Tsitaadid raamatust «Рассказы и крохотки»

Две загадки в мире есть: как родился - не помню, как умру - не знаю.

Старение - вовсе не наказание Божье, в нём своя благодать и свои теплые краски.

(Старение)

И есть наслаждение духа - ограничиваться в поедании, не искать вкусовых переборов. И тонкий голосок синиц в ещё оснеженном полувесеннем лесу - вдвойне милее от того, что скоро ты их не услышишь, наслушивайся! А какой неотъёмный клад - воспоминания; молодой того лишён, при тебе же они все, безотказно, и живой отрывок их посещает тебя ежедень - при медленном-медленном переходе от ночи ко дню.

(Старение)

Мы стали ничтожной и благодарной частицей этого мира. Этого мира, в первый раз создавшегося сегодня - на наших глазах.

(Гроза в горах)

Если до сих пор всё никак не увидим, всё никак не отразим бессмертную чеканную истину, - не потому ли, значит, что еще движемся куда-то? Ещё живем?..

(Отраженье в воде)

Не надо мне ваших костей - дайте только свободу!..

(Шарик)

Страшно подумать: так и наши нескладные гиблые жизни, все взрывы нашего несогласия, стоны расстрелянных и слёзы жён - все это тоже забудется начисто? Всё это тоже даст такую законченную красоту?..

(Город на Неве)

Там разъяснилось, как Шухов уже смекнул и по дороге: никакого карцера ему не было, а просто пол

все, а высоко носил ложки ко рту. Зубов у него не было ни сверху, ни снизу ни одного: окостеневшие дёсны жевали хлеб за зубы. Лицо его всё вымотано было, но не до слабости фитиля-инвалида, а до камня тёсаного, тёмного. И по рукам, большим,

в надзирательской не мыт. Теперь Татарин объявил, что прощает Шухова, и велел ему вымыть пол.