Loe raamatut: «Первый, второй, третий…», lehekülg 3
Глава 3
На утро Тимура вызвал новый следователь. Представился, и сообщил ему суть обвинений.
– Добрый день, Тимур Александрович. Присаживайтесь. Меня зовут Петров Дмитрий Александрович. Я ваш следователь.
– Очень приятно, – ответил Тимур.
– Картина у нас такая. Вам светит до пяти лет лишения свободы за неоднократное нарушение установленного порядка, проведение собраний, митингов, демонстраций и шествий в соответствии со статьей 212.1 Уголовного кодекса Российской Федерации, – зачитал следователь.
– Понятно. А можно я буду дальше разговаривать с вами в присутствии адвоката, раз уж дело принимает серьезный оборот? – спросил Тимур.
– Конечно, можно, – ответил Дмитрий Александрович, – мне вас надо уведомить о причине вашего ареста. Могу еще сообщить, что доказательной базы по вашему делу хоть отбавляй. Здесь ваши выступления на многочисленных митингах за последние два года. Есть записи ваших выступлений в интернете, с призывами выходить и протестовать. Дело очень простое, думаю, через пару недель можно будет передавать в суд.
– Хорошо, спасибо за информацию.
Вырисовывалась неприятная картина. Обычно организаторам светил штраф и арест на срок до 30 суток. Но силовики не стоят на месте и развиваются. Стало грустно. Уголовный срок и годы в тюрьме не радовали. Хотя, с другой стороны, для настоящего революционера побывать в тюрьме или ссылке, нормальное дело. Вспомнились фигуры великих борцов за права трудящегося народа – Сталина, Ленина и Троцкого. Они прошли через тюрьмы и ссылки. Тимур лежал в камере и думал про свое будущее.
С одной стороны, пойти в тюрьму – круто. Можно стать символом протестного движения. Противоречия внутри общества назревают, рано или поздно власть сменится. А Тимур тут как тут – готовый лидер и оппозиционер, непримиримый борец за все самое светлое против всего самого темного. Рассуждать так было хорошо, но в тюрьме-то сидеть придется всерьез. Там, наверно холодно и голодно. Там урки и зеки, чефир и наколки, бугры и шестерки.
Про пребывание в тюрьме он как-то думал, взвешивая все «за» и «против». Из «плюсов» Тимур выделял возможность читать книги, писать свои статьи. А дадут ему писать статьи? Дадут ли ему ручку и бумагу? Или будет он как Ленин молоком на обратной стороне газетной бумаги скрябать послания на волю?
Вообще, за что его в тюрьму? В своих речах и видеообращениях, Тимур старательно избегал призывов к свержению власти. Он всегда призывал людей выходить на улицы и протестовать против несправедливого поведения чиновников, против несправедливых выборов, против коррупции. Может, такие доводы подойдут для суда? Надо будет обсудить с адвокатом.
Тем временем, за пределами следственного изолятора разгорались настоящие страсти по невинно арестованным демонстрантам. Либеральные интернет-каналы и блогеры призывали писать петиции в защиту Тимура и его товарищей. Народ волновался, но внутри стен ничего не ощущалось.
После обеда на свидание пришла мать.
– Здравствуй, сынок, – сказала она через решетку.
– Привет, мама, – ответил Тимур, – ты чего такая грустная?
– Мне кажется место, где мы с тобой встречаемся, не располагает к радости и веселью.
– Наверно, ты права. Мама, мне нужен адвокат. На меня хотят повесить уголовное дело и срок до пяти лет. Надо квалифицированно защищаться.
– Я как раз хотела с тобой об этом поговорить. Ко мне обратились пять человек, представились как адвокаты, дали визитки. Самое интересное, что они готовы тебя защищать бесплатно.
– А вот это уже неплохо. Неожиданно, правда. Зачем им это? – спросил Тимур.
– Я тоже удивилась и спросила почему они готовы работать бесплатно. Все как один ответили, что это вопрос чести. Сама-то я думаю, что это отличная реклама. Ведь дело получается громкое и резонансное. Про тебя в интернете только и говорят. Даже в новостях по первому каналу упоминали.
– Это хорошо. Может оно и к лучшему.
– Что к лучшему? Ты совсем сбрендил со своей политикой. Обо мне ты подумал? Что будет делать без тебя Рита? Она вообще тебя дождется? – запричитала мать.
– Мам, погоди, не начинай. Политика – это дело моей жизни. Не знаю, что я смогу добиться. Но знаю, что можно добиться высоких целей, если не бояться препятствий. О тебе я много думаю. Если я доставил неприятности, ты меня прости. Но ты же сама меня воспитывала быть честным и справедливым. Правда же? Если Рита меня не дождётся, что я смогу поделать? Пожелаем ей удачи. Она в принципе не обязана меня ждать. Мне она пока не жена.
– Все у тебя просто.
– Мам, все не просто. Но давай не будем усложнять. Сейчас надо решать главную проблему. Давай определимся с адвокатом. Кто тебе из адвокатов понравился с первого взгляда? Кому ты можешь доверить судьбу сына? Понимаю, что трудно сказать, но все же.
– Мне из всех претендентов понравился вот этот, – мать показала визитную карточку синего цвета, – Шумейко Борис Евгеньевич. Он представительный, высокий, у него хороший русский язык.
– Давай начнем с него. Позвони, договорись. Пускай приходит ко мне. Мне надо с ним обсудить детали дела и стратегию защиты.
– Хорошо. Теперь расскажи, как ты устроился? Тебя не обижают? Много заключенных в камере?
– Нормально. Все как обычно, Камера на десять коек. Никто меня не обижает. Все ребята политические, как и я. Есть, о чем поговорить, но мы не разговариваем между собой, боимся провокаторов.
– Ну, и слава богу. Я тебе предала теплые вещи. Обещают проверить и передать.
– Спасибо, мама, – ответил Тимур.
– Я зарегистрировала свой телефонный номер в полиции. Мне сказали, что ты сможешь позвонить, если что случиться.
– Ты – самая лучшая мама на свете, – улыбнулся Тимур.
– Если самая лучшая мама, то что я делаю здесь?
– Ты здесь ни при чем. Во всем виновата наша власть и нечестные чиновники. Кто-то должен отстаивать естественные права граждан. Я же не призываю народ к коммунистической революции или к терроризму.
– Хорошо, хорошо. Ты не расходись, а то нас подслушают, и добавят тебе срок, – остановила его мать.
– Это я перед тобой расхрабрился и развеселился.
– Хочу тебе сказать, что Рита хотела прийти к тебе на свидание, но ее не пустили. Сказали, что по документам она тебе никто, не родственник и не жена. Не положено.
– Да, я где-то слышал такое. Хотя в прошлый раз пускали.
– Наверное, теперь у тебя более строгая статья. Она просила передать, что любит тебя и будет ждать сколько потребуется. Она помогла мне собрать теплые вещи, носки и трусы.
– Спасибо. Передай ей, что я ее люблю. И жду долгожданной встречи. Ну, и еще что-нибудь скажи от меня хорошего.
– Ладно, Ромео, передам. Скажу чего-нибудь. Как ты вообще ухаживаешь за девушками? Двух слов не можешь связать про любовь и чувства. Когда про политику говоришь, вроде складно излагаешь, логичным и правильным языком. А когда рассказываешь про личные отношения, начинаешь мяться —тыр-пыр, и все.
– Не знаю, наверно, я при тебе стесняюсь.
– Наверное.
– Свидание окончено, – к Тимуру подошел охранник.
– До свидания, мама, – сказал Тимур, – приходи почаще, как сможешь. Я буду скучать.
– Хорошо, сынок. Но теперь недели через две. Много свиданий не положено, – ответила мать, – не унывай, до свидания.
Тимур пошел в камеру воспрянув духом. Мать всегда давала ему положительные эмоции, с пониманием относилась к его рискованным идеям и устремлениям. Арест Тимура всколыхнул общественность гораздо сильнее, чем могло дать выступление на митинге. Теперь бы это разжечь и расширить. Но как? Как это сделать из тюрьмы? У него нет никаких средств связи, нет интернета, нет ручки, нет бумаги. Надо поговорить с адвокатом. Хорошо бы он оказался толковым парнем, чтобы не только защищал, но и обеспечил связь с внешним миром. Тимуру вновь захотелось писать статьи и снимать сюжеты, выступать, звать людей к свершениям. Может у него еще все получиться?
На следующий день Тимура привели в отдельную комнату для общения с адвокатом. Пока никого не было, он сел за стол. Пустой стол, ни ручки, ни бумаги, ни соринки, ни пылинки. Тусклая лампочка сверху, серые стены. И тишина.
Минут через десять дверь открылась, в комнату вошел высокий представительный мужчина, лет тридцати, с черными кудрявыми волосами до плеч. О, мама, узнаю твой вкус. Это так ты выбираешь адвоката для своего сына?
– Тимур Александрович, добрый день. Меня зовут Шумейко Борис Евгеньевич. Я хотел бы вам предложить услуги адвоката, – мужчина протянул к нему широкую твердую ладонь для рукопожатия.
– Добрый день, очень приятно.
Тимуру рукопожатие понравилось, ладонь была сухая, приятная, пожатие было в меру сильным, не доминирующим и не заискивающим.
– В самом начале нашей встречи, я хотел бы сказать, что являюсь вашим ярым и давним поклонником. Последний год я с увлечением слежу за вашими выступлениями в интернете. Пару раз был на митингах, где вы выступали. У вас без сомнения имеется харизма политического лидера. Думаю, что вас ждет великое будущее, – Борис Евгеньевич расплылся в широкой искренней улыбке.
– Спасибо.
– Теперь к делу. Не будем терять времени.
– Хорошо, – согласился Тимур.
– Ваша матушка позвонила и предложила сотрудничество. Я готов защищать вас на судебном процессе абсолютно бесплатно. Должен предупредить, что я не известный и раскрученный адвокат. Скажу честно, что мне это дело очень выгодно, как реклама. Для меня это возможность засветиться и заявить о себе. Думаю, что вам важно это знать.
– Хорошо, – Тимуру было интересно смотреть, как адвокат себя предлагал и продавал.
– Но несмотря на все вышесказанное, могу заверить, что обладаю серьезными навыками и знаниями в профессии адвоката. Об этом могут свидетельствовать мои дипломы, сертификаты и грамоты, – Борис Евгеньевич расстегнул портфель и выложил перед Тимуром папку с портфолио.
Тимур взял в руки папку, пролистал. Там были дипломы каких-то европейских курсов, сертификаты отечественных гильдий адвокатов и прочие заслуги адвоката Шумейко.
– Хорошо, Борис Евгеньевич, давайте мы попробуем поработать. Единственно, хочу предупредить, если мне что-то не понравиться, я откажусь от ваших услуг и перейду на работу с другим адвокатом. Хорошо? Без обид, – Тимур захлопнул папку и положил ее на стол.
– Разумно, я не против. Надеюсь, ваши опасения будут излишни, и мы сработаемся.
– Дай бог.
Борис Евгеньевич аккуратно переложил папку в портфель. Взамен, из портфеля достал свой ноутбук, ручку, тетрадку.
– Сегодня я ознакомился с вашим делом. Вся доказательная база строиться на том, что вы неоднократно призывали людей выходить на улицу для участия в несанкционированных митингах. Сами в них участвовали. До сегодняшнего дня вы были пять раз задержаны, три раза оштрафованы. У вас были административные аресты общей длительностью шестьдесят пять суток. Исходя из всего вышеперечисленного, обвинение считает вас неисправимым рецидивистом, и будет требовать наказания в виде лишения свободы на три года с отбыванием срока в колонии общего режима.
Адвокат оторвался от экрана ноутбука. Взгляды двух мужчин встретились. Возникла секундная пауза.
– С обвинительной частью вам все ясно? – спросил Борис Евгеньевич.
– Да, – кивнул Тимур.
– Возражения, протесты есть?
– Нет. Все верно. Так и было. Ни добавить, ни отнять.
– Есть у вас какие-нибудь смягчающие обстоятельства, которые можно предъявить в суде, чтобы облегчить приговор?
– Что вы имеете ввиду?
– Есть у вас несовершеннолетние дети? Есть ли прочие иждивенцы на вашем обеспечении – бабушки, дедушки или инвалиды? Есть ли у вас какие-нибудь хронические или прогрессирующие заболевания, из-за которых нахождение в местах заключения будет смертельно опасным для вашего здоровья?
– Ничего подобного нет. Детей у меня пока нет. Бабушки и дедушки на моем иждивении не состоят, мама здорова. Сам пока тоже здоров.
– Жаль. Вернее, конечно, хорошо. Но это помогло бы уменьшить срок или перевести его в условный с отбыванием по месту регистрации, – сообщил адвокат, – можно, конечно, попробовать устроить вам медицинскую экспертизу, найти какое-нибудь заболевание. Правда, это стоит денег, и есть риск, что обвинение назначит повторную экспертизу, и опровергнет заключение нашей медицинской комиссии. Тогда не миновать проблем.
– Не надо этого делать. Во-первых, у меня нет денег на липовые справки. Во-вторых, действительно велик риск проколоться. У меня вопрос: нас здесь не подслушивают? Мы с вами рассуждаем о тайных делах. Это боком не выйдет? – спросил Тимур.
– Эта комната для общения с адвокатом, она должна быть звукоизолированной. Все сказанное в этой комнате является адвокатской тайной. В разглашении этой информации не заинтересован никто. Все сказанное в этой комнате не может быть представлено в суде как показания против обвиняемого. Если вы сомневаетесь, что я могу организовать утечку, то это поставит крест на моей карьере адвоката.
– Хорошо. В общем, подводим промежуточный итог: со здоровьем мудрить не будем. Идем дальше.
– Тогда мы можем обратить внимание суда на то, что вы очень молодой человек, и что не стоит портить жизнь и карьеру уголовным сроком. Вы не думали покаяться, извиниться, признать свою неправоту?
– А что это даст?
– Точно сказать трудно, но могут отменить приговор и освободить в зале суда. Бывали такие случаи в юридической практике. Если мы сумеем убедить суд, что всё совершенное вы признаете ошибкой, что искренне заблуждались и раскаиваетесь, что впредь так поступать не будете, – адвокат откинулся на спинку стула, и ждал ответа.
Тимур не на шутку задумался. А может и правда отказаться от всего, что намолотил за последние два-три года? К чему политика приведет его в дальнейшем? Лучше стать обычным чиновником в префектуре и муниципалитете, научиться потихоньку воровать государственные деньги…
– Нет, этот вариант мне не подходит, – ответил Тимур, смотря прямо в глаза адвокату, – это означает, что я сдался и капитулировал. От меня отвернутся друзья и товарищи. Этот шаг перечеркивает мои мысли и убеждения. А мне так не хочется, у меня большие планы на политическую карьеру.
Адвокат расцвел, Тимур его не разочаровал. Он собирался сопротивляться и продолжать борьбу против системы. И это было здорово.
– Отлично! Я рад, что в вас не разочаровался. Тогда есть следующее предложение: я могу организовать в интернете массовую компанию по освещению нашего судебного процесса. Мы снимем ряд фильмов о вас, возьмём интервью у друзей, учителей, родителей, политических оппонентов. Будем вас показывать на Ю-тюбе и других сайтах. Вы станете новым лидером оппозиции. Затмите своей персоной таких мастодонтов, как Запального или Французова.
– Это, конечно, хорошо. А что со сроком?
– Нельзя делать все одновременно: лепить из вас фигуру крутого революционера и отменить срок. Либо то, либо это. Выбирать, конечно, вам. Если мы сделаем из вас главного оппозиционера России, то вы получите максимальное наказание, какое попросит обвинение – три года колонии.
– Жаль. Когда мне надо дать ответ? – спросил Тимур.
– Вы – здесь главный. Я лишь помогаю добиваться ваших целей. Решать, в конечном итоге, вам. Чем раньше решите, тем нам будет легче реализоваться. Единственно, что я прошу быть последовательным. Если мы примем какую-нибудь линию поведения, то лучше ей следовать до конца. Чтобы ни произошло.
– Мне нужна бумага и ручка, – попросил Тимур.
– Вот, пожалуйста, – Борис Евгеньевич, достал из портфеля и передал Тимуру.
Тимур взял лист бумаги, расчертил его на две половины. Сверху одной половины, написал – «Тюрьма», на второй – «Свобода». Далее каждую половинку разделил еще на две части и написал вверху каждой – «Плюсы» и «Минусы». Минут двадцать Тимур сидел и раскидывал свои ценности в разные графы – мама, Рита, друзья, карьера, честность, свобода передвижения, будущее страны, страхи, открытость информации, возможность развиваться и прочее.
– Борис, вас не смущает, что я долго думаю? – спросил Тимур.
– Нет. Осуждение клиента – непрофессионально. Мне как личности может что-то нравиться, может что-то не нравиться. В конечном итоге это не имеет значения. Я здесь для того, чтобы защищать и представлять интересы клиента. Я буду в равной степени усердно трудиться, чтобы вы не решили.
– Мне нравится ваш ответ.
– Спасибо.
– Итак, мое решение такое: давайте делать из меня лидера оппозиции, непреклонного борца за свободу и гласность, за мир во всем мире, – почти торжественно произнес Тимур.
– Отлично. Так и сделаем, – согласился Борис Евгеньевич.
– Договорились, – Тимур хлопнул и потер ладошки.
– Тогда, на сегодня мы с вами закончили. Идите в камеру. Отдыхайте, а мне пора действовать. На сегодня у меня вырисовывается много дел.
– До свидания. Может, перейдем на «ты»? Думаю, что так будет удобнее общаться. Без пафоса и официоза, – предложил Тимур.
– Давай, – согласился Борис.
Они пожали друг другу руки. Тимур пришел в камеру. Сокамерники, спросили, как дела, Тимур ответил, что все нормально. Тимуру хотелось уединиться, ему надо было многое обдумать, оценить принятое решение. Все ли он правильно сделал? Может, еще не поздно развернуться? Может покаяться? Он корил себя в малодушии, и жалел себя за то, что придется пропадать на рудниках долгие три года. Справится ли он?
Глава 4
Тимур лежал и вспоминал, что в жизни было хорошего и интересного? Что он видел, чего добился к неполным двадцати семи годам? Человечество помнило немало людей, которые в подобном возрасте достигли невероятных высот и закончили путь в зените славы. Курт Кобейн, Дженис Джоплин, Джимми Хендрикс, Джим Моррисон – члены клуба «27», которые умерли в возрасте двадцати семи лет. Поэту Михаилу Лермонтову было 26 лет. То есть были люди, которые несмотря на молодой возраст успели наследить на Земле, оставили яркий, но все же короткий след в истории человечества. Правда, по большей части – это люди искусства, поэты или музыканты. Среди молодых и рано ушедших гениев, совсем не было ученых и политиков. Вероятно, для такого рода занятий, надо больше времени. Надо дольше работать, пробиваясь к вершинам и признанию.
Отец Тимура, будучи музыкантом, вероятно, мог бы прославиться в молодом возрасте, если бы сложились благоприятные обстоятельства. Эти молодые западные музыканты, были баловнями судьбы. Они родились в том месте и в то время, когда была востребовала молодая протестная энергия. Когда расцвело рок-движение: музыка для молодых, исполнять которую могли только молодые люди. Сейчас прошло время, и молодые рок-музыканты уже не умирают. Мало того, теперь нет мегазвезд. Все больше звездочки, на недельку. Может кто-нибудь из них и умирает, но никто об этом не знает, потому что не помнит. Ушли и ушли.
Тимур умирать в молодом возрасте не хотел. Музыкой не увлекался. Даже наоборот. Как-то мать хотела отправить его в музыкальную школу, обосновав, что ребенку надо гармонично развиваться. На что Тимур категорично и не по годам строго ответил:
– Никогда. Ты слышишь? Никогда я не буду заниматься музыкой.
– Почему, сынок?
– Я не хочу быть похожим на отца. Я не хочу бессмысленно тренькать на гитаре. Я не хочу окончить жизнь в пьяном угаре.
– Не обязательно быть похожим на отца. Есть много хороших музыкантов, которые ведут правильный образ жизни. Они не алкоголики, не наркоманы. К тому же, не обязательно быть профессиональным музыкантом. Можно просто любить и ценить красивую музыку. Совсем неплохо, если ты можешь взять инструмент, и спеть песню для близких и родных. Или для своей любимой девушки. Знаешь, как девушки относятся к талантливым молодым парням, которые умеют классно петь или играть на музыкальных инструментах?
– Мам, знаю. Я думаю, что ты и попалась на такую удочку.
– Возможно, сынок. Но это не значит, что музыка – это плохо. Музыка – это красиво, душевно, хорошо. Она будит в душе светлые мысли, дарит прекрасные моменты и незабываемые впечатления. Подумай еще немного. Не отказывайся, – умоляюще попросила мать.
– Я уже все решил. Я думал об этом. У нас в классе многие ребята ходят в музыкальную школу. Я пойду другим путем. Красивую музыку можно просто слушать. Ведь в этом ее главное предназначение. А чтобы слушать не обязательно быть музыкантом.
– Очень жаль, сынок, что ты из-за моего печального опыта лишаешься огромного пласта человеческой культуры. Умение играть на музыкальных инструментах еще никому не мешало.
Правильно ли он тогда поступил? Чего старое ворошить? Что сделано, того не воротишь. На студенческих посиделках он видел, как смотрели девушки на парней с гитарой в руках. Видел, как певцы и музыканты располагали к себе жаждущих отношений девиц. Но Тимур не привык отчаиваться, и в таких случаях брал инициативу на себя. Вставал и произносил трепетный монолог, искрометную речь, умело вставляя четверостишие какого-нибудь поэта:
Тюрьма, как некий храм, я помню, в детства годы
Пленяла юный ум суровой красотой…
Увы! Не царь-орёл, не ворон, сын свободы,
К окошку моему теперь летят порой,
Но стая голубей, смиренников голодных,
Воркуя жалобно, своей подачки ждёт… (Есенин. С)
У Тимура получалось перехватить внимание аудитории, зажечь в глазах людей уважение и переключить собравшихся на другие развлечения. У него получалось быть эмоциональным, интересным и заразительным. От недостатка женского внимания из-за своей не музыкальности Тимур не страдал. Он посматривал на патлатых гитаристов немного с высока, как на бездельников столько сил потративших на ненужное занятие.
Условно освободившееся время от непосещения музыкальной школы Тимур тратил на спортивные секции, на чтение и запоминание стихов. Кроме того, он увлекался философией и риторикой. Умел убеждать и побеждать в интеллектуальных спорах. За эту въедливость и дотошность его любили и не любили многие преподаватели. С ним было не легко, он лез в разные дебри, задавал много вопросов, вступал в дискуссии. Но в силу подобных качеств с ним было интересно и познавательно. Уроки превращались в жаркие баталии, споры в интеллектуальные викторины. Как у слепых, которые не могут видеть, хорошо развиваются другие средства коммуникации – слух и тактильные ощущения. Так и Тимур сумел развить другие качества, и нисколько от этого не проиграл. А, может быть, это поможет ему в политических спорах и дискуссиях, предоставив дополнительное преимущество.
Тимур окинул взглядом камеру. Унылое зрелище, надо сказать. Хотелось ли ему просидеть в подобных местах еще три года? Почему он все время возвращается к этому вопросу?
Надоело. Сколько можно? Все решено. Иду на принцип, буду сидеть сколько дадут. Буду развивать свой общественный авторитет.
А вдруг его решат убрать? Ведь не нужны режиму сильные противники, ведь лихо расправились почти со всеми оппозиционерами Ельцинских времен. Как только Тимур станет большой величиной, сколько-нибудь опасной и влиятельной, то у него начнутся реальные проблемы. Ты об этом подумал? Стоит ли тебе расти в серьезную политическую фигуру?
Выбор, и правда, был трудный. На кону стояла жизнь и принципы. Такой выбор судьба перед ним ставила не часто. Но бывали моменты…
В то лето он поехал с мамой на выходные в бабушке Жене в деревню. Та жила в маленькой деревне Петрово, недалеко от станции Тучково. Ранним утром они с мамой сели на электричку с Белорусского вокзала и поехали в неизведанные ему тогда места. Было в то лето Тимуру десять лет. Мама долго не общалась со своей мамой, а теперь бабушкой. Как выяснилось позже, все произошло из-за отца. Бабушке выбор дочери не понравился, своего благословения она на брак не дала. И почти на десять лет прервалось общение между мамой и бабушкой.
Все десять лет Тимур прожил, не выезжая из Москвы, если не считать нескольких поездок к знакомым на дачу. Но это было не серьёзно, на день-два. Теперь же ему предстояло провести в деревне у бабушки почти все лето – два с половиной месяца. Поездка волновала и манила, Тимур долго к ней готовился, собрал рюкзак, любимые книги для чтения, тетрадки и карандаши. Деревня бабушки ему представлялась дремучей и старинной с покосившимися деревянными постройками, с колодцами и конными повозками, с коровьими лепешками под ногами и с босоногими деревенскими девчонками.
Какое же его ждало разочарование, когда он увидел большой бабушкин дом из белого силикатного кирпича, с водопроводом и туалетом внутри дома. Во дворе был, как нестранно, и колодец, а вода в нем была холодная и вкусная. Ни коров, ни гусей, ни прочей живности, кроме кошки, бабушка не держала. Но у нее был большой огород, где Тимур увидел большие, но пока зеленые, ягоды клубники. Рот наполнился слюной, ему пришлось сплюнуть себе под ноги.
– Чего ж ты харкаешь прямо на дорогу? – громко спросила бабушка Женя, выглядывая из-за угла дома.
– Здравствуй, мама, – радостно воскликнула мама и кинулась бабушке в объятия.
– Здравствуй, здравствуй. Коль не шутишь. Погоди ты, – бабушка избавилась от объятий дочери, немного смутив ее, – кто это к нам приехал?
Бабушка подошла к Тимуру, погладила его по голове, потрепала за плечи.
– Здравствуй, внучек. Хорошенький какой! Боже ты мой! – бабушка Женя запричитала, заохала, – чего ж ты молчишь? Аль немой?
– Я не молчу, – ответил Тимур, – я просто только приехал. Что тут говорить?
– Ну и правильно, что тут говорить. Мужчина должен делать, а не языком молоть. Правда же, Тимурчик?
– Правда, но можно меня не называть Тимурчиком. Бабушка Женя, называй меня пожалуйста просто Тимуром. Хорошо? – попросил новоприбывший внук.
– Договорились. Я поняла, ты у нас настоящий мужчина. Единственный в доме, как никак. Нам надо друг с другом ладить. Нам теперь придется много времени проводить вместе.
– Это почему же?
– Твоя Мама сказала, что ты приехал ко мне на все лето, – ответила бабушка, – не боишься со мной остаться?
– Пока не знаю. Я подумаю, – буркнул Тимур себе под нос.
– Чего ж это мы стоим во дворе? Проходите гости дорогие в дом. Там уже стол накрыт для дорогих родственников. Буду вас угощать домашней едой. В Москве такого не бывает, – бабушка легонько подтолкнула Тимура вперед себя.
С улицы дверь вела сперва на веранду, потом в дом. Ступив на веранду, Тимур ощутил незнакомые, но приятные запахи сушеных трав, еловых шишек и грибов. Тимур как будто вернулся домой после долгого изнурительного путешествия.
– Бабушка, а чем здесь пахнет? – спросил Тимур, – у нас таких запахов в городе нет.
– Не знаю. Я не принюхиваюсь. Для меня эти запахи привычные. Я их не замечаю. Наверно, если приеду к вам в город, тоже буду к вашим запахам привыкать, – ответила бабушка Женя, – неприятно что ли?
– Наоборот. Приятно. Непривычные, правда, и необычные запахи.
– Ну, и хорошо. Проходи в дом.
Тимур шагнул в дом через высокий порог, чего в городских квартирах он тоже не встречал. За порогом запахи сменили окраску. Теперь пахло вкусной едой – пирожками, сахарной пудрой, жареной картошкой и котлетами.
– Вкусно, – Тимур закрыл глаза.
– Так ты ж еще не пробовал. Откуда знаешь, что вкусно? – спросила с улыбкой бабушка.
– Я знаю. Просто так.
– Здесь у входа разувайтесь. Сумки киньте вон туда, – бабушка махнула рукой на диван, – руки мыть, и быстро за стол, а то все стынет.
Тимур прошмыгнул в приоткрытую дверь ванной. Внутри было, как в городской квартире – белая эмалированная ванна, сверкающий хромом кран с горячей и холодной водой, полотенца и шампуни.
– Я думал, что у вас тут деревня. А вы живете как в городе, – сознался Тимур, выходя из ванной.
– Ты не сильно расстроился, внучек? – поинтересовалась бабушка, раскладывая дымящуюся картошку по тарелкам.
– Не очень, но мне представлялась совсем другая картина: деревянный сруб, иконы, лампадки.
– Извини, ничего не поделаешь, сруба нет, а лампадки вон они – в красном углу висят, – бабушка указала на противоположный от входа угол в большой комнате, – цивилизация нас не обошла стороной. Вон и телевизор есть, и холодильник.
Тимур попробовал на вкус нежную горячую картошку, отломил кусочек от котлеты. Видимо, из-за свежего деревенского воздуха, разыгрался аппетит, как у взрослого мужика. Одолев котлеты, Тимур набросился на пирожки и селедку с лучком, затем перешел к соленым грибочкам и салату оливье. Завершилась трапеза пирогом с малиновым вареньем. Бабушка Женя налила внучку необычного чая, заваренного на травах – душице и зверобое. Тимур с любопытством вдыхал, пробовал и запоминал новые вкусы.
– Бабушка, я объелся, – сказал Тимур, вылезая из-за стола.
– Молодец, что хорошо поел. Раньше хорошего работника всегда проверяли за столом. Если хорошо ел крестьянин, значит, хорошо и работает. Понимаешь? Из тебя по всему видно получится справный труженик. Ты теперь отдохни.
Тимур пошел в соседнюю комнату, лег на кровать, развалив гору из пяти пуховых подушек. Бабушка с мамой выпили домашней клюквенной наливочки и разговорились про жизнь. Тимур изучал причудливые персидские узоры на красно-коричневом ковре, висевшем на стене комнаты. Захмелевшие женщины охали, вздыхали, хлюпали, вытирали друг другу сопли и слезы, обнимались и целовались. В общем все было как положено. Встреча блудной дочери состоялась, семья восстановилась.
То ли от вкусной еды, то ли от избытка кислорода в деревенском воздухе, то ли от того, что Тимур встал необычно рано, он заснул крепким сном, и проспал до обеда. Когда проснулся, за стеной было тихо. Мамы с бабушкой не было. Тимур осторожно встал, прошел на цыпочках по бабушкиному дому, изучая занавески и комнатные цветы на подоконниках. Заглянул на кухню, в туалет и чулан. Бабушку с мамой он нашел в огороде. Те сидели на маленьких табуреточках, разговаривали и между делом пололи грядки с овощами.
– Проснулся, внучек? – спросила бабушка.
– Как ты, Тимур? – спросила мама.
– Не все сразу. По очереди, – улыбнулся Тимур в ответ, – все здорово. У тебя бабушка такие мягкие подушки. Я в них прямо утонул.
– Ну и слава богу, главное, чтобы на пользу, – ответила бабушка, – пойдем я тебя кое с кем познакомлю.
Бабушка, кряхтя встала, взяла Тимура за руку и пошла с ним на улицу. Через дорогу от бабушкиного дома находилась большая детская площадка с качелями, песочницей, теннисными столами, брусьями и турниками.
– Ого! – удивился Тимур.
– А ты думал у нас тута древняя Русь? – улыбнулась бабушка.
Бабушка подвела Тимура к двум ребятам, которые играли в карты на скамейке.
– Илья, Сережа, здравствуйте, – обратилась к ним бабушка.
– Здравствуйте, баба Женя, – весело, не отрываясь от игры, откликнулись ребята.
– Я вам нового друга привела. Это мой внучек. Зовут Тимуром. Сам живет в Москве. Приехал ко мне на все лето. Возьмите его в свою компанию. Не обижайте.
– Будет сделано, – подмигнув ответил тот, которого звали Илья.
