Loe raamatut: «Пойди туда, не знаю куда. Книга 5. Покатигорошек», lehekülg 5

Кладбище первовиновников

Наступившая тьма была как-то необычно густа. И даже не воздух, а она сама словно была влажной и немного затхлой. Проблески света впереди делали ее только страшней, потому что в ней самой света не было совершенно. Они брели, постоянно спотыкаясь и налетая на камни и ветви, проваливаясь во все возможные ямы, чего Нетот не мог припомнить за собой ни по одной ночной охоте.

Даже в самую темную ночь без луны и звезд лес словно полон света, как будто свет живет в воздухе или его льют глаза охотника. А здесь тьма была мраком, в котором нет ни искорки, ни отблеска света. А тот свет, что впереди, казался нарисованным…

При этом мрак будто шевелился, гулял, как если бы ветер гонял его, словно туман. Но ветра не было. Мрак жил своей жизнью. Причем жизнью опасной и даже, быть может, хищной. В какой-то миг твари, судя по звукам, попытались обойти их сбоку и вдруг взвыли, как если бы их охватил ужас. В следующий миг вой промчался мимо друзей. Похоже, тварей подняло в воздух и утащило куда-то вперед. Остальные тут же отстали, вой удалился, а друзья пошли еще осторожней.

Только благодаря способности видеть будущее Нетот учуял, что они подошли к краю пропасти. Он остановил всех, встал на колени, принялся щупать впереди рукой и действительно обнаружил провал. Он нащупал под ногами камушки, благо почва была каменистой, и покидал их сначала вниз – было очень глубоко, потом вперед, и по звуку камней, попадающих в противоположную стенку, они поняли, что провал не широк, но перепрыгнуть не удастся.

Медведко пробормотал что-то о том, что было бы здорово свалить сухое дерево, чтобы оно легло через провал. Но деревьев не было. Не было вообще ничего, будто языки мрака, утащившие тварей, вылизали все на этой стороне пропасти. Друзья на ощупь тихо передвигались вдоль по обрыву, надеясь, что через него может быть мост, как через огненную реку. Но ни моста, ни каких-то признаков жизни не было.

Хуже того, с почвой у них под ногами начало твориться что-то неприятное. Она словно стала зыбкой, оставаясь каменистой. Они остановились и замерли, боясь вызвать обвал. И в тот же миг густой язык мрака слизнул их с обрыва и перетянул на другую сторону пропасти. А там уронил, словно они были для него тяжеловаты. Нетот опять набрал камней и принялся кидать на ту сторону, откуда они перебрались. Однако камушки не дали звука, словно та часть мира исчезла…

Покачав головами, они направились в сторону света. И скоро обнаружили, что светятся макушки каменных плит, торчащих из земли в беспорядке, как им показалось вначале. Блуждающие огоньки бегали по макушкам, и не было никакого жилища, где ждал бы их приют… Или хотя бы людоед. Плиты же, как стало видно, охватывали кругом особенно темное место.

– Как-то это все на кладбище похоже… – сказал Нетот. – Надгробья какие-то…

Но шишок только покачал головой:

– Что-то мне кажется, это еще не кладбище… Не все кладбище…

Видно, он что-то знал про подобные места, потому что вскоре они увидели в том сумеречном свете, что давали бегающие огоньки, что плиты стоят огромным кругом, а посередине в темноте висят, как невесомые, большие камни. Размером они были разные. Некоторые с кулак, другие огромные. На ощупь неровные и словно бы потрескавшиеся или покрытые неровной кожурой вроде грецкого ореха.

То ли гул, то ли тоскливый стон шел от них… Камни будто плакали. И было их много, очень-очень много…

Нетот попытался потрогать небольшой камушек, висевший с краю, и не смог сдвинуть его с места. Точнее, камень словно сопротивлялся усилию, даже дрожал, но сдвинуть его не получалось. Это выглядело противоестественно…

– Идемте отсюда, – тихо прошептал Медведко. – Не нравится мне тут…

Друзья начали тихонько пробираться между плит, чтобы выбраться из этого круга, но выбраться оказалось непросто. У Нетота ожило на плече ружье. Он прикинул его к плечу и тут же понял, что вокруг круга из плит движется что-то живое. И было его много, словно какие-то существа подтягивались и подтягивались к каменным плитам.

Сначала показалось, что это воющие твари с той стороны пропасти, но эти были безмолвны и гораздо крупней. Друзья остановились и приготовились к драке, но существа не приближались, их даже не удавалось рассмотреть. Они метались снаружи каменного круга, словно вход внутрь им был закрыт.

– Кто хоть это? – спросил Нетот.

– Не знаю, – ответил шишок, – но не люди. Больше всего похожи на чертей… Или даже хуже! Навьи, наверное…

– Час от часу не легче!

– Похоже, камни их внутрь не пускают… Возможно, они не смогут до нас добраться.

– И что делать? Здесь, что ли, сидеть?

– Может, с той стороны выход есть? – показал Медведко на висящие в воздухе камни.

Они пошли вокруг, непроизвольно прижимаясь к каменным плитам, чтобы не прикасаться к плачущим камням. По мере того как они двигались, бродячие огоньки стягивались ближе к ним, и постепенно стало видно, что по ту сторону плит движутся крупные существа, действительно похожие на чертей, но гораздо больше и сильнее.

– Черти-то сильны, не знаю как, а что же эти-то могут, подумать страшно! – вырвалось у Нетота.

Друзья только вздохнули.

Никакого выхода с другой стороны они не нашли. Плиты, похоже, держали это место в плотном кругу. Навьи же все прибывали снаружи и вели себя так, что надежды разойтись с ними мирно не было.

– Ну что, попробуем прорваться? – спросил Нетот и приготовил ружье.

Никто не выразил согласия и не отказался. Выхода не было, надо было пробовать.

Они потихоньку начали пробираться между плитами к внешнему краю каменного кольца. Навьи, или кем уж были эти твари, заметались сильнее, и одна из них попыталась дотянуться до Медведко когтистой лапой. Нетот выстрелил, и тварь отбросило так, что она кубарем покатилась в темноту. Шишок в это время ударил в другого черта белым разрядом. Тварь занялась огнем, завизжала и принялась кататься по земле.

Однако через несколько минут обе раненые твари поднялись и хоть и были явно искалечены и держались чуточку подальше, но подыхать не собирались… Это оружие их не брало. Нетот закинул ружье за спину и вынул меч. Надежда, что меч сработает, была слабой, и он почувствовал, что внутри его тела начинается дрожь, как перед преображением.

Удивительно, но меч дрожал очень сходно, только еще искрился красными всполохами. Нетот позволил ему действовать, и меч мгновенно отрубил несколько тянущихся к Нетоту когтистых лап, и отрубил так, что твари начали истекать, правда, не кровью, а словно бы черным огнем или густой мглой!

Истекать и подыхать, падая возле каменных плит.

Нетот достал из запястья меч левой руки и дал его шишку. И короткий клинок тут же заискрил всей поверхностью.

– Прикройте-ка мне спину, – сказал он друзьям и пошел вдоль края каменного круга, оставаясь за последними плитами. Он шел влево, так что меч в правой руке торчал наружу и короткими движениями отсекал то, к чему дотягивался. Демоны визжали, бесновались, но падали и умирали, поливая землю своей огненной кровью. От этой крови земля спекалась и становилась похожа на черное стекло.

Неизвестно, сколько бы длилась эта странная битва, потому что к врагам постоянно прибывали подкрепления. А через какое-то время появился вдруг в сопровождении особо страшных бесов их Повелитель, возвышавшийся на несколько голов над прочими тварями, которые и сами были не мелкими. На несколько голов он возвышался не в смысле высоты, а в том смысле, что у него этих голов было несколько.

– Сейчас начнется? – спросил Нетот, перехватывая меч левой рукой, чтобы дать отдохнуть правой.

– Похоже… – отозвался шишок. Медведко только сопел, потом внезапно сказал:

– Надо мне руки отращивать… С когтями шибко неудобно…

Друзья недоуменно посмотрели на него.

– Белка сказала, надо руки отращивать… – смущенно повторил Медведко.

– Ладно, – отвернулся Нетот, – рубка так рубка! Дай-ка мне второй меч! – и перехватил свой меч правой рукой, глядя, как Повелитель бесов приближается к каменному кругу, сверкая горящими глазами.

Повелитель подошел близко и вперился в Нетота огненным взором. Они какое-то время стояли, не отводя взглядов. Нетот почувствовал, что в нем что-то начало набухать, из темени выбило несколько горячих капелек крови, и приготовился преобразиться. Словно почувствовав это, Повелитель демонов произнес:

– Я знаю, кто ты! У тебя нет права находиться здесь!

– Где это здесь? – спросил Нетот.

– На кладбище первовиновников! Это мое хозяйство, и я могу затребовать право войти в круг, чтобы изгнать тебя!

– А я не знаю, кто ты! И мне все равно, сколько с тобой придет.

– Он принадлежит мне по праву! Ты не получишь его, потому что у него больше нет возможности возрождения!

Эти слова озадачили Нетота, но он не подал вида, что не понял Повелителя демонов, и спокойно ответил:

– Хорошо, в этот раз я уйду, но я еще вернусь, ты знаешь!

– Нет, ты не уйдешь. Я знаю, что ты вернешься, и поэтому мы не выпустим тебя!

– Хорошо, ты сам избрал! – ответил Нетот и приподнял мечи.

Навьи вокруг Повелителя завыли и принялись яриться, рвать землю и плеваться ядовитой слюной, заходясь в неистовстве. Девы битвы заметались вокруг смутными прозрачными призраками, заполняя пространство отвратительными воплями. Но битва не началась.

Внезапно Черный всадник на черном коне появился между ними, двигаясь по самому краю каменного круга. Он подъехал вплотную, отдал честь Нетоту, кивнул Повелителю бесов свысока и сказал:

– Я выведу их из этого мира.

– Ты хочешь их спасти, могучий! Это нарушает мои права! Здесь я хозяин! – взвыл Повелитель.

Черный всадник на черном коне засмеялся, и с ним засмеялся его конь:

– Погляди, – сказал он, раздвигая ладони, так что между ними засветился желтый шар света. – Я не спасаю их. Я выполняю приказ сверху. Там не хотят, чтобы это место осталось без защиты. Я спасаю тебя и твоих слуг…

Повелитель бесов вгляделся в шар, поник, повернулся и поплелся прочь. Недоумевающие навьи загудели, но он махнул им рукой, чтобы шли следом, и они побрели за ним.

– Следуйте за мной! – сказал Черный всадник на черном коне Нетоту и его друзьям, и молча поехал прочь от каменного круга.

– Кто такие первовиновники? – спросил Нетот.

– Умершие бессмертные, – не оборачиваясь, ответил он.

Три вопроса

– Я имею право на три вопроса, – сказал Нетот в спину Черному всаднику на темном коне, – мой второй вопрос: как мы попали на это кладбище?

– Никак! Вы никак не могли попасть сюда. Это место спрятано даже от богов. И вас там не было. Это событие будет вычеркнуто из Книги судеб, и никто и никогда не предъявит вам ни его, ни убийства стражей. Вас там не было, потому что не могло быть!

Шишок и Медведко-Иванко, кажется, не поняли этого ответа, а вот Нетота он потряс. Он не мог схватить всей глубины сказанного без той части себя, что звалась мудростью, но он чувствовал, что не может понять это по-настоящему. Все было в руках, все, что нужно для понимания, но не было нужной силы, словно этот кусок был большим стеклянным шаром и не входил в рот.

И он шел, глядя в клубящуюся тьму, что была спиной Черного всадника на темном коне, и так и этак пытаясь приладить свою способность понимания к сказанному. Молчание его затянулось, и даже привыкший пребывать в одиночестве Черный всадник не выдержал:

– Третий вопрос?

– Третий вопрос я придержу. Будешь должен.

– Так нельзя! – впервые потерял Черный всадник свое отстраненное спокойствие и обернулся ужасным ликом к Нетоту.

От вида его Медведко даже присел и закрыл голову лапами, а шишок нырнул ему под пузо. Однако Нетот лишь рассмеялся:

– Попробуй нарушить закон трех вопросов!

– Ты уже нарушил!

– Я нарушил. А сможешь нарушить и ты?

Черный всадник вскипел и начал набухать, разрастаясь мрачной тучей с красными всполохами.

– Осторожней, – сказал Нетот, – а то выяснится, что тьма поглотила несколько миров, которые ей не предназначались.

Черный всадник зашипел, сдулся и скачком ушел на небо, а оттуда прыгнул за край земли. В то утро ночь ушла раньше, но рассвет еще долго не наступал, потому что Бледный всадник на белом коне не знал, что ему надо поспешать. Время ночи без тьмы было подарено человеку, который считался одним из ветров, но в действительности лишь повелевал им.

И хоть повелевать ветром – еще не быть Великим богом, но этого достаточно, чтобы понять, какая это удивительная возможность – попасть в безвременье, пока находишься в межмирье! И Нетот не упустил ее. Он знал, что третий вопрос заставит Черного всадника ответить, но ответит он уклончиво, как все прорицатели, боги или стихии. Они все отвечают так, чтобы у спрашивающего была возможность не понять ответа.

Но вот его Время, Время тьмы без самой Тьмы ответит так, как нужно, чтобы у вопрошающего была возможность понять ответ. И Нетот прокричал свой вопрос вслед уходящей Тьме:

– Мой третий вопрос, который я задаю по всем законам вопрошания до того, как исчерпалось мое время: где мой правый глаз?

И Время тьмы, лишенное Тьмы, показало ему горные вершины, похожие на склонивших голову и пьющих воду коней, ущелье, из которого эти кони пили воду, древний лес и избушку между деревьями у самого склона. Из избушки выглянула старая женщина, словно в дверь постучали, никого не увидела, повертела головой, выглянула подальше, заглянула за угол, поджала губы и покачала головой в недоумении.

Но видно, была она непроста, потому что внезапно вскинула глаза и посмотрела прямо на Нетота. Ее голову охватывал обруч, в середине которого блестел огромный камень, который вспыхнул ярким светом, когда Нетот вгляделся в него. Но видение задрожало и схлопнулось…

– Теперь она знает, что ты идешь, – сказал шишок.

– Однако, – кивнул Нетот, – нам придется найти мир, в котором каменные кони пьют воду из ущелья…

– Одного коня я, кажется, нашел, – сказал в это время Медведко, и все увидели крошечную лошадку, бредущую по равнине далеко внизу, словно они стояли не на земле, а на облаке.

– Куда нас завел этот всадник?! – воскликнул шишок.

– Вот ведь она, щедрость богов! – засмеялся Нетот. – Они либо отвечают так, чтобы ты не понял ответа, либо отвечают понятно, но за то, что ты вынудил их дать такой ответ, они наказывают тем, что ты не можешь этим ответом воспользоваться… У меня болтается в сознании воспоминание, не помню откуда, как одна девушка добилась от бога, чтобы он наградил ее даром предвидения… Но сама от него сбежала. Так он наградил, но сделал так, что люди ей не верили…

– Это ты к чему? – простодушно спросил Медведко.

– К тому, что Черный всадник завел нас в место, откуда нет выхода.

– Почему? – удивился Медведко. – Он же нас спасал!

– От кого?

– От этих чертей.

– Он спасал кладбище. И он спасал навий, чтобы я их не перебил.

– Зачем?

– Подозреваю, они вместе… И это его навьи, это звери тьмы. Но ими он мог и пожертвовать, а вот раскрыть путь к кладбищу он не мог. Нас он увел, кладбище цело. А мы теперь, похоже, в месте, откуда нет выхода… Тайна будет сохранена.

Нетот приказал Медведко следить за маленькой лошадкой далеко внизу, а сам вместе с шишком быстро обежал место, где они оказались. Они находились словно бы на горном плато, висящем, подобно каменному острову, между небом и землей.

– Не нравится мне это, – пробормотал шишок. – Помнишь, как пропала земля позади нас, когда нас перенесло к кладбищу?

– Вот и я о том же. В любой миг можем оказаться в преисподней.

– Особенно когда появится Бледный всадник…

Нетот снял ружье и подбросил его вверх:

– Птица, ты мне нужна!

Ружье словно взорвалось, Птица Рах с треском развернула свои крылья, повиснув в воздухе перед ними и издала боевой клич:

– Поспешим!

– А почему мы не могли на ней перелететь огненную реку? – спросил Медведко, забираясь Птице на спину вслед за друзьями.

Нетот с шишком переглянулись с глупым видом, Нетот покашлял и перекинул вопрос Птице:

– Птица, почему мы на тебе не могли переправиться через огненную реку?

– Так мир же молодой там, я бы его не нашла, – спокойно ответила Птица Рах.

– Как не нашла? – удивился Медведко. – Он же прямо за рекой был!

Тут уже Птица с недоумением посмотрела сначала на Медведко, а потом на Нетота:

– Это он для тебя за рекой был. А для меня он был за временем. Ты что, считаешь, что это обычная река?

– Ну да… Только огненная…

– А ты много огненных рек видел?

– Нет вообще-то…

– Это же река забвения, Забыть-река… Они текут между мирами, чтобы приходящие в миры теряли память, когда приходит их время. Ты ведь не помнишь, кем был в прошлых жизнях?

– Не-е…

– Это для глаз она просто река, за которой виден другой берег. А для меня она неизвестно где, неизвестно, в каком времени, и не видно, куда лететь! Кстати, куда лететь?

– Вон, лошадку внизу видишь? – показал Нетот пальцем.

И вовремя показал, потому что каменистое место, где они были, вдруг с воем ухнуло во тьму, и только то, что Птица не стояла на нем ногами, а висела в воздухе, не увлекло их следом.

Бледный всадник на белом коне появился из-за дальнего края земли и поприветствовал их улыбкой. Бледный всадник всегда следует за Черным всадником, но никогда не видит того, что творится в темноте, потому что убирает темноту из мира, а с ней убирает и все, что в ней происходило до него…

Внутри взрыва

Они не улетели в пропасть вместе с тем огромным камнем, на который их завел Черный всадник на черном коне, потому что эта глыба ухнула не вниз. Бездна окружает нас, она поджидает нас в любом направлении. И поэтому в нее можно ухнуть, просто прислонившись не к той стенке…

Падение этого камня было исчезновением из мира, а потому страшнее любого взрыва. Из межмирья, где они оказались, вдруг вырвали кусок, словно сделали огромную дыру в сущем. И все взметнулось, так что сущее завопило, словно сквозь его тело прошла навылет огромная пуля.

Как сущее заживляет такие раны, неведомо. Но оказавшийся внутри такой беды должен очень постараться, чтобы не исчезнуть из существования. Их подхватило потоками того первовещества, рассеянного в Хаосе, из которого создаются все вещи нашего мира, включая даже богов, и увлекло в непредсказуемое движение. Нельзя сказать, что это были воздушные потоки, потому что временами они вдруг ощущали, что им нечем дышать, и это пугало, особенно Медведко, который к подобным странностям мира не привык. Эти потоки были почти неосязаемы, но гораздо больше походили на воду, чем на воздух…

Птица при этом спокойно то махала крылами, то планировала, и даже тяжесть медведя ее не смущала. Нельзя сказать, что она была так уж огромна, но стоило ей подняться на крыло, как вокруг нее словно бы менялись законы физики. Она действовала подобно математической формуле или условиям задачи: из пункта А в пункт Б вышли трое, сколько должно быть доставлено в пункт Б? Формуле все равно, сколько весят грузы, которые должны быть доставлены!

Вот и для Гаруды ответ всегда был прост: севшие к ней на спину попадали внутрь скобок и больше не имели физических характеристик, поэтому в ответе всегда было: в пункт Б будет доставлено столько, сколько вошло в скобки. И их вес не имеет значения! Только количество единиц.

Нельзя также сказать, что эта битва со стихией была для нее как-то трудна. Безусловно, стихии разбушевались после падения камня, но даже это выражение неверно. Скорее, стихии пришли в раздрай, и каждая норовила броситься в образовавшуюся пустоту и заполнить ее. Там они сталкивались, взрывались, разлетались брызгами и обрывками, и каждый такой обрывок надо было преодолеть.

Птица Рах наслаждалась и полетом, и задачей, в которую попала, и мчалась по обрывкам стихий, словно по русским горкам. Она была птицей битвы! Только вскрикивала иногда, чтобы вызвать у наездников радостные чувства. Они, однако, не откликались, и это было единственное, что ее расстраивало: так хочется в пылу битвы, чтобы хоть кто-то разделил с тобой твою радость!

Между тем взрыв стихий не только искрошил в обрывки все пространство, в котором они только что пребывали, но еще и перемешал все вокруг. Так что найти то место, где маленькая лошадка шагала по тропке в лишенном солнца пространстве межмирья, оказалось большим делом.

Нет, не невозможным, не трудным, просто большим, потому что пути неожиданно удлинились. Но Птице сказали: «Лети вон к той лошадке», – и она летела в то пространство, в котором шла лошадка, не давая возможности взбесившемуся времени утащить себя в другие времена и пространства. Поэтому Птица Рах удерживала вниманием свет того пространства и летела, совершая прыжки от одного его обломка к другому, пока не нащупала цельную струю нужного ей пространства, крутящуюся посреди обрывков других пространств.

Уцепившись за его отблеск, Птица начала уворачиваться от летящих вокруг глыб стихий и облетать другие времена и пространства, пока нужное друзьям пространство не втянуло ее внутрь себя. Тут уж стало полегче, и теперь само пространство, в силу своей упругости, отбивало все, с чем сталкивалось, а они просто скользили внутри того хобота, которым это пространство оказалось вытянуто после взрыва.

Скорость нарастала, и вскоре стало трудно дышать не из-за нехватки воздуха, а из-за его плотности. И опять больше всех досталось медведю, который не привык к таким играм. Однако хобот, вытянувшийся внутрь места взрыва подобно пещере, выкинул наконец их в большое пространство, и они снова увидели под собой ту равнину, по которой шла крошечная лошадка.

Птица вскрикнула, остановила движение крыльев и, подобно листу, падающему с дерева, помчалась куда-то вбок.

– Вон! Вон она! – закричал Медведко.

Птица только кивнула, продолжая планировать в сторону от лошадки.

– Да вон же она! Хозяин, скажи ей, мы не туда летим!

– Туда-туда, – улыбнулся Нетот. – Наблюдай. Если полететь прямо, придется лететь долго.

– Почему?

– Потому что придется махать крыльями, ломать воздух, птица устанет и уронит тебя на землю.

– Почему меня?

– Потому что ты тяжелый и задаешь глупые вопросы. А держаться не научился, у тебя же руки не отрасли!

– И постоянно вертится! – поддакнула птица.

Медведко замер, обиженно сопя, но не удержался и все же спросил:

– А так выйдет быстрее?

– И быстрее, и легче! – ответил Нетот, с удивлением наблюдающий, как в нем просыпались знания об устройстве воздуха. – Все равно как если бы мы не бежали прямо через лес, а плыли вокруг него на плоте, который несет быстрая река!

Птица захохотала от этих слов Нетота и снова издала свой боевой клич радости.

И вправду, как только эти слова были сказаны, в воздухе стало видно множество потоков, изгибающихся и переплетающихся друг с другом, словно воздушные реки. Один из них по большой дуге выводил прямо к тому месту, где шла лошадка. И птица позволила ему подхватить себя и нести, словно она была воздушным челном.

– Ты знаешь, что главное надо знать тому, кто строит летающие корабли? – крикнула она, видимо, обращаясь к Медведко.

– Что? – ответил за него Нетот.

– Вот это! Способность видеть воздушные реки и держаться их! Ну да, ты же помнишь!

Нетот почти вспомнил, как вместе с Учителем рубил из звенящего легкого кедра воздушный корабль, но воспоминание тут же ушло от него. Но зато он не забыл, что есть такие умельцы и что он знает мастеров, способных построить такой корабль…

Однако поток, все наращивая скорость, вынес их к тому месту, где шла лошадка, и Птица Рах крикнула:

– Держитесь!

И тут же выскочила из потока и принялась снижаться уже обычным способом, махая крыльями. И приземлилась прямо перед лошадкой, обрушившись с неба, подобно ужасу, подстерегающему одинокого путешественника, с криками и тучей пыли, которую подняла. Для вящей красоты только огня и молний не хватало.

При виде спускающейся с небес в боевой красе Гаруды и сходящего с нее Нетота Конек-Горбунок, а это был именно он, пал на землю, зажмурил глаза и принялся жалостно молить:

– Пощади! Пощади! Пощади!

Нетот подошел к нему, присел на корточки и начал травинкой щекотать в ноздре. Конек-Горбунок чихнул, но зажмурился еще сильнее и продолжил свою бесконечную молитву.

Поняв, что этот способ не действует, Нетот встал на четвереньки и начал нюхать ухо Конька, время от времени фыркая, Конек замер, прекратил причитать, но глаза не открывал. Тогда Нетот лизнул его вдоль по всему длинному носу, сел и задышал по-собачьи.

Конек приоткрыл один глаз, поводил им в разные стороны, приподнял на Нетота. Нетот склонил голову набок, вывалил язык и по-собачьи улыбнулся, продолжая дышать языком.

– Братишка, что ли, это ты? – тихонько шепнул ему Конек-Горбунок.

Нетот еще раз лизнул его.

– А эти улетели?

– Вставай уже, тут только друзья! – рявкнул Нетот, и склонил голову на другую сторону.

Конек-Горбунок было попытался подняться, но увидел Гаруду и снова рухнул, зажмурившись. Нетот ухватил его за длинные ресницы, открыл веко и сказал прямо в глаз:

– Вставай, трус! Я не дам тебя в обиду!

– Я верю тебе, брат! – ответил Конек-Горбунок, подумал и добавил. – А вот медведю не очень… Может, смоемся отсюда?

– Конечно. Веди нас в царство своего хозяина.

Конек распахнул глаза и сел на задницу по-собачьи:

– А ты разве не знаешь? Его ведь убили… – и огромные слезы полились из его печальных конских глаз.