Loe raamatut: «Перестроечная кувыркайка»
Чем дырявее память, тем веселее мемуары.
А.П.
Явление Несиделова
Андрею Несиделову не повезло с самого рождения – его угораздило появиться на свет во время городских выборов. Акушерка в тот день опаздывала на избирательный участок и выронила младенца из рук. Именно тогда, ударившись о ее колено, Андрей впервые смутно предположил, что хлебать ему горе вагонными нормами от женщин и от политики.
Но акушерка не догадалась о мрачных соображениях ребенка. Она отвесила шлепок по мягкому месту, еще и добавила: «Ух ты! Горластый – вылитый депутат!»
Услышав такое, Андрей завопил на все родильное отделение: «Вот оно! Началось! Дома эта рука, скорее всего, кого-то ласкает, а меня припечатала, как волейбольный мяч! За что?» Еще полчаса новорожденный полировал свое горе слезами.
Опасения Андрея насчет женщин оправдались. Страдал от них он начал еще в школе. Доставалось и от политики – кадровой политики при выборе дамы сердца.
Все началось с того, что его закадычный дружок Никита перевелся в другую школу. Покидая коллектив, он завещал Андрею свою «овдовевшую» подружку Анжелу. И хотя в то время Андрей дружил с Катей, от подарка товарища отказываться не стал. Он не видел ничего зазорного в том, чтобы одновременно общаться с двумя девочками. Рассуждал он примерно так: «Чем больше у меня друзей-мальчишек, тем лучше. Разве плохо, когда у тебя вместо одного перочинного ножичка два или три?»
Но тут вся его логика пошла кувырком. Стоило вырезать на парте имя Анжелы рядом с именем Кати, последняя перестала с ним разговаривать. Обиделась и Анжела. Она заявила, что ее имя изображено мелкими буквами и отмела оправдания, что на парте не осталось неизрезанного свободного места. По ее мнению, единственное, что могло искупить вину Андрея – удалить имя Кати с парты, а заодно – из сердца.
Но у Андрея в то время еще не было опыта хирургических операций на сердце. В результате он остался один, вернее, с кладбищем чистых помыслов, которое, играючи, устроили две третьеклассницы.
А какие руины способны нагромоздить внутри человека взрослые женщины?! Особенно, когда тебе двадцать пять лет и ты обладатель не самой престижной профессии.
Увы, так уж случилось, что после окончания экономического института Андрею Несиделову не предложили должность министра финансов. Он вынужден был воспользоваться рядовой вакансией инспектора областного статистического управления. А в таком, совсем не геройском звании, у любого юноши по амурным статьям может выявиться серьезная недостача.
В тот день Андрей Несиделов ехал в первую свою служебную командировку в маленький и доселе неизвестный ему городок Посторомкино. Задрав голову, на вокзале он изучал расписание движения поездов – прикидывал, каким удобней будет воротиться домой?
Неожиданно рядом с Андреем неизвестно откуда послышался голос:
– Молодой человек, возьмите колечко для невесты.
Несиделов растерянно огляделся. Плохо одетый незнакомец, стоявший рядом, скосил глаза, избавив Андрея от ужаса галлюцинаций. Оборванец добавил, не шевеля губами:
– Недорого отдам.
Кольцо Несиделову не требовалось, поскольку невесты у него не было. Впрочем, как и большинство молодых людей, он не оставлял надежды встретить ее – необыкновенно красивую и которая обязательно его полюбит.
И вот, словно кто-то невидимый в эту минуту шепнул ему в ухо: «Андрюха, да возьми ты это кольцо! Непременно встретишь свою любовь в Посторомкино. И хорош ты будешь, когда заявишься без подарка!»
– Можете не сомневаться, девяносто восьмая проба. Фамильная драгоценность,– клятвенно заверил вокзальный чревовещатель.
«А если это и вправду судьба? – подумал Андрей, глядя на продавца, которому явно не терпелось опохмелиться. – Может быть, я и в самом деле встречу свою мечту в Посторомкино?»
И тут он безрассудно атаковал свой кошелек – отдал незнакомцу почти все свои деньги.
Через каких-то пару часов Андрей Несиделов приехал в городок, указанный в командировочном листе.
От прирожденной своей скромности он нерешительно замер у двери бухгалтерии Посторомкинского керамического завода. Затем мысленно перекрестился, набрал в легкие воздуха, как перед парашютным прыжком, и шагнул в кабинет.
– Здравствуйте! Я приехал из главка!
Пятеро женщин – возрастом от двадцати до пятидесяти лет – оторвали головы от бумаг.
Что же предстало их взору?
В дверях стоял высокий жизнерадостный молодой человек. В одной руке он держал объемный желтый портфель. На плече незнакомца висела не менее внушительная сумка-кофр с фотоаппаратом Canon и дополнительным объективом к нему. (Несиделов увлекался фотографией. В свободное от финансовых проверок время он намеревался фиксировать провинциальный быт.) Из одежды на юноше был серый, в мелкую полоску, костюм. Пиджак расстегнут. Рубаху надвое кроил люстриновый галстук, указывающий туда, куда и обязан указывать галстук у настоящего мужчины. Казалось бы – ничего примечательного.
Но у женщин о нем сложилось иное мнение. Как потом рассказывала младшая из сотрудниц – Верочка, она сразу подумала:
– Хорошенький.
– Без кольца на руке, – отметила расчетчица.
– Молоденький, – одобрительно оценила главный бухгалтер.
Превозмогая свою скромность, Несиделов шутливо представился:
– Андрей Несиделов… из столицы. Накануне 8 Марта в главке, так сказать… решили поднести вам подарок.
От неловкости первой минуты юноша забыл разъяснить, что приехал на завод в качестве аудитора для расчистки финансовых завалов. Тут следует заметить, что в те перестроечные времена бухгалтерская отчетность менялся с такой скоростью, что освоить ее способны были только аферисты, да и те – непременно в свою сторону.
– Так что, думаю, дней за семь все ваши проблемы останутся в прошлом, – заверил откомандированный из главка.
Женщины переглянулись. У каждой из них, и в самом деле, проблем – выше головы: от банально неразделенной любви до вселенской трагедии со стрелкой на колготках. Но чтобы вот так, кто-то приехал и разом устранил все их проблемы! Да еще за неделю?! Такого с ними ранее не случалось.
И вот, по какой-то необъяснимой причине, совершенно не сговариваясь, женщины истолковали слова молодого бухгалтера – не удивляйтесь – самым вульгарным образом.
Почему так происходит? Неизвестно. Психологи именуют подобные явления массовым гипнозом. Чаще всего аналогичные эпидемии подкашивают электорат накануне выборов, а осторожных акционеров – перед махинациями с их вкладами.
– За семь дней?! Да вы шутите? – сказала главбух – женщина сдобной наружности.
– Нисколько? – заверил Несиделов. – Сейчас времена перестроечные, можно сказать, революционные. Все мы раскрепощаемся, осваиваем западные методики – там их практикуют не первое десятилетие. У нас же, как это водится, отмахиваются от проблем, вместо того, чтобы решать кардинально. Так что поверьте, одна неделя – и мы все устраним!
– Что-то я за нашим главком таких подарков не припомню, – сказала главбух, зарумянившись от предполагаемой услуги и все еще сомневаясь. Спохватившись, она указала на стул. – Присаживайтесь. Но почему в таком случае вы один?
– О-о-о! Пустяки! Пусть это вас не смущает! – сказал Несиделов, благодарно кивнул за предложенный стул, но для солидности предпочел говорить стоя. – Никто из вас не без внимания останется. Сегодня поработаю с одной, завтра – с другой. Конечно, можно было бы собраться всем вместе. Но, согласитесь, это превратилось бы в банальное групповое занятие.
Аудитор обвел взглядом сотрудников бухгалтерии. Женщины утвердительно закивали – трудно оспаривать столь здравое мнение.
– А где будут проходить… наши занятия? – краснея и запинаясь, спросила младшая из сотрудниц, Верочка.
– Как где? Конечно здесь, в вашем кабинете. На рабочем месте. Зачем нам куда-то ходить? Все, что нам нужно, при нас. Прямо на вашем столе…
– На столе?! – глаза Верочки округлились. – А… а… коллеги?!
– Да ради бога, – улыбнулся аудитор. – Пусть наблюдают. Если сделаем что-то не так, они поправят.
– Нет! – категорично возразила Верочка. – Я так не могу. Мне требуется спокойная обстановка, я должна расслабиться… А здесь не бухгалтерия, а проходной двор. И, к тому же, в любую минуту может явиться муж – он работает неподалеку.
– Ничего страшного. Прервем занятие на несколько минут и продолжим после его ухода.
– Нет, и еще раз нет! – Верочка не могла смириться, что занимавшая ее проблема будет решаться прилюдно. – Лучше задержаться после работы.
– Хорошо, как скажете, – согласился Несиделов. – Главное, не сомневайтесь – желаемого результата обязательно добьемся. Это я утверждаю как специалист!
– Никогда бы не поверила, повстречай вас на улице, – призналась бухгалтер-расчетчик, волоокая брюнетка с гирляндой крупных бус. – А у вас на этот счет… имеется опыт?
У Несиделова не хватило духу признаться, что он начинающий аудитор, и что это его первая командировка.
– Конечно! А как же! Но в нашей профессии главное не теория, а практика – все больше завираясь, добавил Андрей. – Когда ежедневно занимаешься любимым делом, то со временем входишь во вкус. И тогда не страшны никакие перегрузки. Вот недавно меня командировали на текстильный комбинат. Там бухгалтерия восемь человек – шесть женщин и двое мужчин…
– Господи! Так вы и с мужчинами?!
– А чему удивляться? Для меня принципиальной разницы между мужчиной и женщиной нет.
Расчетчица покачала головой, удивленная столь редкой для Посторомкино универсальностью.
– А вас не смущает, что сегодня вы с одной, а завтра… с другим?
– Нисколько. Взялся за гуж… Да и как же иначе – ведь это моя работа! В конце концов, мне за нее платят! Кто из вас более других нуждается в моих услугах?
Несиделов окончательно поборол недавнюю робость и орлиным взором окинул женщин.
– Старшая здесь я, – сказала главбух, и поспешно добавила, – по должности. Скорее всего, с меня и надобно начинать. Но все-таки, думаю, правильней будет заниматься без посторонних глаз. Например, в комнате кассира.
– Да где угодно! Никаких проблем.
Аудитор вошел в помещение с обитой жестью дверью, поставил портфель на стол, порылся в нем, выудил пачку методичек, калькулятор, ручку.
– Так-с, можем приступать, – сказал Несиделов, и повернулся, готовый к работе…
В паре метров от него во всем своем обнаженном великолепии, сияя белизной неприкрытых телес, стояла пышногрудая главбух. Щеки ее пылали стыдливым румянцем.
Стук падающего бревна потряс бухгалтерию. Этим бревном оказался начинающий экономический консультант Андрей Несиделов.
Обморок случился от потрясения. Как утверждают психологи, сознание, не способное уразуметь необъяснимое, капитулирует, вернее, дезертирует. Иными словами, реальность оглушила юношу коварным психологическим методом.
Падая, Несиделов одним своим ухом зацепил дверцу открытого сейфа. Железка скрипнула. Хлопнул калькулятор, сметенный на пол неслушной рукой. Из нагрудного кармана пиджака Несиделова выпало купленное на вокзале колечко и мелодичным ручейком покатилось к сейфу. Ударившись о железо, кольцо секунду постояло, а затем, последовало примеру хозяина – опрокинулось набок.
– Вы что тут, дрова рубите?! – в бухгалтерию заглянул начальник планового отдела.
Глаза женщин красноречивей милицейского жезла указали маршрут.
Плановик приоткрыл дверь кассы.
Рухнувший потолок, пожалуй, изумил бы его меньше.
– Он!.. он!.. – заикаясь от негодования, выпалила главбух, истолковав обморок аудитора, как личное оскорбление. Одной рукой она указывала на распростертого у ее ног юношу, второй пыталась сделать невозможное – прикрыть обнаженное тело.
Аудитор зашевелился, приподнялся на колено.
Плановик трусливо кинулся к выходу.
– Девчата, не дайте маньяку уйти! – крикнул он из коридора.
Несиделов немного оправился, машинально взял попавшийся под руку портфель. Под презрительные взгляды женщин, пошатываясь, на полусогнутых ногах вышел из бухгалтерии. В конце коридора отыскал туалет. Склонился над умывальником, ополоснул лицо. Посмотрел в зеркало и удивился скорости набухания поврежденного уха.
Из туалета Андрей вышел на улицу, дрожащими руками зажег сигарету. Ушибленная голова отказывалась что-либо понимать. Нужная мысль витала где-то рядом, но ее отпугнул скрип автомобильных тормозов.
У парадного входа конторы, клюнув носом, остановился милицейский УАЗик.
Появление милиции окончательно растрепало нестройные мысли аудитора. Только одна из них отчетливо мелькнула в сознании: «Ох, и настрадаюсь я в этой жизни от женщин!»
Как нетрудно догадаться, мысль эта оказалась пророческой. И удивляться тут нечему. Достаточно такой мыслишке зародиться в голове любого мужчины, как он превращается в ясновидца.
Из УАЗика выпрыгнули два милиционера: усатый толстяк и тонкий – помоложе, исполосованный кожаными ремнями вдоль и поперек. Стражи порядка бросились в контору.
Лицо второго милиционера показалось Несиделову знакомым, но обстановка не располагала к погружению в дебри памяти.
Через минуту из открытой форточки послышался громоподобный бас: «Разойдись! Где он?!»
Этот голос, похожий на львиный рык, конечно же, принадлежал усатому стражу порядка – он был старший в группе захвата. Затем слух резанул противный тенорок второго милиционера: «Не двигаться! Всем оставаться на своих местах!»
Усатый здоровяк – капитан милиции Лапохват, прогибая половицы, пересек бухгалтерию, вошел в кассу, остановился у открытого сейфа.
– Та-а-акс! Хороши делишки! Как он выглядел?!
– Обыкновенно, – ответила пунцовая бухгалтерша, заправляю блузку.
Оценив обстановку, капитан сразу же сообразил, здесь насильнику оказали достойное сопротивление.
– А это что?! – милиционер поднял кольцо, лежащее на полу у сейфа.
– У него… выпало, – пояснила главбух.
Лапохват поднес находку к глазам.
– Так и знал! Фальшивое! Вам не предлагал за полцены?
Бухгалтер повертела головой.
– Фрункис! – капитан повернулся к напарнику. – Это гастролер из столицы. Тот самый, что торгует фальшивыми кольцами! Он, оказывается, еще и маньяк. Но его песенка спета! От нас ему не уйти!
– Да-да! Из столицы! Девчата могут подтвердить, – мстительно закивала главбух.
«Чертовщина какая-то!» – подумал Несиделов, слушая все это у открытой форточки бухгалтерии. Захотелось вернуться и объяснить недоразумение. Но остановило упоминание о кольце, недавно купленном на вокзале у подозрительного типа. Отбросив сигарету, Несиделов малодушно заторопился в сторону ближайшей пятиэтажки. При этом донимала мысль, где он видел лейтенанта из группы захвата?
– Вот он! Держите его! – раздался крик со стороны конторы керамзавода.
Неожиданный вопль вытряхнул Несиделова из мешка воспоминаний на булыжную мостовую реальности. Андрей помчался во всю прыть, мгновенно сообразив, кого именно собираются держать. Недвусмысленный окрик «Стой! Стрелять буду!» вогнал аудитора в ближайший подъезд, словно шар в биллиардную лузу.
Несиделов резво прыгал через три ступеньки. Казалось, он поднимался к звоннице – сердце колоколом ударяло в голову, через мгновение вторило в пятках, затем снова возвращалось к голове. На нижних этажах милицейские сапоги затаптывали последние проблески его самообладания.
Споткнувшись, аудитор утерял одну туфлю, через пролет сбросил и вторую. С разбегу, словно кот по портьере, взлетел по вертикальной чердачной лестнице.
Такая прыть похвальна для всякого человека. Особенно, если учесть, что по спине и бокам Несиделова колотил футляр с фотоаппаратом, а в руке болтался пудовый портфель… с месячной зарплатой предприятия. В полусознательном состоянии Андрей в кассе вместо своего саквояжа прихватил заводской, с миллионом казенных денег.
Бежал Андрей не хуже олимпийца. Но на плоской крыше пятиэтажки скорость пришлось поубавить. Недавний жар его намерений остыл.
Дело в том, что в прежние времена микрорайоны проектировались таким образом, что дома располагали друг от друга на значительном расстоянии. Перепрыгнуть с одной крыши на другую было очень проблематично, особенно, если ты не воробей. Бежать было решительно некуда. Но стремление к движению осталось. Впрочем, и оно поубавилось, стоило Несиделову приблизиться к краю крыши, которая, как и все крыши, заканчивалась пугающей бездной.
Так уж заведено, что равнинный человек, оказавшись в поднебесье, удостоверяется в своей исключительности с помощью плевка. Пока слюна совершает плавное падение вниз, человека распирает от гордости своего возвышенного положения и новой порции слюны. За неимением времени Несиделов пренебрег подобным способом самоутверждения. К тому же, его взору открылись не только разверстая бездна, но и балкон квартиры верхнего этажа.
Не раздумывая, Несиделов развернулся и свесил с крыши босые ноги, а затем отпустил руки.
Одна его нога угодила в картонный ящик, лежавший на балконе, вторая – пробила тряпичное сиденье раскладного стула. Руки невольно взмахнули, портфель с месячной зарплатой керамического завода полетел куда-то вниз.
Андрей освободил ногу из капкана сложившегося стула, свесился через перила, но портфеля на земле не увидел. «Вероятно, валяется под нижним балконом, – подумал Андрей, – заберу позднее. А если кто-то поднимет раньше – не велика беда, там одни методички».
Милиционеры выскочили на крышу. Не обнаружив беглеца, они помчались к будочке, служившей выходом из другого подъезда. Они рассуждали вполне здраво – грабитель, насильник и торговец фальшивым золотом вовсе не ангел, поэтому летать не умеет. Улизнуть мог только через другой подъезд.
Андрей же в это время, сидел на балконе и созерцал Посторомкинские окрестности. Благостная панорама умиляла его. Широченный простор, извилистая река, вдалеке – огороды и очертания леса. Вот оно, вот оно истинное благолепие! Из шумной суетливой столицы – в патриархальную глубинку. Единственное, что мешало удовольствию – докучливая мысль: «А если на балконе появится хозяин?»
Осторожно ступая, Несиделов приблизился к застекленной двери и тут же отпрянул – в комнату вошла девушка. Немного постояв, Андрей вновь осмелился приблизиться к стеклу и тут же замер.
Это она!
Отраженные солнечные блики на стеклах размывали увиденное. Но сомнений не оставалось – в нескольких шагах от него стояла девушка, которая давно ему снилась, и о которой он мечтал всю свою жизнь.
Недавние волнения сразу отхлынули, отошли на второй план, а может, улетели следом за портфелем. Осталось предвосхищение счастья и благодарность провиденью, доставившим его на балкон таким замысловатым путем.
Хозяйка квартиры кинула сумочку на кровать, затем и сама рухнула на нее. Хрупкая, невысокого росточка, светловолосая, лежала она недолго – секунды три, затем резко поднялась, стянула желтую блузку, затем начала освобождаться и от прочих деталей дамского туалета.
Несиделов застыл в твердокаменном параличе. Внутри бушевал ураган. Только два-три невнятных соображения пробились наружу: «Как быть? Постучать и предупредить? Или насытить взор волшебной картиной, а затем – через полчасика – тактично дать о себе знать?» Как и всякому мужчине, ему не пришло в голову попросту отвернуться. «А если девушка испугается, закричит и помчится в милицию? Опять обвинят в насилии?! Как поступить?!»
Губы пересохли от лихорадочных мыслей. Впрочем, нет – скорее от увиденного.
Становление Протогорова
Романа Наумовича Протогорова – руководителя Посторомкино – все его коллеги за глаза называли деятельным бабуином. Вот уже много лет Роман Наумович волок свою собственную судьбу в нужную сторону, как упрямого теленка. Это был сорокалетний крепкий мужчина квадратной комплекции. Шея у него отсутствовала, поэтому голове ничего не оставалось, как вырастать сразу из туловища.
Протогоров обладал несколькими несомненными достоинствами, основное из них – способность извергать пространные речи. При этом он неистово жестикулировал. В такие минуты со стороны казалось, что он борется или дерется с кем-то невидимым. Собеседников он имел обыкновение слушать не более пяти секунд. И с каждой новой затянувшейся секундой недовольство в Протогорове нарастало. В такие моменты голова Романа Наумовича кренилась вперед, словно готовясь проломить оборону соперника.
Обездвиженным Протогорова видела только его супруга – Лариса Николаевна. Случалось это вечером, после ужина. Градоначальник замертво падал на кровать, словно кто-то невидимый выключал его электропитание. Вероятно, тут сказывалась перегрузки от прежней, хитро заверченной жизни Романа Наумовича.
Многие завидовали Протогорову – все-таки первый человек в городе. Но редко кто мог по достоинству оценить, каким трудом это первенство доставалось.
Жизненный путь Романа Наумовича был суров и тернист.
Воротившись из армии, будущий градоначальник некоторое время слесарил на керамическом заводе. Заочно учился в энергетическом институте. Пошел на повышение, два года работал энергетиком, затем возглавил парторганизацию, откуда был приглашен в идеологический отдел исполкома. Казалось бы, настоящая жизнь только начиналась. Но тут его карьеру коварно подкосила неожиданная перестройка – многообещающую должность партийного работника пришлось оставить.
Голова у Романа Наумовича была светлая, поэтому мысли в ней стали заводится темные. Такое со многими может произойти в момент зарождения рыночной экономики.
Зарегистрировал Протогоров частное предприятие «Всехподряд-Инвест-кидалтинг» и вскоре у него появились первые серьезные деньги. Тут следует заметить, что бывший партработник никогда не одобрял капитализма – просто ему нравился процесс превращения чужих денег в свои.
Вскоре Протогоров купил «Мерседес», разумеется, черный – это излюбленная расцветка потомственных трубочистов и паровозных кочегаров. Появилась и секретарша – на двадцать лет моложе и на столько же сантиметров выше его. Повсюду Протогорова стали сопровождать бритоголовые охранники, готовые разбежаться при первой опасности. Карманы пиджака Роман Наумович набил дорогими телефонными трубками. Одним словом, выглядел счастливым и здоровым, как бык перед забоем. Плывущие к нему со всех сторон деньги разместил в уважаемом «Промгопстопбанке».
Вот тут-то он и дал маху!
Банк неожиданно лопнул. И так интересно лопнул, что управляющего с деньгами взрывной волной забросило на Кипр, а Протогорова – на больничную койку: сердечко прихватило.
Первое время Роман Наумович с коллегами по палате все время норовил затеять диспут: «Чем разбойник отличается от банкира и отличается ли вообще?»
Когда же выписался из больницы, то узнал, что секретарша на длинных ногах ушла к его конкуренту. Охранники же, оставшись без жалованья, со знанием дела поколотили бывшего шефа. Еще и пообещали ежегодно отправлять его только к самым известным костоправам.
Полежал Протогоров на больничном матрасе еще раз, но выводов не сделал – организовал негосударственный пенсионный фонд под названием «Обеспеченная старость». Старость, разумеется, подразумевал свою. Вклады принимал от клиентов не старше сорока лет. «До шестидесяти при такой жизни никто из них не дотянет, – решил он, – пенсию платить будет некому. А там, гляди, еще что-нибудь произойдет: революция, переворот, дефолт… Да мало ли что подстерегает человека на его многотрудном пути».
И только Протогоров собрал деньги с будущих короткоживущих пенсионеров, только воротились секретарша и головорезы-охранники, – вышло постановление об отзыве лицензий у частных пенсионных фондов.
Вкладчики, естественно, явились за своими деньгами. А их, как вы понимаете, у Протогорова уже нет. Да и откуда им взяться, если охрана жирует? Опять же, секретарша…
Но будущие пенсионеры не унимаются, требует воротить свои денежки. Иначе, грозят, самого преждевременно пенсионером сделаем! А с этой публикой шутки плохи. От древа познания у многих только пробка в головах, но кулаки свинцовые.
Долго скрывался Роман Наумович от своей гневной клиентуры. Не хуже Ленина в Разливе и фуражку носил, и письма на пенечке писал. И так уединение пошло ему на пользу, что однажды Протогорова осенило податься в политику.
Вот тут-то он и схватил свою синюю птицу за жабры!
Одним словом, Романа Наумовича удачно контузило общественной жизнью. Стал Протогоров выступать на митингах, требовать социальной справедливости. Говорил, словно по писаному, что и не удивительно – все беды народные были ему доподлинно известны. Сам в свое время руку к ним приложил.
Клеймил Роман Наумович правительство и оппонентов налево и направо. Заодно и себя укорял (не вслух, конечно): «Как же я, голова садовая, раньше не придумал обратиться к политике?! Теперь не только пенсионеров, а любого смертного можно безнаказанно обирать. Три года охранников-дармоедов кормил, подставлял им бока. То ли теперь – на новой выборной должности – милиция бесплатно охраняет».
А как же, вы спросите, секретарша?
Да никакая она теперь не секретарша! Сначала подругу переименовали в референта и товарища по партии, а затем с помощью загса сделалась она госпожой Протогоровой.
