Loe raamatut: «Стелла»

– Ты всё равно туда поедешь. Либо рапорт на стол. Всё. Варианта у тебя всего два, думай, но у тебя минута.

Это мой, скажем так «шеф». Начальник отдела. Гнусный брюзга, всегда его ненавидел. Лицо как гнилая капуста, повадки как у змеи без зубов. Тип отвратительный, но таким же выгляжу для него я.

– Да, я еду, – вот и всё, что я смог сказать.

Шеф приподнялся с кресла. Коричневый пиджак, в котором бы зажигали под «Самоцветы», обтёк по его неприлично жирному животу, но брюки зато сжимала портупея – впрочем, на фоне старых черных брюк, и пиджак выглядел бы вполне молодёжно, если бы не одно «но». Тело, что всё это носит. Да и черт с ним. Я еду.

Лес настолько густой, что порой кажется, будто взрытые внедорожниками полосы начнут сужаться под гнетом свисающих, сгорбленных елей. И куда я только еду…? Такая глухомань, вроде как три улицы всего там, хоть и не деревня. Город.

Всё уже и уже становится накатанная колея, словно ветви деревьев заставляют машину поджать свои колёса всё сильнее и сильнее и…

Тропа.

Заглушив двигатель, я вышел из машины и, матерясь, отправился вперед. Ну какого хера-то…? В области некому поехать сюда что ли? «Тебя встретит участковый, бла бла»… Конечно, стоит и от радости сияет – гости из столицы прибыли…

Нет, это не деревня. Это я понял, как только прошёл по тропе и уперся в то, что осталось от знака въезда в город. Передо мной расстилались уродливые крыши пятиэтажек, где-то вдалеке виднелся частный сектор – вернее, сараи, в которых ныне обитали разве что малолетки. Но мой интерес заключался в огромном пятнадцатиэтажном здании, хотя с расстояния количество этажей определить было трудно. Там что-то происходит постоянно, звонков столько, что многие дежурные их просто сбрасывают – место неблагополучное от слова совсем, да и где этот чёртов участковый…?       Я прошел километров пять по этому бесконечному лесу. Город становился всё виднее, но тропа постоянно сокращалась – словно кто-то вдруг решил идти лишь на одной ноге.

Пока я шел и смотрел, как тропинка становится всё уже и уже, начинало нарастать какое-то чувство тревоги. Такое липкое, шепчущее неосязаемо что-то тебе на ухо, но ты этого не слышишь, будто воспринимаешь… Это страх. Словно ледяная длань легла мне на плечи и я уже передвигался с трудом, меня всего колотило. Было желание просто развернуться и уйти, это не моё дело, я здесь за несуществующую провинность, лучше уйти…. Просто уйти….

Сделал глубокий вдох. Ладно. Надо двигаться дальше.

Как только лес (или импровизированный парк?) кончился, я чуть не на заднице спустился вниз по маленькому обрыву. Видимо, когда -то тут была река, но её захватил песок, который тянулся по всему «берегу». Да, я спустился на дно реки, но не это меня поразило.

Мужчина в клетчатой рубашке, довольно потрёпанной, и в таких же потрепанных джинсах, закидывал удочку. В песок. От его лысины играли поблизости причудливые зайцы, но вид его был невозмутим, как у любого рыбака.

– Ооо, пошла, родная! – услышал я его радостный возглас, и в тот же миг он что-то подсёк и стал натягивать на леске – очень осторожно.

Эй! – крикнул я и сказал самое банальное, что пришло в голову – Вы местный?

Мужик отвлекся от своей поклёвки и с деловым видом произнёс – Местный, ну и что?

– Я из полиции, где найти вашего участкового? – крикнул ему я, так как стоял на приличном расстоянии от мужика и едва его слышал.

– Участкового – то? Ты смеешься что ли, парень? – загоготал мужик и не обращая внимания, снова закинул удочку.

– Нам от вашего участкового пришло письмо на почту. Где он, вы можете сказать?

Мужик был неадекватен, я это понимал. Но первый человек все-таки, которого увидел…

– Дурак ты, полицейский.

И тут он начал хохотать, громко.

«Сумасшедший», – подумал я и двинулся вперед.

Впереди было что-то вроде плотины, но давно уже развалившейся и бесполезной. Вскарабкавшись по остаткам арматуры от плотины, я вышел в город. Нет, меня не поразило отсутствие асфальта в «парке» или на дороге, на которую я вышел. Поразило совсем другое – на улицах никого не было. Ни детей, ни мужчин и женщин, которые спешат домой, вообще никого… Судя по состоянию двухэтажек, мимо которых я проходил, может сейчас комендантский час…? Может какие-то военные действия ведутся, о которых меня не предупредили…? Да зачем я здесь вообще…?

Этот вопрос я себе начал задавать, как только сел за руль и отправился в это богом забытое место. Ну вот сказал бы «не поеду!» и всё… ну отправили бы на вольные хлеба и всего-то… Но на самом деле беспокоило не это. Атмосфера города. Было на часах 15:30, а вокруг – тишина, никого вообще… При этом город полностью брошенным не выглядит – где-то свежие вывески на недавно открытых барах, где-то – стеклопакеты на двухэтажных развалинах…

Страшно.

Почему? Меня всегда пугало отсутствие людей, хотя я человек довольно замкнутый. Но это не то. Здесь словно действительно никого нет, и вот я шагаю к этому единственному небоскребу, словно к алмазу в куче говна. А что-то в голове предательски шепчет: «Ну зачем, вернись, вернись!»

Да, мне страшно. Мне очень страшно – тяжело ощущать на себе бетонные стены города, являясь словно единственным живым существом…

– Эй парень!

Я увидел девочку, которая словно из ниоткуда возникла передо мной – Ты заблудился…? Задумчиво спросила она, с интересом глядя на меня– Я могу помочь тебе?

– Да, да, а где ваш… – тут до меня начало доходить. Это сон. Не бывает такого. Это какая-то иллюзия. Всё это нереально. Я ущипнул себя так сильно, что ногтем вспорол кожу на лбу.

Ничего не исчезло.

– Нууу? Кто ваш? Ты чего затих…?

– Ваш участковый… – в который раз повторил я, без особой надежды.

– Юрка…? Ой, а он вон там, в том большом доме… – засмеявшись, она убежала куда-то в кусты, больше я её не видел.

Я приближался к дому. Вокруг меня были лишь деревья, казавшиеся мне мёртвыми, да такие же дома вокруг. Почему нет людей-то?

Я уже устал задаваться этим вопросом вновь и вновь, устал идти. Я дошел до этого дома. Огромная пятнадцатиэтажка. Не общага на вид – просто хорошо построенная высотка. Но в такой дыре… Зачем?..

Я присел на скамейку рядом с домом. Было, о чем подумать. Меня происходящее, мягко говоря, пугало. Эта девочка, этот сбрендивший мужик… Да что тут не так? А главное – зачем…? «Зачем я в это влез во всё?!» – отчаянным нытьем отдавалось у меня в голове. И беспокоило, что все окна в этой многоэтажке выглядели какими-то… покинутыми. Нет, это не выдает пыль, грязь, которая на них скопилась, что-то другое. Это не то, когда у вас друг или подруга такие грязнули, что лень даже окна протереть…. Когда человек покидает жилище и долго в него не возвращается – вот что это за чувство, когда смотришь в эти окна.

«Так, ладно, успокойся», – шепчу я себе. – «Не загоняйся ерундой. Тут триста человек живёт в этом доме, это минимум…».

Да почему тогда так тихо-то???

Хочется закричать, чтобы хоть как-то пронзить эту давящую тишину. Я не слышу даже пения птиц, стрёкота насекомых -ничего…

Про мобильник тоже всю дорогу вспоминал. В машине оставил. Вспомнил об этом, когда уже к городу подходил… Но связь тут ловит, однозначно. Повсюду на доме спутниковые тарелки. Идти обратно, за телефоном…? Да тут если и идти, то больше не возвращаться. Жуть из тишины, а не город.

Подошел к домофону. Все кнопки испачканы, цифры едва видно. Нажал на «1».

Трель.

– Кто?

– Я из полиции, хотел бы…

Но тут раздалась совсем другая по тональности трель домофона, дверь открылась, и я, не думая особо, нырнул внутрь.

Я вошел в подъезд. Краска на стенах давно облупилась, и многие надписи просто заросли грибком, вместе с частью стены. Либо тут большая влажность, либо…

«О чем ты думаешь, тебе открыли дверь! Да, всё выглядит крайне скверно, но люди тут живут!» – вопила на меня моя логика. Но эти лестницы деревянные, которые вот-вот обвалятся, все эти стены, потолки, которые словно кричат: «Мы сейчас обрушимся!» – жильцов не смущают, нет?…

Вот тут логика замолчала.

Я честно, уже не знал, что и думать. Отсюда хотелось просто уйти. Не просто из этого дома, а из этого места в целом. Сумасшедший мужик, не менее сумасшедшая девочка… Что с этим городом?

Тем не менее, меня направили сюда. Разузнать, во-первых, что за истории, когда у участкового люди начали пропадать без вести, во-вторых – он сам-то где…?

«Наверное, названивает тебе на телефон, идиот, ты же его в машине забыл»

Это было бы вполне понятно, только вот сам участковый лишь присылал ориентировки, да и всё. Ни имени, ни фамилии – никто его не знает. И похоже, что только он может мне хоть что-то объяснить, что здесь происходит.

Но для начала соберем факты в кучу. Пятнадцать исчезновений людей. За месяц. Очень и очень много. «Потеряшки» никак не связанны между собой – разных возрастов, пола, социальных статусов. Даже местный так называемый «авторитет», который то ли крышевал, то ли владел половиной магазинов и ларьков пропал… Не имя, ни фамилия его неизвестны, просто пространные описания в отчётах, присылаемых тем же участковым. Он отчитывался в центр, как идут поиски, но и его-то имени и фамилии у меня нет… Но это уже моя невнимательность виновата. Когда читаешь гору отчётов, не особо важных, не касающихся тебя в частности – инициалы составителя отчёта как-то не особо запоминаются, от слова «совсем». Надо было еще раз запросить весь материал перед поездкой, но злость и обида решили, что просто похуй, съезжу, опрошу, осмотрю, а дальше хоть увольняйте, достало…

Сейчас начал понимать: да будь у меня все имена и фамилии, ничего бы это не дало. Здесь настолько тихо… словно попал на кладбище. Да и адрес у меня всего один – именно этот 14-й дом. Нужно начинать осмотр местности и опрос жителей.

Поднявшись по захламлённой лестнице на первый этаж, я стал еще более уверен, что здесь мало кто живёт. Первые две двери были наглухо забиты железными листами с загибом в стену, причем были эти листы закреплены на анкера. Отметив толщину металла, я сначала подумал – они как его изогнули-то вообще, а потом начал вспоминать, нет ли тут ядерного реактора поблизости. Мало ли, в СССР скрывали, когда ядерный реактор взорвался, сейчас-то власти что, честнее стали будто…?

Но всё же была одна «жилая» дверь. Железная, ухоженная (по крайней мере, без пыли). И думать было нечего, я постучал.

Тишина.

«Никого тут нет. Кто бы стал жить в этой помойке», – подумал я, но услышал шаркающие шаги за дверью. Бабушка. Или дед.

Шаги прекратились. Видимо меня с ног до головы изучали в глазок, загаженный каким-то спёкшимся маслом. Прошла минута, а может и минут десять. В итоге я решил проявить инициативу:

– Здравствуйте, это полиция.

Зная, что бабка или дед всё так же неустанно смотрит в глазок, я развернул удостоверение и поднёс к нему. Щелкнул замок. Дверь открылась, и передо мной стояла бабушка, на вид лет 70-75, седые волосы были сплетены в косичку сзади, часть «хвоста» свисала на плече. Взгляд ее некогда синих, но уже помутнённых глаз был направлен на меня, с выжидающим интересом.

– Понимаете… – я вдруг замешкался, так пристально она на меня смотрела, хотя вряд ли могла видеть меня довольно чётко без очков – … Мне нужно найти вашего участкового, у вас тут люди пропадают, и…

– Юрку что ли…? – вдруг загоготала она, правда от её противного смеха аж муражки по коже пробежали – Да его не видел никто уж давно… Дай вспомнить… Вот месяц назад его видела, когда в магазин наш ходила. Пьяный в сопли был, он пиво там брал. Я ж, милый человек, ветеран, а он форму позорит так, и высказала ему всё… а он знаешь, что в ответ…? «Да успокойся, старуха, ты тоже помрёшь». И это участковый, прости господи! А раньше вежливый был такой, деньги вот у меня занимал, но возвращал, по праздникам приходил, поздравлял меня на 9-е мая… а тут как другой человек совсем…

Понимая, что если она разойдется, я еще час минимум буду слушать офигительные истории и в удачной паузе прервал старушку:

– А где этот Юра живёт?

– Да живет-то он рядом… – бабка показала рукой куда-то на окно, будто мне это что-то даст. – Но сейчас он тут, в 57-ой. Этаж не помню вот, но он там постоянно гулевонит сейчас… Ты, гражданин полицейский, поднимись, вправь ему мозги, совсем от рук-то отбился…

– Я вас понял, сейчас поднимусь, – сказал я и поспешил ретироваться. Когда я уже прошел две лестничных клетки, услышал только:

– Да будь господь милосерден к нему, избави его от….

Она захлопнула дверь, я и последнее-то еле расслышал. Ладно. Бабка более или менее вменяема, уже хоть что-то хорошее. Я, конечно, хотел расспросить её и про странную девочку, и про того мужика, что рыбу ловил в песке… Но всё же есть участковый. Хоть какой-то. Единственная надежда была, что он не сильно пьян уже – за разбитыми окнами подъезда начинало смеркаться.

Поднявшись на 12-й этаж, я постучал в квартиру. Передо мной была красивая, резная дубовая дверь, рядом была железная, в остальных двух квартирах не было дверей – там с порога всё было переворошено, бомжовник просто….

И снова тишина.

Но дверь судя по всему открыта – слишком большой зазор между косяком и дверью. На всякий случай, я наконец вытащил ПМ из нагрудной кобуры и снял с предохранителя. Я в последние полчаса вообще никак не хотел привлекать к себе внимания – это место, весь этот город морально просто подавляет тебя, заставляет чувствовать себя… ничтожеством. Да. Иначе и не скажешь.

Толкнув дверь, я услышал скрип её несмазанных петель и внутренне весь напрягся. Передо мной была прихожая, в ней горел свет. Сразу на пороге – разбросанные ботинки, рядом советский шкаф, потертый от времени, напротив – обычное, большое квадратное зеркало.

И тишина…Тишина была такой кричащей, что слышишь только её, больше ничего. После прихожей – непроглядная темнота. Но туда-то мне и надо, видимо это коридор, как в коммуналках, длинный довольно-таки… Свет от прихожей доходит лишь до ближайшей двери в комнату. Надо проверить.

Когда я уже шагнул в сторону двери, инстинктивно обернулся, чтобы посмотреть, не захлопнулась ли она. Конечно, толкать ее некому было, но здесь было жутко. И я заметил кое-что. Две железных коробочки, друг напротив друга, установленные вверху двери. Снизу коробочек виднелся какой то механизм – шестеренка с каким-то приводом, часть ремня виднелась из-под кожуха, всё это выглядело абсолютно новым. Это еще что такое…?

– Эй… – шепотом донеслось из комнаты, в которую я хотел войти. Не раздумывая, я вскинул пистолет и откинув локтем дверь, влетел внутрь.

На полу, рядом со старой кроватью, лежал человек. Быстро оглянувшись и убедившись, что в комнате больше никого нет, я подошел к человеку поближе.

Похоже, это и был Юра, участковый. В темноте блеснули на порванном кителе капитанские звёзды на погонах, несло от него, как от бочки с прокисшим сидром. Хотя, скорее не совсем от него, а от зловонной лужи рядом с ним – его желудок не выдержал раньше, чем мой, благодаря спиртному, от которого по квартире тоже шел стойкий аромат.

– Ты кто…? – удивлённо уставился он на меня.

– Слушай, я из Москвы, что тут у вас…

– Тихо!!! – Юра приложил палец к губам, несмотря на его состояние, выглядел он весьма озабоченно. И напуганно.

Поначалу я чуть не взорвался, хотелось просто оттащить эту пьянь в ванную и окунуть в ледяную воду, но вдруг услышал из прихожей какие-то механические щелчки. Я было двинулся посмотреть, но Юра уже поднялся на ноги, положил мне руку на плечо и снова приложил палец к губам, сделав «Тсс!» и обдав меня перегаром.

– Тихо блять! Может, пронесёт… – взволнованно произнес он шёпотом, снова обдавая меня парами местной забегаловки.

Шелчки становились всё громче. И начался какой-то механический гул, словно везде, по всему дому. Пол задрожал, стекла истерически задребезжали, будто вот-вот – и треснут. От вибрации меня качнуло, и я приземлился на кровать. Юра стоял, но держался за какой-то шкаф, он что-то говорил, но я не слышал. И тут из угла комнаты, из динамика, который я во тьме до сих пор не замечал, раздался механический голос:

– Система блокировки жилого помещения активирована. Оставайтесь на своих местах до прибытия специалистов. Не пытайтесь покинуть здание.

Пока сообщение повторялось, окна резко закрылись какими-то жалюзи, и я услышал какой-то металлический скрежет в прихожей. Ринувшись туда, я обомлел – огромная железная пластина впереди двери опускалась вниз, к полу.

– Не дёргайся ты, её должно заклинить! – услышал я голос участкового из другой комнаты.

И действительно – огромная, толстая железная пластина остановилась сантиметрах в 30-ти от пола, а из двух коробочек сверху в дверном проёме сначала выбило искру, пошёл дым… и всё…

– Как и в прошлый раз… – выдохнул Юра, и сел рядом со мной на пол, среди разбросанных ботинок – В прошлый раз так же было всё… а тут механизм неисправный. У меня-то дома уже сработал… Вот суки-то.

      Если сказать, что я был в шоке, это ничего не сказать. И я выдал первый же вопрос, который меня беспокоил с самого прибытия в этот город:

– Да что тут происходит-то вообще, а? Что за фокусы с дверью, почему?!..

– Тсс! – Юра снова поднес палец к губам – Будь потише, пожалуйста… Механизм сработал на громкий звук. И так по всему городу, ты понимаешь?

– Я ничего блять не понимаю, что за хуйня у вас тут творится, а?? – едва ли не закричал я, но Юра встал и просто закрыл мне рот ладонью:

– Идиот, я же сказал тебе – ТИШЕ!

Снова поднялся гул. Вибрация в полу была такой, что Юру пошатнуло и он упал, ударившись головой об угол шкафа, я же приник к стене. И снова этот механический голос:

– Производится блокировка основных выходов. Всем жителям просьба оставаться на местах. Очистка помещений будет произведена через… Один. Час.

Юра поднялся с пола, на виске у него была кровь – приложился он об угол здорово. Он положил мне руку на плечо и сказал :

– Давай больше без криков, хорошо…? Я не совсем понимаю, как эта штука работает.

Сбросив его руку с моего плеча, я снова прошел в комнату. Тьма теперь была непроглядной, но лучик света из прихожей падал как раз на окна. Уличный свет, не обременённый фонарями, они уже не пропускали – что-то, отдалённо напоминающее жалюзи, закрыло весь каркас окна с внешней стороны. Это были толстые куски металла, скреплённые между собой на манер тех самых, обычных жалюзи. Соединение пластин между собой было довольно хитрым – каждая пластина вставлялась в зазоры предыдущей, изнутри разъединить их было просто невозможно. Только снаружи. Попробовав отогнуть одну из пластин, я сразу понял, что какого-либо результата не последует – с наружной стороны что-то крепко держало пластину. Возможно, металлические клипсы.

– Не трогай! – Юра снова подошел по мне и убрал мою руку от «жалюзи. – Я тебе сказал уже, я не знаю, как это работает, но лучше ничего не трогать. Надо подождать.

– Подождать чего? – я чувствовал, как снова закипаю. Мои руки тряслись от страха и возбуждения. – Что здесь происходит, что это за пиздец на окнах, на двери? ЧТО ЭТО ВСЁ?!

И тут я почувствовал, как мне дали очень сильную пощечину. Я был на грани нервного срыва и не видел, как Юра занёс руку.

– Ты прекратишь уже или нет? Я сказал тебе – я не знаю!

Пощечина подействовала. Я сел на диван и обхватил голову руками, ощущая самые разные эмоции – стыд, что впал в панику, клаустрофобию, оказавшись запертым в доме, чувство беспомощности…

Между тем, Юра совсем не паниковал, в отличие от меня, он вел себя уверенно. И он же сам сказал – это здесь не впервой. Так, ладно, надо успокоиться…

– Давай с самого начала, ты зачем приехал сюда? – Юра уже сидел напротив меня на стуле, который он подтащил к дивану. Это начинало походить на допрос, но голос и интонация произнесённых слов были нейтральными. Практически успокаивающими. – Я три года пытался связаться с центром, отсылал отчёты. И всем было плевать. Я писал, что здесь опасно, что нужен ОМОН и Росгвардия, писал, что может потребоваться помощь военных, так как город большой… А они прислали только тебя… Зачем…? Я же всё написал в отчетах, всё, подробно…

Я попробовал вспомнить его отчёт по памяти. Пропавшие люди… Нужен человек… Патрулирование местности…

Черт… Да я не помнил почти ничего из этих отчётов. Но одно знал точно – ни слова о металлических пластинах, что блокируют двери, ни слова о городских сумасшедших, которых я встретил по пути… Поэтому я задал встречный вопрос:

– Так, тогда расскажи, что было в отчетах, которые ты присылал нам. Потому что многого из того, что я вижу сейчас, там не было. Это во-первых. Во-вторых – у вас есть хоть одно здание МВД и вообще – где все?

– Долгая история… – Юра засунул руку в карман и достал пачку сигарет. Закурил. – Я вам писал обо всём, что тут происходит и всем было насрать… И тут явился ты. Один. Тебя сюда прислали для отписки, чтобы ты мог потом в отчёте написать, что всё норм, опровергнуть то, что ты сам видел и что я тебе скажу. А скажу-то я тебе следующее – с городом что-то не так. Уже давно. Я как переехал сюда – сразу почувствовал тревожные звоночки, как предчувствие. Здесь происходили перемены практически каждый день. Это трудно описать… Но вот к примеру, вчера ты с человеком подружился, вам есть, о чем поговорить, ты можешь даже пропустить с ним пару рюмок, а сегодня – он даже с тобой не здоровается, проходит мимо, будто не знает тебя. Поначалу я подумал, что тут менталитет такой. Я знал, что ранее это был закрытый военный городок, но в 70-80-х тут начало набирать обороты производство мебели и различных изделий из дерева. Город разрастался, военная часть, что была рядом, была давно расформирована и город получил официальный статус. Здесь появилась администрация, не военная, уже гражданская, появилась полиция вместо военных… До конца 90-х как ни странно, город процветал. Но судя по газетам и заметкам – всё рухнуло в один миг. Поначалу город даже не нуждался в дотациях из Москвы, потом жил только за счёт этих дотаций, а к нулевым лишился и их, став чем-то вроде вынужденной автономии. Или проще говоря – нахер не нужен никому больше этот город. Последствия… Сам понимаешь, последствия были налицо. Резко возросла бедность и преступность, здесь очень быстро стало небезопасно находиться даже днём. Несмотря даже на то, что формально есть администрация, полиция. Но в том то и дело, что только формально, на бумагах. По факту всё давно мертво. Как и сам этот город…

Юра сделал паузу, чтобы затянуться. На секунду тлеющий огонь осветил закрытые «жалюзи» окна и кучу разного мусора в углу, затем комната снова погрузилась во тьму, нарушаемую тонкой линией света у двери в прихожую. Воспользовавшись этой паузой, я сказал:

– С этим понятно более-менее. Но вот эта хрень на окнах, на дверях… Это имеет вообще какое-то отношение к тому, о чем ты сейчас говоришь? И вообще, я тут разговаривал с бабкой на первом этаже, она не упоминала, что здесь могут запросто изолировать тех, кто тут живёт в своих квартирах.

– На первом этаже говоришь…? – задумчиво переспросил Юра, затянувшись снова. – Ты ничего не перепутал? Точно первый этаж?

– Да.

– На первом жила бабушка Нина, единственная в годах, остальные на этаже – молодые семьи. Только вот она умерла два года назад. И родственников у нее не было.

По спине пробежал очень неприятный холодок. Но я лишь нервно рассмеялся:

– Ты прикалываешься сейчас, да? Я разговаривал с ней, как сейчас с тобой, она даже пожаловалась на тебя, кстати. Мертвые обычно не жалуются на других людей.

Юра ничего не ответил, лишь затушил сигарету и пошел в прихожую. Я последовал за ним.

– Надо решать, выходить из квартиры или нет, – сказал он, оглядывая заклинивший механизм на двери. – В прошлый раз я выходил, но из дома выбраться не смог. В подъезде дверь входная также перекрыта, но не пробовал через подвал. Там окна есть, некоторые без решеток, но вряд ли и там не стоит «защиты». Еще через крышу можем попробовать.

– Можем. Только я всё равно ничего не понимаю. Зачем это всё нужно, почему эти штуки установили по всему городу…? Для чего это?

– Я не знаю. Говорю же, я не смог отсюда выбраться, когда была блокировка, а когда её сняли – то всё было как раньше. Словно ничего и не произошло, все жили своей жизнью.

– Кто все-то? Я пока шёл, встретил двух сумасшедших и всё! Улицы пусты, всё как будто заброшенно, нет никого вообще…

Юра снова промолчал. Подошёл к заклинившей перегородке, нагнулся и перелез через проём. Когда он оказался на лестничной площадке, я снова его услышал:

– Я же говорил тебе только что: тут происходит что-то очень странное. Я видел и не такое. Расскажешь кому – подумают, что кукухой поехал. Но это не галлюцинации были. Давай, пролезай, пошли вниз.

Мы спустились на первый этаж. Я подошел к двери, которую мне открыла бабушка и с которой я говорил. В прошлый раз я не обратил внимания на одну вещь – в двери отсутствовал внутренний замок и на месте личины зияла большая дыра. Дверь была не заперта.

– Зайдешь? – спросил у меня Юра, спустившийся по лестнице следом за мной. – Её квартиру развандалили правда давно…

– Зайду, – выдохнул я и толкнул дверь. В нос ударил запах прелости и гниения, но я всё же зашел внутрь. Всё в прихожей было вверх дном – словно что-то искали, да и понятно, что – сбережения, украшения… Было очень темно, в прихожей я ориентировался лишь по лучу света из подъезда. Дальше – только тьма.

– Здесь «перегородка» не сработала, – заметил я, продвигаясь дальше.

– Потому что отсюда некому выходить. По квартирам скорее всего стоят датчики движения, они перестают срабатывать, если никого в квартире всё это время нет, кроме мышей и крыс. Я если что, лишь предполагаю. На момент прошлой «блокировки» я тут особо не прогуливался.

Я прошел в комнату. Удивительно, но она не выглядела разграбленной. Даже сквозь стальные жалюзи пробивались большие лучи света, которые прорезали комнату от начала до конца. Можно было разглядеть огромный сервант, который был прямо передо мной, в паре метров. Комната была очень небольшой и всё было скомпоновано максимально близко друг к другу. Левее шкафа стояла односпальная, советская кровать «полторашка», рядом с ней – резная тумбочка, с заплесневевшим стаканом и фото в рамке рядом. На фото, видимо, и была та бабушка, с которой я разговаривал, но там она была молодой и красивой, обнимающей мужчину в полосатом костюме, который держал бокал вина (или шампанского, разобрать трудно) и улыбался в объектив. Свадьба. Наверное, это были лучшие мгновения её жизни, и она очень любила этого человека. В углу же под потолком висела другая фотография. Тот же мужчина, но уже изрядно постаревший, в волосах пробивается седина. Он так же улыбается, но правый угол фото перекрывает черная лента. Чуть далее и ниже – аптечка на стене, распятие над косяком двери с внутренней стороны комнаты, стол со скатертью, абсолютно пустой, стул… и практически нет пыли. Вопреки пониманию, пыль появляется от деятельности человека или любого живого существа. Когда ничто живое не нарушает покой четырёх стен – не будет и пыли…

Атмосфера здесь была очень гнетущей. Вся эта полутьма в комнате, через которую пробивается чистота, словно тут недавно прибрались и полный разгром в коридоре… Непонятно, почему сюда-то не зашли.

– Здесь реально не на что смотреть, – отозвался вдруг Юра и меня аж передернуло от неожиданности. – Умерла она давно, родственников у нее не было, квартира долго опечатана была. Потом вандалить начали потихоньку, как узнали. Ну, в общем, сам понимаешь.

– Понимаю…? – тихо повторил я и понял, что начинаю закипать – Понимаю…? Да, я понимаю, что она умерла. Понимаю, что умерла давно. И в итоге – нихуя не понимаю! Я разговаривал с ней, она мне пожаловалась на тебя, да и вообще весь этот пиздец, что вокруг происходит… Понимаю ли я всё это…? Нет!

Юра снова промолчал. И уже это меня вконец взбесило и я схватил его за засаленную рубашку, притягивая его лицо к себе:

– Да ты хули молчишь-то всё? Я вообще ни одного внятного ответа не услышал еще, что тут происходит???

Он оттолкнул меня, его рубашка захрустела под кителем, так как я ее до сих пор сжимал, и я упал на пол, который словно взвизгнул своим скрипом. Я здорово приложился затылком об доски, в глазах потемнело.

– Остынь ты уже! Чего ты на меня кидаешься? Я почти всё тебе рассказал, хотел, чтобы ты сам убедился, что я не вру, я тоже хочу во всём разобраться.

Он наклонился ко мне, и я почувствовал его дыхание:

– Я тоже хочу разобраться, что тут происходит, но после блокировки – жизнь идёт как раньше. Но я не знаю, что происходит во время неё. Либо мы выбираемся отсюда, либо и дальше ходим по заброшенным квартирам, истерим и «ищем правду». Тут мы её не найдем. Только во время блокировки можем хоть что-то понять, если выберемся. Если блокировку снимут до того, как мы выйдем – изменения будут, словно ты отстаёшь на день или на два, это сложно объяснить. Но они в любом случае БУДУТ.

Убрав от себя его руку, я встал с пола, провёл ладонью по кобуре на груди – не отстегнулась, пистолет на месте. Хоть это радует. Затянулась пауза, которая со стороны показалась бы неловкой, но я лишь думал о том, стоит ли идти в подвал – оттуда не выбраться, это итак понятно, но… Есть и второй вариант.

– Крыша. Идём по верху. Там придумаем, как спуститься, – выдохнув, сказал я. – Давай проверим.

– В последний раз, когда хотел так выйти, там замок висел, почти как амбарный. Я б выдрал просто проушины, да приварено всё. Там не доски. Это реально какая-то металлическая пластина литая.

Если бы я не видел ту дверь в подъезде, закреплённую на анкера, массивную, металлическую – я не поверил бы ему. Если бы не увидел эту конструкцию, которая наглухо блокирует выход, но иногда глючит – тоже бы не поверил. Но я это всё вижу, своими глазами.

В этот момент здание снова тряхнуло, я едва удержался за косяк входной двери, задевая пальцами металлическую поверхность ставни. Юра в этот раз не растерялся и схватился за зеркало в прихожей, дюбеля обнажились из стены, но пока держались. И тут послышался грохот и бетонный пол задрожал под ногами. Казалось, что-то крайне тяжёлое упало сверху и проломило пол. Клубы белой пыли хлынули в проём, разделяющим нас и подъезд. Всё это тут же прекратилось, лишь слышно было, как скатываются вниз раздробленные куски бетона.

Юра тут же кинулся к выходу и выглянул на лестничную площадку:

– Нихуя себе….

– Что там? – и тут же увидел сам. Этажи сверху были проломлены чем-то очень тяжелым, один за одним. Свисали железные конструкции поручней и в самом низу виднелось что-то металлическое. Видимо, такая тяжёлая конструкция, как литой, толщиной сантиметров в 20 люк не смог удержаться на своём месте. Те же ставни, толщиной скорей всего как этот люк, удерживались лишь по одной причине – они установлены в несущих стенах. Молча, мы вылезли из-под ставни в подъезд. Лестницы были полу разрушены, на последнем этаже нам пришлось прыгать, на свой страх и риск. Провал был больше метра, но даже Юра с ним справился, хоть и пришлось его подхватить, чтобы не упал вниз. Заплесневелые доски, по которым мы поднимались на крышу, тоже особого доверия не внушали. Но через минуту мы были уже на крыше.