Loe raamatut: «Дар великого человека. Короткие рассказы и пьесы-комедии»

Лариса Титова, Александр Староторжский

Font:

ISBN 978-5-0056-5022-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дар великого человека

Александр Староторжский

…Два часа ночи. Сижу за компьютером, читаю: умерли там- сям, лекарств нет, больницы закрывают…

Величественные золотые дома сверкают на горизонте! Чьи это дома? Русских англичан? Русских американцев? Чьи?

Денег нет… Народ мрёт густо, тяжко… Начальство в недоумении: почему?!

Самоуверенная дама кричала на банкете, что наша медицина великолепна! И

всему миру далеко до нас!

Взрыв ярости, недоумения, негодования был страшный! Страну трясло! Как

можно?!

– А очень просто можно, Сашенька! – услышал я тонкий, мужской, надтреснутый голос. У меня на кушетке сидел старичок, худенький, седенький, вихрастый… В странном мундире, увешанный массой орденов… Я молчал.

– Я, Сашенька, тёзка твой, фельдмаршал Суворов! И я по делу! Кто прислал, не спрашивай! Зачем – скажу! Мы движимы состраданием! Мы, там! Наверху! Помогаем! Всяким странным! Прилетел я даму спасти, что врала про медицину, а потом ещё что-то должен сделать… Не спрашивай ничего… Надо будет, спросишь… Когда разрешу… Возьми тарелку со стола, и смотри в неё!

Я взял, и стал смотреть. Остатки варенья исчезли как-то сами собой. Появились море, горы, цветы…

– Видишь что-нибудь?

– Вижу! – сказал я.

– Понимаешь, что это?

– Нет!

– Я объясню… Это известный остров в Средиземном море! Дворец в пальмах и цветах: дворец той самой дамы, которую я прилетел спасать! Ну, ты все эти дела с дворцами знаешь! Углубляться не будем! Главное – где наша дама? А! Вот она! В саду! Красиво у нее, правда? Все это дорого стоит! И дом! И сад! И квартира в Цюрихе! Сколько можно было лекарств купить на эти бабки – не сосчитать! Но это не наше дело! В чужой карман не полезем! О! Смотри, что она делает!

Дама, величественно и красиво гулявшая по саду, вдруг неожиданно юркнула в кусты, и накрылась там какой-то зеленой, плотной тряпкой. Замерла. Сидит молча. Боится пошевелиться.

Я спросил:

– Что это она, Александр Васильевич? С ума сошла?

– Угадал, дорогой! – смеясь, сказал Суворов.– Она столько зла сделала, что боится мести! Во, смотри!

Дама выскочила из кустов с автоматом в руках и, оскалившись, стала палить из него во все стороны…

– Между прочим она так собственного мужа убила… Со страху! – сказал Суворов.

– У нее дети есть? – спросил я.

– Есть! Сын и дочь! Они сейчас вместе с охраной сидят в подвале!

Дама отстрелялась, отшвырнула автомат и упала на землю. Долго лежала молча. Потом завыла, выхватила из-за пазухи нож и стала им резать себе вены.

– Все! – сказал Суворов. – Пришел мой черед!

Глядя в тарелку, я видел, как Суворов подлетел к даме, погладил рукой ее голову, и опять появился у меня на кушетке.

– Все! – сказал Суворов. – Я ее переформатировал!

Дама встала и закричала:

– Люди, милые мои! Я вас люблю! Я хочу делать добро! Берите мои деньги! Они ваши! Ремонтируйте больницы! Спасайте близких! Это ваша обязанность! Не забудьте о ней! А то у меня сердце кровью обливается!

Дама и остров исчезли.

– Все хорошо, Саша! Поехали дальше! – сказал Суворов.– Водку будешь?

Я объяснил, что очень хочу, но боюсь. Я давно был болен.

– Не бойся! – сказал Суворов.– Это у вас одна треть винных дел подделка! А у меня водочка настоящая, чистейшая! Пей, спасибо скажешь! И учти, Саня! С фельдмаршалом выпивать – почетно!

Мы выпили. Через секунду мне показалось, что я выпил какое – то волшебное лекарство.

– Так и есть, Саня! У нас все такое! Летим дальше! Теперь мы в кабинете замминистра Аркашки Демина! Смотри в тарелку!

Я посмотрел. В огромном кабинете за столом сидел длинноносый очкарик лет 45…Он говорил по телефону. Это и был Аркашка…

– Боря, ты дурак! – сказал он кому – то. – Я получил распоряжение снизить врачам центра зарплату на 50 процентов! И если я этого не сделаю, меня уволят! И тебя тоже! Это все! А у меня большие планы! Ты знаешь! Деньги там! Много!

Суворов махнул рукой и все исчезло. Немного помолчав, фельдмаршал недобро улыбнулся и сказал:

– Я объясню! Этот Аркашка звонит директору крупнейшего Детского Хирургического Центра, академику Борису Варшавскому. Варшавский, тоже мечтающий о золотых горах, давно бы выполнил его распоряжения. Но звезда мировой медицины, гениальный хирург, Витя Лаврушкин, подал заявление об уходе, и с ним еще 25 врачей. Скандал! Детей некому оперировать! Варшавский и сам умеет, но он намного слабей Лаврушкина! И потом, что он может один! К тому же он старый! В него не верят! В городе бунт! Крики! Все требуют вернуть незаконно сниженные зарплаты врачам! И требуют не прикасаться грязными лапами к Лаврушкину и другим хирургам! Но! Безжалостный и опытный Варшавский всех уволил! И как он и рассчитывал, двадцать хирургов вернулись обратно! Другой, аналогичной работы в городе нет! А в районных больницах зарплата совсем мизерная! Голодать никто не хочет! А именно к этому все и шло! Что касается Лаврушкина, его мгновенно пригласили в Америку. На понятных условиях. Он думает.

А мерзавец Аркашка, уверен, что он выиграл! И празднует победу! Детей некому оперировать?! Плевать! Его пятилетний румяный сын Тимоша здоров! И только это главное! Смотри дальше!

…В кабинете сидел худой, морщинистый старик, с поразительно интеллигентным лицом, с усами и бородкой. В белом халате. Это был академик Борис Борисович Варшавский. В кабинет вошла очень красивая девушка, и с улыбкой поставила на стол перед Варшавским, маленькую фарфоровую, красную полосатую лягушку. Варшавский изумился, рассмеялся и хотел поговорить с девушкой. Но она быстро, молча ушла. Уже без улыбки. Варшавский удивился. Этой девушки он в Центре никогда не видел. И ее поведение показалось ему странным. Он нахмурился, взял лягушку в руки, и, рассмотрев, хотел бросить ее в ведерко для ненужной бумаги. Но вдруг лягушка стала раздуваться, рычать, плеваться, и, заполнив собой весь кабинет, со страшным грохотом взорвалась. Варшавский рухнул мертвый.

– Он умер? – спросил я.

А как же! – спокойно сказал Суворов.– Зачем России еще и врачи -карьеристы? И так всяких разных навалом!

– А что потом? – спросил я.

– Очень интересно! – сказал Суворов, нацепляя на себя неизвестно откуда взявшийся российский современный орден.

– Аркашка праздновал победу, праздновал… Получил *тихую* премию тысяч в 300…А потом вдруг у его пятилетнего Тимоши нашли опухоль в селезенке! Вот так! Конечно ужас, драма! И кто будет оперировать?! Варшавский помер, остался Лаврушкин! Остальные врачи очень средние! За границу – нельзя! Поздно! Что делать?! Ясно что! Едет Аркашка к Лаврушкину и просит его оперировать Тимошу!

…Комната Лаврушкина. Аркашка стоит на коленях. Лаврушкин смотрит в окно. По лицу его пробегает нервный тик.

Аркашка. Витя, умоляю тебя! Спаси Тимошу!

Лаврушкин. Тимошу мне очень жаль, но спасать его будет кто- нибудь другой! Ты гадостей столько сделал, что я тебе навстречу не пойду!

Аркашка (сквозь слезы). Ты прекрасно знаешь, что я просто исполнитель! Спаси Тимошу!

Лаврушкин. Не буду… Я улетаю в Детройт… Я профессор тамошней клиники… У меня там оклад 350 тысяч долларов в год… У меня там квартира, в которой можно в футбол играть.. А вы все мне на хер не нужны!

Аркашка (выхватил пистолет). Или ты оперируешь, или я тебя убью, сука!

В стене, рядом с Аркашкой что-то мелькнуло, и раздался выстрел. Аркашка рухнул на пол, обливаясь кровью.

Темно. Тихо. Свет! Мы с Суворовым сидим в моих дряхлых креслах и пьем чай с малиновым вареньем.

– Кто это стрелял? – спросил я у фельдмаршала.

Суворов усмехнулся и сказал:

– Мой адъютант, барон Ванька фон Штадтен… Не пугайся… Аркашка не убит… Рана исчезла… Когда приедет скорая помощь, он будет кричать, что он залит кровью. Но крови не обнаружат. Она испарится, как речной туман на рассвете… Аркашку увезут в элитный сумасшедший дом, и там он проведет остаток жизни.

– А Тимоша?

– С Тимошей тоже все будет благополучно. Лаврушкин обследует его и сообщит радостную весть: диагноз поставлен неправильно, никакой опухоли нет. Мать Тимоши бросится к своему тайному любовнику, главному из тамошних генералов, и тот добьется назначения Лаврушкина директором этого гигантского медицинского центра. Лаврушкин вернет всех врачей, повысит им зарплату на 70 процентов, и найдет возможность оперировать и детей и взрослых бесплатно.

– А как же Америка? – спросил я.

Суворов нахмурился:

– Такой славы как в России, у Лаврушкина в Штатах не будет… К тому же он патриот, а не шваль какая- нибудь, фальшивая насквозь… Ну, уходим! Смотри в тарелку!

Я посмотрел. В небесах, два ангела под руки несли над лесами, городами и реками, мужчину лет 50, в нижнем белье.

Суворов. Несут губернатора одной большой, захолустной провинции… Он во сне, но все понимает… Его тайно, сверху, попросили закрыть 14 больниц, а теперь ангелы показывают ему, к чему это привело!

Квартира губернатора. Ангелы вносят его и ставят посреди комнаты. Улетают.

Губернатор (тихо). Я солдат, офицер, генерал! Я защищал Родину! А теперь я кто?! (Голос генерала становится громче и громче). Враг?! Подонок?! Говно?! Сколько людей я угробил! Не сосчитать! Я же ничего не понимал! А вы обманули меня как дурака последнего! Потом вы все на меня свалите?! Так?! Я вам покажу!

Губернатор срывает со стены винтовку и начинает яростно стрелять в картины, в портреты, вдребезги разнес гигантскую люстру…

Суворов махнул рукой и несчастный губернатор исчез.

Я спросил:

– Что с ним будет?

Суворов. Он скажет начальству то, что он о нем думает… И подаст заявление об уходе…

– И что дальше?

Суворов. Дальше? Уедет он из страны… Правду искать, как сказочный герой… Но поиски его будут безрезультатны… Правды нигде нет… Но! Есть одна деталь! В одном месте ложь вываливают тоннами, а в другом килограммами! Вот и вертись, человек! Однако мы этого парня заберем! Нам такие нужны! Ну, все, Саня, прощай! Я ухожу! Ты все что было опиши… Так нужно! Водку допьешь потом …После писательского труда…

Суворов исчез. Я его приказ выполнил. Все описал. Серьезно, точно, но не так хорошо, как мне хотелось бы… Манил, отвлекал, соблазнял Дар Великого Человека! Чудесная Водка из глубины Небес!

Табуретка

Александр Староторжский

Мне 5 лет. Мы с бабушкой и дедушкой живём в новом, хорошем доме на Фрунзенской набережной. Мама живёт где-то в другом месте, но часто у нас бывает. Она очень красивая, добрая и ласковая. Когда она меня целует, её ледяные, красные от мороза щёки с ямочками, приятно пахнут яблоками и какими-то цветами… Я знаю, это у неё такие духи. Откуда сейчас цветы? Холодина страшная! Птицы с неба падают! Не летится им… А тут – цветы! Конечно, нет никаких цветов! Это духи! Маме их привозит издалека дядя Витя, врач, профессор… Частый гость у нас… Он за границей постоянно бывает… Он врач-консультант… Приглядывает за каким-то там дружественным нам правительством в Латинской Америке, чтобы оно не сдохло… Режет их иногда… Но, по-хорошему! Чтобы не болели… Нам друзья сейчас во, как нужны! Год назад умер Сталин… Мало ли чего…

Дядя Витя профессор странный! Но интересный: огромный, под потолок, квадратный как буфет, совершенно седой, волосы подстрижены под щётку – бобрик… Но щёки румяные, глаза молодые, весёлые, и коньячищем от него пахнет здорово! Только войдёт в квартиру, и вся она сразу наполняется сладким ароматом дорогого выпивона! Алкоголик, наверное… Но – приличный! Не дерётся, и мне шоколад таскает, мой любимый, пористый… С золотыми буквами на этикетке… Умный мужик, сразу ясно… Через меня к матери бабки подбивает… Не пойму только, что ему от неё нужно? Велосипеда у неё нет, папирос тоже, она не курит… Не понимаю… Ну, ладно, это их дела…

Пойду к дедушке. Бабушка на кухне засела. Готовит что-то… К ней сейчас лучше не подходить.

Дедушка у меня не родной и даже армянин, но люблю я его больше, чем всякого другого, родного… Он всегда ходит по дому в тёплом, фиолетовом нижнем белье, и в коричневом стёганом халате… Целый день он набивает папиросные гильзы табаком «Герцеговина Флор». Табак удивительно приятно пахнет… И весь дедушка пропитался этим запахом…

Дедушка был врачом. Во время войны командовал госпиталем, который на паровозе ездит… Бабушку и маму забрал к себе с перрона… И стали они ему семьёй.

Я люблю прятаться в дедушкиной кровати. Бабушка долго меня ищет, и когда находит, ужасно радуется. А дедушка делает вид, что ему и в голову не могло прийти, что я у него тут под боком притаился…

Бабушка ему выговаривает: «Иван, как тебе не стыдно? Я же беспокоюсь! Пропал внук! А он у тебя! Это бесчеловечно, Иван!» Дедушка прижимает большую свою ладонь к груди, и делает «честное» лицо (глаза смеются), и с сильным акцентом говорит: «Рыта, клянусь тебе, я не думал, что наш мальчишка такой ловкач!» Мы все смеёмся. Я громче всех. Имею право: дедушка и бабушка получились слабаки, а я опять самый умный. Мне это нравится. Правда, я чувствую, что тут что-то немножко неправда, что-то подстроено, чтобы я развеселился… Но мне это безразлично. Я привык чувствовать себя самым умным. Я без этого не могу.

– Саша! – кричит бабушка с кухни, – Иди кушать!

Иду. Бабушка великий кулинар. Лучше её не умеет готовить никто на свете. Сейчас она даст мне большой кусок шнель – клопса (запеченное мясо-фарш с яйцом и зелёным луком), и мою любимую жаренную пшённую кашу с маслом, которую она делает так волшебно, что торт «Прага» (мягчайший, горький шоколад – бисквит, густо пропитанный ромом или коньяком), кажется полной ерундой.

Бабушка – это моё главное солнце. Её улыбка – солнце. Её тёплая ладонь, которой она гладит меня по голове – солнце. Я её очень люблю. Мы как два солнца целый день крутимся друг возле друга, и больше нам ничего не надо.

Сегодня меня будут мыть. Это очень приятно. Трут нежно так, губочкой! Вроде я слон в зоопарке. Правда, слонов трут покрепче, но у них жизнь такая! Я же не виноват…

Вот мама приехала. Она будет меня мыть. Ну, вымыла… Поставила меня на табуретку, голышом… И пошла за чистой рубашкой. Не могу же я голый ходить! Стою я на табуретке, задумался, табуретка качнулась – и, вдруг – хлоп-с! – делаю я какое-то немыслимое сальто-мортале! Табуретка фантастически переворачивается ножками вверх… И я, голый, оказываюсь глубоко сидящим среди этих ножек! Как это произошло? Не понимаю! Верчу головой как дурак, а толку? Пошевелиться не могу! В ванную заглядывает улыбающаяся бабушка… Увидев меня в таком положении, она страшно бледнеет, глаза становятся больше и круглее десертных тарелок… Её трясёт… Тут с рубашкой входит, тоже улыбающаяся мама… Через секунду на неё тоже страшно смотреть… Они вместе с бабушкой осторожно вынимают меня из табуретки… Осматривают: нет ли ссадин… Убеждаются, что нет. Мама говорит, что это колдовство… Бабушка быстро говорит: потом, всё потом…

Ну, вроде и всё: я в тёплой и чистой одежде сижу в кресле, и жду какао с куском сметанника… Передо мной дверь в коридор… Там какой-то шум… И мимо меня по коридору проносятся бабушка и мама… Бабушка схватила маму за волосы, тащит, а другой рукой, кулаком, бьёт её по лицу, по шее, по голове…

Странная картина, я даже не понимаю, что это такое… Мама совершенно не сопротивляется… Она плачет и кричит, что она не виновата… У бабушки лицо убийцы… Я такие видел в телевизоре… Артисты изображали… Неплохо изображали… Похоже… Один дядька другого протыкал метровыми, раскалёнными иголками… Так у него было такое же лицо, как у бабушки… Почти такое… У бабушки лучше, страшнее… Слышен дедушкин возмущённый бас: «Рыта, что ты делаешь! Это же дикость! Прекрати! Ты убъёшь её!»

Бабушка, в ответ, яростно колотя маму, крикнула: «Убъю и буду права! Уйди, Иван! А то и тебе достанется!»

Наконец, бабушка успокоилась. Побоище кончилось. Мама пошла в ванную приводить себя в порядок, а меня накормили и уложили спать…

…Когда я проснулся было тихо… Все домашние опять стали похожи на себя… Бабушка – опять солнце… Мама ещё красивей, причёсанная, в новом шёлковом платье… Только под левым глазом синяк… Но она его очень ловко замазала… Дедушка в лучшем костюме, волосы приглажены (три волосинки, а туда же! Ха-ха!), наодеколоненный, раскладывает пасьянс… Накрыт стол… Бутылки… Оказывается, ждут дядю Витю! Я взволнован: дядя Витя без шоколада не ходит! Хороший, нужный человек!

Дедушка, мягко раскладывая карты, спросил: «Куда он сейчас едет?»

Бабушка: «Туда, откуда не возвращаются!»

Дедушка нахмурился и сердито крикнул: «Вздор! Он уже был там и вернулся!»

Бабушка не ответила, и стала заниматься столом.

Я стою рядом с ними и не понимаю ни слова. Перед глазами у меня плавает большая, красивая, толстая плитка редчайшего тогда, пористого шоколада «Слава!».

Без него мне нет жизни.

Кто такой дядя Витя? Ну, профессор, ну директор чего-то, ну консультант… Даже вроде, генерал! Но этого разве достаточно, чтобы всегда иметь в кармане шоколад «Слава!»?!

Какой подвиг нужно совершить, чтобы иметь на это право?!

Звонок в дверь. Мама, румяная и благоухающая, первая вылетает в переднюю и открывает дверь. Дядя Витя! В шикарной дублёнке, пыжиковой шапке! Весь в снегу. Рот до ушей. Вручает маме пакет с мандаринами и три бутылки шампанского. Смятение какое-то. Но меня это не интересует. Где шоколад «Слава!»… Где?!

Дядя Витя, снимая дублёнку, спрашивает у мамы: «Люська, откуда у тебя синяк? В очереди за „Графом Монте-Кристо“ получила?»

Бабушка тут же всё выкладывает. И про меня, и про то, какая мама «раззява» и про табуретку.

Дядя Витя удивляется: «Какая-такая табуретка? Может быть она у вас плохая, старенькая, неустойчивая? И Люська не при чём?»

Бабушка вскипает: «Очень даже причём! Табуретка отличная! А ваша невеста – дура!»

Дядя Витя опять удивляется: «Как это дура?! Не может быть! Она говорила мне, что прочитала целых две книги! Люся, ты меня обманула?!»

Все смеются. Мама звонко говорит, что обманула! Что это вообще её профессия! И ещё что-то такое странное сказала…

«Давайте сюда табуретку! Я её обследую!» – весело говорит дядя Витя и хитро улыбается. Мама принесла табуретку. Дядя Витя повертел её в руках, осмотрел со всех сторон, потом поднял в воздух, и неожиданно ударил ей по своей генеральской голове. Кряк! Табуретка раскололась на две половинки, а по лбу дяди Вити побежала тоненькая струйка крови.

«Плохенькая у вас табуреточка! Люська не при чём!» – смеясь, сказал дядя Витя, не обращая внимания на кровь, бегущую уже по его костюму.

Что тут началось! Все бросились спасать – лечить дядю Витю!

Я понял, что шоколада сегодня не будет… Но я дядю Витю простил! Он меня потряс! Вот у кого нужно учиться! А не у грушеподобной Риммы Карловны, учительницы по фортепьяно! Она как начнёт нудить: до, до, до! Ре, ре, ре! Ми, ми, ми! Тьфу!

Я ушёл в другую комнату и стал смотреть в красиво замороженное окно, игравшее красными, зелёными, золотыми огоньками-искорками…

Мне мерещилось, что завтра я беспощадно разобью о свою голову наше дорогое немецкое пианино, с противными немецкими золотыми буквами… И выйду на свободу из этой музыкальной клетки, куда меня заточила бабушка! Ей, видите ли, внук нужен не простой, нормальный… А обязательно гениальный! Что такое? Кажется, мама плачет… Я выскакиваю в прихожую. Бабушка, дедушка и плачущая мама там. Дядя Витя ушёл.

Мертвые деньги и слоны

Александр Староторжский

…Какой прекрасный актёр был Кирк Дуглас! Как он ярко, потрясающе сыграл Спартака в фильме Стенли Кубрика! Как хотелось бы познакомиться с ним! Но он умер. И знакомство с ним невозможно. Даже если бы он был жив – все равно невозможно. Невозможно!

– Почему, Саша, невозможно? Возможно! Вот он я! – услышал я знакомый голос. Передо мной стоял Кирк Дуглас, великий американский актер, умерший год назад. Он стоял и улыбался. Я, потрясенный, молчал. Хотел встать, пожать ему руку, но не мог. Я боялся пошевелиться. Дуглас сел в кресло и сказал:

– Приходи в себя, Саша… Я к тебе по делу… Именно, к тебе, потому что ты один считаешь меня великим… Остальные называют меня таким не искренне… Завидуя и лукавя… А ты нет! Я это знаю! Дело вот какое… Я сейчас вхожу в круг помощников Спартака и он послал меня к вам… Сам он занят в другой галактике… Зло ведь безгранично… Вот что он мне поручил… В вашей стране, в прошлом великой, а сейчас этот статус утерявшей, на весь мир завоняло рабством! Кое – что я должен сделать, чтобы остановить этот гадкий процесс. Но я не всесилен, и сделаю только то, что смогу! Первое! Ваши банки относятся к людям совершенно беспощадно! Правительство держит народ в нищете, и потребность в кредитах колоссальная! Банки дают их под огромные проценты, пользуясь тотальной беспомощностью народа, и если кто – то эти деньги вовремя не отдает, – просто не имеет возможности – такого кредитора уничтожают! Смотри вниз!

…Внизу появился маленький сибирский городок, и на окраине его – старая изба. В ней сидел старик и держал в руках ружье. Лица старика я не видел. Оно заросло седой бородой. Старик держал в руках ружье. Вот он перекрестился, вставил ружье себе в рот и выстрелил. Картинка исчезла.

Дуглас улыбнулся и сказал:

– Не удивляйся, что я разрешил ему сделать это… Он теперь у нас… У нас лучше… Разумеется, даже сравнивать нельзя! История такая! У старика в драке убили сына. Пенсию он получает семь тысяч рублей, а похороны стоили пятьдесят тысяч. Денег не было. И старик взял кредит. Теперь надо отдавать, а отдавать нечем. Он знал, что так будет. Он пытался упросить банк, чтобы у него вычитали из пенсии четыре тысячи, а три оставили на житье. Но они на это не пошли. Вычитают полностью. Так старик жить не мог. И выход был один. Ты его видел. Теперь навестим банкира, который отказал старику в таком пустяке! Смотри вниз!

…Огромный дом в лесу. Прекрасный сад. Бассейн. Банкир обедает с семьей на площадке у бассейна. Шашлык, овощи, виски, египетские манго, грибы и.т.д… Да! Всякие кондитерские чудеса! За столом сидят: в доску пьяный банкир, его жена и очень красивая дочь.

Банкир (орет). Какого черта я должен им всем оставлять половину! У меня их человек пятьсот! Банк в надрыве! Черт, я их понимаю, но это не я плачу им такие дикие пенсии! (Выпил стакан виски.) Не я!

Картинка исчезает.

Дуглас. В какой – то мере он прав. Но даже в такой ситуации нельзя превращаться в жестокую скотину. Недавно у него просили денег на корм слону в районном городе. В закрытом цирке. Но он не дал. Слону носили много всего, но то, что нужно, не носили. Слон заболел. Врача вызвать не удалось. Дорого. И слон, любимец города, умер. Я уверен, банкир должен понять, что был неправ. Смотри вниз!

Небо голубое. В нем, вверх ногами, летит огромный мертвый слон. Вот он подлетел к дому банкира и рухнул на него.

Крик! Визг! Страшные вопли!

Банкир (орет, качаясь). Это Креветка в сахаре сделал! Я его убью! Огонь!

Жена. Витя! Из дома торчат слоновьи ноги!

Банкир. Какая разница, чьи ноги! Это Креветка! Огонь по мясу!

Охрана открывает бешеную стрельбу. Вдруг банкир падает. По его лицу течет кровь. Жена подбегает к нему. Осмотрев его, воет.

Дуглас. Уходим! (Картинка исчезает.) Это пьяный охранник его убил. Банкир ему недоплатил что – то, за плохое поведение. И озлобленный охранник решился. Ну, дальше! У вас гадалок много, которые врут чёрти – что! Проедемся к одной из них! Смотри вниз!

…Квартира в хрущевке. Гадалка, пожилая, некрасивая женщина, наряжена очень странно и смешно. Шляпа у нее ковбойская, очки зеленые, на щеках нарисованы ромбы и квадраты. Халат белый, в красную полоску. На плечах колокольчики. Гадалка сидит за компьютером, и говорит с какой – то женщиной.

Гадалка. Олечка, золото мое! Дела твои очень плохи! Но поправить их я могу! Муж твой жив, но он очень далеко. На Дальнем Востоке, ловит рыбу. Денег у него много, и я заставлю его платить алименты. (Женщина плачет). Не плачь, моя золотая! Это трудно, но возможно! Можешь дать миллион?

Женщина. Зинаида Дмитриевна, да где же я возьму?! Откуда у меня?! Если только дачу старую, дедову продать… Тогда, может и получится… Но вы гарантируете?

Гадалка. Да о чем ты говоришь?! Я ему эту мысль о тебе и дочке, вобью в мозг, как гвоздь! Он у меня завертится, как сумасшедший! Денег у него, куры не клюют! Он рыбу и крабы тайно япошкам сплавляет! А они платят, будь здоров!

Женщина. А его не посадят?

Гадалка. Кто? Да там одно ворье! Дал на лапу и гуляй! Грабь, кого хочешь!

Женщина. А он вернется ко мне? Мне так трудно! И я ведь люблю его!

Гадалка. Зачем он тебе? Он здесь работу не найдет! Он ведь не от тебя убежал! А от нищеты! Но если хочешь, верну! Еще миллион – и верну!

Женщина (плачет). Я верю вам! Вы добрая! Я попробую!

Гадалка. Давай, давай! Счастье стоит дорого! (Выключает компьютер). Хороший день! Еще пара миллионов наклевывается!

Дуглас. Слушай меня! Я твой покровитель! У тебя рак мозга! Иди к врачу! Шанс выздороветь еще есть!

Гадалка. Что это за голос?! Кто это?! (Падает на колени и начинает молиться).

Гадалка. Господи, помилуй! Господи, помилуй меня, грешную! Помилуй меня, несчастную!

Дуглас. Хватит! Иди к врачу!

Гадалка быстро одевается и уходит из дома.

…Дорогая поликлиника. Гадалка сидит в кресле у кабинета врача. Наконец врач выходит с листочком в руке.

Врач. У вас нет никакого рака мозга! Кто вам сказал, что он есть?

Гадалка. Доктор, дай листок! Я ухожу!

…Квартира гадалки. Она лежит на диване. Встает с него и становится на колени перед иконами.

Гадалка. Господи, я пережила страшные часы! Я знаю, за что Ты наказал меня! Я стала сволочью! Воровкой! Я живу обманом! Я граблю и гублю людей! Я превратилась в тех, кого ненавижу! В тех, кто с удовольствием плавает и ныряет в народной крови! Прости меня, Господи! Прости меня, и забери к себе! Умоляю тебя!

Начинает креститься и биться лбом об пол. Скоро лицо ее заливается кровью, но она не обращает на это внимания.

Гадалка. Господи, я изменю жизнь! Я отдам наворованные деньги детям! Я пойду мыть пол в поликлинику! В самую страшную!

Картинка исчезает.

…Мы с Дугласом сидим в моей комнате. Лицо Дугласа спокойно и доброжелательно, словно он не видел, что происходило с гадалкой.

Дуглас. Все хорошо, Саша! Мы ее спасли! Через год она будет у нас! Ну, а теперь еще одно дело! Смотри вниз!

…Огромный зал. Он полон сенаторами. На трибуне премьер – министр.

Премьер – министр. Сегодня у нас дело очень важное! Наш народ страдает от безденежья! И мы попытаемся ему помочь! Но есть проблема! Денег у нас, очень мало! (Сенаторы заржали). Это не смешно, господа! Это очень серьезно! Больше двухсот рублей мы добавить не можем! (Тихий, но веселый хохот в зале). А это позор для нас!

Дуглас. Ты прав! Позор! Но я помогу вам, господа законодатели! Я дам вам все, что нужно для исправления положения! Для улучшения жизни народа!

Дуглас ударил кулаком по столу… И на огромный дом, в котором происходило собрание, водопадом рухнули: золото, замки, острова, гигантские дачи, автомобили, яхты, самолеты. Прошло несколько минут, и дом исчез из поля зрения. Он был завален имуществом *нищих* сенаторов.

Я. Они живы?

Дуглас. Это не важно… Я ухожу, Саша… Помнишь, со мной в *Спартаке* играл Лоренс Оливье? Ты плохо знаешь его искусство! Посмотри, все что он сделал, и жизнь твоя станет интересней! Да, забыл! Смотри туда!

В той стороне, куда указывал Дуглас, выросла огромная коричневая стена. Она поднялась до неба и стремительно приближалась.

Я. Что это?

Дуглас. Это гигантская волна коньяка! Цунами! Сейчас она смоет эту гору мусора, превратится в чистейшую морскую воду и исчезнет в земле! А на освободившемся месте будет построен прекрасный парк! В нем будет все! Цветы, птицы, пруды! Прощай, Саша!

Дуглас исчез. А я сел за компьютер, и стал изучать фильмографию Лоренса Оливье! Внимательно, и с большим интересом!