Loe raamatut: «Я – сталкер. Синдром героя»
© А. Тихонов, 2017
© ООО «Издательство АСТ», 2017
* * *
Часть первая. Время героев
Глава 1
Годом ранее. 31 декабря; 22:15. Территория Пустыря
Прожектор, размещенный на крыше основного корпуса блокпоста, слегка качнулся, вырвал из тьмы заснеженный пейзаж ночи и снова замер в прежнем положении. Взвыл, словно раненый зверь, ветер, и Зона встрепенулась.
Они двигались со стороны Свалки – две химеры. Грациозно ступая по заснеженной тропе, мутанты выбирали лучший маршрут. Обогнули одну аномалию, вторую.
У небольшого озерца одна из химер – та, что была старше, замерла, аккуратно ступила на тонкий лед и недовольно заурчала.
Второй мутант – её детеныш крутился рядом. Он то и дело касался блестящим черным носом выглядывающих из-под снега травинок. С фырчаньем отступал назад, дожидаясь, пока мать разрешит продолжить путь.
Химера-мать медлила. Сначала она наступила одной лапой, потом перенесла вперед весь вес тела, и только удостоверившись, что лед достаточно крепок, прошлась по нему.
Озерцо было небольшим – от силы сто на сто метров. Слева – развалины заводского комплекса, справа – аномальные поля. Как рассудил мудрый зверь, соваться в здания было рискованно, поскольку двуногие существа, называемые людьми, устраивали свои лежки именно там. А встретить стаю людей ей совсем не хотелось. Идти через аномальные поля по глубокому снегу тоже было опасно. Не тратить же время на обходной путь…
Лед хрустнул. Недовольно заурчав, химера остановилась и прижала голову к холодной поверхности, останавливая этим жестом своего отпрыска.
Молодой химерыш послушно остановился на берегу.
Химера-мать аккуратно сместилась в сторону и тут же замерла, глядя, как из небольшой трещины на лед начинает сочиться вода.
Осторожно, стараясь удержать равновесие, двинулась дальше. Боковым зрением она все еще наблюдала за трещиной во льду, готовясь в любой момент отпрыгнуть в сторону.
Шаг, другой…
Справа от мутанта из-подо льда торчали металлические конструкции, вокруг которых всё еще оставались лужицы не замерзшей воды.
При каждом новом шаге зверя из этих лужиц на лед выплескивалась холодная жидкость.
Химера шагнула вновь, не удержалась. Её левая лапа скользнула в сторону, и грузное тело опрокинулось.
Хрустнул казавшийся до этого момента прочным панцирь, сковывающий озеро, и через мгновение мутант уже барахтался в холодной воде меж осколков льда.
С визгом химера цеплялась когтями за льдины, но те лишь переворачивались, не давая возможности спастись.
Еще один рывок…
Только теперь зверь осознал, насколько болезненным было падение. Мощные задние лапы отказывались двигаться, и массивное тело все быстрее и быстрее тянуло ко дну. Черная, как смоль, шерсть намокла…
Безумным взглядом химера обвела озеро и замершую на берегу фигурку своего детеныша. Вскинула правую лапу, предпринимая отчаянную попытку зацепиться за лед, и скрылась под водой…
Молодой мутант наблюдал за происходящим с берега. Как и мать, плавать он не умел и к тому же, подобно всем химерам, боялся холода. Он помнил, как мать учила его и братьев греть друг друга своими телами и тушами убитых животных, чтобы не замерзнуть зимними ночами.
Зверь подался вперед, подставляя морду свирепому ветру, вгляделся в зияющий посреди озера провал, еще раз взвыл, зовя мать, но ответа не последовало.
На миг ему показалось, что это он провалился в черную, холодную бездну и не может выбраться, оставшись в одиночестве.
Запрокинув голову, химерыш жалобно заскулил, по привычке ожидая ответа от сородичей, но смог расслышать лишь далекие голоса существ, называвших себя людьми.
Как же холодно и страшно…
Он ринулся на лед, пренебрегая всем, чему его учила мать, и провалился у самого берега. Весь мокрый, выбрался на обледенелый склон, обрамленный сухим ковылем, и замер, стараясь не двигаться.
Он ждал… В глубине звериной души надеялся, что мать жива, что вот сейчас она позовет его с другого берега озера, поведает, что нашла тропу, что знает, как прокормить его этой холодной зимой.
Хозяйка-Зона забрала её, как забрала отца, сестру и братьев. Это она, Зона, оставила их умирать голодной смертью у Энергопоста…
Она…
Снова вой, похожий скорее не на призыв мутанта, а на всхлипы человеческого детеныша.
Но что он мог сделать?…
Почему-то именно сейчас молодому зверю вспомнился отец – огромный мутант, сильный, как тысячи двуногих существ. Промелькнула перед глазами картина боя.
Люди… Люди пришли за отцом, чтобы убить его. Люди устроили охоту…
Пришли по снегу, против ветра…
Молодой химерыш помнил, как люди подобрались к логову, как закинули в лежку три гранаты и как расстреливали его братьев и сестер, пытавшихся спастись…
Отец не успел научить своих детенышей охотиться. Ему просто не позволили выжить…
Мутант вновь запрокинул лохматую голову и завыл – протяжно, звонко. Со стороны Рубежа таким же скорбным воем отозвалась служебная овчарка…
…Когда их логово было расстреляно людьми, химера-мать повела оставшихся в живых детенышей на окраины Пустыря, где еще можно было прокормиться без поддержки вожака стаи. По пути погибли двое из троих, попав в аномалии, и тогда мать приняла единственно правильное решение – попытать счастья за бетонной стеной, называемой Рубежом. Там, во внешнем мире, всегда есть шанс найти себе пропитание…
Химерыш едва заметно дернулся. Тело уже сковало холодом, и он перестал чувствовать передние лапы. Встрепенулся, стряхивая снег, и побрел в сторону старого заводского комплекса, оставляя позади мертвое, черное озеро с обманчиво прочным льдом…
…Мать знала, что будет сложно. Без помощи собратьев-мутантов, по своей воле идти навстречу людям было равносильно самоубийству, но мудрый зверь понимал, что от этого выбора зависит, выживет ли его единственный ребенок – наследник, продолжатель рода и будущий вожак стаи. Мать знала, что сейчас необходимо выбираться за Рубеж и ждать, пока минуют холода. Знала…
Кто бы мог подумать, что четвероногий мутант, которого люди всегда принимали за огромную пантеру, способен понимать людскую речь…
А она понимала. Еще будучи детенышем, подкрадывалась к блокпостам и слушала причудливые реплики людей, различала интонации, настроения. Она и не заметила, когда начала разбирать человеческую речь так, будто сама когда-то была человеком…
Эта странная, пугающая способность помогала ей охотиться, а когда образовалась стая, она начала учить своих детенышей языку людей. Сородичи этого не понимали – просто не могли понять, как можно изучить совершенно чуждый язык… Язык самого страшного существа – человека…
Химера поняла, что нужно делать, когда двое её детенышей погибли в аномалиях при переходе с Барахолки на Пустырь. План родился сам собой – нужно дождаться времени, которое люди называют «Новым годом», и перебраться через Рубеж в тот момент, когда никто не будет готов выстрелить вслед. У двуногих будет праздник, и этим можно воспользоваться…
Молодой мутант тоже это осознавал. Одинокий, испуганный, он все еще пытался принять верное решение. Мать знала, что делать, и он справится… Справится, ведь неспроста двуногие так боялись его отца! Ведь неспроста эти… эти люди…
Химерыш замер. Со стороны комплекса в его направлении двигался отряд из четырех человек. Они шли в сторону Рубежа, подобно вышедшей на охоту стае, в прочных панцирях, со странными палками, которые двуногие называли винтовками.
Нелепые существа…
В чернильной тьме разглядеть что-то обычному человеку было бы не под силу, даже и новомодная оптика наверняка бы не помогла, а вот глаза химеры оказались отлично приспособлены к темноте. Зверь залег за остов экскаватора, пропустил людей и только после этого продолжил путь.
К Рубежу, только туда…
Дождаться человеческого праздника и выбраться во внешний мир…
Только бы мать оказалась права…
Только бы…
* * *
31 декабря; 22:17. Территория Пустыря. Недалеко от Рубежа
– Расклад такой. – Командир отряда «Легиона» развернул на снегу тетрадный листок, испещренный символами. – Кумач с тремя бойцами будет прикрывать нас со стороны Долины, с тыла. Мы выдвигаемся прямо к блокпосту, валим часовых. Мой человек на территории блокпоста сообщил, что дежурить остались салажата, так что справиться с ними будет несложно. Дальше по схеме – «снимаем» снайпера с вышки и из РПГ – по главному зданию. Живых не оставлять. Наша задача – акция устрашения. Всё ясно?
– Время готовности?
– Начнем в полночь. Фокус, ты краску взял?
– Взял, – один из бойцов кивнул.
– Значит, пока мы контролируем блокпост, Фокус пишет послание на стене основного корпуса. Прикрывать его будет Рихтер. Всё ясно?
Бойцы закивали.
– Ну, вот и славно. Выдвигаемся, братья. Да поможет нам Зона!
Лидер группы поднялся с колен, сунул за пазуху листок с планом и кивнул в сторону Рубежа.
Холодный ночной ветер донес до него ответный знак Зоны – вой химеры.
* * *
31 декабря; 22:57. Одиннадцатый блокпост Рубежа
Сначала их было тринадцать – блокпостов, расположенных вдоль линии Рубежа.
Тринадцать братских могил…
А годом ранее мутанты уничтожили десять блокпостов, миновали заградительные линии, минное поле, автостраду и ворвались в расположенный у границы Зоны городок Надеждинск. Сотни погибших, полторы тысячи раненых…
В Зону, названную с подачи «Вашингтон пост» адом на Земле, начали стекаться толпы журналистов в поисках эксклюзивного материала. Многие из них гибли…
Началось служебное расследование, в ходе которого был отстранен от должности замглавы Международной службы контроля за Зоной, и его место занял генерал-майор Константин Заречный. Не прошло и двух недель, как неповоротливую службу контроля за Зоной переподчинили Министерству обороны России и переименовали в Рубеж.
– Вы огородили Зону забором и думаете, что тем самым отгородились от проблем, связанных с ней?! – кричал Заречный на пресс-конференции. – Ничего подобного! Необходимо срочно восстановить все блокпосты на территории Рубежа, оснастить их современными средствами вооружения и разместить там боевые подразделения. Без этого я не вижу возможности противостоять угрозе из Зоны.
И началось строительство. За два месяца на месте сплошной бетонной стены и минных полей были построены десятки блокпостов. Появились подразделения военных сталкеров…
– Что мы можем противопоставить чудовищам Зоны? – вопрошал Заречный. – Автоматизированные пулеметы, километры минных полей или высокий забор, через который, как мы надеемся, эта нечисть не перепрыгнет? Нет! Мы должны противопоставить этим существам вооруженных людей, которые будут одинаково эффективно сдерживать натиск мутантов и бороться со сталкерством. Таким я вижу будущее Рубежа…
Будущее…
Командир блокпоста, майор Шифрин, дотронулся до рации:
– «Одиннадцатый» – «Брату», прием… «Брат», всё спокойно.
Очередной сеанс связи…
Как же надоел этот тотальный контроль со стороны командования. Боятся генералы, что в честь праздника бойцы напьются и начнут палить из пулеметов в сторону Надеждинска. Ну, как дети, честное слово…
– По данным разведки, на территории седьмого квадрата замечен отряд сталкеров.
– Севернее нас? – майор сглотнул.
– Да. Четыре человека. Вооружены. Возможна попытка прорыва через ваш блокпост.
– Вас понял, «Брат».
– Необходимо увеличить численность часовых и довести до всех бойцов информацию о возможности прорыва. Конец связи, «одиннадцатый»…
В рации что-то пискнуло, и на небольшом дисплее цифрового устройства высветилась надпись «Сеанс связи завершен. Защищенный канал 239172».
– Вот и здорово, – майор глубоко вздохнул. – Прорыв… На Новый год прорыв устроить…
Вспотевшими руками он провел по волосам, захлопал по карманам в поисках сигарет, сел на край стола.
– Зинченко ко мне! Вот ведь напасть – не одно, так другое.
Командиру блокпоста вспомнилась дождливая осень уходящего года… Последний прорыв. Тогда он потерял половину своих бойцов – девять человек…
И ведь как глупо погибли ребята… Пришло сообщение об активности бандформирований на территории Пустыря, но никто и слушать не стал. Не верили ни сам Шифрин, ни его подчиненные, что уголовники способны атаковать блокпост. Зачем, спрашивается, им это надо? Но ведь атаковали…
– Товарищ майор, капитана Зинченко нет на месте, – голос часового вывел Шифрина из ступора.
– А где он, мать твою?!
– Так вы же сами его послали… – часовой неопределенно мотнул головой. – В «Пьяного мутанта»…
– Ну да, «Пьяный мутант»… – майор кивнул. – Кто из офицеров на месте?
– Старшина Демьяненко.
– Зови.
* * *
31 декабря; 23:00. Территория Пустыря. Недалеко от Рубежа
Зона вела его. Казалось, коварная хозяйка сама указывала путь молодому мутанту. Как будто она раскаялась, поняла, что напрасно погубила одну химеру и оставила умирать под пронизывающим ветром другую.
Зона пыталась искупить свои грехи, вот только молодому зверю, бредущему сквозь буран, это было неведомо. Он рвался туда, куда не смогла довести его мать. За Рубеж…
Там еда, там нет аномалий, там можно выжить…
Химерыш продрог. Облепленный сырым снегом, он едва передвигал лапы. Делал шаг, но ветер тут же бросал ему навстречу веер острых льдинок.
И всё же Зона его вела.
Мутант осознал это, когда в метре перед ним разрядилась аномалия. Казалось, Зона указывала путь…
Но всё еще ревел неподвластный воле «хозяйки» ветер. С завидным упорством хлестал он продрогшее существо – снова и снова… снова и снова…
С остервенением трепал черную шерсть и вместе с тем доносил со стороны Рубежа гул автомобильного двигателя.
Потом захрустел снег совсем рядом, послышались голоса. Отпрыгнув в сторону, испуганный химерыш затаился, совершенно забыв о свирепом ветре.
Говорившие приближались. Вскоре на фоне разрушенного заводского комплекса возникли четыре фигуры – те самые двуногие, с которыми молодой мутант разминулся около часа назад.
– Кумач, глянь сюда, – один из ведомых остановился.
– Чего там? – проводник обернулся к группе.
– Следы химеры, брат.
– Они в глубине Зоны водятся. Здесь жить не могут, – сказал, как отрезал, командир.
– Но следы ведь…
– Это Зона показывает нам путь, брат.
Командир группы, которого ведомые называли Кумачом, явно торопился. Как и мутант, рвался в сторону Рубежа, тоже во что бы то ни стало стремился оказаться у бетонной стены, когда наступит полночь…
– Обрываются… – ведомый указал на цепочку следов, заметаемую снегом. – Следы обрываются.
– Значит, Зона не хочет, чтобы мы попусту болтали. Быстрее, братья, у нас мало времени!
Кумач махнул остальным, и группа продолжила движение…
* * *
31 декабря; 23:14. Одиннадцатый блокпост Рубежа
– Двое у пулемета, снайпер на вышке, еще двое – на первом этаже, у окон. Да не переживай ты так, Петрович, всё в порядке будет.
– Ты Вовку Коломейца помнишь? – Шифрин затушил очередную сигарету и теперь рассматривал пепельницу, будто боясь отвести от неё взгляд и увидеть лицо своего собеседника.
– Помню, – буркнул Демьяненко.
– Вот и я помню, Серёжа… И я помню.
Майор перевел взгляд на рацию, потом оглядел пустую сигаретную пачку.
– И в ДОТ еще одного с пулеметом посади… – наконец проговорил он. – Неспокойно у меня на душе, ох неспокойно. Командир про сталкеров мне говорит, а ощущение такое, будто всем нам приговор зачитывает…
– А когда теперь сеанс связи?
– После полуночи. Поздравлять будут начальнички. – Шифрин усмехнулся. – И чтобы всех предупредил. Ясно?
– Предупрежу. Да не волнуйся ты так. Нормально всё будет. Зинченко сейчас продуктов привезет, опрокинешь сто грамм…
– Никакого спиртного! – оборвал реплику подчиненного командир блокпоста. – Не пить! Это приказ!.. Ладно, иди…
Старшина кивнул, вышел из кабинета и плотно закрыл за собой дверь. За время короткого разговора с командиром и ему передалось беспокойство. Не беспокойство даже, а панический страх. Казалось бы, сколько таких предупреждений бывает каждый день. Ну, появились сталкеры севернее блокпоста, и что? Вот стихнет буран, и над квадратом пройдут вертушки. «Выкосят» и сталкеров, и мутантов…
Да только вертушки поднимать раньше третьего января не будут. И буря эта. Чёрт, может, и впрямь кто-нибудь решит воспользоваться в новогоднюю ночь шансом выбраться за Рубеж…
Может. А может, и не может. Хватит себя накручивать!
«Я же не Коля Шифрин», – Демьяненко глубоко вздохнул и зашагал по коридору.
Еще одного – в ДОТ… Надо бы туда двоих посадить… опытных…
Старшина ускорил шаг. Промчался мимо «оружейки», завернул за угол, спустился по лестнице. На ходу крикнул караульному, чтобы «трубил сбор», и двинулся в основной зал.
Демьяненко всегда удивляла планировка основного корпуса блокпоста: множество маленьких комнатенок на втором этаже и огромный зал – на первом. Зачем? Ведь не банкеты же проводить? Ведь не «Пепел» же, в конце-то концов, тут собираться будет.
А столы уже подготовили к празднику. Он оглядел их, расставленные в центре зала, накрытые скатертями, потом подошел к «изрыгающему помехи» телевизору и покрутил «усы» комнатной антенны. На экране проявилось изображение, сквозь шумы пробилась мелодия «Карнавальной ночи».
– Мир празднует… – Демьяненко усмехнулся, отключил телевизор и погрузился в раздумья.
Ему вспомнился друг детства Вовка Коломейц, с которым они когда-то вместе учились в школе, вместе служили в десанте под командованием тогда еще старлея Шифрина. Помнится, когда в их размеренную гражданскую жизнь ворвался Николай Петрович, армейский командир, Вовка радовался, как маленький ребенок. Всё твердил, что если командир позовет обратно на Кавказ, без раздумий согласится.
Командир позвал в Надеждинск… А потом – и на блокпост…
– …Серёжа, а медали его теперь заберут?… – зазвучал в голове голос матери покойного друга…
– Нет, Лидия Михайловна, медали останутся у вас…
Молча Демьяненко и Шифрин садились на грузовой «Руслан», молча шли по заливаемым дождем улицам Ярославля в поисках нужного дома.
– Ну, чего ты молчишь?! – не выдержал тогда Шифрин. – Думаешь, мне легче ей в глаза смотреть?! Думаешь, мне не больно говорить его матери, что сын её единственный теперь «двухсотый» – из-за ублюдков-недомерков, решивших повоевать?! Это ты одного «двухсотого» сопровождаешь, а у меня их таких еще восемь человек!
А потом был разговор с матерью Вовки… Разговор, который врезался в память Демьяненко, словно пуля в тело жертвы…
– …Медали теперь заберут? …а у Вовчика еще такой орден был – Героя России, так он его с собой брал на службу.
Старшина ударил кулаком по столу. Мир празднует. Чёртовы зажравшиеся подонки в строгих пиджаках, при галстуках. Им неведомо, что здесь, всего лишь в нескольких километрах от их блистающих столиц, идет настоящая война с настоящими жертвами. Им невдомек, что, пока они меняют на биржах доллары и евро, тут гибнут люди. Привыкли, что их дети отдыхают на Мальте и Кипре, а чужие гибнут!.. Твари, сволочи! И Шифрин ничуть не лучше. Он ведь тогда даже не сообщил, что вблизи блокпоста замечены сталкеры из группировки Гриши Боровика. Ни словом не обмолвился. Поэтому осенью было так много жертв. Но сейчас это не должно повториться!
Демьяненко глубоко вздохнул, восстанавливая дыхание, поглядел в сторону коридора, где уже появились солдаты.
– Всем строиться, – произнес он. – Слушайте приказ командира.
* * *
31 декабря; 23:39. Территория Пустыря. Недалеко от одиннадцатого блокпоста
– Курят, – тихо произнес командир «легионеров», указывая в сторону блокпоста. – Забыли устав. Ну, да мы напомним…
– Вольт, я тут подумал… – один из бойцов поравнялся с командиром. – Ты говоришь, что у тебя там свой человек, но отдаешь приказ на зачистку. Не жалко? Мы ведь даже не знаем, кто он и верен ли он Матери-Зоне.
– Раб сиюминутных желаний. Ничтожество, коих тысячами губит Великая Матерь. Вот кто он такой. Из-за денег этот человек помогает нам, а значит, и он должен быть убит. Своими действиями он послужит Зоне, но сущность его не способна измениться и познать волю Матери. Готовьтесь, скоро начнем.
– Я не о том, – сталкер отрицательно мотнул головой. – Я про то, что тебе известен этот военный, но ведь «волчьи правила» запрещают…
– Я помню «волчьи правила», – «легионер» скривился. – Помню и не нарушаю. С военным общался не я, а Кумач, тем самым искупая свою трусость перед Матерью-Зоной… Так, внимание, на территорию блокпоста въехала машина. Приготовиться! Рихтер, Фокус, ждите команды…
* * *
31 декабря; 23:39. Одиннадцатый блокпост Рубежа
УАЗ въехал на территорию блокпоста со стороны «внешнего мира». Двое часовых с трудом отворили ворота, попутно разгребая снег, а когда машина оказалась во дворе, вернули створки в прежнее положение.
– Не закрывайте, – выкрикнул, выглядывая из УАЗа, капитан Зинченко. – Я еще в город часа через два поеду. А то наметет, и не выберемся потом. Пусть ворота открыты будут.
Бойцы закивали и принялись вновь раздвигать металлические створки.
УАЗ тем временем остановился на расчищенном асфальтовом пятачке перед основным корпусом, и капитан, кряхтя, выбрался из салона. Тут же принялся застегивать куртку, полез в машину за шапкой.
– Холод-то какой… – Водрузив головной убор поверх лысины, офицер глубоко вздохнул и огляделся.
Уезжал он в Надеждинск за час до полудня, и за время его отсутствия блокпост неуловимо изменился. Изменилась погода, изменилось количество часовых. Хотя погода не имеет к блокпосту отношения. Это чертова Зона заметает снегом линию Рубежа. И ведь всего в трех километрах западнее никакой бури нет, а здесь ни черта в пятидесяти метрах перед собой разглядеть не удается. Зона, мать её… мать её планета Земля…
А вот почему больше часовых? Те, что открывали ворота, вообще не должны в карауле быть, а они вон, у ДОТа стоят…
Да и на основном посту не один часовой, как обычно, а двое.
Капитан поднял воротник куртки и двинулся в сторону вагончика, около которого замерли двое часовых. При виде Зинченко оба вытянулись по стойке «смирно», козырнули офицеру.
– Чего вы снаружи забыли? – капитан потер замерзшие руки.
– Приказ, – один из бойцов поморщился. – До наступления праздника пост не покидать, глядеть в оба.
– В оба… Ну, раз так, один пусть остается здесь, а ты со мной пойдешь – надо ящики с провиантом разгрузить.
Капитан кивнул в сторону УАЗа и, не дожидаясь, пока выбранный для этой работы боец отреагирует, двинулся к машине. Рядовой, явно обрадованный тем, что появилась возможность немного размяться, семенил следом.
– Я тебе ящики буду давать, а ты их на кухню к Ищуку таскай. Понял? Думаю, понял. Ищуку скажи, чтобы столы ставил в центре зала, иначе будет как в прошлом году, когда пришлось спиной к телевизору сидеть. Телевизор-то хоть работает?
– Плохо… Буря ведь, товарищ капитан…
– Да, буря… Будь она неладна, эта буря.
Поравнявшись с машиной, офицер открыл багажник УАЗа и оглядел его содержимое. Ящики, коробки, кульки, кастрюли – чего здесь только не было.
– Мы не живем для того, чтобы есть, а едим для того, чтобы жить, – произнес капитан Зинченко. – Философ, что ни говори, был умный мужик, раз такое сказал. На вот, держи.
Ящик шампанского перекочевал в руки часового.
– За коробками кого-нибудь пришли, иначе весь наш салат так в багажнике и замерзнет.
Зинченко развернулся к машине, достал из УАЗа очередной ящик, на этот раз перемотанный скотчем, глубоко вдохнул.
Мороз-то какой…
– Шевелись, боец! – крикнул он вслед часовому.
Поставив ящик на снег, капитан принялся вынимать из салона автомобиля завернутые в полотенца кастрюли.
Немного помедлив, всё же опустил кастрюли на снег и оглядел переминающегося с ноги на ногу часового, который остался у вагончика.
– Откуда такое богатство?
Капитан обернулся. Перед ним, ухмыляясь, стоял сержант Григорьев, которого все обитатели блокпоста шутливо нарекли Костиком. Костя Григорьев…
– Товарищ капитан, из поселка?
– А? – Зинченко не сразу понял, о чем идет речь.
– Еда из поселка?
– Из «Пьяного мутанта», Костик, – Зинченко улыбнулся. – Так сказать, «от нашего стола – вашему». Картошка, котлеты, оливье и много чего ещё. Всё – горячее, и приготовлено гораздо лучше, чем то варево, которым нас Ищук потчует. Еще и водка есть.
– Хорошо, – сержант кивнул. – Вот только распоряжение командования – не пить.
– Что значит – «не пить»?
– Возможен прорыв сталкеров через наш блокпост. Удвоен караул, и приказано никому не пить.
– Вот оно что… – Зинченко с тоской посмотрел на стоящий в багажнике ящик водки. – Это уже беда… Ты вот что, Костик, бери эти коробки и тащи в здание. Поесть по-человечески нам никто не запрещал.
– Тоже верно, – сержант подхватил коробку и двинулся в сторону основного здания.
– Прорыв, говорите… – просипел капитан, когда Григорьев оказался у дверей главного здания. – Кто ж это вам доложил?..
Опасливо озираясь, он извлек из кармана смартфон и принялся стучать по цифровой клавиатуре, потом коснулся кнопки с надписью «отправить». На мини-компьютере высветилось «Сообщение успешно доставлено абоненту «Гость». Текст сообщения: «Кумач, вас ждут. Я ухожу. Будьте осторожны».
Спрятав наладонник в карман, офицер захлопнул багажник и сел в машину. Судорожно застучал по приборной панели, вывернул руль. Ждать конца перестрелки с «легионерами» он не собирался. Если группу Кумача ждут, то и его вычислить – «как два байта переслать»…
Взревел мотор, моргнули фары уносящейся в сторону Надеждинска машины, и всё стихло. Взвыл ветер, кидая острые льдинки на распахнутые во внешний мир ворота…
На крыльце основного здания появились двое.
– Товарищ сержант, а куда капитан делся? – спросил один из них. – Сказал, еще ящики остались…
– Не знаю, Андрюха, может, опять в «Пьяный мутант» рванул за котлетами… – отозвался второй. – Вон, ящик оставил и кастрюли. Давай в здание занесем, пока хавчик не замерз…
* * *
31 декабря. 23:47. Недалеко от одиннадцатого блокпоста
Зона вела его…
Осознание этого факта пришло, как только стая двуногих попала в аномалию. Точнее, в аномалию попал тот, который шел последним. Хлопок, и вот людей уже трое…
Нельзя было оборачиваться, но человек обернулся…
Когда до линии Рубежа оставалось десять минут ходьбы, двуногий, идущий последним, обернулся и увидел химерыша. Отступил в сторону, пытаясь что-то выкрикнуть, но Зона и на этот раз спасла мутанта. Заметивший химерыша сталкер не успел и слова сказать, а вокруг него уже извивались языки пламени…
Многое повидал за свою короткую жизнь молодой мутант. На его глазах погибли отец и мать, сгинули в аномальных полях сестры и братья, но то, что сделали люди, даже ему показалось страшным. Когда ввысь устремился хлыст багряного пламени и попавший в аномалию человек принялся извиваться, остальные лишь развернулись и продолжили путь. Ни слова, ни реплики, словно они знали, что их товарищ должен был погибнуть.
Химерыш сделал для себя один вывод: вожак стаи слаб и не способен управлять своими сородичами. Ведь как еще можно было объяснить такое равнодушие к судьбе попавшего в аномалию собрата? Да, спасти было уже нельзя, но ни тени испуга или удивления не отразилось на непоколебимо-каменных лицах.
– Так хочет Зона, – бросил на ходу Кумач.
Двуногие больше не оглядывались и не замечали одинокого мутанта, идущего по их следам.
След в след двигался молодой химерыш, не смещаясь в сторону, потому что знал, как легко может повторить судьбу сталкера, стоит лишь однажды оступиться.
Он не приближался к идущим впереди двуногим, но и не отставал, сохраняя дистанцию. Люди замирали, и он замирал тоже…
– Это от нашего человека с блокпоста, – услышал мутант голос Кумача.
Люди к этому времени миновали очередную низменность, и химерыш едва не налетел на остановившуюся группу.
Вожак странной стаи размахивал руками, показывая своим сородичам светящийся предмет, который сжимал в ладони.
– Ты КПК-то спрячь, Кумач, не «спали» нас. Близко мы уже, – прохрипел один из ведомых. – Что мы теперь Вольту скажем? Надо ведь его предупредить, что на блокпосте его ждут.
– Надо, – Кумач согласно кивнул, коснулся пальцами экрана КПК, но вдруг замер, обратив взор к вершине холма.
Посиневшие от холода губы изогнулись, глаза сузились.
– Хи… мера… – прошептал сталкер, бросил мини-компьютер и потянулся к автомату.
Черная фигурка мутанта скользнула меж опрокинутых цистерн, сваленных слева от тропы, и пули забарабанили по металлу.
– Там химера! – вопил Кумач.
Он стрелял, не убирая палец со спускового крючка, бешено сверкая глазами.
– Там, там она, сука! Стреляйте, братья!
Ведомые принялись озираться, но в круговерти беснующегося снега ничего разглядеть не могли.
А потом химерыш оказался у них за спинами.
Перезарядивший свой автомат Кумач развернулся к ведомым и, не целясь, дал косую очередь в сторону мутанта, перечеркнув ею еще и своих спутников.
Взревел ветер, метнулась вправо едва различимая тень, и Кумач выстрелил вновь.
– Сука… сука!… Убью!
Он уже понял, что только что сам расстрелял весь свой немногочисленный отряд, но остановиться не мог.
Палец на спусковом крючке то и дело дергался, отточенные до автоматизма действия повторялись вновь и вновь – сменить магазин, дослать патрон в патронник и выстрелить.
– Где ты?! Тварь!
Казавшийся до недавнего времени невозмутимым, командир «легионеров» теперь бился в истерике. Он отбросил автомат, упал на колени и зарыдал…
А химерыш улепётывал прочь. Бешено колотились в груди мутанта оба сердца, а он всё бежал и бежал. От грохота выстрелов заложило уши, и подлого ветра беглец теперь не слышал. Он не понимал, что произошло, как его заметили и почему начали стрелять. Он думал лишь об одном – быстрее вырваться за Рубеж, спастись…
* * *
31 декабря; 23:58. Территория Пустыря. Недалеко от одиннадцатого блокпоста
– От Кумача ничего? – поинтересовался Вольт.
Фокус отрицательно покачал головой.
– Надо начинать.
Командир «легионеров» снял с плеча СВД, кивком указал в сторону блокпоста и покинул укрытие, в котором вместе с восемью своими бойцами ждал назначенного часа.
Путь до блокпоста он просчитал заранее, кидая болты, определил места, где аномалий нет, наметил пути отхода. Всё как планировали – группа разделилась и продолжила движение.
Вскинув винтовку, командир группы сделал первый выстрел – в одного из сидящих у пулемета бойцов.
Второй пулеметчик коснулся плеча товарища, еще не понимая, что произошло, и тут же упал рядом, сраженный метким выстрелом.
– Живых не оставлять! – рявкнул Вольт, переместил винтовку вправо и выстрелил в часового с сигаретой, но промахнулся.
Ему ответил автомат.
– Ближе! Подойдите ближе! – завопил сектант. – Братья, я верю в вас!
Сквозь свист ветра пробился грохот еще двух «калашниковых», и один из бегущих «легионеров» ничком повалился в снег.
«Что-то не так, – мелькнуло в мозгу Вольта. – Должно было быть всего четверо часовых – двое у пулемета, снайпер на вышке и один – у вагончика. Откуда взялись остальные? Как они успели так быстро среагировать? Или, может, группу уже ждали?»
