Самосбор

Книга неплохая, интересная. Истории по вселенной "САМОСБОР" мне понравились. Есть те, которые мне не очень понравились, а так все хорошо.

Очень напоминает Сталкер/МЕТРО. Советую к прочтению.

Про вселенную «Самосбор», начавшую с двачевского бугурт-треда, узнал… из предисловия. Но, какгрится, если бы её не существовало, то её стоило бы придумать. Идея хрущёвки как сталкеровской зоны привлекательна. Экая родная хтонь. И соглашусь с Олегом Савощиком (из того же предисловия): на просторах постсоветского мира всё это и правда узнаваемо.

Но пройдёмся по рассказам. С ними не всё так гладко, как хотелось бы.

1) «Ходить по потолку» Александр Ильющенко.

И, если одно лишь предисловие вызвало во мне интерес, то первый рассказ навёл непробудную скуку. Начинать историю с объяснения в лоб (когда говорят что-либо герою, но по сути нам, читателям) – слабый приём погружения в мир. Персонажи так и хотят пересказать друг другу всю историю привычной им фантастической хрущёвки: «Спасибо, это я еще в учблоке узнал, – вежливо откликаюсь я. – А вот сли…». Как часто в нашей жизни мы, глядя на падающие яблоки, вспоминаем законы притяжения? Этим, конечно, разжёвывания в диалогах не ограничиваются. Иногда герой узнаёт что-то новое для себя. Вот только сомнительно, что учёный, делящийся, казалось бы, секретной информацией, заявляет, что срок годности её истёк, поэтому-то он свободно травит байки. Но самое смешное, что мне, незнакомому со вселенной «Самосбора» человеку, ЛОР, раскрывающийся преимущественно в диалогах, и прямые разъяснения каких-либо явлений не помогают разобраться во всём этом самосборстве.

Теперь пару слов о самом тексте. Повествование вроде и в настоящем времени, но прошедшее нет-нет да и проскочит. То «плешивый дядечка» «встречает» и «продолжает», то «насчет врачей он промахнулся», а не промахивается. Можно возразить, что где-то герой вспоминает прошлое, где-то придаётся размышлениям, поэтому времена и скачут. Но от спотыканий в тексте такое оправдание не спасает. Ещё пример: «Окликаю Свету. Тишина. По привычке пугаюсь, но отбрасываю в сторону жуткие мысли. Опять задержалась». Почему здесь нельзя было написать «опять задерживается»? «Светловолосый», «блондин», «белобрысый», с помощью которых автор хочет избежать повторов, – тоже не украшают текст. Тавтологии всё равно хватает, не помешал бы редактор/корректор («Хлопает герма за спиной. Иду по коридору, оставляя судорожный пляс гармошки за спиной»).

Что-то я всё о плохом да о плохом. Положительные стороны у рассказа всё-таки есть. Например, частушки. Не сами, конечно, частушки, но факт их присутствия, по-своему оживляющий мир вокруг. То, как жена главного героя представляет внешний мир, довольно умилительно. Солнце – огромная лампочка, а пол не бетонный, а состоит из почвы. Концовка предсказуема, но не плоха. Вот только, если всё сводится к ней, к чему тогда было остальное? К чему яйца червей и долгие разговоры с профессором? Наверное, чтобы впихнуть в рассказ побольше ЛОРа, теорий и необычностей «Самосбора».

2) «Судьба» Юрий Данилов.

Рубленые предложения. Ни художественной «красивости», ни «рассказчика». Да, герой, конечно, служивый, но не превращать же рассказ в отчёт. Очень монотонно.

Время здесь, к слову, тоже скачет с прошедшего на настоящее, с «объяснил» на «объясняю». Может, проблема во мне, и я так сильно не люблю повествование в настоящем времени?

«Третья – Швета. Это существо Светланой я не назову. Ногти длиннее здравого смысла, глаза большие, абстрактно добрые и абсолютно бестолковые, в ушах два гимнастических обруча». Какие удивительные кадры в мире Гигахруща, самосбора ака тумана кинговского, червей бетоноедов и прочих прелестей этой вселенной. Если убрать все намёки на «Самосбор», получится обычная история о начальнике, который свернул с пути, но ещё не растерял порох в пороховницах. Он наладит всё и на работе, и на своей площадке, но никакой фантастики в историю не привнесёт.

3) «Крыша» Игорь Лосев.

«– Никак они у меня как надо не получаются, чтоб не разваливались. Молока бы в тесто добавить.

– Чего добавить? Верунь, я понимаю, что ты за жизнь многое повидала. Но нет такого слова. Ты ж его сейчас придумала. Мол, чтоб не разваливались, надо по ним молотком постучать. Только «т» выкинула, потому что оно само на молоток похоже».

Ну не разговаривают так люди. Подумать он может и про букву «т», и про выдуманность слова, мол, опять она за своё. Но вслух либо переспросит (о чём она там, о молотке?), либо махнёт рукой на «выдумки» старухи. Да и живёт герой с ней давно уже, мог наслушаться всех возможных «баек», но будто впервые встретился, услышал незнакомые слова и давай спрашивать о них.

В отличие от первых двух рассказов здесь нигде не спотыкаешься (кроме как о диалоги). Стиль ровный. Написано просто, читается бодро. Крутой финальный твист.

4) «Нарисованное небо» Елена Астахова.

Опять в настоящем времени. Да что ж такое.

Ритм текста однотипен: подлежащее сказуемеет или сказуемеет подлежащее. И прибавление однородных мало что меняет. Чтение такое утомляет. Ритм напоминает бугурт-тред, с которого всё началось, но бесконечно длинный, как Гигахрущ. Текст требует редактуры и доработки. Сюжет, впрочем, тоже интереса не вызвал.

«…и с высоты своей взирает безразлично

Холодное и нарисованное небо».

А вот это школьное стихотворение, упоминаемое в рассказе, противоречит всей самосборской идее, которую так долго разгоняли, к слову, предыдущие рассказы (в них тоже упоминается «небо», но как сказка, легенда, загадочное явление, байка) и которой слегка касался этот. Не поверю, чтобы социалистические дети здешнего мира проходили его в школе. Вера в небо, скорее, для романтиков и тех, кто смеет отрицать благость партии и бесконечность этажей.

5) «Слуга народа» Олег Савощик.

В литературе для меня важно не «о чём», а «как». То есть форма выше содержания. Ни сюжет, ни твисты, ни наоригинальнейшие миры не способны вытянуть на себе плохо написанный текст. Потому что, если литературу невозможно читать, в неё не захочется и вникать. Плохой стиль/язык (называйте, как хотите) – камень привязанный к ноге утопленника. Какие бы ни были достоинства, выплыть они не помогут.

Большинство моих претензий к предыдущим рассказам сводится к этому самому «как». Заметно, что все они написаны новичками. И дело не в том, что в их профилях нет других публикаций, а у Олега Савощика есть, а во владении словом.

Да, Савощик порадовал. И языком, и колоритными героями. И тем, что не пытается впихнуть побольше самосборства, а просто рассказывает нам историю. Рассказ хорош с самого появления местного Сола Гудмана с галстуком. Не обошлось и без деталей, раскрывающих персонажей и окружающий их мир. Плакат с четырехпалым рабочим и лозунги из динамиков добавляют «живости» и атмосферы.

Хватает в рассказе иронии, чеховских ружей (нож). Интересен взгляд на ликвидаторов не только как на жестоких бойцов, но и как на – нет, не сочувствующих – трусливых, тоже боящихся самосбора.

Отлично подобраны сравнения. Напомню, что герои у нас – люди, всю жизнь проведшие в хрущёвке, ничего кроме этажей не видевшие. Какая среда – такое и мышление. Примеры:

«Лев только сейчас увидел его глаза – серые, холодные, как бетон».

«Он закрывался Машей ото всех. Она его защита, его герма».

«Главко сделал первый шаг, осторожно, будто боясь вляпаться в свежую краску».

6) «Тот самый Киборг» Ирина Невская.

Снова нас вводят в события через диалоги. Что ж вы так любите диалоги-справочники, разъясняющие что к чему и герою, и – что важнее – нам. Но цепляться здесь к этому не буду.

Начало показалось скучным. Но дальше лучше. И очень даже. Герой задаёт сам себе вопросы и ты, читатель, вопрошаешь вместе с ним. Следишь, думаешь, а кто же там всё-таки в девятой камере, официально пустой. В принципе, разгадка из разряда «ой, какое совпадение», ну да ладно.

В рассказе поворот сменяется поворотом. Подумаешь, что понял, что тут происходит, кто злодей и кто враг, и на тебе.

Здорово, что и здесь очеловечили ликвидаторов. Люди с дерьмовой работой, а не монстры, которыми их представляют жители. И дети видят в них героев, что вполне ожидаемо.

Как и в предыдущем рассказе, есть здесь отличные для самосборской вселенной сравнения:

«А люди, там работающие, от него еще дальше. Жесткие и непробиваемые, как несущие стены Хрущевки».

«Воспоминания о последних событиях накрыли резко, как Самосбор».

7) «Экспедиция» Александра Свидерская.

Скачет автор с мысли на мысль, из-за чего вникать трудно. В некоторых моментах будто сказку читаешь: «Было это…», «Проснулся Антон, прикинул и решил, что в этот раз точно даст бой происходящему, даже крестик себе на руке начертил, но жизнь снова его обыграла».

Много восклицаний: «И как, спрашивается, можно спать под такое?! Вздремнуть уже за спасибо! Хотя сны могли дать ответы. И хочется, и колется!». И ещё: «Ну что за олень?! Говорили же, что на вертикаль лучшие из лучших идут! Сдохнуть из-за капли спирта, смешанного хрен пойми с чем!».

«Чем ниже по подъезду, тем ближе мы к Чердаку, – проговорил Болтовский». Не придираюсь, просто забавно, что говорят «подъезд». Если в этой вселенной принято считать, что ничего кроме хрущёвки нет, то куда кто собрался подъезжать.

«НИИ запускал зонд в вытяжные коммуникации этого подъезда…». А есть другие подъезды?

«Сама небось вылакала да дух испустила. Жадина!». Жадина? Серьезно?

Написано всё в одном темпе. Сидит ли Ягодка в своей лаборатории, в экспедиции ли он рядом с вооружёнными ликвидаторами или бежит от опасности. В «безопасной комнате» он или на его глазах разорвало ликвидатора – всё одно.

За героев не переживаешь. Герои так-то и не раскрыты. Узнаём, что у одного ликвидатора больна дочь, другой сталкерит. Если бы на это и раньше намекали. Если бы один вспоминал свою дочь, а не упоминал ее в одной реплике ближе к финалу; а второй собирал предметы, о которых и нам, читателям, можно рассказать. Знаете, интересно было бы узнать, какие привычные вещи «мертвых» квартир считаются ценностью.

Сны ещё эти. И, если со снами главного героя понятно, в конце даже объясняется природа этих наваждений и «предсказаний», то с другими странно выходит. Видели они, значит, сны, где они счастливы, и это заставляло их рисковать? Ну-у-у

Хорошо вписывается в конце стенограмма партийного съезда, где важнее оказывается обсуждение агитационных плакатов, а не записи учёного.

8) «Во имя спасения» Александр Ильющенко.

«Продается ликвидаторский противогаз. Неношеный». Однажды Хэмингуэй…

Рассказ разделён на две сюжетные линии, два повествования: учёные в агрокомплексе и мутант-борщевик. Борщевик здесь убивает, чтобы в мёртвых телах пророс, собственно, борщевик. Ожидаешь, что линия борщевика будет напряжённее, что ли. А то вроде и убивает, и похищает, мучает, а написано всё ровно, обычно как-то. Без изысков, без изменения стиля. Да, хозяин-автор, пишет, как пожелает. Но только линия, которая должна как-то пугать, захватывать дух, ничего такого не предлагает.

В рассказе занятная трактовка самосбора. Плюсом обыгрывается вселенная с двумя сельхоз-линиями (дядя-борщевик и учёные агрокомплекса). Всё оно связано, всё из одной оперы.

Воспоминания же [спойлера], его мысли выглядят по-детски. «Или служение Чернобогу уже подменило его человеческую природу? Неужели не испытывал он блаженство, втыкая нож в мягкую плоть своих жертв? Не возбуждался от запаха застарелой крови? Разве не…». По-детски не в том смысле, что все дети по природе своей мясники и убивцы. А в том, что выглядит, будто маньячные терзания описывает ребёнок. Наивно, банально. М-м, запах застарелой крови. М-м, мягкая плоть с изюмом.

Ближе к концу начинается какое-то, извините уж, онямэ. [Спойлер] бежит на борщеманта, у него горят красным глаза, синие пятна на теле, из рук не то когти, не то ещё что.

Да и превращается рассказ в Санта Барбару. То, кем оказывается мутант-борщевик, кем оказывается учёный, что хочет один, что хочет другой.

И много! Много восклицаний в конце!!!

Годный сборник рассказов о самосборе, не самый жуткий, но достаточно интересный. Вполне органично вписывается во вселенную.