружили семьями. У её мужа есть мореходный катер. Когда выпадала такая возможность, они в две семьи отправлялись отдыхать в море, или на атолл. У Стива двое детей. Девочка, на год младше Тэда, и мальчик, на год старше Эрика. Дети бегали между вольеров, а они шли за ними, разговаривали.
– И что вам сказали в клинике?
– Обследование только завтра. А у вас какие успехи?
– Мистера Педро нет. Разговаривали с его помощником. Он принял от нас документы.
– Я думаю, ваша миссия уже окончена.
– То есть?
– Не будет ни продления договора, ни нового договора.
– Почему?
– Иначе бы мистер Педро вас сам встречал. И подписал бы продление договора. Или вам передали бы текст нового договора, как было в прошлом году.
– А как ты так быстро договорилась год назад? Ты не вела переговоры и пол часа.
– Я их вела меньше минуты.
– Это как?
– Мистер Педро, в ответ на мой вопрос о договоре, предложил продлить его ещё на год.
– Но почему так? Суда летали лучшие переговорщики.
– У меня был хороший помощник.
– Кто же это?
– Мой сын.
– Тэд?
– Да. Он же был на операции. Как раз его в этот момент готовили к операции. Но это их семейное дело.
– Кого?
– Дона Педро и донны Хуаниты.
– Мистер Педро?
– Брат донны Хуаниты, «Дикой Кошки» Колумбии.
– Но Колумбия управляется из Лондона. Ах, да. Как я сразу не понял. Клиника из Лондона. Контрабанда тоже из Лондона. Во всяком случае, под его управлением. И что теперь?
– Объясни мистеру Фергюсону, что его миссия провалена. Как в прошлом году. А кто в Китай поехал?
– Джонсон.
Олимпия сморщила нос. Джонсон тоже много сделал для её увольнения.
– Папенькин сыночек решил выслужиться. Можешь ему позвонить и сказать, что его миссия провалена.
– Почему?
– Сегодня я видела мистера Ши. Даже пообедала с ним и его семьёй. На борту лайнера.
– Но мистер Ши не выездной. Его не выпустят из Китая. Даже мёртвым. Ни его, ни кого из его семьи.
– Однако, они все здесь, на борту «Жемчужины». Под гарантии из Лондона. И через неделю, или меньше, летят на реабилитацию со всеми. А право подписи имеет только он. С Джонсоном и его командой будут вести переговоры, но ни чего по делу не будет. И ещё. Мистер Ши получил какие-то указания в конверте от товарищей из Пекина.
– А как ты вела с ним переговоры? Ты с ним договорилась на третий день.
– Да. Два дня велись пустые переговоры. А на третий день мне помог Тэд.
– Как?
– Я передала ему телефон с картой для постоянной связи. Среди пострадавших оказалась и дочь одного из помощников мистера Ши. Её семья была убита теми, кто был причастен к её похищению. За слишком удачное расследование. Я попросила передать ей телефон. А свой передала мистеру Ши. Он потом извинялся, что не сдержался, заплакал. После этого договор был согласован за 30 минут.
Стив смотрел на неё со смешанными чувствами. Ему не хотелось верить в то, что Олимпия добилась продление контракта только за счёт личных связей, фактически, благодаря случайности. Но факты говорили об этом.
– Понимаешь, ни Фергюсон, ни Джонсон не поверят твоим словам.
– Я это для тебя говорю. Успей своевременно уволиться, чтобы тебе выплатили компенсацию на поиск новой работы. Иначе у компании не будет денег.
– А если договора будут заключены? Есть ещё месяц. Да и год назад договора были заключены после истечения всех сроков предыдущих соглашений.
– В прошлом году мистер Педро сказал, что его прислали именно для того, чтобы не заключать соглашения по прошлым ценам. Ну а что произошло с рынком контрабанды за последний год, ты хорошо знаешь.
– Да, да. Хотя доля компании и снизилась до семидесяти процентов, но мы пол года держали 95% рынка. Потом цены внутри Австралии выросли, и это сделало выгодным работу мелких бизнесменов. Не хочется верить, что это всё рухнет.
– А кто верил год назад, что отпускная цена так возрастёт? И меня отправили, не особо веря в успех.
– Вообще ни кто не верил в твой успех. Сообщение с предложением продления на прежних условиях было для всех шоком.
– Но офис быстро среагировал.
– Да, пришлось потрудиться, чтобы справиться с первыми эмоциями.
– И с тех пор офис стал ненавидеть меня.
– Можно и так сказать. Хотя, в твоём увольнении больше замешана политика. На нас начали давить уже после первых серьёзных выступлений твоего отца с разоблачениями.
– Меня это не удивляет. Папа многим перешёл дорогу, многим испортил имидж, карьеру.
– Что думаешь делать потом, после выборов?
– Если папа выиграет, пойду в его кабинет, каким-нибудь чиновником. Например, по кадрам и офисам.
– А если не выиграет? Рейтинги говорят разное. Но всем понятно, что на мистера Дирка «спустили всех собак».
– У нас в офисе оценивают шансы как 50 на 50.
– Большинство аналитиков дают 40 на 60.
– Есть и те, кто даёт 25 на 75.
– Ну, это уже откровенный заказ. За мистера Дирка все низы австралийского общества.
– А верхи его не любят, очень не любят. А у них в руках вся пресса.
– Которая резко теряет популярность. Мой друг из новостного агентства говорит, что количество просмотров их каналов стало падать. Как только идёт политическая новость, просмотры падают на треть.
– Да, время играет на папу. Но его слишком мало.
– Да. Слишком мало. Если бы выборы были на следующий год, то, возможно, и был бы шанс. А так, извини. Я не верю, что мистер Дирк станет Президентом.
– Я тебя понимаю. Трудно свыкнутся с тем, что у тебя резко меняется жизнь. Я за последние 4 года уже трижды пережила такое. И думаю, что не в последний раз.
Они вышли из зоопарка, попрощались. Ему в гостиницу, к своим коллегам, докладывать результат их разговора. В этом она не сомневалась. Даже если трезвый он ни чего не скажет, его напоят. Обязательно напоят, чтобы узнать, не скрыл ли он чего из их разговора. А ей с детьми надо на лайнер, на ужин. На ужин была каша с рыбой, булочки, компот. Но и каша была из другого зерна, и булочки с новым вкусом, из другой муки. И фрукты в свободном доступе. Вечером она уложила детей, вышла на балкон, полюбоваться ночным портом. Поговорила с обитателями соседних кают – номеров. Позвонила папе, рассказала о новостях. Завтра вечером будет информация по здоровью Тэда. А через неделю они улетают. Она будет присылать видео с реабилитации. Хотя, оно мало будет отличаться от того, что она присылала в прошлый раз. Потом пошла спать. Завтра очередной день на этом лайнере. И отдых, и переживания о ходе агитационной компании. Она принципиально не просматривала новости. Вся политическая «грязь» лилась на её отца. Но только на эмоциональном фронте. По фактам их конкурентам не чего было предъявить. А вот им было что предъявить их конкурентам. Компромат ни их манипуляции шёл в их пресс-центр огромным потоком. Что-то они сразу пускали в эфир. Другое проверяли и объединяли с аналогичными данными. Были и данные, которые казались откровенной ложью. Их проверяли очень тщательно. Часть из них действительно оказывалось дезинформацией. На них давили. И в прессе, и в жизни. Не раз им приходилось защищать семьи тех, кто помогал им в предвыборной компании. Но у них находились помощники, которые тайно или явно помогали им. Она долго не могла уснуть, но усталость взяла своё.
После завтрака она сидела в гостиной. Тэда увели на обследование. Эрик играл в игровом городке с детьми. Пёстрая и шумная компания почти со всех уголков мира. Там же были и дети сотрудников. Она планировала этот день. Обследование может и затянуться. Но на лайнере всё есть для отдыха. И бассейн, и сауна, и библиотека, и площадки для игр. Ремонт уже был окончен. Лайнер поделён на три зоны. В кормовой зоне живёт персонал. Это и механики, и врачи, и медсёстры. Центр корабля – больница, с операционными залами, процедурными кабинетами, палатами – каютами для пациентов и сопровождающих их лиц. Нос корабля – зона реабилитации и восстановления. И лайнер – клиника очень популярен у тех стран, которые умудрились не разругаться с Возрождённой Англией и Великой Колумбией. Она читала много отзывов о работе этой клиники. Здесь даже самого безнадёжного пациента ставят на ноги. Лечение, которое в обычной больнице занимало месяцы, а то и годы, здесь успешно завершали за 2-3 месяца. История её сына тому пример. И её отец обещал австралийцам, что сможет обеспечить такой же уровень медицины для них. Её отец много обещал того, что потребует перестройки всей общественной и политической системы Австралийского Союза. Но сейчас она старалась не думать о политике. Впереди перелёт на тёплый курорт. Пока они там отдыхают, политическая вакханалия в Австралии закончится.
Она думала, на смотрела по сторонам. Эрик встретил старых друзей, завёл новых. Рядом с ней сидели такие же родственники пациентов. Тех, кто проходил обследование или готовился к нему. Поэтому на людей она не смотрела, была поглощена планированием. Подняла голову только тогда, к ней обратился какой-то мужчина. Рядом с ней сидели двое. Короткий и толстый китаец и тощий и длинный как палка австралиец. Она узнала их. Посидели, поговорили, кто по каким делам. Этого журналиста с оператором пригласили снять повторное обследование пациентов и их отправку на реабилитацию, как и другие журналистские группы из стран, из которых были пациенты. Сегодня они съезжались на лайнер. Сегодня в 18-00 у них общее собрание с пресс-службой клиники. Им скажут, что можно и что нельзя снимать. Она оглядела зал. По сравнению со вчерашним днём выросло количество охраны. Она будет следить в основном за журналистами, чтобы не лезли в рабочие кабинеты. На лайнере скрыто много секретов, которые захотят узнать многие. И клиники мира, и правителства. И ни у кого нет сомнений, что некоторые из журналистских групп получили задание пошпионить, открыть тайну успешности этой клиники.
Ей поступило сообщение. Тэд обследован, можно его забрать из кабинета. Она посмотрела на часы. Скоро обед. Его они дождутся здесь, в гостиной. Дети ещё немного порезвятся в игровом городке. Потом дружно пойдут на обед. У них, пациентов клиники, своя столовая. У персонала – другая. Но кухня для всех одна. Она возьмёт себе салат, булочки, кофе. Детям то, что сегодня будет. Её дети успели отвыкнуть от такой кухни. И пока могут съесть либо первое, либо второе. Но через неделю будут съедать всё. А через 2 недели и просить ещё. Но полдник не даст им сильно проголодаться к ужину. Она предупредила Эрика, что пошла за Тэдом. Тот был слишком увлечён игрой. Ей ответил, что поиграет здесь. Она сходила, забрала Тэда. Врачи сказали, что результаты будут готовы к вечеру. Пока ждали обеда, она сидела в гостевой, беседовала с журналистом и оператором из Австралии. И смотрела на детей, как они играли. Здесь были и дети сотрудников дошкольного возраста. Пациенты, как её Тэд, и дети пациентов, были и более старшего возраста. Но подошло время обеда. Подошли воспитатели, собрали детей сотрудников, построили в колонну по двое, и они пошли в свою столовую. Она с любопытством смотрела на это. Ни кто не капризничал, ни кто не скандалил. Всё было чётко организовано. Она видела репортажи об этом. В основном об этом рассказывали как о насилии над детьми, лишении их счастливого детства. Но, находясь на реабилитации, она смогла посмотреть на это с другой стороны. Перед ней проявилась картина воспитания будущей армии донны Хуаниты. От рождения до самой смерти все жители Великой Колумбии живут, чтобы служить процветанию Великой Колумбии. К труду приучаются с детства. В школе самое полное и подробное обучение всем дисциплинам. Помогают тем, кто отстаёт в освоении материала. В старших классах уже начинается поиск специализации. Без сомнения, все хотят стать военными. Но нужны и государственные служащие, и рабочие, предприниматели, крестьяне. Так что дети обучаются всему. После школы одни поступают в институты и техникумы, другие в училища, третьи продолжают дело своих родителей. Есть и те, кто начинает свой бизнес. И везде чувствуется рука поддержки донны. Есть и те, кто пытается уехать из Колумбии. В основном в Австралию. Кто на временные работы, чаще в Индонезию или на Филиппины. Другие, в качестве наёмных специалистов, в австралийские компании. Именно из этой прослойки рабочих – мигрантов чаще выходят те, кто ругает государственную систему Колумбии. ФБР и ЦРУ за ними следят какое-то время, пока мигрант не ассимилируется, не устраивается на постоянную работу на длительный срок. После чего контроль резко ослабевал. Из этого она сделала вывод, что именно в дисциплине и инициативности, которые прививают детям в Колумбии с детского сада, и скрыта сила донны Хуаниты. И в практически безграничной поддержке донны со стороны Лондона, на которую Колумбия отвечает своей поддержкой.
