– Когда это ты заделался синоби33? Дай мне время, а не свои дурацкие советы!
Несмотря на то, что Асакава отвергла его слова, Синдзи был рад, что она, похоже, снова стала собой. Он отошел к стене и прикрыл глаза. Минуты шли, но ничего не происходило. Резчик знал, что Асакава еще не сделала этого – храп Хираямы все еще звучал. Наконец, когда тянуть дальше стало невозможно, Синдзи открыл глаза и увидел, что призрак завис прямо напротив него и будто бы ждал этого момента.
– Давай ты.
– Что я?
– Убей его.
– Но это ведь твоя месть. Я не могу убить его.
– Я тоже! Я пыталась, правда. Я смотрела на него, на тебя, но я опять не смогла. Прости меня.
– Асакава, я не буду его убивать. Он мне ничего не сделал, я здесь только из-за тебя. Кроме того, разве это будет твоя месть, если я убью его вместо тебя? Ты же сама сказала, что боишься так и остаться мстительным духом, если он умрет не от твоей руки.
– Да не знаю я, будет ли это местью! Не знаю, освобожусь ли я! Я ничего не знаю! С чего ты взял, что я понимаю в посмертном существовании больше, чем ты? Я умерла только один раз и только раз стала призраком, и единственное, что я точно знаю о призраках, так это то, что они ничего не понимают из того что с ними происходит! Я не могу… У меня нет доводов, чтобы убедить тебя. Но, если я хоть кто-то для тебя, если ты уважаешь меня, если любишь или любил… я молю тебя о помощи.
Синдзи прошел сквозь Асакаву, пытаясь уйти от ее взгляда. Он вновь завис над спящим Хираямой. Нож, казалось, сам скользнул в руку резчика из-за пазухи. Мгновения утекали. Синдзи не мог решиться. Он поднял взгляд на потолок и, как и ожидал, обнаружил на нем призрака.
– А если все получится? Если месть исполнится, ты исчезнешь?
– Я же говорю, что не знаю. Надеюсь, что я успокоюсь и перестану быть здесь.
– Но я не хочу…
– Быстрее!
Синдзи посмотрел на Хираяму, потом на свою руку с ножом. После этого он медленно, но уверенно убрал нож за пазуху и обратился к призраку, почти перейдя с шепота на нормальную речь:
– Но я не хочу, чтобы ты исчезала.
***
Я в новогодний подарок
Напоследок оставлю себе
Вид горы Фудзи.34
Асакава не стала кричать или бесноваться. Ее лицо ничего не выражало, даже взгляд стал полностью равнодушным. Она начала проваливаться сквозь потолок. Синдзи позвал ее, но призрак не ответил. Вскоре резчик остался в комнате наедине со спящим мастером Хираямой. Он не знал, что Асакава устроит теперь, но понимал, что последствий будет много. Синдзи еще раз посмотрел на Хираяму, даже снова вытащил нож, но снова не смог заставить себя убить старика.
Аккуратно ступая по темноте, резчик вернулся к своей комнате, отодвинул дверь и тут же почувствовал чудовищную боль в животе. Он захотел закричать, но не смог. Синдзи опустил взгляд вниз и увидел руку с длинными острыми когтями, выходящую из его живота. Что-то толкнуло его вперед и Синдзи упал на татами, пачкая его своей кровью и внутренностями. В следующий момент резчик оказался на спине – Асакава сидела сверху и с совершенно непроницаемым лицом рвала его на части. Синдзи улыбнулся и умер.
Утро выдалось прохладным и влажным после ночного дождя. Резчик пришел в себя и резко вдохнул. Вдох причинил ему чудовищную боль. Немного отойдя от этой боли, Синдзи потрогал свой живот – никаких ран не было. Он не удержался и рассмеялся тому, что Асакава уже во второй раз заставила его почувствовать смерть. После этого Синдзи сел и огляделся. Асакава неподвижно висела на стене, разведя в стороны руки, как приколотая бабочка. Она даже не взглянула на резчика, когда заговорила:
– За что ты так ненавидишь меня? Что я тебе такого сделала?
– Я вовсе не ненавижу тебя, наоборот все мои действия наполнены сочувствием и заботой о тебе.
– Лжец! Самовлюбленный лжец, как и Хираяма! Вы оба заботитесь только о себе… Я ведь молила тебя, умоляла помочь мне. Как ты думаешь, простолюдин, сколько раз за свою жизнь я молила кого-нибудь?
– Ни разу.
– Нет, ты ошибаешься. Два раза. Второй раз вчера ночью, а первый, когда Хираяма отказался взять меня в изгнание из Эдо. Я думала, что ты не такой, как он…
– Я не такой, как он! Я никогда не предам и не брошу тебя, в отличие от него.
– Ты предал меня вчера ночью. О, могучая Аматэрасу! Ну что я тебе такого сделала, что ты решил в меня влюбиться? Причем именно в тот момент, когда это уже не имело смысла!
– Ты дала мне смысл и ощущение, что я не один.
– И ты решил сделать из меня свою собачонку на привязи за это?
– Да нет же, все не так! Я не хочу неволить тебя!
– И все же ты неволишь. Люто неволишь. Как и Хираяма, ты держишь меня при себе, не отпуская, не говоря ни «да», ни «нет»!
– Не обвиняй меня в том, в чем я не виноват – я, как раз, говорю «да»! Я для тебя всегда был «да»… А еще мне кажется, что ты запуталась в своей мести совершенно. Ты ненавидишь его за то, что он бросил тебя или за то, что он сделал это только сейчас?
– Тебе-то какая разница? От тебя требовалось только доставить меня к нему.
– А мне и не было разницы, пока это действительно было всем, что от меня требовалось. Но ты ведь не сумела убить его и попросила меня. Вспомни-ка, что ты сказала вчера: «Почему себя убить намного проще, чем другого? Чем того, кого любишь…» Я тоже не знаю ответа на этот вопрос. Я впервые смог понять твой шепот, когда собирался убить себя – я был готов к этому. А вчера я не смог, так же как и ты, просто не смог убить того, кого люблю.
– Да пойми ты, наконец, я уже мертва! Меня здесь нет! То, что ты видишь перед собой, это огрызок души, тяжелое проклятие, павшее на меня за беспутную, бессмысленную жизнь.
– Да не проклятие, а подарок! Удача, которую ты никак не можешь осознать. Ты здесь, ты сильна, как никто из живущих, ты свободна, как…
– Свободна?! Да я же плетусь за тобой на привязи и все из-за того, что ты, забыв приличия, вломился в дом женщины в сумерках, терзаемый какими-то там своими подозрениями.
– Я же предложил тебе вчера – давай мы уйдем туда, куда захочешь ты. Я готов следовать за тобой даже в варварские земли и на вершины самых высоких гор!
– Я не хочу ни в варварские земли, ни в продуваемые злобным ветром горы, я просто хочу перестать быть!
– Почему?
– Я же сказала тебе вчера – я ничего не чувствую.
– А мне еще вчера показалось это полной чушью. Когда ты подражала крику железной варварской повозки, ты смеялась, как девочка – ты была счастлива в тот момент, не смей это отрицать!
Асакава не стала отрицать, она просто ушла сквозь стену. Синдзи это разозлило:
– Конечно, ведь это так легко, просто уйти от неприятного разговора! Может, поэтому ты и пробыла всю жизнь в полусвете – потому, что боялась неприятных разговоров!
– И после этого ты смеешь говорить о том, что я буду свободна с тобой? Ты такой же собственник, как и Хираяма.
– Может быть… Может быть, ты и права. Но только это не отменяет того, что ты опять убегаешь. Ты опять уходишь от трудностей вместо того, чтобы их преодолевать. Тебя бросил мужчина, и ты наложила на себя руки – тысячи людей остаются без любимых каждый день. Они остаются вдовами, сиротами, ронинами35, просто ненужными никому одиночками, но продолжают жить, а ты решила, что это слишком сложно! Если твое нынешнее состояние и является наказанием, то наказанием за трусость, а не за любовь! И после смерти, осознав себя в новом виде, ты тут же ухватилась за первую же причину для бегства. С чего ты вообще решила, что осталась лишь для мести?
– А для чего еще? Я убила себя из-за него и естественно, что я жажду мщения.
– И почему это естественно? Ты ведь сомневалась, пока я не напомнил тебе о Хираяме. Зато услышав его имя, ты тут же решила, что ты здесь именно из-за мести! И вот мы уже идем через всю страну, хотя вообще ничего не знаем об истинных причинах появления твоего духа. Но самое замечательное: вот мы здесь, вот Хираяма и ты вновь бежишь… На этот раз от ответственности.
– А вот в этом не смей обвинять меня, предатель! Ты тоже не смог его убить.
– А я, в отличие от тебя, и не посвящал все свое бытие сведению счетов с одиноким, несчастным стариком. Я посвящал его тебе.
– Я не виновата, что ты влюбился в меня, как последний дурак!
– Да, не виновата. Но это произошло и теперь мне не все равно на тебя и на то, что с тобой станет. Неужели тебя не страшит мысль о том, чтобы полностью перестать существовать? Неужели не страшно тебе думать о том, что случится после убийства Хираямы?
– Нет, не страшно. Весь мой страх остался в одиноких ночах предшествовавших той, в которую я совершила дзигай. Я отдала все, что у меня есть, чтобы перестать существовать однажды, сделаю это и во второй раз. И ты мне не помешаешь.
– И что ты сделаешь? Убьешь меня? Тебе это не поможет. Убьешь Хираяму? Тебе не хватит на это сил.
– Я заставлю тебя убить его.
– Мы прошли это прошлой ночью. Я не стану этого делать, потому что не хочу, чтобы ты перестала существовать.
– Станешь. Ты ведь видел, что я могу сделать с человеком? Может быть, я не могу заставить себя причинить вред Хираяме, но вот другим… Я оторву голову госпоже Рию, выпущу кишки тем двоим ночным любовникам и выколю глаза детям Рию. И так будет везде, куда бы ты ни пошел. Смерть будет идти за тобой по пятам до тех самых пор, пока ты не упокоишь меня.
– Ну, попробуй.
– Ты что, не веришь мне, простолюдин?
– Верю. Ты способна на это. А я способен взять лодку, отплыть подальше в море и прыгнуть за борт – рыб можешь убивать в любом количестве.
– И как ты думаешь, сколько это продлится?
– Не знаю. Знаю только, что не хочу больше быть один. Никогда. Эти недели изнурительного путешествия были лучшим временем в моей жизни. Мне всегда тяжело давались решения, но сейчас я уверен полностью – я хочу, чтобы ты была со мной всегда. Куда бы ты ни направилась, какие бы разрушения ни причинила, сколько бы жизней ни уничтожила, я буду с тобой.
Асакава возникла прямо перед Синдзи совершенно внезапно, ее лицо было искажено злобой. Призрак замахнулась когтистой рукой – Синдзи закрыл глаза и широко улыбнулся. Смерть от ее руки была вполне удовлетворительным вариантом, кроме того, резчик почти не сомневался, что Асакава его не убьет, а просто помучает еще одной иллюзией смерти. Синдзи открыл глаза и увидел, как рука начинает свое движение. В этот момент в дверь постучали.
***
Ты остаешься,
Я ухожу – две разные
Осени для нас.36
За дверью оказался господин Хираяма. Он внимательно всмотрелся в лицо Синдзи так, будто узнал его.
– Приветствую, уважаемый, я, Хираяма Рюносуке. Моя сестра сказала, что вы прибыли из Эдо с какими-то вестями для меня.
– Приветствую, я, Эндо Синдзи. У меня действительно есть для вас новости, впрочем, не желаете прогуляться?
Асакава посмотрела на Синдзи с тревогой и спросила:
– Что ты задумал?
Резчик проигнорировал ее вопрос. Мастер Хираяма задумался на время, потом еще раз внимательно оглядел Синдзи и кивнул, соглашаясь на предложение.
Они небыстро брели в сторону моря. Синдзи доверил выбор направления мастеру Хираяме и теперь просто шел за стариком, ожидая пока того окончательно затерзает любопытство. Ветер приятно холодил отчего-то разгоряченное лицо резчика. Асакавы нигде не было видно, но Синдзи слышал отголосок раздраженного шепотка призрака в своей голове.
– Вы ведь здесь, чтобы убить меня?
Такого оборота Синдзи не ожидал. Он остановился на месте и посмотрел на фигуру мастера. Тот тоже остановился и встал к резчику в пол оборота. На лице Хираямы играла улыбка:
– Неужели мои карикатуры настолько разозлили власти, что они отправили убийцу по мою душу?
Синдзи облегченно выдохнул и даже улыбнулся.
– Про то я не знаю, господин Хираяма. Я здесь по другой причине. Госпожа Асакава мертва.
Улыбка сбежала с лица старика, как дождевая капля сбегает с лакированного дерева. Он оперся на свою трость всем весом и заметно покачнулся. Синдзи в первое мгновение захотел дернуться, чтобы подхватить старика, но остановил себя. Минута прошла. Хираяма стоял, закрыв глаза. Наконец, он, не открывая глаз, спросил:
– Что стало причиной ее смерти?
– Вы.
Хираяма бросил на Синдзи быстрый взгляд.
– Объясни!
– Асакава наложила на себя руки из-за вас. Из-за того, что вы бросили ее. Нож, которым она перерезала себе горло, был орудием убийцы, но самим убийцей были вы.
– Бедная птичка Айко… Но откуда тебе столько известно? Кто ты?
Синдзи подошел к Хираяме и приблизил к нему свое лицо.
– Я, резчик Асакавы. Я видел, как она убила себя. А для вас я – гонец совести.
Неожиданно для Синдзи старик схватил его за плечи и встряхнул
– Почему ты не остановил ее, мерзавец?!
Синдзи легко высвободился из рук Хираямы и увидел, как по его щекам текут слезы.
– Асакаву нельзя остановить – вам-то это должно быть известно… Скажите мне лишь одно, неужели вы правда настолько отвратительны, что бросили женщину, которая была с вами долгие годы, из-за того лишь, что она постарела? Неужели вы действительно настолько себялюбивы, что держали ее при себе, не желая сделать своей женой? Чем она заслужило такую жестокость?
– Да откуда ты знаешь об этом, демон?!
– Так это правда?
Старик неожиданно совершенно успокоился, вытер слезы и вновь прикрыл глаза. Синдзи же едва сдерживал радость от того, что этому человеку было больно. Он оглянулся в поисках Асакавы, но ее все еще не было нигде видно.
– Лучше бы ты был убийцей из Эдо… Все не так просто, демон. Пойдем, до моря недалеко.
Синдзи посмотрел в том направлении, куда показывал рукой старик. Ему, в общем, было все равно на то, где разговаривать, поэтому он последовал за Хираямой.
– Я встретил Айко, когда ей было десять. Она стала моей ученицей. Упорная, даже одержимая, сосредоточенная, похожа на кукушку…
– На сойку…
– Нет, демон, на кукушку. Я тогда только женился и не испытывал к Айко ничего, кроме наставнического участия. Она тогда жила у своей тетки – достойной женщины-букэ, которая воспитывала Айко в соответствии с традициями. Кто бы мог подумать, что через два-три десятка лет эти традиции станут никому не нужны?.. А Айко даром, что всегда была художницей больше, чем женщиной-букэ, все равно впитала в себя старые представления о чести и достоинстве, да и нагинату над дверью держала… Ты сказал, что она перерезала себе горло? Это было спонтанно или она исполнила дзигай?
– Она все сделала в традициях женщин-букэ.
– Так похоже на нее… Ей было шестнадцать, когда у нас впервые случилась близость. Не скажу, что она соблазнила меня, скорее просто была собой – увлеченной и неудержимой. Айко не была против, наоборот – она сразу открылась. Не хочу оправдываться, но это были очень тяжелые времена для меня, а Айко светила так ярко и грела так тепло! Саяко, моя жена, в те годы начала проявлять признаки слабоумия. Я любил ее, по-настоящему любил. И нашего сына, конечно. Но любить ее было невыносимо трудно – в припадке она говорила такие вещи, которые не выходят из памяти никогда. Дважды чуть не убила Акиру – это наш сын. Сама несколько раз пыталась убиться. Мне нужен был кто-то, на кого можно опереться, кому можно открыться. Мы с Айко все понимали, но мы любили друг друга, а потому в тайне продолжали наши отношения.
Так прошло несколько лет. Саяко переходила от жестокого, невыносимого помешательства к долгим месяцам полнейшего равнодушия и меланхолии. А Айко перестала быть ученицей и значительно превзошла меня в мастерстве. Мы продолжали делать вид, что между нами ничего нет, хотя многие догадывались. Но… люди знали, что Саяко тяжело больна, поэтому не сильно осуждали нас с Айко. Хотя Айко очень хотела стать моей женой, хотела иметь детей от меня, она прекрасно понимала, что я не брошу жену… Нужно было расстаться тогда! Айко была еще молодой, тетка умерла и оставила ей дом – она могла быть счастливой с достойным человеком, но мне не хватило сил, чтобы оставить ее, а она любила слишком сильно, чтобы оставить меня.
Саяко долго умирала. То приходила в себя, то снова пропадала в своем недуге. А в самом конце вдруг стала совершенно нормальной и попросила меня лишь об одном… даже не попросила, а заставила поклясться, что я никогда больше не женюсь. Не трать усилия, демон, я и без тебя знаю, что поступил с Айко несправедливо, что не должен был давать эту клятву умирающей помешанной. Но эта помешанная была моей женой, и я готов был на все, чтобы она хотя бы умереть могла счастливой.
А потом были тяжелые истерики Айко. Я дважды заставал ее с ножом у горла, пытался объяснить, что не могу нарушить клятву, но она говорила о Саяко совершенно безобразные вещи и убеждала меня, что эта клятва ничего не стоит. До сих пор не знаю, почему она не ушла от меня тогда. Я бы понял и не просто понял – это было бы правильно. Но она осталась, и жизнь понемногу вошла в обычное русло.
Через несколько лет Акира, которого я после смерти Саяко отвез к своей матери, вернулся ко мне, и я всего себя посвятил его воспитанию, вновь отодвинув Айко на задворки. Она не была против – у нее как раз пошли в гору дела – художником она всегда была лучшим, чем я. Огня между нами уже не было, но осталась крепкая привязанность и искренняя симпатия. Мы, по сути, и были супругами. Некоторое время она даже жила с нами, но ничего из этого не вышло – трудно привыкнуть к другим, если прожил большую часть жизни в одиночестве.
Где-то полгода назад я написал несколько карикатур на членов правительства. Это было не в первый раз – моя позиция относительно засилья варваров была давно известна всем желающим. Однако, похоже, что эти карикатуры дошли до кого-то из тех, кому были посвящены. Начались проблемы. Печатники отказывались со мной работать один за другим, кроме Такэды, которому всегда было плевать на все, кроме саке и девиц. Начались проблемы с работой у Акиры. А закончилось все предписанием покинуть Эдо под угрозой заключения.
Я не особенно раздумывал, куда направиться. Я родом из Кагосимы, здесь же живут все мои родственники, кроме сына. Айко, разумеется, заявила, что поедет со мной даже на самый север Хоккайдо, но… ей вовсе не нужно было увязываться за опальным стариком, который и так отнял у нее слишком много времени. У нее была отличная репутация в Эдо, гравюры хорошо продавались, и было много заказов. Она была уважаемой женщиной, единственным пятном в жизни которой была затянувшаяся внебрачная связь.
Но я знал, что она оставила бы все это без колебаний. Поэтому, не сумев убедить Айко, я сделал так, чтобы она больше не хотела быть со мной – я оскорбил ее, назвал старухой. И вновь не трать усилия, демон, я и сам ненавижу себя за эти слова. Разумеется, после этого она и видеть меня не желала, чего я и добивался.
– Но вы ведь знали ее, знали, что она может убить себя! Как же вы могли так ее унизить и рассчитывать, что она ничего не сделает для спасения своей поруганной чести?
– Я думал, что если она будет ненавидеть и презирать меня, то не станет убивать себя…
– Вы катастрофически ошиблись!
– Да, я знаю…
Они стояли на краю обрыва, откуда открывался отличный вид на океан. Это был край Японии – южнее была лишь Окинава, а далее начинались моря варваров. Синдзи уже некоторое время наблюдал, как Асакава перелетает с камня на камень. Ее лицо было задумчиво, а глаза неотрывно следили за старческой фигурой Хираямы. Синдзи не знал, все ли она слышала, но не сомневался в том, что большая часть слов мастера дошла до нее. Неожиданно Асакава улыбнулась, а из ее глаз потекли кровавые слезы.
– Принеси, пожалуйста, какой-нибудь камешек, демон.
– Зачем?
– Хочу кинуть его в океан с обрыва.
Синдзи захотел поймать взгляд старика, но тот неотрывно смотрел на горизонт. Как назло, скала, на которой они стояли, была монолитной и, будто специально, расчищенной от всего, поэтому резчик отошел от обрыва и направился в сторону группки камней, на одном из которых сидела Асакава. Стоило резчику приблизиться, как Асакава взвилась в воздух, потом приземлилась, уйдя в камень по грудь, бросила на Синдзи взгляд и сказала:
– Прощай.
После этого она понеслась, широко раскинув руки, прямо на стоявшего у края обрыва Хираяму. Ее лицо выражало полный покой и умиротворение, на губах играла нежная улыбка, а волосы развевались на ветру, который дул по ту сторону жизни. Она была уже совсем близко к Хираяме, когда старик, все так же глядя на горизонт, сделал широкий шаг вперед. Асакава пронеслась через место, где он стоял, всего через мгновение после этого и вылетела в открытое море. Синдзи не знал, увидела ли она, что Хираяма спрыгнул сам, но призрак не развернулся и не возвратился к обрыву. Асакава продолжала лететь все дальше к горизонту, пока не слилась с ним и не исчезла. Синдзи упал на колени, схватил себя за голову и закричал что есть сил, но никто не ответил ему.
Резчик сидел на краю обрыва и смотрел на горизонт. В его сердце не было надежды – он знал, что Асакава не вернется из этого полета. Все, что ему оставалось, это толкнуть себя вперед и отдаться пучине. Синдзи швырнул камень в море и наклонился вперед, чтобы посмотреть, как он падает.