Arvustused raamatule «Архипелаг ГУЛАГ», lehekülg 9, 90 ülevaadet
В России 2018 год объявлен годом Солженицына в литературе. Фигура очень противоречивая и неоднозначная. Кто-то готов воспевать труды, включать произведения в школьную программу, а кто-то ужасается и называет его врагом родины и народа. Мне, после прочтения Гулага, с трудом верится что такое можно придумать ради развлечения. . Перед нами, пожалуй, самая полная книга об уникальном явлении в Советском Союзе - Гулаге. Своего рода художественный справочник советских репрессий, основанный на рассказах очевидцев, письмах и личных воспоминаниях автора. Солженицын обращается с просьбой к пережившим то время: «Если вам есть что добавить - пишите, рассказывайте, дополняйте!». . Вы не найдёте здесь ни ненависти, ни злобы, хотя те события, которые происходили с 1918 по 1956 годы шокируют и кажутся фантастическими своими изощренными издевательствами над людьми, и какими людьми! Врачи, учителя, ученые - оказались главными врагами государства не нарушив ни одну человеческую заповедь. Родина объявила врагами народа заключенных, их жен, детей, братьев, сестёр и всех близких и не очень родственников. Даже ещё не рождённые дети, появившись на свет, были обречены на заключение. . Я скептически отнеслась к творчеству автора, после «Один день Ивана Денисовича», но «Матрёнин двор» и монументальный «Архипелаг Гулаг» в корне изменили мнение о писателе. На очереди «В круге первом».
Боже как оценить эту книгу? Как можно дать оценку описаниям садизма, пыток и издевательств на человеком в разрезе конкретной истории? Нравиться? Как может ЭТО нравиться? Когда начинаешь ежиться и в ужасе представлять последствия уже главе на 3. Когда понимаешь, что к технике, деньгам и даже животным относились с большим пиететом, чем к людям. Когда думаешь: как так можно и хорошо, что не сейчас. Не нравится? А что значит не нравится история своей страны. Это не выбор меню для праздника, не оценка знакомого по жизни человека. Это уже было. Это уже прошло. Это история. Можно только узнать и принять. Поэтому мой нелегкий выбор оценки опирался скорее на талант автора. И вот тут я была приятно поражена. Столько лет, слышать и бояться этих слов - "Архипелаг ГУЛАГ", Солженицын. И вот теперь я немного растеряна и корю себя за глупость. Слог у Александра Исаевича легкий, живой. Не смотря на содержимое своих страниц - книга "шла" легко, буквально заглатывалась. Причем это касалось и как чтения глазами, так и прослушивания аудио версии. И вот ту я и поняла, что этот автор мне нравится. Нравится как он пишет, как обыгрывает ситуации, как не боится самокритики. Он все-таки чертовски хорош. А вот смысл написанного... Порой мне казалось, что несмотря на все мои старания смысл ускользает от меня. Милосердие рассудка отключало восприятие и не давало в полной мере разыграться моему бурному воображению и представить себе во всех деталях, происходящее на страницах произведения. Только человек, "высшая ступень эволюции", способен на такое отношение к своему же собрату по виду. Животные и те, никогда так не поступят. Ладно бы просто убить, убить могут и неразумные существа. Но издеваться, мучить, втаптывать в грязь волю, разум и достоинство, и более того - получать от этого удовольствие... У меня нет слов и чувств это охарактеризовать. Люди, которые прошли через такое отношение - они особенные. Понятно, что они уже никогда не будут прежними, даже если выживут, но эта отметина она делает их совершенно иными. А если они еще и не опустились после этого сами на дно, то они выше большинства населения нашей страны, как прошлого, так и нынешнего. И это мое твердое мнение. Можно многое читать и говорить о достоверности, описываемых фактов. Спорить, не соглашаться, ужасаться, или просто игнорировать. Но я считаю, что "дыма без огня не бывает". Ну не может быть абсолютно ВСЕ это художественным вымыслом автора. Да может быть преувеличено, что-то на фантазировано. Но в целом я верю, что эти события имели место быть. И это тоже заслуга Солженицына.
удивительная книга! Хотела прочитать её давным-давно. Наверное, в году 2008 увидела сборник из 3 томов по весьма привлекательной цене (что-то 700 р.). Купила. За первый подход осилила чуть больше половины первого тома. За второй подход (через год) прочитала и того меньше. С тех пор и забросила. Вернулась только летом 2018 года. Не могу сказать, что прочитала взахлеб, но осилила все и даже определенное наслаждение получила! Солженицын большой умничка, что оставил после себя этот труд. Конечно, и без него много написано про репрессии и лагеря, но, на мой взгляд, ему удалось создать произведение не только о себе, но и о жизнях многих-многих людей. Он пишет о самых первых репрессиях, которые сейчас принято называть "красным террором" в годы Гражданской войны, о лихолетье 20-30-х гг., о репрессиях 40-50-х гг. Где-то пишет на собственном опыте, где на опыте других людей, а где даже со ссылкой на официальные источники. Автор стремиться показать, как из тоненького ручейка появилась широченная река, которая потопила многих. Он пишет и Соловках, и Беломорканале, и Колыме, и Джезказгане, И Экибастузе. Он не стремиться что-то приукрасить или кого-очернить, пишет, как знает, как чувствует. Вместе с автором (так и напрашивается сравнение с Вергилием и Данте) мы проходим все ступеньки жизни арестанта и заключенного. С самого первого для ареста до первых лет на свободе. Скажу сразу, чтение не самое легкое и не самое приятное. Многое написано того, что в голове просто не укладывается, но оно было, а не редко считалось в порядке вещей. Это не художественное произведение, но Солженицыну удалось сделать сухую теорию живой и яркой. Именно это издание (У-Фактория, 2007 г.) впервые снабжено списком свидетелей, кто дал материал для книги
Сказать что книга меня потрясла-значит ничего не сказать. Я, выросшая на мамино-папино-дедушко-бабушкиных рассказах о том что во время СССР жилось лучше чем в наше время просто не могла поверить что все это РЕАЛЬНО БЫЛО, причем не в дремучем средневековье.а сравнительно недавно. Описания существования заключенных прото чудовищны! Цифры не укладываются в голове! Каждая страница - как ток по обнаженным нервам. Ловлю себя на мысли-"Какое счастье что я живу сейчас, какое счастье что мои бабушка с дедом этого избежали!" А сколько безымянных могил осталось там, на стройках каналов, железных дорог, заводов и магистралей, которыми так кичился СССР перед западом? Каждый день этой гонки оплачен кровью тысяч людей, которые были низведены до уровня животных! Нам показывают по тв жуткие фильмы про Бухенвальд и Освенцим, но там хотя бы палачами были враги, нацисты, чужие. А тут свои, русские люди.воспитанные рядом со своими будущими жертвами, слушавшими в детстве одни и те же сказки, молящиеся одному Богу. Что же нужно сделать с человеком, чтобы он стал в упор расстреливать другого человека, просто за то что тот не смог подняться ,упав от истощения? А ведь наверняка некоторые из них еще живы, ходят на парад победы, им дарят цветы,ими гордятся дети и внуки, наверняка не зная о той страшной роли, на которую их обрекла их же работа и система исполнительно трудовых лагерей,прозванных Архипелаг ГУЛаг!
Правда, это было в 1989 году, девятиклассник советской школы, чего там. Где-то что-то были разговорчики (все же Гласность) и про Сталина, и про Берию, но чтобы так сконцентрировано, в таком количестве – нет, такого не было.
Удивительно, конечно, перечитывать много лет спустя и сравнивать со своими, теми впечатлениями. Ясно, что сейчас уже ничем таким не удивишь, что тема репрессий довольно затаскана нашим кинематографом, что как будто все уже известно, но что известно-то?
Объективно говоря – у меня двойственное мнение про то время, я говорю про вторую половину 30-х, у Солженицына этот маховик начинается куда раньше и заканчивается куда позже, но я про то самое, первое что приходит в голову – «Россия, 37-й». Да, 1937-1938 годы, массовые репрессии.
С одной стороны – это ужасно, все эти «Черные фары у соседних ворот», с другой… Недавно папа сказал мне, что я «молодец». Имел глупость при нем сказать, что Берия не настолько плохой, как принято считать. Я не за Берию, нет, я за справедливость. И что-то мне подсказывает, что Хрущев, который так рвался к власти, не пожалел сил, чтобы смешать и Берию, и Сталина – с дерьмом.
«А убить себя человек дает почти всегда покорно. Отчего так гипнотизирует смертный приговор?»Все это так, но вот не покидало меня ощущение, что автор сводит счеты. Не то, чтобы рассказать правду, а просто свести счеты.
Крамольные мысли, но вот не девятиклассник уже книгу читает. По другому смотрю на произведение. Смотрим вместе: 1. Это все же публицистика, нет особых документальных источников, 2. Автор все-же жил в Америке, книга вышла в разгар «Холодной войны».
Какие еще аргументы нужны? Что-то я не слышал, чтобы Бродский (тоже лауреат Нобелевской премии), там в Америке особо нашу страну полоскал, хотя тоже натерпелся ведь. Вот этот момент – мотива написания книги, является очень сложным и очень важным.
По мне, так все что было написано про наши советские концлагеря (но ведь и правда, концлагеря, хотя так похоже на оксюморон) замечательно описано Варламом Шаламовым. Просто рассказы, но видно, что из жизни взяты. Что же касается именно Солженицына…
Сложно отрицать гражданский подвиг этого человека (гражданина США, но все же), собравшего и обработавшего такое количество материала. И понятно, что сейчас, имея ноутбук на кухне, легко найти недочеты в его работе, но он делал это в другое время, при другом количестве информации, и без интернета. В этом – ценность его работы.
Но ценность, скорей, историческая, культовая. Мне было бы интересно почитать «Архипелаг» с хорошим комментарием, то есть – современная оценка масштаба, уровня, причин репрессий. А так – книга остается просто свидетельством того шока, который я испытал, когда учился в школе.
Первые страницы книги-исследования, книги - биографии одного человека и биографии Главного управления лагерей, ГУЛАГа, сразу впечатляют. Сильным публицистическим вступлением, яркими историями арестов людей. Сразу становится понятным функциональный стиль речи - публицистика! Сочетание фактов с собственной оценкой. Цель - не только рассказать, но и повлиять на мнение читателя, шире - общества. Взятая интонация показалась мне идеальной. Только личное казалось бы надуманным (голос автора при этом - обиженным), только публицистическое - безосновательным и пустозвонным, только фактологическое - сухим и нетрогательным. Сумма же личное + общественнозначимое + документальное дает потрясающий взрывной эффект. К сожалению, далеко не все читатели и сегодня, когда многие сведения рассекречены и доступны, готовы принять этот горячий, обвинительный и призывный тон. Но равнодушных остается мало. Поскольку статистика трогает меньше, чем душещипательный роман в диалогах, книга читается относительно легко, она не такая и "тяжелая", душавыматывающая, но поскольку звучание очень личное и публицистическое, книга... вербует, действует как проповедь. И есть те, кто не верит... Вот не знала машина, кого сажала. Может, если бы пропустила (или стреляла сразу) этого вояку, дольше простояла бы. Миллионы промолчали, единицы написали о себе, а один написал за всех... Зло написал, резко, с вызовом, выстрадано. Кто что ни говорил бы о злом языке Солженицына, автор гранично искренен, он правдив потому, что мало кто из его оппонентов готов ставить себе страшные вопросы, оппоненты его - в белых незапятнанных тогах (и в такой тоге они видят свою страну и свою историю). Солженицын же смотрит на себя трезво - и именно поэтому он над оппонентами, поэтому правда на его стороне:
...а повернись моя жизнь иначе — палачом таким не стал бы и я? Это — страшный вопрос, если отвечать на него честно.
Если сказать пару слов о каждом из трех томов, то первые же страницы сразу шокирует. Звучание остро публицистическое: многочисленные обращения, апелляции и призывы к читателю (сами думайте, вслушайтесь, представьте, что делали бы вы?..). Попытки анализа, почему столько покорных жертв, почему не сопротивлялись, как вообще можно было (и можно ли) спастись. Затягивают рассказ первой книги описании больших (и немногих) показательных судов, подробное описание показательных процессов подается избыточно нудным. Но зато детально-доказательным. Все-таки это исследование и расследование. Особая ценность книги - во времени написания. Материалы собирались непосредственно в аду, не было, на кого автору оставить этот труд. Если не он, то кто?.. И приходится прощать избыточность... Однако самая для меня тяжелая - вторая книга: из-за очень впечатляющих описаний женских и детских лагерей, того, что хочется перевернуть быстрее и от чего невозможно отвести глаза. Того, что невозможно примерять на себя. Третья же книга, по-моему, наиболее динамичная, ведь в ней - рассказы о побегах и истории восстаний, которые читаются как приключенческие повести, напряженные и захватывающие. В ней и ослабление архипелага, и истории освобождений, по крайней мере движение в направлении хэппи энда. Автор снова возвращается к собственной биографии, что также оживляет рассказ и приближает его к читателю.
Несмотря на то, что, по словам автора, книга не имела окончательной редакции, ее части хранились в разных местах, автор не мог сесть перечитать все от начала до конца и исправить, выверить все, несмотря на повторы, недосказанные или затянутые вещи, - в книге прослеживается хорошая гиперструктура (внутренняя структура может и хромать), а также несколько слоев подачи информации. (Признаюсь, мой внутренний борец с мировой энтропией имеет слабость к структурированности и упорядоченности.)
Большие части обозначают путь от ареста, предварительного содержания, следствия (с пытками или без), через процесс, приговор, отбывание наказания до освобождения, лет высылки, реабилитации и даже отзывов на саму книгу заключенных... Мы прослеживаем а) личный путь Солженицына, б) истории людей, с которыми он встречался лично (сокамерники, соарестанты, потом корреспонденты, судьи), в) истории незнакомых людей, рассказанные Солженицыну теми, с кем он встретился, г) истории, взятые из прессы, книг, документов. Лично пережитое, наложенное на типичные, или, наоборот, исключительные, или же показательные, выдающиеся процессы, подвергается среднему обобщение и восходит к сверхобобщению - статистическим безличным данным.
Есть главы о женских тюрьмах, детских, о различных видах лагерей (и их частях - больничках, даже родильнях, культурно-воспитательных частях, карцерах); о блатных, искренних партийцах (уверенных, что их посадили по ошибке, а остальных - справедливо), простых малообразованных людях (бабушка, которая не понимала, почему ее называют "конным милиционером" - т. е. "контрреволюционером"), научной и творческой элите. Большой спектр заключенных: эмигранты и военнопленные (включая пленных советских), власовцы, кадеты, искренние партийцы и редкие настоящие борцы с советским строем, верующие, интеллигенты, уголовники... Кроме того, перед нами историческая панорама, анализ реалий царских тюрем (просто санаториев в сравнении с советскими), первых революционных судов, нескольких волн арестов (национальные, деревенские и городские, профессиональные). Каждая подчасть будет дана в подробностях, всех вариациях, цифрах, типах, видах, характерных и уникальных примерах. Описаны все сферы жизни: еда, сон, оправка, любовь... Это действительно серьезное, разностороннее, основательное исследование.
Звучат в "Архипелаге..." отсылки на воспоминания других авторов: Гинзбург, Шаламов (к сожалению, не упоминается первый "лагерный" автор - Франтишек Алехнович У кіпцюрох ГПУ , написанная в далёком 1937, изданная за рубежом книга, вероятно, была слишком редкой). Солженицын призывал дополнить, исправить, усовершенствовать книгу... но "дело-то забывчиво, тело-то заплывчиво". Различные оценки книги, наезды "правда" - "неправда", "столько" - "не столько" - это свидетельство того, что проблема не исчерпана. Немцы признали свой национальный грех и раскаялись. Поэтому сейчас могут жить обновлено. Нерешенная (нераскаянная - не надо бояться этого слова) проблема сталинских репрессий будет возвращаться снова, снова бить по России, строить тираническое и шизофреническое, двуличное сознание и общество. Основной вопрос книги, основная ценность ее, ключевое понятие - большое значение памяти. А также мысль о том, КАК остаться человеком и не съехать до зверя или скотины на любом месте, на которое ты поставлен жизнью.
Великая ли мы нация, мы должны доказать не огромностью территории, не числом подопечных народов, но величием поступков.
Па-беларуску, як заўсёды...
Першыя старонкі кнігі-даследавання, кнігі - біяграфіі аднаго чалавека і біяграфіі Галоўнага ўпраўлення лагераў, ГУЛАГу - адразу ўражваюць. Моцным публіцыстычным уступам, яскравымі гісторыямі арыштаў людзей. Адразу робіцца зразумелым функцыянальны стыль маўлення - публіцыстыка! Спалучэнне фактаў з уласнай ацэнкай. Мэта - не толькі апавесці, але і паўплываць на думку чытача, шырэй - грамадства. Узятая інтанацыя падалася мне ідэальнай. Толькі асабістае падавалася б надуманым, голас аўтара - пакрыўджаным, толькі публіцыстычнае - беспадстаўным і пустазвонным, толькі факталагічнае - сухім і некранальным. Сума ж асабістае + грамадсказначнае + дакументальнае дае надзвычайны выбуховы эфект. На жаль, далёка не ўсе чытачы і сёння, калі многія звесткі рассакрэчаныя і даступныя, гатовыя прыняць гэты гарачы, абвінаваўчы і заклікальны тон. Але абыякавых застаецца мала. Паколькі статыстыка кранае менш, чым душашчыпальны раман ў дыялогах, кніга чытаецца адносна лёгка, яна не такая і "цяжкая", душавымотвальная, але паколькі гучанне вельмі асабістае і публіцыстычнае, кніга... вярбуе, дзейнічае як пропаведзь. І ёсць тыя, хто не верыць... Вось не ведалі, каго саджалі. Можа, каб абмінулі (ці адразу стрэлілі), даўжэй прастаялі б. Мільёны прамаўчалі, а адзін не змаўчаў... Зло напісана, рэзка, кпліва, выпакутавана. Хто што ні казаў бы пра злы язык Салжаніцына, аўтар памежна шчыры, ён праўдзівы таму, што мала хто з ягоных апанентаў гатовы ставіць сабе страшнае пытанне, апаненты ягоныя - у белых незаплямленых тогах (і ў такой тозе яны бачаць сваю краіну і сваю гісторыю). Салжаніцын жа глядзіць на сябе цвяроза - і менавіта таму ён над апанентамі, таму праўда на ягоным баку:
...а повернись моя жизнь иначе — палачом таким не стал бы и я? Это — страшный вопрос, если отвечать на него честно.
Калі сказаць пару слоў па кожным з трох тамоў, то першы адразу агаломшвае. Гучанне востра публіцыстычнае: шматлікія звароты, апеляцыі і заклікі да чытача (самі думайце, услухайцеся, уявіце, што рабілі б вы?..). Спробы аналізу, чаму столькі, чаму не супраціўляліся, як увогуле можна было (ці можна было) уратавацца. Зацягваюць аповед першай кнігі апісанні вялікіх (і нешматлікіх) паказальных судоў, падрабязнае апісанне паказальных працэсаў падаецца збыткоўна нудным. Але ж затое дэтальна-доказна. Усё-такі гэта даследаванне і расследаванне. Асаблівая каштоўнасць кнігі - у часе напісання. Матэрыялы збіраліся непасрэдна ў пекле, не было, на каго аўтару пакінуць гэтую справу. Калі не ён, то хто?.. І даводзіцца дараваць збыткоўнасць... Другая кніга для мяне самая цяжкая - праз вельмі ўражлівыя апісанні жаночых і дзіцячых лагераў, тое, што хочацца перагарнуць хутчэй і ад чаго немагчыма адвесці вочы. Тое, што немагчыма прымерваць на сябе. Трэцяя ж кніга, як на мяне, найбольш дынамічная, бо ў ёй - гісторыі ўцёкаў і гісторыі паўстанняў, якія чытаюцца як прыгодніцкія апавяданні, напружаныя і захапляльныя. У ёй і паслабленне архіпелагу, і гісторыі вызваленняў, прынамсі рух у бок хэпі энду. Аўтар зноў вяртаецца да ўласнай біяграфіі, што таксама ажыўляе аповед і набліжае яго да чытача.
Нягледзячы на тое, што, па словах аўтара, кніга не мела канчатковай рэдакцыі, яе часткі перахоўваліся ў розных месцах, аўтар не мог сесці перачытаць ўсё ад пачатку да канца і выправіць, выверыць усё, нягледзячы на паўторы, недагавораныя або зацягнутыя рэчы, у кнізе прасочваецца добрая гіперструктура (унутраная структура можа і кульгаць), а таксама некалькі пластоў падачы інфармацыі. (Прызнаюся, мой унутраны змагар з сусветнай энтрапіяй мае слабасць да структураванасці і ўпарадкаванасці.)
Вялікія часткі пазначаюць шлях ад арышту, папярэдняга ўтрымання, следства (з катаваннямі або без), праз працэс, прысуд, адбыццё пакарання да вызвалення, гадоў высылкі, рэабілітацыі і нават водгукаў на саму кнігу... Мы прасочваем а) асабісты шлях Салжаніцына, б) гісторыі людзей, з якімі ён сустракаўся асабіста (сукамернікі, суарыштанты, потым карэспандэнты, суддзі), в) гісторыі незнаёмых людзей, апаведзеныя Салжаніцыну тымі, з кім ён сустрэўся, г) гісторыі, узятыя з прэсы, кніг, дакументаў. Асабіста перажытае, накладзенае на тыповыя, або, наадварот, выключныя, або паказальныя, адметныя працэсы праходзіць сярэдняе абагульненнеі ўвышаецца да звышабагульнення – статыстычныя безасабовыя дадзеныя.
Маем часткі пра жаночыя турмы, дзіцячыя, розныя віды лагераў; пра блатных, шчырых партыйцаў, упэўненых, што іх пасадзілі памылкова, а астатніх - справядліва, простых малаадукаваных людзей (бабця, што не разумела, чаму яе называюць конным міліцыянерам - г. зн. "контррэвалюцыянерам"), навуковую і творчую эліту. Вялікі спектр зняволеных: эмігранты і ваеннапалонныя (у тым ліку палонныя савецкія), уласаўцы, кадэты, шчырыя партыйцы і рэдкія сапраўдныя змагары з савецкім ладам, вернікі, інтэлігенты, крымінальшчыкі... Акрамя таго, маем гістарычную панараму, аналіз рэаліяў царскіх турмаў (не на карысць савецкім), першых рэвалюцыйных судоў, некалькіх хваляў арыштаў (нацыянальныя, вясковыя і гарадскія, прафесійныя). Кожная падчастка будзе дадзеная ў падрабязнасцях, усіх варыяцыях, лічбах, тыпах, відах, характэрных і ўнікальных прыкладах. Апісаныя ўсе сферы жыцця: ежа, сон, апраўка, каханне... Гэта дапраўды сур'ёзнае, рознабаковае, грунтоўнае даследаванне.
Гучаць у "Архіпелагу..." адсылкі на ўспаміны іншых аўтараў: Гінзбург, Шаламаў (на жаль, не згадваецца першы "лагерны" аўтар - Францішак Аляхновіч У кіпцюрох ГПУ , напісанае ў далёкім 1937, верагодна, замежнае выданне было надта рэдкім). Салжаніцын заклікаў дапоўніць, выправіць, удасканаліць кнігу... але "дело-то забывчиво, тело-то заплывчиво". Розныя ацэнкі кнігі, наезды "праўда" - "няпраўда", "столькі" - "не столькі" - гэта сведчанне таго, што праблема не вычарпаная. Немцы прызналі свой нацыянальны грэх і раскаяліся. Таму цяпер могуць жыць абноўлена. Нявырашаная (нераскаяная - не трэба баяцца гэтага слова) праблема сталінскіх рэпрэсій будзе вяртацца зноў, зноў біць па Расіі, будаваць тыранічную і шызафрэнічную, двудушную свядомасць. Асноўнае пытанне кнігі, асноўная каштоўнасць яе - вялікае значэнне памяці. А таксама думка пра тое, ЯК застацца чалавекам і не з'ехаць да звера або скаціны на любым месцы, на якое ты пастаўлены жыццём.
Великая ли мы нация, мы должны доказать не огромностью территории, не числом подопечных народов, но величием поступков.
Не так давно жаловалась - не хватает острых ощущений. Желания сбываются, получите. Волосы дыбом, мурашки по коже- по полной программе! И это все без вступления, без моральной настройки, что ли - сразу в лоб, насмерть. Книга библиотечная, затертая, страницы желтые: тем хуже, будто трогаешь историю. Кошмарный привет из прошлого. На фотографии автора кем-то написано-"Гадина, оболгавшая Россию". Но даже если не все точно, преувеличено- все равно...Люди-звери, что же это? Как жить с этим? Книга у меня шла долго и трудно. Дети наши вряд ли будут это читать. Хотелось, что бы знали. А узнав- не забыли, не отмахнулись.
Если все это ПРАВДА, то почему становится так СТРАШНО? Таково первое впечатление от книги. Теперь понимаешь, когда говорят: - Меньше знаешь -крепче спишь. Не очень радостный вывод - о себе. Затем начинаешь осознавать, что, наверное, и Солженицыну было «страшно» : и пройти все это, и знать, и помнить, и решить рассказать всем, как это было… И перелопатить –записки, дневники, воспоминания, разговоры, личные встречи, впечатления, боль свою и других и выплеснуть в виде книги. Правда, немного смутил подзаголовок «Опыт художественного исследования», но трудно было поверить, что это –«художественное»-просто литературная выдумка. Такого не придумаешь. К счастью, узнал, что , например, протоиерей А. Шмеман назвал «Архипелаг ГУЛАГ» - «Сказочной книгой». - Нужно преклониться перед этой беспрецедентной борьбой одинокого писателя с властью, столь же беспрецедентной в своей бесчеловечности и лжи, нужно высказать восхищение этим мужеством, благодарность за этот подвиг… - Остается только понять, почему это свидетельство об АДЕ Солженицыным названо «Опыт художественного исследования». Сколь бы правдиво и полно не было «исследование», никогда не может оно стать ЯВЛЕНИЕМ правды. Дар претворения и воплощения дан только художнику и только он может сказать: - Все было именно так. Только художник может не просто снабдить нас сведениями и их ученым анализом, а и причастить навсегда к опыту Архипелага. И вот исполнено, потому что завершено-исследование… -Книга эта не только о России, большевизме и его жертвах, она о всех нас, о мире, о нашем человечестве. Теперь поймем, что не только «все было именно так», но как оно есть и в нас самих и вокруг нас. Из страшной книги о зле и гибели -свет и надежда… Все-таки и А.Шмеман не избежал этого слова-"Страшно". Но не буду соревноваться с маститым автором: - "Из зла и гибели-свет и надежда". Лучше не скажешь.
Инструмент замарывания великой истории, некогда великой страны, правду о которой так отчаянно старается недопустить до массового сознания нынешняя власть. Солженицына обвинял в гнусном враньё Варлам Шаламов, другой автор произведений о лагерной жизни, так же не отличавшийся любовью к той эпохе
Из реального, только названия географические, все остальное фантазия автора. Очень не советую читать молодым людям. Лучше прочтите А.А. Зиновьева «Нашей юности полет».
