Loe raamatut: «Первый, второй, третий…», lehekülg 5

Вот угловой столб трескается посредине, открывая миру белую и чистую древесину, затем прямо на него летит лист железа, потом по все стороны летит легкая и сухая трава с крыши. С криком и расправив руки в разные стороны, пролетает Илья. Прямо в лицо Тимуру летит асбоцементная труба, и ударяет вскользь по щеке. Сережка рукой цепляется за трубу, и она начинает вращение, подобное пропеллеру вертолета. Прямо в грудь Тимуру летит балка из-под крыши и сбивает его с ног. Тимур это видит, но поделать ничего не может. Он падает на спину, и его накрывают обломки крыши – листы железа, деревяшки и прошлогодняя листва, застрявшая в стенках сторожки. Тимур закрывает глаза, с мыслью надо хоть что-то сделать, ударяется затылком о землю. Он теряет сознание.

Когда Тимур вновь открыл глаза, то увидел лицо Сережки, который тряс его, приговаривая:

– Тимурчик, ну пожалуйста, не умирай!!!

– Не называй меня так, – прошу тебя чуть слышно произнес Тимур.

– Ой, наконец-то. Я думал, что ты умер, – обрадовался Сережка, – почему тебя так не называть?

– С детства ненавижу имя Тимурчик. Эти уменьшительно-ласкательные сопли не по мне.

– Хорошо, хорошо. Тимур, так Тимур. Как ты себя чувствуешь?

– Хреновато, голова кружится.

Тимур приподнялся на локтях, затем с помощью Сережки сумел сесть. Тимур пощупал себя: болело плечо, на затылке было скользко от крови. Других изменений он не обнаружил.

– Как я выгляжу? – спросил Тимур.

– Хреновато, я бы сказал, – ответил Сережка, – но пару минут назад я думал, что совсем плохо. Сейчас уже лучше.

– Где Илья?

– Он побежал за помощью. Мы подумали, что ты не придешь в себя, и испугались, – Сережка всхлипнул.

– Помоги-ка мне подняться, – попросил Тимур.

Сережка поднялся и протянул руку. Тимур со стоном поднялся на ноги, стрельнула рука, нога, закружилась голова. Он прислонился к Сережке.

– Пойдем потихоньку домой, сейчас баба Женя с ума сойдет, – сказал Тимур.

Оружейник потерпевшего крушение космического корабля «Нострадамус» немного постоял, привыкнув к боли и головокружению. Затем сделал первый шаг вперед. Они аккуратно спустились к ручью, и в это время к ним подоспела подмога: плачущая баба Женя, дед Санька и баба Вера. Дед Санька подхватил Тимура на руки, перенёс через ручей, и бережно доставил раненого домой.

Баба Женя вызвала скорую. Врач, осмотрев, сказал, что есть небольшое сотрясение мозга и множественные ушибы. Переломов нет. Через три дня Тимур вышел на площадку к друзьям. Каникулы продолжались. Маме решили ничего не рассказывать. Зачем ее расстраивать, все же обошлось.

Глава 5

Научила его чему-либо та детская травма? Наверно, он стал более острожным. Но, все равно, лез сломя голову в опасные места. Сколько раз он мог закончить жизненный путь? Зачем сейчас добровольно лезет в петлю? Нет, теперь, конечно, совсем другой случай. Здесь не упадет труба или кирпич на голову. Он всего лишь поедет в колонию, будет шить фуфайки и рукавицы долгие три года.

Напрашивался вывод, что горбатого могила исправит. Всегда, сколько Тимур помнил, он бросал вызов судьбе, первым кидался в воду, бежал сломя голову на помощь другу, не пасовал перед сильным противником. И сейчас стоит Тимур, свободолюбивый и гордый, перед важным испытанием. Сильный ветер развевает волосы и полощет длинные полы черного плаща. А перед ним высится страшный монстр, который носит имя «Нечестное и несправедливое государство».

Почему Тимур решил, что государство должно быть честным и справедливым? Да потому что ему в детстве сказали, что вселенная развивается от плохого к хорошему, от маленького к большому. В этом скрыта тайна эволюции в природе. От простых и примитивных форм существования история идет к сложным и более совершенным. Подобные законы мироздания должны работать и в отношении человеческого общества. В перспективе люди должны жить долго и счастливо, в справедливом и честном мире. Так должно быть. Должно.

По пути к этому лучшему миру, возможны трудности, неизбежны проблемы. Но положительные герои всегда побеждают. Это же так просто и понятно. Если людям земли рассказать про безоблачное будущее человечества, то все всё поймут, и пойдут, и помогут. Один он, конечно, не справится. Как донести истину и правду до людских умов? Как убедить? Как сделать, чтобы они поверили? Ведь у каждого есть насущные проблемы, сложившиеся взгляды и убеждения. Никто не хочет слезать с теплой печки, и кидаться омут перемен, пускай и привлекательных, но все же неопределённых. Ведь Советский Союз тоже был красивой мечтой человечества, но не получилось, потому что люди забыли ради чего начинались изменения в обществе. Потому что рабочим и крестьянам обещали коммунизм, а получился застой в развитом социализме. Коммунисты где-то допустили ошибку, и общество поразила коррупция и кумовство, началось вранье и обман.

Нельзя обманывать людей, надо всегда говорить правду. Так лучше. Даже если правда горькая и неприятная. Всегда можно понять, простить и сообща решить проблему. В Великую Отечественную войну наша страна выстояла, в первую очередь, потому что возобладала идея здравого смысла. Подлецы и негодяи вдруг оказались лишними и никчемными. А работящих, умных и деятельных людей вынесло наверх. Хорошие люди делали дела и достигли быстрых результатов. Перестали работать законы кумовства, лжи и подлости. Нельзя обманом победить Германию, надо честно говорить о проблемах на фронте и их решать. Надо без утайки говорить, что такие-то танки плохие, а такие-то хорошие. Необходимо своевременно и регулярно решать задачи, повышая обороноспособность страны. И правильные дела были сделаны. И мы победили.

После войны, к сожалению, нехорошие люди снова вылезли из тайных нор. Они включили лизоблюдство и подхалимаж, на ответственные посты начали пробираться знакомые и родственники. На важные посты попадали люди не по заслугам или способностям, а по личной преданности. И страна развалилась. По правде сказать, вполне закономерно. Бессмысленно ли строить светлое будущее? Как сделать прививку человечеству от подлости и глупости? Как найти баланс между индивидуальностью и общими государственными интересами?

Вопросов много. И где ответы? Перед лицом серьезного решения, Тимура терзали сомнения. А надо ли класть голову на плаху, если революция и реформы бессмысленны? Стоит ли идти в тюрьму и тратить три года собственной молодой жизни на борьбу с ветряными мельницами?

Но, с другой стороны, именно в те мгновения, когда он боролся с несправедливостью, когда он бросал вызов системе, по-настоящему становился большим и значимым. У Тимура вырастали крылья за спиной, у него прояснялся ум, он фонтанировал идеями и энергией. В эти минуты, он чувствовал, что жизнь не проходит мимо, что он находится в самом центре событий. Это были бесценные мгновения Тимуровой жизни. Неужели теперь ему надо отказаться от мечты о самореализации, развернувшись перед опасностью? Может все-таки попробовать? Есть же вероятность, что у него получиться? И тогда на смертном одре, можно будет сказать, что Тимур прожил жизнь не напрасно, и благодарные потомки в веках будут помнить его имя!

Может быть и так. Но как перебороть человеческий эгоизм, жадность и честолюбие? Об эти вещи разрушаются многие благие намерения. Стоит ли класть голову и судьбу на алтарь неблагодарных потомков? Ведь можно сгинуть, умереть, и не добиться ничего серьезного, и тебя скоро забудут. Вероятно, надежнее работать где-нибудь в муниципалитете или администрации. Построить карьеру, родить детей, ездить во время отпуска в Турцию, купить дом в Подмосковье, выкопать пруд с карасями, яблони посадить. Тихо в стол писать статьи про несбывшиеся мечты. Прожить длинную и неинтересную жизнь, умереть в возрасте ста лет на берегу Средиземного моря, в окружении многочисленной родни, на руках любящей тебя жены…

Что лучше интересная и короткая жизнь, или длинная да скучная? Вопрос на миллион долларов, и подсказок нет. Думай сам. И решать необходимо сейчас. У кого можно спросить подсказку? У мамы? Нет, она не объективна. Она в любом случае выберет, чтобы ее ребеночек жил долго. Ей кажется, что долгая жизнь и счастливая – это синонимы. Может отец, алкоголик и наркоман, что-то знал? Ну, уж нет, к нему за советом не пойду. Сталин? Ленин? Маяковский? Может у деда Миши спросить? Интересно, конечно, чтобы дед ответил?

Для начала, рассказать ему, что твориться в современной России. Дед Миша скорее всего не поверит, как можно развалить и разворовать Советский Союз? Куда мы смотрели? Почему молчали? Конечно, если бы он остался жив, то развитие пошло по-другому пути. А вдруг, смерть деда и была тем поворотным пунктом, после которого история пошла не по правильной дорожке?

– Вряд ли, внучек. В одиночку невозможно изменить судьбу страны и мира, – ответил Тимуру воображаемый дед.

Тимур открыл глаза, рядом с его кроватью на табуретке сидел мужчина сорока лет. Хотя ранее Тимур видел деда только на фотографиях, но узнал сразу. Дед Миша был одет по моде конца семидесятых: в расклешённых джинсах, в приталенной белой рубашке и коричневых ботинках на платформе.

– Ты нарядный, однако, – приметил Тимур.

– А почему бы и нет? Почему я должен одеваться по-другому? – спросил дед.

– Да потому что я хочу спросить тебя о важных государственных делах, а ты как будто торопишься на танцы в парк культуры, – с досадой буркнул Тимур.

– Это не важно. Не суди людей по одежке. Пытайся разглядеть главное, что у человека внутри. Кроме того, надо жить с легкой иронией, иначе недолго сойти с ума от умных мыслей. Извини, я тут немного подслушал. Ты слишком глубоко копаешь. Так не надо.

– А как надо? Научи, если такой умный.

– Я постараюсь, хотя ты мне можешь не поверить. Ведь я могу тебе сказать лишь то, что считаю нужным и важным исходя из собственного опыта сорокалетней давности. Ты сейчас более информированный, ты знаешь много того, чего я не знал в свою земную жизнь.

– Что ты имеешь ввиду? – прервал его Тимур.

– Представь себе, что мы с тобой разговариваем сейчас, но я знаниями и информацией там, в семидесятых годах. Я ничего не знаю об Олимпиаде в Москве, про Афганистан не знаю, про Чернобыль, про развал Советского Союза. Ничего не знаю про Крым и войну на востоке Украины. У тебя больше сведений для принятия правильного решения. Понимаешь?

– Я понимаю. Но я думаю, что есть простые человеческие ценности, которые всегда верные. Что в двадцатом веке, что в шестнадцатом.

– Так-то оно вроде так. Но не совсем. Все меняется, все развивается. Представь себе такую ситуацию: на машине времени к вам в двадцать первый век перемещаются Ленин, Сталин и Троцкий. Пускай, чтобы им было полегче отправим вместе с ними еще сотню идейных большевиков, с отрядом латышских стрелков. Чтобы они сделали? Смогли бы они совершить революцию в России? Или наоборот, проанализировав события за последние сто лет, пришли к выводу, что это бессмысленно? И не стоит делать революцию? Как ты думаешь? – с хитринкой спросил дед.

– Я думаю, что они пришли бы к выводу, что нельзя построить коммунизм в отдельно взятой стране, а надо делать мировую революцию, чтобы не осталось на планете ни одного зародыша мирового капитализма.

– А так ли хорош будет мир без духа свободного предпринимательства? – провоцировал дед, – понимаешь, это как лекарство. Без него помрешь, наверняка. Если его слишком много, помрешь тоже. Разница невелика. Все дело в том, чтобы найти баланс, когда лекарство дают в ограниченном количестве, пока оно лечит. Нельзя превышать норму. Так и с капитализмом. Нельзя всю жизнь человеческую мерить деньгами. Фантастический коммунизм и реальный капитализм не должны быть глобальными, транснациональными, мировыми и господствующими.

– Старые большевики вряд ли с тобой согласятся, – упорствовал Тимур.

– Почему ты так думаешь? НЭП предложил лично Ленин. Если бы он не умер, развитие страны пошло бы по другому пути. Мы этого не знаем, – сказал дед.

– Может быть. Зачем ты мне это говоришь? У меня сейчас совсем другие проблемы. Мне надо решить класть жизнь на алтарь борьбы с несправедливым государством или пойти на попятную?

– Я тебе о том и говорю. Правильное решение в 1917 году, уже неправильное в 1922-м. И уж тем более в 2020-м. Мне, из середины семидесятых годов, трудно разобраться, что будет и как правильно тебе поступить, – дед удручающе развел руками.

– Так ты мне не поможешь? – спросил Тимур.

– Я тебя, внучек, не брошу. Я помогу, чем смогу. Все равно, решать тебе. Это твоя история. Твоя жизнь, твоя судьба. Я лишь хочу посоветовать не мыслить большими категориями. Не старайся всеми силами души войти в мировую историю абсолютно чистым и белым. На примере Сталина могу тебе показать: сперва его сажали в царскую тюрьму, потом он стал уважаемым вождем мирового пролетариата. Затем его вынесли из мавзолея, и разоблачили культ личности. Затем опять вспомнили, как великого руководителя. И уверяю тебя, еще не раз он будет то великим, то ужасным. Делай то к чему лежит сердце, от чего становиться тепло и радостно на душе.

– Понятно. То есть, ты вообще не прояснил ситуацию, – вздохнул Тимур.

– Но самое главное, не будь слишком серьезным. Если хочешь бороться с мировым злом – борись. Но относить к себе и своей жизни немного со скептицизмом. Будь таким придурковатым Дон Кихотом. Улыбайся. Если тебя судьба приведет в тюрьму, запишись в театральный кружок, напиши любовные стихи, научись играть на гитаре. Не посыпай голову пеплом, не убивайся. Жизнь может закончится в любое мгновение, не все от тебя в этом деле зависит. Уж я-то точно знаю.

– Тебе легко говорить.

– Ты подумай, и не отмахивайся от советов. Сейчас ты сидишь третий день в камере, ни с кем не общаешься. Боишься стукачей и информаторов. Что следователи могут узнать про тебя то, чего они не знают? Явки, пароли? Все они знают, за тобой пристально следят почти два года. Ты ведешь яркую общественную деятельность. Ты не остался незамеченным. Твой телефон прослушивается, телефон твоей мамы и девушки прослушивается. Они знают адреса знакомых и близких, которых ты посещал последние два года.

– И что же делать? – растерянно спросил Тимур.

– Жить. Живи, общайся, разговаривай с людьми. Слушай анекдоты, расскажи сам, если вспомнишь. Если попадешь в тюрьму, тоже будь человеком. Общайся, помогай слабым, уважай сильных. Решай проблемы, не беги в кусты от каждой мелочи, – дед подмигнул Тимуру правым глазом.

– Я не юморист. У меня с этим неважно, – сознался Тимур.

– Это не правда. У тебя очень острый и проницательный ум. Ты живо и остро реагируешь на окружающий мир. Этого вполне достаточно, чтобы понять и адекватно реагировать на чужие шутки. Можешь сочинять свои. Ты с детства был через чур серьезным. Ты всегда хотел быть настоящим мужчиной, в противовес расхлябанности отца. Ты хотел защищать женщин. Хотел помогать слабым и обездоленным. И это само по себе неплохо. Но ты улыбнись, и мир станет более приятным.

– Спасибо. Я, кажется, начинаю понимать, что ты мне хочешь сказать, – задумался Тимур.

– Ну, и хорошо, – ответил дед.

– Нам тебя не хватало, – добавил Тимур.

– Я знаю, но у меня тогда не было выбора. Если бы я замешкался, или поступил иначе, то не было бы тебя и твой мамы. А согласись, это совсем печально. Иногда надо чем-то жертвовать ради будущего детей и внуков. Быть может в этом и было мое предназначение и самое главное дело в жизни. Конечно, хотелось пожить еще. У меня была красавица жена, славненькая дочка. Но по-другому, все равно не получилось бы. Я не жалею ни секунды о сделанном выборе.

– Я горжусь тобой, дед!

– А я тобой. Ты хороший потомок, – дед зажмурил глаза, сдерживая слезы.

– Ты еще придешь ко мне? – спросил Тимур.

– Я всегда буду рядом, – ответил дед, – обращайся, если что.

– Спасибо, тебе.

Тимур на секунду закрыл глаза. Когда открыл, видение деда исчезло. Жаль. Видение было очень натуральным, как будто дед был здесь. Вот дела. Совсем с ума свихнуться можно. Нельзя сильно перенапрягаться. Дед, в принципе сказал правду, надо быть попроще, не так сильно себя корить за ошибки, не так сильно упираться.

На соседней кровати лежал паренек лет двадцати, и молча смотрел в потолок.

– Можно я тебе расскажу анекдот? – тихо спросил Тимур.

– Не знаю, мне сейчас ничего не хочется. Извини, – ответил сосед по койке.

– И все же. Дай я попробую, слушай:

Умер Папа Карло. Попадает он, значит, на страшный суд. Во главе заседания сидит Иисус Христос.

– Рассказывай, добрый старик. Как жил? Чего добился? Как грешил? – спрашивает его Иисус.

– Я, мил человек, простой столяр. Всю жизнь работал, не доедал. Не досыпал. С трудом сводил концы с концами, – отвечает ему Папа Карло, – сам я человек неприметный, мало чего добился, но моего сына знает весь мир.

Минута молчания. Иисус приподнимается со своего трона, выходит из-за стола. Распахивает свои объятия и со всех ног несется к Папе Карло:

– Папа!!!

– Буратино!!! – Папа Карло с ответными объятиями встречает Иисуса.

– Ха, ха, смешно, – паренек рассмеялся.

Пока Тимур рассказывал анекдот, к ним подсоединились другие сокамерники. Тимуру пришлось второй раз рассказывать анекдот с начала. Но это того стоило. Вокруг его кровати собралось половина заключенных, все весело хохотали, снимая накопившееся напряжение. Потом анекдоты начали рассказывать по кругу. Большим успехом пользовались политические анекдоты и истории. К концу вечера все перезнакомились друг с другом. Обсудили общую политическую ситуацию в стране. Оказалось, в камере было много единомышленников.

Завязалось тесное общение, сокамерники делились знаниями, давали советы, как вести со следователями, как выбирать адвокатов. Многие понравились Тимуру просто как люди, с их человечным общением и мыслями. Тимур подумал, что после освобождения со многими арестантами надо встретиться на воле.

Настроение у Тимура заметно улучшилось. Все-таки прав был дед: больше общайся и разговаривай. В разговорах и взаимодействии людей проверяются истины, находятся решения, формируются навыки, так необходимые для нормальной человеческой жизни. В эту ночь, в первые за последние дни, Тимур безмятежно заснул, на утро встал бодрым и уверенным. Сделал зарядку, умылся. Обменялся мыслями и соображениями с соседом.

Глава 6

В одиннадцать часов его вызвали на встречу с адвокатом:

– Доброе утро, Борис, – Тимур бодро пожал руку адвокату.

– Доброе утро, Тимур, – с некоторым удивлением ответил тот.

– Как наши дела? На мой взгляд, самая большая беда нахождения в СИЗО заключается в том, что невозможно что-то делать. Есть существенные ограничения в передвижении и самореализации. Я тебя с нетерпением ждал, хочется действовать.

– Отлично. Я рад, что у тебя боевое настроение. Это хорошо. Вчера вечером в эфир вышли семь роликов на тему твоего задержания. В общей массе ролики набрали уже более трех миллионов просмотров. Интернет кипит, люди волнуются, из всех уголков мира летят положительные комментарии. Думаю, что если твое имя некоторые люди еще пока не знали, то это в прошлом. С сегодняшнего дня оно в первых строчках новостей, – гордо доложил Борис.

– Хорошо. Как ты думаешь, такая бешенная популярность может привести к смягчению и ужесточению наказания? – спросил Тимур.

– Пока не могу сказать. Ясно одно, что ты будешь заметной фигурой. Уже сегодня у следственного изолятора я заметил трех одиночных пикетчиков с плакатами в твою защиту. Может быть это просто твои друзья и знакомые. Не знаю. Будем дальше следить, как развивается ситуация.

– И все же мне кажется, чем сильнее вырастет моя массмедийная личность, тем ко мне будут применяться более строгие меры наказания. Надо же меня держать в узде. И сильнее наказать, чтоб другим неповадно было. Так?

– Возможно, и так, – согласился адвокат, – но ты же готов к подобному развитию ситуации?

– Готов, готов. Не переживай. У меня просто нет информации. Я в заключении ничего не вижу, ничего не слышу. Ты, Борис, мои уши и глаза. Мне, например, нужны свежие анекдоты. Не смейся. Мы вчера в камере рассказывали друг другу байки и анекдоты. Было здорово и весело. У нас так мало радостей. Поэтому у меня к тебе поручение, каждый день, когда ты ко мне приходишь – с тебя пять анекдотов. Только смешных, пожалуйста. Хорошо?

– Ты серьезно? – удивился Борис.

– Серьезнее некуда, – подтвердил Тимур, – мало того. Сейчас давай напрягайся и вспоминай анекдот. Пока не расскажешь – не отпущу.

– Хорошо, я попробую, – Борис почесал затылок, потом правый висок, и выдал:

Мама пишет в тюрьму сыну: Сынок, как тебя посадили сил нет, некому помогать по хозяйству – огород не вскопанный, картошка не посажена, что делать – не знаю! Сын пишет ответ: «Мама в огороде не копайся, накопаешь такого, что и тебя посадят и мне срок добавят». Мама опять пишет сыну: «Сынок как пришло твое письмо, приехали мусора, перекопали весь огород, ничего не нашли – уехали злые, матерились». Сын пишет ответ: «Мама! Чем мог – тем помог, картошку сажайте сами.»

– Ха-ха-ха, – Тимур весело рассмеялся, – Здорово! Молодец! Спасибо.

– Ты – необычный человек, – сказал Борис, – не думал, что от человека в тюрьме можно ждать такой просьбы. Но мне нравится подобный настрой.

– То ли еще будет. Будем жить, как говорил командир второй поющей эскадрильи. Расскажи мне еще, что у наших следователей? Есть какая-нибудь новая информация? Назначена ли дата суда?

– Даты суда пока нет. Но у них всё без изменений. Готовят документы, проверяют. Думаю, в течение недели назначат точную дату.

– Хорошо.

– Если хочешь, то можешь написать бумажное письмо маме или девушке. Я передам, – предложил Борис.

– Здорово, давай напишу, – отозвался Тимур.

Борис достал из портфеля тетрадку в клеточку, вытащил из кармана шариковую ручку. Сам присел на стул, чтобы не подсматривать, что напишет Тимур.

– Ты только не пиши что-то важное, провокационное или секретное. Меня на выходе могут обыскать, – предупредил Борис.

– Хорошо, постараюсь, – ответил Тимур, и взялся за ручку.

Дорогая, мама! Очень необычно писать письмо на бумаге. Чувствую себя, как декабрист в ссылке. В первых строках своего письма спешу тебе сообщить, что жив и здоров, чего и тебе желаю. Обустроился я хорошо. В камере меня ценят и уважают. Кормят нормально, хотя шибко на казённых харчах не растолстеешь. Ты не печалься, все будет хорошо. Люблю тебя, целую, обнимаю. Твой непутевый сын, Тимур Александрович.

Тимур вырвал лист с написанным посланием, сложил его в четверо и продолжил писать послание Рите:

Приветствую тебя, моя Маргаритка! Только здесь в разлуке я по-настоящему понял, как ты мне дорога. Часто думаю о тебе. Надеюсь, что ты тоже обо мне вспоминаешь добрыми словами. Ведь у нас есть, что вспомнить: прогулки по набережной Москвы-реки, поездку на море… Когда все закончится, я приеду к тебе, прижмусь к твоей груди (Тимур нарисовал два кружочка с точками посредине), к твоим бедрам (Тимур нарисовал черный треугольник вершиной вниз) и буду лежать так целый день. Мое письмо тебе передаст мой адвокат Борис, он молодой и симпатичный. На него не смотреть, а то я все почувствую. Ему несдобровать, ты просто не знаешь, что может сделать молодой ревнивый уголовник. Да, да. Я теперь уголовник. Ты, теперь крепко подумай, хочешь ли ты связать свою судьбу уркой. Мне, конечно, хотелось бы, чтобы мы были вместе в горести и в радости, умерли в один день, и т. д. Листочек заканчивается. Следующий раз буду писать более мелким подчерком. Целую, Обнимаю. Твой мужчина Тимур.

Тимур вырвал второй лист, тоже свернул и передал Борису. Адвокат положил листочки вглубь портфеля.

– У меня на сегодня вопросов и предложений нет, – подвел итог Борис, – давай прощаться до следующего раза.

– Хорошо, договорились. До следующего раза. Не забудь про анекдоты, – напомнил Тимур.

Тимур вернулся в камеру, сразу пересказал услышанный у адвоката анекдот. Все смеялись. Кто-то еще вспомнил смешную историю. После тюремной кормежки, Тимура потянуло прилечь и вздремнуть. А что еще делать в камере? Полежал, поел, поговорил с соседом, сделал зарядку. На воле совсем другое дело. Там можно пойти в гости, съездить в магазин, у тебя есть время на работу или на учебу. Можно заниматься хобби, или съездить на дачу и покопаться в грядках. Можно сходить в парк или в музей. Можно целовать Риту, можно ее обнять и затащить в постель… Вот только не это! Только не это! Сейчас сексуальные фантазии совсем не к месту. Тимур встал, присел двадцать раз. Понимающие соседи улыбнулись и заговорщицки подмигнули.

А что здесь такого? Он молодой сексуально активный парень. Тимур улыбнулся в ответ, и лег на кровать. Он вспомнил, как вчера пообщался с дедом. Вот опять бы его представить и поговорить. А может можно пригласить для воображаемой беседы еще кого-нибудь? Маркса или Сталина? Маму или бабушку? Риту? Нет. Риту не надо, опять возникнет сексуальное возбуждение. Что возбужденному человеку делать в камере? Правильно, нечего. Лучше пригласить кого-нибудь для интеллектуального общения. Кому он хотел бы задать вопросы и услышать мудрые ответы? Современные политики были скучны, предсказуемы, и неглубоки. Их ответы были ожидаемые. Может, Джордано Бруно?

Тимур закрыл глаза. Что он помнил о Джордано Бруно? Википедию бы сейчас пролистать. Итальянского монаха сожгли на костре за мысли и убеждения о бесконечности миров. Инквизиция просила Джордано отречься от своего учения. Он трижды ответил церкви «НЕТ», и его сожгли на костре. Чтобы случилось, если бы монах отказался от своих взглядов? Например, как Галилео Галилей – отказался и прожил долгую жизнь, сделал еще много важных и хороших дел.

– Это ошибка, мой юный друг, что можно прожить счастливую жизнь после того как ты предал свои идеалы, – Тимур открыл глаза, перед ним сидел мужчина средних лет в красно-белой накидке.

– Джордано Бруно? – спросил Тимур.

– Да, собственной персоной, – отвел ему монах.

– Тимур Кротов, – представился Тимур.

– Очень приятно. Видите ли, юноша, человек отличается от других божьих тварей тем, что имеет душу и способность мыслить. Это величайший дар, которым нас наделил творец. И одновременно, это – его величайшее проклятие. При помощи этой способности человек стал владыкой мира: он умело противостоит стихиям, строит города и создает великие произведения искусства, – величественно жестикулируя руками произнес монах.

– А проклятие в чем? – прервал его Тимур.

– Проклятие в том, что ум не дает человеку покоя. Мы все время беспокоимся. Вот, вы, молодой человек, могли бы меня дослушать до конца, понять мою мысль, а потом задавать вопросы. Нет же. Вам не терпится прервать почтенного господина, и задать ненужный и торопливый вопрос.

– Извините, я больше не буду, – покаялся Тимур, – я готов слушать.

– Не извиняйся. Ты не виноват. Такова природа человеческая. И твои речи – яркий тому пример. С давних времен церковь и государство стремилось подчинить себе людей. Они хотели иметь над подданными абсолютную власть. Кроме того, им было мало просто физического подчинения, выполнения каких-либо ритуалов, свидетельствующих об их власти. Они всегда хотели власти над умами людей, хотели владеть их душами и помыслами.

– Это было понятно еще в шестнадцатом веке? – уточнил Тимур.

– Да. Сколь-нибудь думающий человек легко до этого дойдет. Мне же были доступны сочинения великих мыслителей с начала письменной истории мира до нашего времени. Манипуляторные технологии применялись в наше время широко. Толпы людей сгоняли в большие подавляюще красивые храмы. Многочасовые проповеди подготовленных священников промывали мозги почище вашего телевидения и интернета. Инициатива подавлялась, смелые мысли изгонялись, власть усиливалась. Имея практически монополию на обучение и распространение информации, священники и монархи владели не столько странами, как умами и душами людей. А это гораздо надежнее и важнее.

– У нас много изменилось, но суть осталась, – вставил Тимур.

– Эти отношения власти, церкви и простых людей будут вечны. В этом тоже проявляется человеческая природа. Но я решил бросить вызов миру, эпохе, и по сути человеческой природе. Я нашел учение о множественности миров в трудах греческих философов. Затем я современным языком это описал, проповедовал и пропагандировал. И как ты сейчас знаешь, мое учение было верным. Но в то время его посчитали неправильным, бездоказательным и противным богу. Я нарушил первый постулат миропорядка – я нарушил монополию на информацию. Я распространял свое знание, которое показало правильную картину мира. Опираясь на которое, человек мог достичь больших высот, покорить новые вершины, развить новые технологии. Церковь и власть не могли принять этого, и не могли оставить без внимания мои проповеди. Их власть зашаталась. Я видел их искаженные страхом лица и глаза. Могу тебе сказать, что это было эпическое зрелище.

– Я восхищаюсь вами, Джордано, – не смог сдержаться Тимур.

– Но справедливости ради, надо сказать, что церковь не хотела крови. Не хотела моей смерти. Они хотели меня сломить. Это было бы для них гораздо лучшим вариантом развития истории. После смерти я становился неуязвимым, я становился страдальцем. Я становился почти равным богу. Они приложили массу сил, чтобы избежать этого. Присылали ко мне посыльных, предлагали посты в Ватикане, хотели купить меня за деньги.

– А вы? – спросил Тимур.

– Я не поддался. Я подумал, что, если я человек, и все мое отличие от обезьяны заключается только в наличии ума и души, то я не могу, не имею права предавать эти качества. Нет смысла, ради преходящих жизненных привилегий, денег и положения в обществе, идти на компромисс с собственной совестью. Грешить против истины и знания, я не имею права. Прожив остаток жизни с грязной совестью, как бы я мог смотреть в глаза соратникам и товарищам, как я мог требовать от них честности в отношениях и мыслях? В свои пятьдесят два года я решил, что важнее быть честным и отважным, чем плюнув себе в душу жить во лжи и лицемерии.

– Потрясающе, – восторженно сказал Тимур.

– Тебя гнетут подобные сомнения, друг мой? – спросил Джордано.

– В какой-то степени. Я не знаю, где истина. Я сомневаюсь, стоит ли терять часть своей жизни в тюрьме ради идеи, в которой сам не уверен, – сообщил Тимур.

– Не уверен, не иди. Если бы не было уверенности в убеждениях, я бы не пошел на костер. Зачем менять жизнь на ложные истины?

– Понимаете ли, уважаемый Джордано, все так запуталось в душе и в мыслях. В нашем мире много информации, единого взгляда на процессы, происходящие в обществе и стране нет. Много версий, мнений и теорий. Меня раздирают сомнения. Мир очень циничный и подлый, жадный и коррумпированный. Это ясно совершенно точно. А вот можно ли его изменить в лучшую сторону? Хотят ли люди этих изменений? Захотят ли они чем-либо жертвовать ради своего же светлого будущего? В этом весь вопрос, – сказал Тимур.