Loe raamatut: «Хроники Абсурда»

Вор по вызову

Эрнеста Михайловича на почте любили все, особенно начальство. Директор всегда говорил: «Хороший ты мужик, Михалыч! Добрый, отзывчивый, вежливый, а главное – работящий! Вот именно поэтому нам с тобой будет прощаться очень тяжело. Но, сам понимаешь, молодая кровь с современной техникой на «ты». Леночка нам продуктивность повысит, а это главное для клиентов».

Эрнест посмотрел в сторону выпускницы парикмахерского лицея, которая уже полчаса искала провод от беспроводной мышки. Тяжело вздохнув, он расписался в заявлении на увольнение.

Все провожали Михалыча со слезами на глазах, особенно новенькая Леночка. Михалыч стажировал её месяц, но так и не смог объяснить последовательность Ctrl+C и Ctrl+V, а от слов «Microsoft Office» Леночку до сих пор трясло. Последний раз, когда она попыталась поменять шрифт, у всего района отрубился интернет и погорели блоки питания.

Эрнест имел колоссальный опыт работы длиной в сорок лет. Он был воспитан до омерзения и образован, всегда выглажен, причёсан и напоминал классические «Жигули», которые тридцать лет стояли в гараже и были в полном исправном состоянии: родная краска, оригинальные детали. Только вставь ключ в зажигание – и аппарат будет работать как часы. Но кому какое дело до классики, когда в салонах полно новеньких иномарок?

На собеседованиях Эрнесту вежливо отказывали, грубо называя дедушкой, но он не унывал и каждый раз с надеждой шёл обивать новые пороги. Но в один прекрасный день пороги закончились.

Примерно в то же время стали заканчиваться и деньги. Оставалось или воровать, или просить милостыню. Честный и порядочный Эрнест отстоял от звонка до звонка неделю (с перерывами на чай из термоса) в подземном переходе, но так ничего и не заработал.

Ответственный работник заступал на пост всегда опрятным, как и полагается человеку, работающему с населением. Лучший костюм был выглажен и пах парфюмом, прическа уложена, а ботинки начищены. Эрнест просто не мог выглядеть иначе на людях. Гордо протянув руку, прямой как лом, он молча ждал подачек, словно нёс службу в кремлевском карауле. На его фоне местные попрошайки выглядели как ветераны-погорельцы, у которых только что забрали всех котят. Они неплохо поднялись за время работы Михалыча, но делиться с ним не хотели, а когда Эрнест ушёл, тоже очень расстроились.

Оставалось воровство. Эрнест тяжело вздохнул и пошёл выбирать инструмент в магазине, где у него есть скидочная карта. Там его проконсультировали, какой фомкой лучше вскрывать двери, а также продали по акции перчатки и бахилы.

Грабить Эрнест решил недалеко, на соседней улице. Он всегда мечтал работать рядом с домом.

Пообещав самому себе, что всё награбленное он вернёт с пенсии, мужчина вышел на дело.

Найдя нужную дверь, Эрнест потратил около сорока минут на то, чтобы её вскрыть. За это время он успел поздороваться со всеми соседями и даже помог донести матрас одной женщине на верхний этаж.

Как только вор проник в квартиру, его тут же встретил местный кот, который жался к ногам и жалобно мяукал. Эрнест прошёл на кухню, но, не обнаружив кошачьей еды, быстренько сбегал в магазин и купил на последние деньги три влажных пакетика.

Как только пушистый был накормлен, Михалыч зашёл в комнату, где его чуть не хватил удар. Посреди зала стояла гладильная доска, а на ней – утюг, который забыли выключить из сети. Вся комната пропахла раскалённым металлом. Выключив прибор, Эрнест бросился к балкону, чтобы проветрить помещение. Там он увидел несколько горшков с цветами, которые загибались от жажды. Набрав воды, Эрнест напоил бедные цветы и вернулся в комнату.

Квартира была заставлена дорогой техникой. Глаз Эрнеста упал на телевизор, который был размером с него самого. Михалыч поколебался, но брать его не стал, мало ли – разобьёт по дороге, потом не расплатишься.

На столе лежал упитанный конверт, на котором числился адресат без индекса. Эрнест знал на память более сотни индексов и быстро вписал нужный, оставив свои отпечатки на шариковой ручке. Затем прикинул вес конверта, подержав его на ладони, и приклеил три марки, которые всегда носил с собой.

Из денег Михалыч нашёл только пачку евро. Но, понимая, что ими нигде не расплатиться, решил оставить наличные на месте.

Единственными найденными украшениями были два обручальных кольца в вазочке. Эрнест потянулся было к золоту, но потом отдёрнул руку: только ЗАГС может лишить людей таких вещей, пусть и условно.

На полке он заметил пивной стакан с мелочью. Потратив некоторое время, Эрнест насчитал пятьсот рублей. Этого вполне могло хватить на какое-то время. Но желудок сводило от голода, и мужчина двинулся на кухню. Там на разделочном столе он обнаружил неразобранные пакеты с овощами, мясом и рисом. Эрнест сварганил целую сковороду своего фирменного ризотто и, съев небольшую порцию, вымыл тарелку вместе со всей посудой, что была в раковине.

Перед уходом Эрнест Михайлович оставил записку, в которой написал следующее:

«Глубоко сожалею, что вынужден был вас ограбить. Обещаю, что верну всё, как только будет такая возможность».

В конце поставил подпись, дату, инициалы и оставил номер телефона, на который можно прислать счёт за съеденные продукты.

Вечером у Эрнеста случился приступ совести. Он не мог сидеть, не мог ходить, не мог спать. Мужчина ненавидел себя за содеянное, обещая молчаливым стенам утром отправиться в полицию с поличным. Но внезапное СМС отменило явку с повинной.

С незнакомого номера Эрнесту пришло следующее:

«Добрый вечер. Скажите, не могли бы Вы приходить нас грабить три раза в неделю – по вторникам, четвергам и субботам? Предлагаю оплату в полторы тысячи за ограбление, деньги оставим там же, в стакане».

Ошарашенный таким поворотом Эрнест тут же согласился, хоть и не понял смысла.

Через две недели его жертвы сообщили своим друзьям о том, что их постоянно «грабят», и те тоже попросились к Эрнесту в график. А потом появились и другие, и третьи. У Эрнеста почти не было свободного времени, «грабежи» были расписаны с утра и до поздней ночи. Иногда ему приходилось даже кого-то передвигать или записывать на месяц вперёд. Через год Эрнест Михайлович ушёл в отпуск, чем сильно расстроил своих жертв.

Он стал самой знаменитой криминальной фигурой в городе, и ему срочно нужно было расширяться. Благо, в его старом почтовом отделении начались массовые сокращения по возрасту. Эрнест звал всех к себе. Но брал на работу только честных и порядочных воров, а главное – трудолюбивых.

Всего лишь фикус

Катя всегда мечтала о кошечке или собачке, но вместо этого ей подарили на день рождения фикус.

– Ну и зачем он мне?! – топала ногами девочка-подросток так громко, что у соседей каналы на телевизоре переключались сами собой.

– Затем! Ответственности поднаберёшься. Если через год не помрёт, подарим тебе животину, какую захочешь, – в ультимативной форме ответил отец и поставил на подоконник нового жителя.

Имя цветку было придумано быстро – Валера, в честь отца-дарителя. Валеру Катя ненавидела всем сердцем. Его возможная смерть не сильно пугала девочку, потому поливала она фикус чем придётся: чаем, колой, апельсиновым соком – в зависимости от того, что оставалось на дне недопитого стакана.

Фикус, видимо понимая, что выпендриваться особого резона нет, питался тем, что давали, и помалкивал.

Несмотря на то, что в комнате и без него был постоянный бардак, Валера почему-то мешался больше всего. То окно не даёт до конца открыть, то Wi-Fi из-за него плохо ловит. И даже в самом тёмном углу он создавал невероятные неудобства, занимая место рюкзака.

Пару раз отец забирал тёзку из подъезда, куда Катя выселяла его к дальним родственникам, кучковавшимся на узеньком подоконнике и служившим пепельницами всяким залетным квартирантам.

Ближе к лету у Кати начались экзамены, которые в совокупности с проблемами в личной жизни стали причиной типичного подросткового невроза.

Приходит она как-то домой и чувствует, что вот-вот разревётся. Выговориться хочется, а некому. Родители – те ещё динозавры, не поймут ничего. Отец – бывший боксёр, сразу на антресоль полезет за своими перчатками, которые весь вечер будет штопать и вздыхать о том, что «был бы пацан, было бы проще». Мать же все душевные проблемы лечит исключительно песнями Булановой и тортом «Наполеон», который способна съесть в одиночку за один присест.

Позвонить бы лучшей подруге, да вот только парень Катин к ней как раз и ушёл.

Девочка искала глазами жертву, которая сможет принять на себя груз непомерных девичьих страданий и не расклеиться, а главное – дать совет.

Из жертв были только Познер по «Первому» и Валера, молча произрастающий на подоконнике.

Владимир Владимирович мужик, конечно, хороший, образованный, совет дать способен любому, да вот только он уже вёл беседу с гостем программы, а до Катиных проблем ему, разумеется, было как кассиру «Пятерочки» до глобального потепления.

Делать нечего. Катя налила себе стакан горячего чая, Валере для антуража тоже поставила бокал с холодной водой. И стоило ей только открыть рот, как незаметно пролетело пять с половиной часов.

Катя то и дело меняла остывший чай на горячий, не отхлебнув и глотка, а вот Валера, впервые за полгода отведавший настоящей воды, сиял и радостно шевелил листочками.

На следующий день Катя проснулась с чувством полного исцеления. Валера в знак благодарности был протёрт от пыли и ещё раз полит.

Умеющий слушать и слышать фикус оказался отличным психологом, и Катя стала его частым и единственным клиентом.

Много было у них всего. Валера стоически выдерживал любые Катины порывы. Он одинаково мудро реагировал на слёзы и радость, спокойно и без осуждений выслушивал нелепый детский мат и всегда давал самые мудрые советы, не произнося при этом ни слова.

Спустя год со дня появления зелёного жителя отец зашёл в комнату к Кате и торжественно представил ей нового, рыжего. Кот с надменным выражением лица вальяжно спрыгнул с отцовских рук и тут же поскакал в сторону фикуса.

– Эй! – крикнула Катя. – Усатый, ты чего удумал?!

Она схватила наглого котяру за шкирку, но тот, дерзко мяукнув, рассек девочке руку и набросился на неспособного дать сдачи Валеру, вцепившись зубами в тонкий стебель, за что в итоге был депортирован в соседнюю комнату.

– Ты же хотела кота, разве нет? – удивился отец, когда Катя заявила, что зверю нет входа в её обитель, и если хотя бы один листок упадёт с Валеры, то котяра официально перейдёт в разряд десантников.

– Чтобы он моего боевого товарища сожрал? Ага, щас!

К счастью, кота с радостью забрала соседка, у которой дома был целый зоопарк. Несмотря на новое жильё, кот ещё несколько раз прокрадывался в квартиру к Кате, порываясь откусить сладкий стебель, но, получив пару раз тапкой по наглой усатой морде, всё же осознал, что оно того не сто́ит, и спокойно принялся за местный гербарий.

Чем старше становилась Катя, тем сложнее становилась жизнь и крепче чай в её стакане. Детские проблемы сменились взрослыми, иногда философские рассуждения о тленности бытия сменялись пьяными тирадами.

Затем были долгие рассуждения на тему: «Согласна-не согласна». Потом решался вопрос с именем первенца, а дальше были слёзы и слова о разводе.

Валера всегда молчал. Но делал это особенно мудро и всегда доброжелательно.

Катя пускала новые корни, а Валера свои держал при себе, переезжая из квартиры в квартиру и радуясь тому, что у его хозяйки всё в жизни налаживается.

Новый муж постоянно ворчал на Катю по поводу Валеры. Мол, двум мужикам в квартире тесно, да и как-то странно Валера на него молчит, когда они с Катей поссорятся.

В итоге как-то раз (чисто случайно) Валера упал с подоконника, и глиняный горшок, привезённый Катей из Египта, разлетелся на кучу черепков без возможности восстановления.

Скорая реанимация помогла Валере выжить, но физический и моральный ущерб цветок всё же получил.

Новая земля, собранная поздним вечером на заднем дворе возле дороги, оказалась не очень подходящей. Обломанные ветки пришлось обрезать, да и в целом падение не очень хорошо сказалось на здоровье уже немолодого фикуса.

Неделя за неделей давались Валере тяжело. Муж периодически сливал в землю выдохшееся пиво, остывший кофе и другие малоприятные для растения продукты.

На радость мужчине и на го́ре Кате Валера совсем захирел. Листья начали осыпаться, и Катя приготовилась к худшему.

– Выкинь ты его на помойку! Я тебе новый куплю, – успокаивал Катю супруг.

– Вот как ты рассуждаешь? А если я чахнуть начну, ты меня тоже на помойку?!

– Ты разницу-то не видишь? Это просто фикус!

– Это не просто фикус – это мой друг!

– Да какой, к чёрту, друг, он же просто стоит на подоконнике и молчит!

– Это с тобой он молчит, а со мной разговаривает!

Муж покрутил пальцем у виска и отправился на работу.

То ли звёзды сошлись, то ли рак где-то на горе свистнул, но у Катиного мужа наконец-то наклюнулась большая сделка. Одна контора готова была закупить у его фирмы огромный объём материалов с отсрочкой. Эта сделка могла на несколько лет вперёд обеспечить семью и вывести контору на новый уровень. Предстояло лишь решить – давать отсрочку по платежу или нет. Уж больно рискованно. Фирма молодая, непроверенная, да и суммы космические. Оставались всего лишь сутки на раздумье, а после заказчики были готовы рассмотреть предложения конкурентов.

Мужчина был весь как на иголках, ведь окончательное решение зависело от него. Придя домой первым, он поставил портфель на пол и просто так невзначай произнёс вслух: «Подписать или не подписать?!»

– Не надо! – раздался тяжёлый мужской голос откуда-то с балкона.

Мужик аж подскочил. В квартире, кроме него, никого – в этом можно было не сомневаться.

– П-п-почему н-не-е н-надо? – дрожащим голосом спросил он у пустоты.

– Кому говорю, не надо! Ты что, не слышишь, что ли?! – бурчал недовольно кто-то.

Мужчина аккуратно, не сходя с места, вытянулся и увидел Валеру, мирно стоящего на балконе и подпитывающегося летними лучами солнца.

– Ты… ты… ты говорящий? – обратился он к цветку.

– Не задавай идиотских вопросов! – выругался Валера, да так, словно его ужасно раздражала вся эта беседа.

– Почему ты думаешь, что не надо подписывать?!

– Нет, ну я, по-твоему, совсем тупой и ничего не понимаю?! Тебе там лапшу на уши вешают, а ты и поддаёшься. Всё, делай что хочешь, я сло́ва больше не скажу! – после этого Валера замолчал.

Поражённый произошедшим, мужчина выбежал из квартиры и, вызвав такси, поехал в офис, чтобы отменить сделку.

– Сергей Иванович, почему решили отменить?! – поинтересовались коллеги.

– Фикус посоветовал, – совершенно невозмутимо ответил мужчина, предложив забыть об этой сделке и не расстраиваться.

Через две недели стало известно, что эти клиенты заключили договор с другой конторой и сразу же подали на банкротство.

Ошарашенный подобными чудесами муж принес тысячу извинений растению, отдав Валеру на восстановление самому лучшему ботанику в городе, и уже через неделю Валера цвёл как ни в чем не бывало.

С тех самых пор он пил только чистейшую тёплую воду, а разговоры с ним велись исключительно в порядке очереди, так как Валера стал главным консультантом в семье, хотя больше не проронил ни слова.

Муж рассказал жене чудесную историю о говорящем фикусе, а та лишь насмешливо улыбнулась в ответ и покрутила пальцем у виска. Но муж не обиделся, он полюбил растение и ухаживал за ним многие годы, так и не узнав, что в день отмены сделки к их соседу этажом ниже приехал отец, который вышел на балкон, чтобы покурить и поговорить по телефону с женой, покупающей в этот самый момент микроволновую печь. Консультанты навязывали ей расширенную гарантию, а бдительный муж уверял, что её пытаются обмануть и настаивал, чтобы супруга отказалась от дополнительных трат.

Дворник

О том, что дворник Рома наркоман, еретик и насильник, знал каждый куст северо-западного района. Из проверенных источников, что концентрировались около подъездов, почтового отделения и сбербанка, в изобилии приходила информация о том, что именно в этих кустах дворник и творил свои дьявольские злодеяния, когда солнце передавало бразды правления луне, а мужчина брал в руки метлу и выходил убирать опустевшие улицы.

Дворник уже давно стал символом несчастий и бед у местного населения. Его имя всегда шло бок о бок с тревожными событиями, несчастиями и любыми, даже самыми нелепыми, преступлениями. Если у кого-то пропадал велосипед из подъезда – это, несомненно, было дело рук Ромы. Кто-то сломал качели на детской площадке – это дворник, урод, он ненавидит детей за то, что те раскидывают листву и фантики от конфет.

Недавно за гаражами были найдены чьи-то кости и обглоданная свиная голова. Никто не сомневался в том, что здесь Рома проводил свой очередной дьявольский ритуал, ведь именно на следующий день после находки умер дядя Андрей из пятого подъезда, который тридцать лет назад учился с Ромой в одном классе и смеялся над его большим носом и родимым пятном на пол-лица.

– От нормальных мужиков жёны не уходят и не исчезают, – услышал я как-то разговор между двумя соседками в одном из магазинов, где в этот момент отоваривался дворник.

– Я её вообще больше не видела. Не такой большой у нас город, чтобы мимо пройти да на глаза не попасться. Я точно тебе говорю: убил он её и в овраге закопал, – женщины шептались возле помидоров, а слышно было даже в отделе бытовой химии.

Рома же молча ставил в корзину две коробки молока, несколько подложек куриных желудков, с которых капала кровь, и какие-то дешёвые рыбные консервы, не обращая внимания на то, что только ленивый не смотрит в его сторону. Кассирша отводила глаза, когда угрюмый ночной служитель чистоты оплачивал покупки. Пакет Роме не предлагали по умолчанию, а он и не спрашивал, всё так же молча складывая покупки в грязный вонючий портфель, из которого выпирало что-то объёмистое и тяжёлое и, скорее всего, являлось орудием очередного убийства.

Роме постоянно ломали мётлы, снимали колёса с тележки, плевали в окно первого этажа, за которым он вёл своё скромное существование.

– Мы хотим другого дворника! – заявляла толпа особо социально активных жильцов района на пороге кабинета директора управляющей компании.

– А чем вас этот не устраивает? У вас самые чистые улицы! Урны всегда пустые, даже воду в лужах собирает, чем недовольны? – удивлялся директор, театрально размахивая руками.

– Он убирается по ночам, где это видано?! – крикнул кто-то с задних рядов.

– И что? Разве это плохо? Вы встали с утра, а у вас уже всё чисто и опрятно!

– Я видела, как он по ночам в кустах с кем-то разговаривает! Наркотики там прячет или, наоборот, собирает! А ещё он оборотень, точно вам говорю. Слышала, как он воет на луну и землю роет. А вчера у меня Анечка проснулась, попить на кухню вышла, в окно глянула, а там как раз под фонарём Ромка идёт и тележку свою катит. Руки у него в крови были, и он на телеге своей кого-то вёз. Ребёнка убил, я вам точно говорю! У меня дитё уже сутки в себя прийти не может, боится на улицу выходить.

Директор управляющей компании, немолодой уважаемый человек, бывший капитан танковых войск, не выносил подобные бредни и беспочвенные обвинения, к тому же к Роме относился с уважением. Ещё бы, на весь город единственный непьющий дворник, человек, благодаря которому его управляющая компания была в списке самых образцовых организаций области. Таким кланяться при встрече должны, а ему в рожу плюют и гонят в шею.

– Всё, пошли вон! Рома остаётся, а если кому не нравится, мы вас тут не держим, переезжайте, – не выдерживал начальник и выгонял толпу на улицу, громко хлопая дверями.

Люди расходились по домам, а через неделю снова заявлялись на порог с новыми историями и обвинениями.

Я переехал в этот район лишь две недели назад и уже был наслышан об этом злодее, что насилует и убивает никому не известных людей, которых не показывают в новостях и которых не ищут родственники. Хотя пару раз я видел, как к Роме заходил участковый, и слышал, как тот допрашивал его по поводу исчезновения детей, что пропали за тысячу километров от нашего города. Но весь этот допрос выглядел вяло и проводился лишь потому, что кто-то из жильцов посмотрел новости и сделал донос в полицию с просьбой проверить местного «бандита», якобы потенциального претендента на роль маньяка.

Участковый всегда уходил от Ромы красный от стыда и оставлял за собой горстку извинений, которую Рома сметал веником и выбрасывал вместе с остальным мусором, что сваливали ему на голову соседи. Призна́юсь, всеобщие убеждения и уверенность целого района в абсолютной и безапелляционной вине дворника во всех возможных грехах Вселенной не обошли стороной и меня. И, заразившись этим сумасшествием, я тоже стал верить в их правдивость.

Как-то раз я задержался в гостях у друга, а когда вышел, чтобы заказать такси, на улице уже стояла безоблачная сентябрьская ночь. Хороший коньяк грел кровь, давал силу ногам и провоцировал на подвиги, ночная прохлада приятно остужала голову. Было принято решение пройтись. Пара километров должны были успокоить разгорячённое сердце и помочь нагулять сон.

Я вышагивал по пустынным улицам, освещённым редкими оранжевыми фонарями и чистой молочной луной. Спальный район хорош тем, что способен похвастаться такой тишиной, при которой можно услышать, как неподалёку за городом по рельсам тащится товарный поезд, а в его кабине зевает машинист.

Каждый шорох, тем более стук металла, не может остаться без внимания. Так было и в этот раз. Что-то звонко бахнуло неподалёку от тренажёрного городка, установленного в прошлом месяце. Плескавшийся в желудке коньяк блокировал страх и располагал к азарту, а пять звёзд заставляли меня ощущать себя офицером полиции, оказавшимся в гуще внезапных событий. Я притормозил и прислушался. Со стороны тренажёров доносились шорохи. Кто-то тяжело дышал: было похоже, что в кустах рядом идёт борьба.

Внезапно почувствовав за собой гражданский долг, я решил, что нужно обязательно выяснить причину столь позднего шума, и затаился неподалёку за недействующим фонарным столбом. Кусты тряслись всё сильней, в них неизвестный и прокуренный до сиплости голос велел кому-то вести себя тише.

Дав глазам привыкнуть к темноте, я внимательно оглядел местность и обнаружил то, что заставило меня слегка протрезветь, а сердце заныть от участившегося биения.

Рядом с тренажёрами стояла печально известная двухколёсная тележка, на которой наш дворник (местный садист, наркоман и почитатель дьявола) возил листву и, возможно, мёртвые детские тела. Азарт стал потихоньку убывать, ему на смену пришло волнение и логическое мышление, которое говорило мне, что нужно срочно звонить реальным полицейским. Но я не спешил. Дворник годами создавал себе репутацию и не был пойман ни разу, хотя его видели неоднократно за тёмными делами. Он всегда сбега́л от правосудия, потому что никто не осмеливался бросить ему вызов в открытую и поймать за руку. Я же был так близок к тому, чтобы навсегда подарить району умиротворение и покой, поэтому решил не спешить со звонками.

Нужно было срочно вооружиться и подойти ближе, чтобы оценить степень тяжести преступления. Прижавшись как можно ниже к земле, я на корточках перебрался к спортгородку и спрятался за самым большим тренажёром так, чтобы меня было не видно из-за кустов, где, кажется, находились дворник и его жертва или тайник с наркотиками. Добравшись до укрытия, я остался сидеть на корточках и попытался замедлить раскочегаренное от волнения дыхание, глубоко втягивая ноздрями остывший за ночь воздух. Неподалёку от себя я увидел большую ветку, которую спилили работники управляющей компании, когда ставили спортгородок. Она и должна была стать моим оружием в случае возможной схватки. Я снова прислушался.

– Хватит! Отпусти, кому говорят, успокойся, не видишь, что ли, дура, у меня нож!

«Чёрт, кажется, всё-таки насилует», – подумал я, и от этого мне стало ещё страшнее, ведь здесь фигурировали такие слова, как «дура» и «нож». Им он мог пырнуть меня, а мог пырнуть жертву. В случае если что-то пойдёт не так, я мог стать причиной этих возможных последствий.

– Пока не отрежу – не лезь, нужно со всеми делиться, а не жадничать, – уже более спокойно произнёс голос.

Я ничего не понимал. Может, он всё-таки со своими подельниками-наркоманами делил добычу и их тут несколько человек – тогда мне точно несдобровать. Нужно было подождать. Нервный ком в горле не давал нормально дышать, а ноги затекали, но я не двигался.

– Вот, молочка попей. Как жаль, что Тимохи нет с нами, он молоко любил, – кажется, Рома говорил сам с собой и нёс при этом какую-то околесицу.

«Какое молоко? Какой Тимоха? О чём он вообще?» – я ничего не понимал, но нужно было выяснить всё, прежде чем атаковать.

– Линда, не жадничай, поделись с братом. Кому говорят, не жадничай!

Я был в полном замешательстве и наконец решился выглянуть из-за тренажёра.

Увиденное поразило меня настолько, что я, кажется, снова опьянел. Рома, тот самый сторож-садист, сидел боком ко мне на корточках и кормил собак. Рядом с ним стояла одна большая пушистая дворняга, а вокруг крутилось несколько кутят. На земле валялась коровья нога, а в металлические миски было налито молоко. Собаки чавкали и постоянно пытались отобрать друг у друга еду, потому Ромка и отреза́л от ноги куски своим огромным кухонным ножом. Затем он встал и, обтерев руки о штаны, погладил по очереди собак.

– Всё, я пошёл дальше, а вы давайте аккуратнее, эти твари ещё могут быть где-то здесь. Могут и вас порезать, если не будете внимательны. Он схватил тележку, в которую кинул метлу, и пошёл за дом в сторону гаражей.

Я проследовал за ним. Там его уже ждала другая банда: штук десять котов нервно тёрлись о железные листы гаражей в ожидании кормёжки.

Ромка достал из портфеля подложки с куриными желудками и поставил их на землю. Затем открыл консервы и налил молоко. Голодная орава набросилась на еду и принялась громко чавкать.

Последним местом был старый овраг. Я почему-то решил, что это моё дело и нужно обязательно дойти до конца этот путь, который, судя по всему, дворник проделывал каждую ночь.

Дойдя до старого моста, который был перекинут через овраг, поросший камышом и наполовину заполненный мусором, дворник остановился.

– Федя, – негромко позвал он.

Сегодня я впервые слышал голос этого человека. Думаю, я был одним из немногих, кому вообще довелось его слышать за долгие годы. И за это мне было очень стыдно.

– Федя, ты живой? – снова раздался голос дворника.

«Кого он там зовёт? Тролля, что ли? Может, он водит знакомство с нечистью?»

Из-под моста наконец раздался голос:

– Пока да. Чего припёрся?

– Сигарет тебе принёс и пожрать.

Я всё это время прятался по кустам и ждал. С какой-то поганой и злой надеждой ждал, что Рома всё-таки окажется злодеем. Что все эти нехорошие мысли в его адрес были не напрасны, что я не чудовище, которое может вот так безосновательно осуждать человека за то, в чём он никогда не был виноват и даже наоборот, был в сотни раз лучше меня и всех людей вокруг. Но это было не так, и я ненавидел себя.

Из-под моста вылез бородатый одноногий «тролль» Федя с перебинтованной головой, который на самом деле был обычным бездомным стариком, одетым в замасленный армейский бушлат.

– Ты когда ко мне переедешь? – спросил Ромка, протягивая пачку сигарет «троллю».

Тот закурил.

– Не дождёшься! Мне твоя халупа даром не сдалась. Ты посмотри, какое небо, – поднял он голову и выпустил в холодный воздух струю дыма. – Разве смогу я спать под потолком, когда такая красота над моей головой?!

– Нет, не сможешь, – грустно ответил Рома и тоже закурил.

Они постояли так минут десять, а потом Рома двинул в сторону домов, где принялся наконец за свою работу.

Я подошёл к нему осторожно со спины, не зная, что сказать, но чувствовал, что сказать что-то нужно.

– Чего тебе? – спросил он вдруг, не оборачиваясь.

– Я… Я это… Поздороваться хотел, – ничего на ум не шло.

– За этим всю ночь за мной следишь?

«Так он видел меня! И ничего не говорил!»

– Нет. Я просто хотел…

– Хотел поймать меня за какой-нибудь гадостью?

Я молчал.

– Расстроил я тебя? – он говорил, по-прежнему стоя спиной ко мне, подметая асфальт и дымя сигаретой.

– Простите меня. Я думал, что вы маньяк. А вы, оказывается…

– Кто? – он наконец обернулся, и в свете луны я увидел его полные жизни, мудрости и доброты глаза. Он был изгоем общества, но он не был тем, кем его считали, не мог быть в принципе.

Я не нашёл слов. Чувствовал себя глупо, поэтому перевёл тему.

– А что с Тимохой случилось?

– Какие-то сволочи его порезали. Бедный пёс не выжил. Пришлось похоронить.

«Так вот почему у него были руки в крови, вот кого он вёз в тележке!»

– А с Федей что? Почему он живёт под мостом?

– Федя болен. Не буду говорить чем – не твоё это дело. Он сам решил для себя, что является обузой для всех, вот и живёт там, доживает. А я не настаиваю, он взрослый мальчик, это его дело. Я чем могу помогаю.

– А почему вы остальным не расскажете, чем занимаетесь? Все же думают, что вы маньяк!

– Пусть думают, что хотят, они тоже не малые дети. Мне оправдываться не перед кем. Обиды, зависть, злость – это мусор, и он копится в душе, а потом, когда его становится очень много, он лезет через край и вываливается на других. Отсюда и грязные слова. Из своей души я давно всё вымел, там тишина и покой. А вот тебе ещё предстоит взять в руки метлу и разобраться с тем, что у тебя внутри. Главное – мести качественно, не оставлять ни соринки, иначе можно не заметить, как грязь налипнет, превратится в гору, и её уже ничем не отшкрябать, – он показал мне на подметённый участок.

Я посмотрел на асфальт, он был идеально чистым, таким же чистым, как и Ромина совесть.

Следующей ночью я шёл навстречу Роме с пакетом продуктов в руках и метлой: мне тоже не терпелось навести порядок в душе́.