Loe raamatut: «Дети сакморов»
© Александр Уваров, 2021
ISBN 978-5-0053-8918-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
1.
– Не закрывай дверь! Не закрывай!
Подошвой с размаху шлёпнул по коричневой плитке пола.
– Спрячь меня! Срочно! Немедленно!
Низенький, полный (а, точнее, просто-таки толстый до отвисшего, бурдючно колыхающегося живота и прочего безобразия) человек в синей кепке, семафорно-красной майке и в бахромою распустившихся джинсах, потёртых едва ли не до бледной, нищенской серости (считаемой некоторыми ценителя псевдо-аутсайдерской роскоши вовсе даже не нищенской, а наоборот, изящно-гламурной) в два прыжка преодолел расстояние от дверей лифта до неосмотрительно оставленной Сергеем открытой двери квартиры и, отпихнув ошалевшего от неожиданности хозяина, влетел в коридор.
И в шаге от порога вдруг остановился так резко, что увлечённый вперёд силою инерции живот едва не прорвал растянувшуюся майку.
Согнулся, ладонями уперевшись в колени, и начал часто, с болезненным, одышливым, протяжным свистом заглатывать воздух.
– Я… это,.. – пробормотал Сергей, с изумлением глядя на незваного гостя.
Гость, отдышавшись, распрямил спину. А потом, повернувшись к Сергею, часто-часто замотал головой из стороны в сторону и замахал руками.
– Быстро дверь закрыл! Быстро!
«Тебя не поймёшь» с неудовольствием и даже некоторым раздражением подумал Сергей, сразу же начав (хоть поначалу и мысленно) обращаться к незваному гостю на «ты». «То не закрывай, то закрой, да ещё и быстро… Он что… От кого…»
Сергей от природы был не слишком сообразителен, но тут разум его, пробуждённый к активной жизни нежданным вторжением диковинного толстяка, встрепенулся и необычно быстро родил догадку:
«Гонится за ним кто-то! Это же жулик, и он от кого-то пытается спастись! Спрятаться! В моей квартире! Гад!»
Сергей грозно сдвинул брови.
– А ну, пошёл вон!
Толстяк упал на колени.
– Спрячь меня! Я с Богом поссорился! Он меня ищет! Ты верующий?
Сергей приоткрыл рот и озадаченно заморгал.
Толстяк до конца использовал эффект неожиданности: резко вскочил и захлопнул дверь. Дважды повернул ручку замка.
Затем панибратски хлопнул хозяина по плечу и радостно запрыгал по коридору, продемонстрировав грацию разъевшегося в зоопарке слона и обрушив попутно полку с обувью и вешалку.
– Спасён! Воистину спасён!
Сергей сглотнул слюну и выдавил наконец:
– Не-а… И этих, с брошюрами, не люблю. Года три назад сектанты по дому ходили. Дверь не открыл…
И задал изрядно запоздавший вопрос:
– Ты кто такой?
После вопроса о вере Сергей решил, что имеет дело с бродячим сектантом, который таким вот хитрым образом спасается от благодарных неофитов.
Но уточнить не мешало бы…
– Дух неба и земли! – сказал толстяк и подтянул приспустившиеся джинсы. – А имя моё ничего тебе не скажет! По крайней мере, не пришло ещё время его назвать. Дух я добрый и великодушный. За доброту свою…
Поймал неосторожно пролетевшую мимо муху и тут проглотил её.
– …Призван Всевышним в чертоги его и допущен к игре в домино, в ходе которой допустил легкомысленные и неосторожные высказывания, за что и был бит.
Он задрал майку и показал синяк.
– Ногой! В живот! Господь обещал ещё добавить, потому от него и прячусь. Знаешь, какая нога у него тяжёлая?
Сергей почему-то не счёл мужика умалишённым. Даже после таких слов. Хотя, признаться, словам этим нисколько не верил. Похоже, даже не воспринял их. Услышал, но не воспринял.
А решил следующее:
«Хитрый! Зубы заговаривает! Точно жулик! Выставить бы его поскорее за дверь…»
И Сергей, разведя руки, будто собираясь с гостем дружески обняться, пошёл прямиком на попятившегося духа.
– Я приближен к Господу! – завопил тот. – Я голоден! Мне больно!
Он лёг на пол, подполз к двери, ведущей в гостиную, и вцепился в дверной косяк.
– Я могу открыть места, где спрятаны клады! Сжалься, благодетель!
– Вон! – безо всякой жалости повторил Сергей, которого мольбы толстого духа нисколько не тронули.
Дух всхлипнул.
– Горе мне! Горе! Уж пятую тысячу лет несу я добро людям, а взамен…
– Сейчас полицию вызову! – пригрозил Сергей и, демонстративно потянулся к трубке закреплённого у входной двери домофона.
– Лишь унижения и побои! Ой, не надо! Не вызывай!
Вой духа перешёл в тоскливый и короткий писк.
Полицию Сергей, конечно, вызывать и не собирался. Как и всякий нормальный (в том числе и психически) россиянин первой трети двадцать первого столетия, граждан полицейских он не любил и панически боялся, полагаю их существами инфернальными, до крайности злобными и непредсказуемыми, общение с коими куда опасней, чем встречи с лярвами и кровожадными ламиями, а потому следует общения этого избегать всеми возможными средствами и даже в самом крайнем случае к нему не прибегать.
Случай же с вторжением духа неба и земли крайним не представлялся ввиду очевидной безопасности духа…
Хотя, несколько забегая вперёд, отмечу, что в плане безопасности дух Сергеем оказался недооценён. Или переоценён.
В общем, забавник сей бед разных всё-таки наделал.
Впрочем, до бесчинств, творимых полицией, не добрался и он.
– Вызову!
И Сергей старательно изобразил нажатие на кнопки (хотя кнопок на аппарате было немного, всего одна – с изображением ключа).
После чего, повернув ребристый кругляшок звонка, нажал на ручку и с самым решительным видим приоткрыл дверь.
– Так что лучше сам, – удивляясь собственному мужеству, решительно скомандовал Сергей.
– Вон!
Он видел, что дух, приподняв голову и выгнув шею, вполглаза наблюдает за ним, нервно облизывая дёргающиеся губы, и потому старался, разыгрывая спектакль «Изгнание духа».
– Если я открою тебе своё имя, ты приобретёшь власть надо мной, – жалобным голосом протянул дух. – Не сейчас, спаситель, позже. Прежде я должен удостоверится в душевной чистоте твоей и убедиться в том, что окажешь ты мне требуемую помощь. Пока же я не могу открыть тебе всего…
– Это отделение? – обратился Сергей к немой трубке.
Дух, не выдержав напряжения, вскочил и кинулся к нему.
– Не вызывай полицию! Она служит тёмным силам Клоадра! Стражи Клоадра опасны для нас обоих! Не губи меня, я сделаю тебя богатым!
Сергей повесил трубку и посмотрел на духа вопросительно и, одновременно, с некоторым высокомерием.
«Попался, болван! На такую глупую выдумку попался!»
Впрочем, тут же стало ему немного не по себе.
Уж как-то нарочито наивно вёл себя этот незваный гость. Обычный мужик, хоть бы даже и сектант, хоть бы даже и прикидывающийся каким-то там духом, не поддался бы на уловку с домофоном.
А этот…
«Или продолжает разыгрывать?»
– Давай, обогащай! – потребовал Сергей. – У тебя три минуты!
И он выразительно кивнул на аппарат внутриподъездной связи.
– Э, хватил!
И дух вздохнул тяжело, озабоченно наморщив лоб.
– За три минуты… Духи моего уровня на такое не способны. Я же… это…
Он ещё раз вздохнул, теперь уже смущённо.
– …Из нижнего астрала. К тебе же не Люцифер пришёл в гости, и не архангел какой-нибудь златокрылый. И не повелитель планеты Оруана, и не…
Он откашлялся.
– Впрочем… в качестве аванса…
Он резко, с харкающим звуком выбросил из лёгких воздух, и, вместе с воздухом – длинную зеленоватую ленту упругой, по-драконьи завившейся в воздухе бумаги.
Ленту он быстрым движением перехватил, на глазах изумлённого хозяина быстро порвал в клочья, скомкал их, бумажный ком поднёс ко рту, быстро прошептал что-то и показал испуганно попятившемуся Сергею вкусно пахнущую свежей типографской краской пачку долларов.
– Вот! Три тысячи! Доллары юнайтед стейтс оф, извиняюсь, Америка! Я на улице точно такие видел сегодня утром. У прохожего одного… В общем, через плечо заглянул.
Сергей, застыв, полминуты смотрел неотрывно на бумажную пачку, кривыми от волнения губами бормоча что-то невнятное.
– Ай-люли! – крикнул дух и сунул деньги Сергею в нагрудный карман (сразу отвисший под бумажной тяжестью) не слишком свежей и не слишком чистой домашней рубашки (заменявшей Сергею халат, пижаму и прочие не слишком ему нужные составные части домашнего выходного одеяния).
– Это что… Мне? Зачем?
«Провокатор? Псих? Подбро… Да не, я же не чиновник, чтобы мне взятку подбрасывать. Я безработный водитель… Временно безработный, то есть… Чего это он?!»
– Где-то я эти фокусы видел, – задумчиво произнёс, приходя в себя, Сергей.
– Верни деньги! – потребовал дух.
Сергей испуганно замотал головой.
– Верни деньги, и я тебе докажу, что они настоящие! – возвысил голос благодетель. – Я сам, в твоём присутствии обменяю их на рубли. В настоящем банке! На настоящие рубли!
Сергей хмыкнул и скептически заметил:
– Таких менял и среди людей хватает…
И вдруг, почувствовав лёгкость недобрую, хлопнул себя по нагрудному карману.
«Батюшки!»
Карман был пуст.
– Не будешь сомневаться в доброте потусторонних существ! – наставительно заметил дух. – Оклеветали нас, ерунду всякую насочиняли. Будто не можем мы награды дать истинной…
И тут сорвался в истошный визг:
– Неправда!!!
После чего, оттолкнув прочь с пути впавшего от потери денег в тяжёлое, горестное оцепенение безработного водителя, выскочил прочь из квартиры.
– Вот ведь,.. – прошептал ему вслед Сергей.
И покачал головой.
«Чушь, фокусы… Проходили мы это, и не раз. В государственном, так сказать, масштабе. И писали про это, книжках и газетах. Ничего нового, а вот… Сбежал вот, и прибыли никакой. Обидно…»
Но дух, похоже, вовсе не собирался покидать приютившего его (хоть и невольно) смертного.
Дверь снова распахнулась.
– Бриллиантами возьмёшь за услугу? – спросил материализовавшийся на пороге дух и сплюнул на пол прихожей ярко блеснувший в солнечном луче прозрачный камешек. – А ещё…
Он сунул руку в карман брюк и прямо на порог высыпал горсть чего-то, похожего на песок.
– Золотой! – с гордостью заявил дух. – Прямо у подъезда накопал! Высшая проба!
Сергей попятился, испуганно заморгав.
Секунду собирался с мыслями. Так толком и не собравшись, промычал:
– Ты… лемме… буу… Этта…
– Мне помощник нужен, – продолжал дух, не обращая никакого внимания на бессвязное мычание хозяина. – У меня есть шанс вернуться туда…
И ткнул пальцем в сторону кухни. Потом, подумав, покачал головой и указал в сторону потолка.
– На вашей планете небеса сверху? Тогда – туда!
И повторил жест, на этот раз направив указательный палец в сторону висевшего в прихожей светильника с помятым пластмассовым плафоном.
– А для этого я должен выполнить одно очень важное задание. Ликвидировать кривизну ментального пространства вашей планеты. Ибо она, кривизна эта, самым негативным образом воздействует на общее ментальное поле Вселенной, постоянно его дестабилизируя. Что, в свою очередь…
– Ты ли меня ли да не променяли,.. – замычал Сергей, начиная потихоньку приходить в себя.
Зазвучавший ровно, без прежних всплесков и надрывов голос пришельца начал действовать на Сергея успокаивающе, даже несколько расслабляющее.
Слова о каком-то там искривлении неведомо какого поля остались для Сергея совершенно непонятными (честно говоря, он и не пытался их понять), а вот воцарившаяся атмосфера некоторой дружеской и вполне себе обычной беседы и даже некоторой (кажущейся, замечу) безмятежности подействовала на него самым благоприятным образом, весьма способствуя сбору воедино разбежавшихся было в испуге мыслей.
– …Ведёт к росту энтропийных явлений и дегенеративных процессов в мирах Третьего уровня, – продолжал дух. – Что, замечу, весьма беспокоит Создателя. Потому ещё на прошлой неделе… У вас-то как раз в то время война шла… Да у вас тут всё время войны идут!
И дух резко потянул вниз майку, расправляя складку на груди.
– Так вот, Всевышний объявил всем духам, большим и малым, что каждый из них, больших и мылах, может вполне рассчитывать на милость Его, ежели докопается до причин подобного искривления. Ибо нет во Вселенной мира более кривого, чем этот вот мирок из реальности Третьего уровня, локализованный в Белой сфере. Господу обидно до крайности, что…
Дух сморщил ставшее вдруг очень маленьким личико, отчего выражение на нём стало детски-плаксивым.
– …Не может он…
Всхлипнул.
– …Самолично докопаться до причины такого загадочного природного явления, хотя как Творец просто обязан был…
Сквозь краешек видимого из прихожей кухонного окна пробился вдруг в глубину квартиры бледный оранжевый луч. Пробился, дрогнул, задавленный тяжёлым пыльным воздухом, и пропал. Исчез.
И луч этот, лишь на миг пробившийся в скромное жилище безработного жителя планеты Земля Сергея Пантюхина, произвёл на духа воздействие самое сильное и неожиданное (неожиданное для Пантюхина… для духа-то, быть может, такое вот воздействие было самым обычным и очень даже ожидаемым, и кто их вообще, духов этих, знает, что для них обычное, а что необычное).
Дух упал на колени и с размаху шлёпнул себя ладонью по лбу.
– Сие знак есть! – возгласил он. – Знак верный и истинный! Ты помощник мой, в том сомнения быть не может! Ибо обещал Господь, что любой дух, большой и малый, кто отыщет причину искривления, будет прощён, даже если и наказан был Божьею дланью…
Подумав, добавил:
– Или, к примеру, ногой. Но это я так думаю. Потому что Господь говорил про длань, а не про ногу. Но, полагаю, ногой наказанные так же прощены будут. Ибо иначе несправедливо. Что же это такое получается?
Дух вскочил и, подбежав к Сергею, протянул к нему руки.
– Ежели дланью, так прощение! А ногой-то больнее! Вон у меня синяк…
И он сделал попытку задрать майку.
– Видел я уже! – запротестовал Сергей и показал гостю кулак. – За дурака меня держишь? Ерунду всякую мелешь, внимание отвлекаешь? Твой сообщник, небось, на лестнице момент подходящий выжидает, чтобы в квартиру забежать да ограбить меня, пока ты тут спектакли устраиваешь да мозги мне запудриваешь! А синяк тебе кореша твои уголовные поставили! За выходки твои наглые! И если сейчас заглянет…
«А я, дурак, сам же дверь и открыл. Она что, закрыта была? Гипнотизирует он меня, не иначе!»
И в этот самый момент тень мелькнул в прихожей и некто, на первый и испуганный взгляд незнакомый и едва видимый, лишь мутным, размытым тёмным контуром различимый на общем сером фоне, появился у входа в квартиру.
– Вот! – торжествующе провозгласил Сергей и римским жестом вытянул руку. – Вот оно и!..
Дух повернул голову. Встрепенулся и, сорвав с головы кепку, согнулся в поклоне, заголосив:
– Доброго здоровьечка вам, Анастасия Никандровна! Как дела-то у вас, Анастасия Никандровна? Часто ли детишки навещают вас, Анастасия Никандровна? Часто ли внуков вам провозят, показать да поиграть? Часто ли…
Сергей протёр глаза и увидел, как появившаяся на пороге фигура, стала вдруг приобретать ясно различимый контур. Будто прорисованные невидимой кистью, появились краски. И вверху, там, где полагается быть лицу, появилось лицо.
Соседки. Которую…
«Её Анастасия Никандровна зовут?» и Сергей в задумчивости почесал переносицу. «Надо же! Восемь лет в этом доме живу, а так её имя узнать и не удосужился. Здрасьте да здрасьте… А то, что её вот зовут, и не знал! Вона что…»
Соседка замерла у порога, не решаясь его переступить. Она стоял, боязливо втянув голову в плечи, и видом своим напоминала Сергею жившую во дворе до крайности любопытную кошку Нюсю, постоянно именно с таким вот, боязливо-заинтересованным видом наблюдавшую за регулярно появляющимися у мусорных контейнеров чёрными, громко и резко (для кошкиного слуха) шуршащими пакетами со всякой (для кошкиного вкуса) наиприятнейшей вкуснятиной, или просто с разными интересными вещами, которые вполне могут быть использованы творчески мыслящими дворовыми обитателями для нехитрых, но увлекательных игр.
Сергею даже показалось на миг, что соседка протянет сейчас лапу (то есть, конечно, руку!) и захватит… А хоть бы вот тот пакет, что висит на вешалке рядом с курткой. В котором, кажется, находится сломанный зонт, что давно пора бы отнести в мастерскую, да времени всё нет, а если честно, то нет и особого желанию рухлядь эту в мастерскую нести, да ещё и платить за ремонт.
Протянет…
«Да нет!» сказал сам себе Сергей. «Чудится… Вот Варвара любопытная, жалко нос тебе на базаре не оторвали!»
– Здра-асте! – нараспев поздоровалась соседка. – А я смотрю – дверь открыта. Голоса слышны. Я уж подумала было…
Дух, надев кепку (и при том сильно сдвинув её на затылок, так что козырёк оказался куда выше лба), прыжком подскочил к двери и крикнул в лицо опешившей женщине:
– А смелая вы баба, я смотрю! Не каждый нас, бандитов, остановить способен!
– Ой! – пискнула соседка и исчезла.
Дух ухмыльнулся, довольный произведённым эффектом.
– Зачем ты так? – упрекнул его Сергей. – Она, вроде, с женой моей общается. Разговаривают у подъезда… Она и так чёрт знает что бы подумала, а ты ей ещё про бандитов каких-то…
– Каких-то?! – возмущённо переспросил дух.
И, повернувшись к Сергею, погрозил ему пальцем.
– А кто тут подозревал меня в гадостях всяких? Кто ещё пару минут назад честил меня по-всякому? Сообщников поминал, неведомо откуда взявшихся? И в глубине души полагал, будто ограбление тут гнусное замысливается? Не ты ли, Сергей…
Кстати, Сергея почему-то вовсе не удивляло то, что гостю известны имена людей, с которыми тот общается, даже и при том, что люди эти ему не представлялись. Сам не знаю, почему Сергей вот так просто этот факт принял. Без удивления. Будто так и должно быть. Наверное, ко времени памятной этой встречи утомлён был Сергей безысходностью и беспросветностью убогой жизни и потому отчасти утратил способность удивляться.
– …Во всяких грехах и гадостях меня подозревал? А теперь я уже и не бандит? Теперь мне можно и замечания делать?
Сергей покачал головой. Видимо, это означало неуверенное согласие со словами непрошенного гостя.
– Точно не бандит? – переспросил дух.
– Нет, – ответил Сергей. – Наверное, сумасшедший просто. И чего я тебя слушаю? Кстати…
Он посмотрел на пол.
– А куда камешек пропал?
Дух ухмыльнулся довольно.
– Заинтересовался, стало быть, камешком? А чего про песочек не спросил? Он ведь тоже исчез!
И, грозно нахмурив брови, заявил:
– Это демонстрационная версия! Авансов прежде всякой работы не плачу! Поможешь – пойдут тебе в уплату и камешек, и песок. Так это…
И дух довольно неискусно состроил умоляющее выражение лица.
– …Поможешь?
– Так ведь обманешь, чёртов сын! – выпалил Сергей.
И пролетарским жестом рубанул воздух.
– Затянешь в авантюру – и обманешь!
– А чего тебе терять-то? – с трогательным простодушием спросил дух. – После аварии третий месяц без работы сидишь, водила несчастный! Права отобрали, а владелец помятой иномарки до сих пор тебя с монтировкой ищет и требует сатисфакции. А по иску сколько тебе выплачивать?
Сергей опустил голову.
– Выплачу, – пробубнил он. – Жена вот крутится, родители пока помогают…
– Уж больно дорогая иномарка попалась! – с притворным участием воскликнул дух. – Страховки на покрытие не хватило! Ай, беда-то какая! Всего-то сто пятьдесят тысяч доплатить для полного счастья и расчёта! Для безработного водителя – сущие пустяки.
Сергей поморщился и потёр шею.
– Поможешь? – грозно спросил дух.
Сергей нерешительно переступил с ноги на ногу.
– Я за тебя с тем иномарочником расплачусь! – пообещал дух. – Сполна расплачусь! До самого полного удовлетворения сторон! Так что век щедрость мою помнить будет! И от тебя отстанет раз и навсегда! А тебе…
Шёпотом затараторил, зачастил:
– Права куплю, машину куплю, страховку куплю, жене шубу куплю, Пашке игрушку новую, три косаря баксов и камешек сверху…
Сергей, помявшись для приличия, обречённо выдохнул:
– Ладно уж…
– Тогда пошли! – скомандовал дух. – В путь! Немедленно! Время не ждёт!
– Я это…
Сергей потянулся к стоявшему на тумбочке телефону.
– Жене на работу позвоню. Скажу, что уезжаю… Подзаработать малость уезжаю. Пусть Пашку из детского сада заберёт.
Улыбнувшись виновато, добавил:
– Дома сижу, а она мне воспитание не доверяет. В детский сад отдаёт.
– Правильно не доверяет, – сказал дух. – Я бы воспитание тебе не доверил. А вот судьбу Вселенной – запросто!
И милостиво согласился:
– Звони!
2.
Дождь редкий и холодный простучал ночью по листьям парка. Отчего-то в середине августа пришло похолодание, пришло совсем некстати. Не вовремя.
Бродяга Любанин, Викентий Демьянович, совсем к похолоданию этому не был готов.
Да и дождь пошёл как-то неожиданно. Без предупреждения. Нет, чтобы тучи какие с вечера, или хотя бы прохладой дождевой загодя пахнуло.
Ничего такого не было.
Вечер был ясный, небо розовело безмятежно, редкие облачка плыли себе медленно по этому самому небу да плыли, потихоньку плыли, мирные да тихие.
Благодать медовая разлита была в воздухе, и ветерок лёгкий запахи травяные разносил во все стороны. Трава под ветерком шелестела мерно, убаюкивала.
Расслабил тот вечер Любанина, обнадёжил, поманил на скамейку парковую, на свежем воздухе заночевать. Обещал сон мирный и здоровый, а не то, что на вокзале – в духоте, толчее и шуме неумолкающем.
Обещал, и обманул. Такая жизнь пошла, что и самой природе нельзя верить.
Заснул Любанин летом, а проснулся, получается, осенью. Едва ли не в конце сентября.
Как засыпал, так верных двадцать градусов летнего тепла было. Так что он и накидку (бывшую в прежней своей жизни декоративным синим настенным ковриком) из мешка доставать не стал. Одним пиджаком укрылся, мешок под голову подложив.
А проснулся среди ночи, часу примерно во втором, в самом что ни на есть собачьем холоде, при пяти градусах осенних, стуча зубами.
Да ещё и мокрый.
Дождь лил… Нет уж, не как из ведра. Водопадом лил, сплошным потоком. Окатил разом, щедро, с головы до ног.
К сырости Любанину было не привыкать, в тёплую погоду и такой ливень с места бы его не согнал.
Но на таком холоде…
Снялся Любанин с места, выругал привычно власти за бардак в стране, а так и всему прогрессивному человечеству матерный привет послал, подхватил мешок – и ходу.
Вдоль по аллейке, мимо пьяно качающихся под ветром деревьев.
Бежал…
Честно говоря, он и сам толком не знал, куда ему держать путь и в каком месте укрыться от непогоды.
Дело в том, что заброшенный парк этот (или уже лесопарк? место-то какое запущенное!) на окраине Москвы был ему совсем незнаком.
За полтора года бродяжничества побывал Любанин во многих местах, едва ли не треть Москвы обошёл. Но обитал всё больше на вокзалах, иногда посещал ночлежки, иногда и в метро забредал. В парки – редко. Только летом и в очень хорошую погоду. И только если обстановка позволяла, то есть была спокойной.
В парках было опасно. И голодно. Хотя свежий воздух радовал.
Но знал Любанин, что бродяга в парке совершенно беззащитен. Любой, у кого есть силы и свободное врем, может вдосталь и безнаказанно поиздеваться над бродягой. Избить. Помучить хорошенько. Собаку натравить (особенно если питомец бойцовой породы, и надо его потихоньку на людишек притравливать).
А то и просто убить. Ночью-то это вообще запросто. Особенно в таком глухом месте.
«Это же лес настоящий! Вот уж и тропинка кончилась!»
Расслабился Любанин, не ко времени. Забыл, что бродягам расслабляться нельзя.
А тропинку… Вот беда! Где-то свернул он невзначай с аллеи, а теперь вот и тропинку в темноте потерял.
Вот незадача!
Любанин стёр воду с лица и растеряно закрутил головой.
Похоже, забежал он едва ли не в чистое поле. То есть, совсем даже не чистое. Вон, мусор в стороне вроде строительный лежит, белеет себе потихоньку под сетом дальних фонарей. Блоки бетонных, ржавый ковш экскаватора.
Но – поле. Ей-богу, поле!
То есть, укрытий никаких. Не в ковш же лезть!
Хотя, если прижмёт, полезешь и в ковш.
Вроде… Любанин прищурился, вглядываясь в даль.
Сквозь такой поток воды, конечно, едва ли что увидишь, вот только… Чёрное что-то впереди, стеной. И качается стена под ветром.
«Лес…»
Лес, конечно, укроет.
«Одного не понимаю» беседовал сам с собой Любанин, пробираясь, не разбирая уже никакой дороги, прямиком сквозь густые заросли травы. «Не понимаю, зачем это я, очертя голову, со скамейки сиганул и побежал куда-то. Деревьев и так хватало. Вот что значит – эффект неожиданности…»
За полтора года скитаний Любанин не растерял остатков интеллигентности и некоторой начитанности (чему способствовали регулярные визиты к мусорным контейнерам, куда продвинутые и воспитанные мультимедийной цивилизацией граждане часто выбрасывали богатейшие подборки книг из домашних библиотек), потому в беседах самим собой переходил с косноязычной речи московских бродяг, пиар-менеджеров, политологов и гламурных подонков на более привычный правильный язык инженерных работников среднего звена (к коему до определённого времени Любанин и относился).
«…Всё произошло так неожиданно. Необдуманные действия привела к печальным последствиям. Не в первый раз, кстати, друг Любанин, не в первый!»
Тут он ударился лбом об ствол. И понял, что добрался до леса.
Причём не только добрался, но и, похоже, успел на пару шагов углубиться в лесную тьму.
Собственно, здесь было немногим лучше, чем в поле. Разве что ветер дул не так сильно и пробирал не костей, а разве что до верхнего слоя кожи. И не все капли долетали вниз, частью оставаясь на листьях.
И ещё… Как-то спокойней тут было.
Как и полагается слабому существу, Любанин избегал открытых пространств, где так легко можно попасться на глаза какому-нибудь хищнику.
Конечно, и в лесу можно…
Любанин вздрогнул и перекрестился.
«Ну их шуту, такие мысли! Да ещё и среди ночи!»
Он осмотрелся по сторонам и нашёл ложбинку под деревом.
«Делать-то нечего. Мокро, неуютно, да уж придётся здесь ночевать. Никуда я по темноте такой не пойду! Вот…»
Он прилёг под деревом, большей частью тела стараясь устроиться на мешке.
«Хоть так…»
Сон, понятно, не шёл. Да и зубы от стука перешли к чечётке, да ещё и с каким-то бешеным выплясом. Мышцы сводило от холода, а там и всё тело затряслось.
Всё же усталость брала своё (даже в таких невыносимых, казалось бы, условиях усталость способна своё взять), и Викентий Демьянович Любанин периодически впадал в забытьё.
Голова тяжелел, от затылка к макушке наливаясь свинцом, и тяжестью своей тянула в слепой омут. И один из чёрных провалов осветился вдруг резким, голубым, слепящим светом.
Так неожиданно вспыхнуло это сияние и так резко ударило по глазам, что Любанин, не придя ещё толком в себя, вздрогнул, ойкнул негромко и скрюченными в судороге пальцами наложил на сердце крестное знамение.
Открыл глаза, и увидел, что не во сне явился к нему этот слепящий свет. Подсвеченные голубым, словно фосфоресцирующей краской окрашенные ветви сосен качались у него над головой и дождевые струи блестели в резавших лесную тьму тонких лучах.
И ещё услышал Любанин тихий рокот автомобильного двигателя, приглушенный треск ломающихся сучьев, шорох и чьи-то негромкие голоса.
На душе у него сразу стало муторно и тревожно. То, что добрый человек в такую пору, в такую погоду и в такую глухомань не заберётся, было очевидно.
А ночные гости забрались. Стало быть, случилось в его жизни самое неприятное, что только может произойти в жизни бродяги: наткнулся он н лихих людей, да в недобрый час.
Судя голосам, лихих было… как минимум… несколько… Трое, вроде? Или?
И приехали они…
Любанин осторожно перевернулся на живот, натянул на голову удачно (с учётом сложившихся обстоятельств) вымазанный грязью пиджак, подполз тихонько к раю ложбины и приподнял голову.
«Матушка дорогая! Незабвенная!»
То, что увидел он заставило забыть его на долгий миг и о машине, на которой приехали нежданные гости, и о самих гостях и даже об угрожающей ему опасности. Зрелище странное, страшное и одновременно сказочно-прекрасное завладело его внимание. Да что вниманием, самим разумом завладело, опасной властью подчиняя себе.
В сиянии, показавшимся неземным, у самого края леса, не более, чем в трёх шагах от него стояла, закутавшись в искрящуюся чёрную накидку, женщина фантастической красоты.
Её бледное, с тонкими, удивительно гармоничными чертами лицо словно соткано было из молочного речного тумана, а глаза, тёмные и печальные, выведены тонкой кистью флорентийского мастера. Тёмные, тонкие локоны выбивались из-под украшенного золотистой тесьмой края небрежно наброшенного на голову капюшона.
Любанин, словно заворожённый, смотрел на дивную эту, неведомо какими судьбами оказавшуюся на краю леса женщину, не в силах отвести от неё взгляд.
И показалось ему, что женщина эта, лунная богиня, смотрит на него, прямо на него. Смотрит, не отводя взгляд. И печальны глаза её, и будто даже слёзы в них, и потому хрустальных отблеск виден в них.
И, забыв обо всём, обо всём… Чёрт, об опасности даже забыв, захотел он вдруг встать, подойти к ней, к этой неземной, невероятной, волшебными чарами сотворённой красавице, и…
Что сделать? А что бы он мог сделать? Ну, это… Успокоить как-то. Сказать… Не печалься, дескать. О чём плакать тебе, такой красивой? О чём горевать? И ещё…
«Что за нелёгкая занесла её сюда? Может…»
Капли с насквозь пропитанного водой ворота стекли на лоб.
«…Её привезли сюда насильно? Эти вот…»
Чёрная тень прошла по стволу дерева.
Хрип, пыхтение.
Любанин слегка скосил глаза и увидел, как четверо кряжистых мужиков…
«Четверо их, не трое. Четверо! А эта?»
…тащат по земле, по размешанной подошвами глине завёрнутый в брезент и туго стянутый верёвками…
Любанин зажал себе рот ладонью, чтобы ненароком не крикнуть.
«Труп! Ей-богу, труп!»
И ещё заметил он, увидел он явственно, что лунная красавица не печальными глазами смотрит в лесную даль. Равнодушными, мёртвыми, лучисто-холодными.
Увидел он, что губы у богини кривятся брезгливо. И шепчет она какие-то слова. Не разобрать…
И жутью от неё веет. Запах от неё исходит могильный.
И ещё…
«Когда они успели?»
Метрах в трёх от серебристого, ксеноновыми огнями сияющего джипа неведомо как образовался чёрный провал в земле. Провал, которого (Любанин в том поклясться мог!) недавно здесь и в помине не было.
Будто разом кто кубометров пять земли (плотной, глинистой, с корнями вперемешку) вынул. Да так, запросто, вдоль края провала разметал.
«Это ведь только экскаватором так можно! Да услышал бы экскаватор, непременно услышал бы! Как же так!»
И вот по глине булькающей и чавкающей, по сминающейся траве тащили кряжистые, толстошеие, угрюмого вида мужики, тащили завёрнутый в брезент…
«Нет, точно труп! Влип…»
Быть может, от разрытой земли шёл такой дух, что показалось Любанину, будто могилой пахнет…
«А ведь это и впрямь могила!»
…Или всё же от красавиц этой нехорошим таким, тяжёлым таким повеяло?
А она то что? Она…
А женщина хлопнула вдруг в ладоши. Сбросила с головы капюшон.
И резко, гортанно, на непонятном Любанину, явно нездешнем языке, выкрикнула вдруг какую-то фразу, похожую на команду.
