Loe raamatut: «Первый, второй, третий…», lehekülg 2
– Жаль.
– Конечно, жаль. Я, конечно, понимаю, что жизнь не справедлива, что власть порой делает неправильные вещи. Но вы же ничего не измените. Сперва заплатите штраф, в следующий раз сядете в тюрьму на пару лет. Ради чего? Оно вам надо?
– Я бы мог вам ответить что-нибудь, но, думаю, что не подходящее место и время для дискуссий.
Капитан демонстративно перевернул лист протокола вниз лицом, отложил ручку.
– Не для протокола. Мне просто интересно. Зачем?
– Ну, хорошо. Я вам скажу. Потому что власть в государстве всегда строится на насилии. Потому что несменяемая власть со временем заедается, и, если ее не останавливать, она становиться абсолютной и не справедливой. Чтобы этого не произошло, появляются декабристы, потом народовольцы, за ними революционеры, теперь мы. Когда у нас получается достучаться до власти, та идет на уступки. Жизнь всех людей в стране, становится лучше и светлее. Даже у вас, например. Хотя вы сейчас на стороне властей.
– И вы думаете, что у митингующих получится достучаться до властей и что-то изменить?
– Если бы я так не думал, то так не поступал.
– Мне искренне вас жаль. Вы, наверное, очень хороший человек. Но служба есть служба, – капитан перевернул протокол лицом вверх, взял ручку, – продолжим.
Капитан записал адрес регистрации, возраст, образование, место работы. Потом спросил, в какое время Тимур вышел на митинг из дома, когда пришел на митинг. Тимур ответил. Затем Тимур сдал личные вещи: телефон, рюкзак, плакат.
– Прочитай, и распишись. Если с чем-то не согласен, напиши внизу, – капитан протянул листок Тимуру.
Тимур внимательно прочитал. С написанным он был в принципе согласен. Капитан, действительно, ничего лишнего не написал. Тимур подписал бумагу, и был готов отправился в камеру.
– Добро пожаловать в наши хоромы. Удобств немного, но по крайней мере есть крыша над головой и трехразовое питание, – улыбнулся капитан.
– Спасибо и на том, – ответил Тимур, – позвонить можно?
– Вообще нельзя, но звони, – ответил капитан, протянув свой телефон.
Тимур набрал номер матери.
– Алло, мама, привет.
– Привет, Тимур. Как у тебя дела? Ты где?
– Тебе Рита не звонила?
– Звонила. Она сказала, что тебя арестовали.
– Да, так и есть. Сегодня меня не отпустят. И вообще похоже не скоро отпустят. Наверное, на этот раз задержусь надолго…
– Как так?
– Я пока толком ничего не знаю…
Мама на том конце телефона расплакалась, чего Тимур от нее не ожидал.
– Мам, ты чего. Не плачь. Я жив и здоров. Все будет хорошо.
– Хорошо, сынок. Если тюремный срок необходим для тебя и твоих целей, то пускай так и будет. Но, поверь, никакой матери не нравится, когда сын в тюрьме.
– Мам, сейчас двадцать первый век. В тюрьме не страшно. У меня будет адвокат, он все придумает. Я ничего страшного не делал. Я лишь призывал к честным выборам. Неужели это противозаконно и уголовно наказуемо?
– Тюрьма – это ужасное место. В нашей стране нельзя верить в правосудие. Ты не знаешь всех деталей делопроизводства. Ты не знаешь, чего от тебя хотят следователи и судьи, – продолжила мать.
– Мам, я не могу долго разговаривать. Мне товарищ капитан дал телефон на пару минут. Все, давай прощаться.
– До свидания, сынок. Я приду к тебе на свидание. Принесу вещи, и что там еще требуется.
– Хорошо, мам. Пока…
Тимура привели в камеру предварительного заключения. В камере с ним находились восемь человек, таких же как он неудачных демонстрантов со стажем. Новичков отпускали с назначением штрафа. Камера была достаточно большая, на десять коек. Тимур уже бывал в подобных местах. Он, как опытный заключенный, зашел, представился, ему указали на свободное место. Затем спросили за что арестовали, он ответил.
Тимур лег на свое место. А может все бессмысленно? Может, глупо воевать с ветряными мельницами? Пошел бы лучше в медицинский институт, стал бы доктором. Например, кардиологом. Лечил бы людей, был бы уважаемым человеком. В медицине все более-менее честно и понятно, вот больной, вот лекарства. Бери и лечи, главное вовремя поставить правильный диагноз. Зачем он выбрал экономику? Потому что мать посоветовала. Сказала, что в любое время при любом правительстве люди, которые понимают в экономике, легче себе заработают на нормальную жизнь. Матери нас всегда защищают и хотят, чтобы мы жили хорошо, счастливо и полегче. Самим пришлось в жизни преодолеть много трудностей, и основной обязанностью считают освободить родную кровиночку от тягот и лишений.
А мы, наоборот, лезем куда ни попадя, кидаемся в самые авантюрные истории. Хотим построить новый и светлый мир. Мам, я еще остепенюсь, я обязательно научусь ценить домашний уют и покой. Но не сейчас. Сейчас еще не настало время. Пока мне надо побуянить. Надо пользоваться моментом, пока я не связан обязательствами и заботами о детях, семье, карьере.
Глава 2
Сколько себя помнил, Тимур всегда был беспокойным мальчиком, защитником слабых и угнетённых. Когда же все это началось? Наверно, когда мать ругалась с отцом. Мать была учительницей в школе, отец был музыкантом, человеком творческой профессии, очень свободных взглядов на верность, на семейные обязательства, на домашние обязанности. Он мог неделями не появляться домой. Сперва мать с пониманием относилась к специфике профессии мужа. Она его боготворила, он был харизматичный, модный, бравый.
Но постепенно из брызг шампанского и ритмичных гитарных рифов вылезли семейные ссоры, измены, долги. Сначала было весело, молодёжно, перспективно. Потом немыслимый драйв перерос в пьянки и ругань. Тимур видел и слышал, как часто ругаются родители:
– Ты мне изменяешь!? – то ли спрашивала, то ли кричала мать.
– Я творческая личность, имею право, – откидывая назад черные вьющиеся волосы отвечал отец.
– За последний год ты ничего не написал. Ты прозябаешь на жалких тусовках, в гаражах и кабаках, – кричала мать, захлебываясь слезами.
– Тебе никогда меня не понять. Не может быть гладкого восхождения на музыкальный олимп. У любого творческого человека бывают периоды спада и взлёта. Писать музыку – это тебе не чистить картошку. Я накапливаю материал и впечатления, которые когда-нибудь прорвутся в великую музыку, – отец широко развел руки, растопырив пальцы, усеянные татуировками и крупными металлическими перстнями.
– У тебя между прочим растет сын, воспитанием которого ты не занимаешься. Мальчику требуется общение с отцом. Неужели ты не понимаешь?
– Я тебя не просил рожать. Это твое решение. Мне сейчас некогда нянчиться с детьми. Может быть, когда-нибудь он мне скажет спасибо, что я не проводил с ним временя. Я – плохой отец. И ты это знала. Я от тебя ничего не скрывал. Для тебя было откровением, что я тусовщик и музыкант? Наоборот, раньше тебе это нравилось. Правда?
– Правда. Мне это нравилось. Но я никогда не представляла, что можно не любить своего ребенка. Разве можно взять и забыть, что у тебя есть сын?
– Хорошо. Теперь ты все знаешь. А вот ты, между прочим, сильно изменилась за последние годы. Раньше ты была молодой и красивой оторвой. Готова была тусоваться ночи напролет. Мы могли с тобой сорваться в любой момент и уехать без предупреждения в Питер или на Черное море. И это было прекрасно! А сейчас ты превратилась в серую канцелярскую мышь. Сидишь дома. Никуда тебя не вытащишь, ничего тебе не интересно. У тебя простой маршрут: дом – работа – детский садик. Все! Мне такая жизнь невыносимо скучна!
– А знаешь почему у меня такой маршрут? Потому что ты вообще денег не зарабатываешь. А ребенку надо одежду покупать, еду надо покупать, за квартиру надо платить. Ты же нищий и бездарный! Тебе за твою великую музыку не платят ни гроша. Ты никому не нужен. Ты – бездарь!
– Не тебе судить о моем таланте. Ты с роду не могла пропеть чисто две ноты. Слава меня еще найдет! В моем окружении есть люди, которые меня смогут оценить по достоинству. Мир не без добрых людей.
– Ну, и иди к своим добрым людям. Здесь ты никому не нужен.
– Этой мой дом! И я отсюда никуда не уйду!
– Это только формально твой дом.
– Ты меня больше не любишь? – отец вдруг сел на табуретку.
– Это ты нас не любишь, – ответила мать, присаживаясь напротив него за стол.
– Почему с нами это произошло? – вдруг спросил отец, – ведь мы же любили друг друга больше жизни.
– Потому что жизнь не стоит на месте. Все изменяется. А ты не собираешься меняться. Ты так и остался в юношеском возрасте. У тебя сын растет. Пора остепениться, – по лицу у матери потекли слезы.
– Прости меня. Я постараюсь, – выдавил из себя отец.
Отец сгреб мать в объятия. Они уединись в спальне, скрипел диван, мама громко охала и ахала. Тимур плохо понимал, почему ему сейчас надо сидеть одному в кроватке, тихо играя в паровозик. Затем в семье наступало короткое затишье. С утра в садик сына отводил отец. Так как у него не было, как правило, серьезной работы, вечером Тимура забирал тоже отец. Через пару дней все заканчивалось. Отец снова пропадал, у него начинались концерты, репетиции, гастроли. Мать снова впрягалась в свой сольный график: дом-работа-садик. В эти дни она часто скучала по папе.
– Мам, почему ты плачешь? – Тимур подходил к матери, клал ей голову на коленки.
– Мне очень грустно, сынок, – отвечала мать, вытирая слезы.
– Тебя кто-нибудь обидел? – не унимался сын.
– Нет. Просто в жизни как-то все не так, как мне хотелось. Я хотела другой судьбы.
– Когда я вырасту, я тебе помогу. Все нужное куплю. Ты не плачь. Погоди немного. Я все сумею.
– Спасибо, тебе сынок. Я знаю и верю в тебя. Я подожду. Ты мой герой и мой спаситель.
Они шли, обнявшись в спальню. Мама читала сказку про трех поросят. Тимур засыпал. Ему снились сны. Где он защищал маму от Змея-Горыныча, от злого волка и хитрых разбойников.
Так они жили вдвоем пару недель. Нельзя сказать, что счастливо, но спокойно. Потом появлялся отец, и привычный жизненный ритм нарушался. Он был пьяный, грязный и вонючий. Лез к Тимуру обниматься и целоваться, кололся жесткой щетиной. Сын вырывался и убегал в детскую комнату. Мать отца обстирывала, чистила и отмывала. Иногда они ходили гулять в парк или в Макдональдс втроем. Мать радовалась временной гармонии, а Тимур чувствовал себя не в своей тарелке. Не воспринимал он этого волосатого мужика своим родным человеком. Наверное, так оно и было.
В один из таких приходов отца мать нашла у него в кармане пакетик с белым порошком:
– Что это, Саша? – спросила мать.
– Дай сюда, – отец вырвал пакетик из рук матери, – не обращай внимания.
– Это наркотики?
– Нет, ты что! Я не наркоман, – возражал слегка испуганный отец.
– Тогда что это?
– Не задавай глупых вопросов. Я не обязан отчитываться перед тобой.
– Нет, постой. Если это наркотики, то я прошу тебя сюда их не приносить. Здесь не наркопритон. У меня здесь маленький ребенок, и мне ничего такого не нужно!
– Ты не понимаешь! Так все нормальные музыканты живут. Это нужно для того, чтобы расширилось сознание. Чтобы услышать тонкие струны вселенной. Мне надо раствориться в воздушном эфире мироздания.
– Это ты ничего не понимаешь. Ты прожигаешь свою жизнь. Ты ничего из себя не представляешь. Если у тебя пусто внутри, никакие наркотики или любые стимуляторы не помогут. Ты полное ничтожество! – крикнула мать.
– И кто мне это говорит? Серость и тусклость – вот твое имя! Ты ничего не смогла в жизни добиться! И ничего не добьешься! Тебе бы радоваться, что живешь со мной в одно время. Что я делю с тобой свою постель, – отец громко говорил и широко жестикулировал руками.
– Небольшая честь делить с тобой постель. Там, наверное, побывало больше шлюх, чем жителей в Московской области. Раньше я думала, что ты талантливый и перспективный музыкант. А теперь я вижу, как сильно заблуждалась! Если ты связал жизнь с наркотиками, уходи. Ты нам не нужен, – мать указала рукой на дверь.
– Не пожалеешь? Будешь локти кусать, но будет поздно. Извинись немедленно, и тогда я, быть может, тебя прощу.
– Никогда! Ты – ничтожество, и нам не нужен такой муж и отец, – непреклонно ответила мать.
– Ты нам не нужен. Уходи, – Тимур выскочил из своей комнаты, подбежал к отцу, начал колотить маленькими кулачками по коленке, обтянутой кожаными штанами.
– Убери своего сучёнка, – отец легко взял и отшвырнул Тимура в угол комнаты.
Тимур пролетел метров пять и ударился головой о стенку. Из носа пошла кровь. Мать кинулась к сыну, прикрывая от жестокого отца и вытирая Тимуру кровь платком.
– Уйди, прошу тебя, – кричала и плакала мать.
– Ну, как хотите, я думал, что у меня есть семья, а теперь вижу, что меня здесь не ждут. Небось завела какого-нибудь кобеля, потому и стала такая смелая. Но я не жадный, пускай пользуется.
– Какое-же ты ничтожество! Что я могла в тебе разглядеть? – мать гладила Тимура по голове.
– Еще раз тронешь мамку, я тебя убью, гадина! – прокричал Тимур.
– Весь в тебя, молокосос. Прощайте, – отец собрал вещи, взял чехол с гитарой, и громко хлопнул дверью.
В квартире наступила звенящая тишина. Мама тихо всхлипывала, Тимур молчал. Он так привык, что родители часто ссорятся, что не понял, что это была последняя ссора.
– Мам, ты не плачь. Все будет хорошо. Я с тобой, – Тимур обнял маму за плечи, потом пошел в ванную и сам умылся.
Мама еще какое-то время сидела на полу и тихо плакала. Отец больше не приходил. Музыкальной славы он так и не добился. Через общих знакомых, маме иногда сообщали, что видели отца сильно пьяным или под кайфом. Примерно через год пришло известие, что отец умер от передозировки. Мать звали на похороны, но она не пошла. Тимуру про смерть отца ничего не сказала. Зачем? Этот человек умер для нее гораздо раньше. В тот день, когда швырнул Тимура в стенку.
С Тимуром мама про отца не разговаривала, а он и не спрашивал. Тимур хорошо помнил, что отец – неприятный волосатый гитарист неизвестной никому рок-группы. Уже будучи взрослым у них зашел разговор про отца, и мать сообщила, что тот давно умер.
– Ты его любила? – спросил Тимур.
– Да. Он был хороший, добрый, справедливый. С ним было весело и прикольно. Мне казалось, что он действительно был подающим надежды и талантливым музыкантом. Но в его жизни что-то не сложилось. С творческими людьми такое бывает. Многие спиваются, некоторые уходят в наркотики.
– У тебя были еще мужчины после отца? – поинтересовался Тимур.
– В каком смысле?
– Любила ли ты еще кого-нибудь так сильно, что могла бы связать с ним жизнь?
– Сильных увлечений не было. Были пару раз свидания. Мне нравился один учитель из нашей школы. Мы с ним дружили, ходили вместе на собрания и обеды. Потом оказалось, что он женат. И меня сразу от него отвернуло. Я не хотела быть любовницей. Еще был один мужчина. Познакомился со мной на улице, красиво ухаживал, цветы дарил. Но как узнал, что у меня есть ребенок, куда-то пропал. Вообще-то думаю, что оно и к лучшему. Можно же было потратить много времени на человека, а потом, когда дошло бы время до создания семьи и рождения детей, оказалось бы, что детей он не хочет, что для него самое главное в жизни – карьера. После того случая при знакомстве, я сразу сообщала, что я свободная, но с ребенком. Ухажеров, как правило, ветром сдувало.
– Ты жалеешь об этом?
– Конечно, жалею. Я хотела бы нормальную семью. Чтобы у тебя был хороший отец, пример для подражания. Чтобы он тебе передал мужские навыки и секреты. Чтобы научил постоять за себя, показал, как надо относиться к семье и к любимой женщине. Это очень важно. Я переживаю, что не смогла тебе привить настоящие мужские качества: решительность, целеустремленность, мужество, ответственность.
– Не переживай, у меня этого навалом, – успокаивал мать Тимур.
– Когда у тебя появиться девушка, будь к ней внимательней и добрее. Не думай только о себе.
– Хорошо, договорились.
Тимур черпал уроки мужества из фильмов и художественной литературы. Его детство пришлось на девяностые годы, поэтому он знал всё про героев американских боевиков Брюса Уиллиса, Шварценеггера и Сталлоне. Но всех затмил Данила Бодров из русского фильма «Брат». Когда Тимур подрос, мама ему подкладывала книги, и всячески стимулировала любовь к русской классической литературе. Вечерами он перечитал всего Булгакова, Толстого и Достоевского.
Русские герои получались более сложными и многогранными. Возможно они не спасали мир, но были более живыми и душевными. Они были одновременно ранимыми и смекалистыми, мудрыми и сильными духом. Таким хотел быть и сам Тимур. Нельзя сказать, что он отличался богатырским телосложением. Скорее наоборот, он был достаточно худеньким, но жилистым и выносливым. Тимур с детства много занимался спортом: футболом, легкой атлетикой и восточными единоборствами.
Если надо, то он мог отстаивать свое мнение и честь с кулаками. Хотя не любил силовой метод решения проблем, ведь всегда есть возможность договориться, объясниться, найти компромисс. Почти всегда…
В тот день он шел из школы домой со своим другим Витькой после футбольной тренировки. Было им тогда по четырнадцать лет. Не дойдя до дома примерно триста метров их остановили трое парней постарше, и попросили закурить.
– У нас нет. Мы не курим, – ответил Тимур.
Витек, надо сказать, совсем потерял дар речи и испугался. Тимур тоже понял к чему идет разговор, но сохранял спокойствие и трезвый рассудок до конца.
– Меня это не волнует, – сказал стоящий посредине широкомордый парень.
– Что нам делать, если у нас нет сигарет? – спросил Тимур.
– Это хороший вопрос. А почему у вас нет сигарет? – спросил главарь подростковой банды.
– Мы еще маленькие, наверно. Мы спортом занимаемся, а курить вредно. Нам мама не разрешает, – Тимур начал подыгрывать хулиганам.
– Молодец. Ты наверно, еще и умный, – оценил поведение Тимура широкомордый, – вы маменькины сынки?
– Наверно, да, – ответил Тимур.
– А где же ваша мама? Как она отпустила вас одних гулять по улице? Не страшно ей? Здесь же ходят бандиты, – трое хулиганов заржали, как лошади.
– Она, наверное, думает, что мы уже достаточно взрослые и сможем сами дойти из школы до дома, – ответил Тимур.
Он смотрел по сторонам, в надежде, что по улице пойдет знакомый или хотя бы взрослый, к которому можно обратиться за помощью. Как назло, кругом было безлюдно и темно.
– Зря она так думает. Правда же? Вам страшно, ребятки? – сияя белозубой улыбкой, спросил главарь.
– Страшно, – сознался Тимур.
– Это правильно. Тогда, я думаю, нам не придется долго убеждать и просить, отдать деньги, а также часы и мобильники. Выворачивайте карманы, придурки. Посмотрим, что у вас есть с собой.
Хулиганы заржали, как кони и подошли вплотную к Тимуру и Витьке.
– Грабить детей – не хорошо, – стараясь не терять самообладания, возразил Тимур.
– Я знаю, мелкий чмошник. Я – плохой и аморальный. Знаешь такие слова?
– Знаю.
– Тогда выворачивай карманы, а то будет хуже. Мы и так с вами слишком долго разговариваем. Нам надо торопиться.
– Хорошо, – ответил Тимур.
Он поглядел на Витька, тот трясся от страха. Тимур подмигнул другу. На вопросительно-растерянный взгляд Витьки, Тимур крикнул:
– Беги Витька! – одновременно он бросил свой рюкзак в лицо широкомордому, и толкнул стоящего справа парня головой в живот.
Такой наглой атаки хулиганы не ожидали. Внезапное нападение дало небольшое преимущество Тимуру, он сбил одного хулигана с ног. Витька кинулся что есть сил в сторону дома. Бегал он хорошо. За ним кинулся парень, стоявший слева от Тимура. Широкомордый откинул рюкзак в сторону и поспешил на помощь своему растерявшемуся товарищу.
– Ах, ты сука! – крикнул главарь и оттащил Тимура.
Затем хулиган ударил его в лицо, Тимур пытался защититься. Но нападавших было двое, они были сильнее. Тимур упал, из носа пошла кровь. Он закрыл лицо руками, перевернулся на живот. Тимур ощущал удары по ногам, в ребра. Били Тимура не долго. Широкомордый вывернул у лежачего Тимура карманы, напарник вытряс содержимое рюкзака на землю.
Бандиты забрали мобильный телефон, пятьдесят рублей и вязаную шапку. Вскорости, вернулся запыхавшийся преследователь Витьки.
– Ушел, собака. Не смог я его догнать, наверное, и правда спортсмен, – сообщил хулиган.
– Бросил тебя твой приятель. Не связывайся с такими, – сообщил широкомордый уходя.
– Зачем тебе шапка? – спросил хулиган главаря.
– С паршивой овцы, хоть шерсти клок. Пускай знает, как себя вежливо вести со старшими. Пошли отсюда скорей, – скомандовал главный.
Тимур слышал удаляющие шаги, потом все затихло. Он перевернулся на спину. Над ним раскинулось чистое вечернее небо. Ветер теребил оставшиеся без шапки волосы. Было обидно и больно. Зачем? Почему так грубо? Что он скажет маме? Теперь надо покупать новый телефон? Мама зарабатывала не так много, как хотелось бы. Тимур это знал. Ему не было жалко телефона. Тимур переживал, что подвел маму и принес убытки в семью.
Через пять минут вернулся Витька, он привел с собой старшего брата. Хулиганов рядом уже не было. Они подняли Тимура. Спросили про самочувствие, и проводили подбитого бойца домой. Там его еще раз осмотрели. На лице и на теле было много синяков и царапин. Друзья оказали Тимуру первую медицинскую помощь, смазали все раны йодом.
– Может в милицию сообщить? – спросил Тимур.
– Может и надо, – ответил брат Витьки, – но думаю, что бессмысленно. Тебя сейчас затаскают по отделениям. А хулиганов все равно не поймают. Деньги и телефон не вернут.
– Хулиганы останутся безнаказанными? – спросил Витька.
– Скорее всего, так и будет. Хулиганы, вероятно, не из нашего района. Погастролировали и уехали к себе.
– Но это не справедливо, – возмутился Тимур.
– Здесь нет справедливости, – сообщил брат Витьки, – если бы ущерб был большой, или человеческие жертвы, они, может быть, и завели дело, провели расследование. А так: ущерб – мизерный, жертв нет. Искать и напрягаться не будут. Можно, конечно, денег полиции заплатить, тогда они перероют всю Москву. Но ты же не будешь платить деньги?
– Не буду.
– Тогда, думаю, и рыпаться не стоит, – подытожил брат Витьки.
– Спасибо за помощь, – поблагодарил братьев Тимур.
Друзья ушли. Тимур остался дома один, лежал и вспоминал, как все было. Тимур размышлял, надо ли было отдать деньги и телефон? Тогда, может быть, шапка осталась на голове. А так еще и побили. Теперь ходи пару недель с фингалами в школу. Одноклассники будут показывать пальцами и смеяться.
Вечером с работы пришла мама, ахнула, увидев сына с разбитым лицом.
– Что случилось сынок? – спросила мать и опустилась без сил на диван.
Тимур, волнуясь, пересказал что с ним произошло.
– Надо срочно звонить в милицию. Хулиганы должны быть наказаны, – решила мать.
Она набрала номер милиции, рассказала о происшествии. Ей посоветовали прийти в милицейский участок поблизости и написать заявление. Так и сделали. Лейтенант, принимавший заявление, сказал, что вряд ли можно рассчитывать на скорейшую поимку негодяев:
– Надо было сразу бежать к нам и сообщать. Тогда, может быть, по горячим следам и нашли негодяев. А теперь, где они? Где их искать?
– Но это же дети. Они испугались и не сообразили, – объясняла сложившуюся ситуацию мать.
– Я понимаю. Что сделано, то сделано. Будем искать. Распишитесь вот здесь и вот здесь, – лейтенант показал пальцем, где надо было расписаться.
– Спасибо, большое, – поблагодарила мать сотрудника милиции.
– Еще обязательно сходите в травмпункт, надо зафиксировать побои и царапины. Это пригодится, если мы найдем преступников и привлечем к ответственности.
Делать нечего. Тимур с мамой сходили в травмпункт, отсидели там очередь на полтора часа. По странному стечению обстоятельств, в районе в этот день был повышенный уровень травматичности: многие ломали руки, выбивали суставы, ударялись головой о турникет при проходе в метро. Почти в десять часов вечера они вернулись домой, уставшие и довольные, что все сделали правильно.
Через две недели синяки полностью сошли, царапины затянулись. Больше этих хулиганов Тимур не встречал, видимо, и в правду, были не местные. В милицию их тоже не вызывали, наверно, никого нашли. Правосудие и наказание не состоялись. Но мать серьезно поговорила с Тимуром, чтобы он никогда так больше не делал:
– Тимур, ты поступил неправильно, – строго наказала мать.
– Почему? Я так не считаю, – защищался сын.
– А если бы тебе проломили голову? Если бы отбили почки или печень? Если бы сломали ногу, ребра или руки?
– А что же ты предлагаешь? Я защищал себя и своего друга всеми доступными способами, – не сдавался Тимур.
– Это глупо ради телефона за две тысячи рублей рисковать жизнью и здоровьем. Обещай мне, что в следующий раз, если такое повториться, ты просто отдашь деньги, телефон и драгоценности. Пускай забирают, это не важно. Вещи – дело наживное, можно купить и заработать. Здоровье ни за какие деньги не купишь. Договорились? – спросила мать.
– Хорошо, – пошел на попятную Тимур.
Про себя отметил, что понимает мать: она волнуется, переживает, но нельзя ублюдкам уступать, нельзя их бояться. Надо уметь дать сдачи, надо уметь постоять за себя, за друзей и за родных. На следующий день они с Витькой пошли и записались в секцию карате, которую посещали вплоть до выпускного вечера.
Тимур не боялся опасностей. Местные хулиганы в школе и во дворе встречались, но не часто. Постепенно все, кому надо было знать, узнали, что Тимур просто так не сдается и будет всерьез драться. Поэтому никто с ним не связывался – ни старшие ребята, ни ровесники. Несмотря на то, что Тимур учился неплохо, за ним в школе прочно закрепилась слава сорвиголовы и лихого парня.
