Loe raamatut: «Пленники темной воды»

© Александр Уваров, 2020

ISBN 978-5-4498-0365-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

И моря и равнины отчизны моей

Словно тучей накрыты одной

Ду Фу

– 1 —

02 сентября, 1994, пятница, 15.35, побережье Вяйнамери

Кот был очень хитрый.

Островной.

На этом маленьком клочке суши, в трёх десятках километров от ближайшего берега, с каменистой просоленной землёй, сжатой в единый монолит стальными корнями древних сосен и давлением сотен веков, что легли на неё слой за слоем, на этом охваченном вечно холодным морем, безжалостно продуваемом со всех сторон ветрами пространстве коту жить было очень нелегко.

Временной отрезок, вместивший всю прошедшую жизнь мохнатого зверька был, конечно, ничтожно мал по сравнению с возрастом этого древнего мира, что, верно, помнил бы и динозавров, если бы довелось им бродить по здешним просторам.

Но в те времена, когда прилетевший из невообразимо далёких глубин космоса метеорит не сгорел, как ему было бы положено, в плотных слоях нашей родной земной атмосферы, а, лишь сильно обгорев по пути, прорвался сквозь неё и ударил в дно древнего моря, динозавры бродили где-то в стороне, по далёкому от тех мест побережью, а их морские сородичи, которые могли бы стать свидетелями рождения острова, были, скорее всего, просто уничтожены всё тем же космическим странником.

«Вот так оно и бывает» сказал бы мудрец. То есть, чьё-то рождение весьма часто бывает связано с чьей-то гибелью.

Мысль, конечно, далеко уж не нова и не оригинальна. Но, сдаётся мне, одним из первых пришла она в голову тем самым обитателям древнего моря, когда возносились они к небу в горячих струях взметнувшейся от взрыва воды и раскалённых облаках пара.

Но подумали они о своём, о печальном, и опочили.

А остров от удара проснулся, встал со своего морского ложа – и медленно побрёл наверх, к солнцу (слабые блики которого смутно виделись ему сквозь толщу морской воды), ветрам, о которых он в те времена и понятия никакого не имел, и облакам, которых он также никогда ещё не видел.

Шёл наверх остров очень медленно, сантиметр за сантиметром.

Не то, чтобы остров был ленивым и медлительным. Просто у них, у островов, так принято. И перемещения в пространстве и движение времени ощущают они совсем по другому. Так что для острова он брёл с вполне приличной скоростью.

Но за время его движения и подъёма из морских глубин произошло много разных изменений.

Динозавры окончательно вымерли (говорят, их тоже сгубил метеорит; ну не везёт динозаврам с метеоритами!), море то уходило назад, освобождая огромные участки суши (если бы в те времена существовали бы государства – вот их правители обрадовались бы такому нечаянному приращению своих территорий), потом вновь возвращалось обратно (если бы в те времена существовали бы государства – их правители были бы весьма огорчены такими крайне несправедливыми территориальными потерями), потом море превратилось в ледниковое озеро, которое периодически исчезало под километровой толщей векового льда, потом исчез и ледник, а потом образовавшиеся проливы соединили озеро с Мировым океаном и оно вновь стало морем, восстановив таким образом свой прежний, на много веков утраченный морской статус.

Незадолго до этого, уже на исходе ледникового периода, остров добрался наконец до поверхности воды (была ли она в ту пору скована льдом или же был редкий для тех суровых времён период короткой оттепели – того я не знаю), поднялся над ней так, как и положено острову, и увидел…

Да, собственно, ничего он не увидел. Был он тогда лишь голым, каменистым кусочком суши (ветрам ещё предстояло принести ему немного земли и семян растений), окружала его ледяная вода доисторического озера (в которой и рыбы то, похоже, не было) и было ужасно холодно.

Впрочем, тяжёлое детство досталось не только этому острову. У многих оно было, это самое тяжёлое детство. Но, по счастью, закончилось.

Стало немного легче.

Отступление ледника и превращение озера в море остров уже успел застать и почувствовать. Вода стала теплей и солоней, в ней появилась рыба (потом её стало даже много), откуда-то с юга прилетели птицы, зимы стали ежегодно сменяться вёснами (потом даже появилось лето). Остров к тому времени подкопил немного земли, оброс деревьями, травами и цветами (которые так красивы и нежны на исходе лета), и жил он так на своём законном месте среди других островов, раскинувшихся на бескрайних просторах юного моря.

А потом появились и люди.

Сначала заселили они землю (что была в трёх десятках километров от острова), потом приплыли и на сам остров и заселили его (он им сразу понравился, хотя суровый нрав природы сохранился на нём с тех древних, доисторических времён), заселили они потом и многие другие острова.

А у моря появилось имя.

И даже не одно.

Стало оно называться Балтийским. И ещё Восточным.

И оттого оно даже слегка заважничало. И то верно – не у каждого же моря есть несколько имён. Ну, хотя бы два.

Потом покрестили и остров. В тот день, говорят, был шторм, оттого вполне можно сказать, что крестины прошли на славу. Огромные волны перекатывались по всему побережью, и брызги от резких порывов ветра летели далеко вглубь суши, так что не осталось на острове ни одного сухого места. Стало быть, крещён он был по всем правилам, погрузившись с макушкой в солёную купель моря. Оттого, быть может, и прозвали его Святым. Дескать, если у него и были до того грехи – так солёной водою смылись.

С тех пор в судьбе острова особых перемен не было.

Дожил так остров до наших дней.

В тысяча девятьсот девяностом году нашей эры, за четыре года до описываемых событий, люди, населявшие остров (а, точнее, семья рыбаков, сдававших ныне один из своих домиков, тот, что стоял на самом берегу, приезжим туристам, которых влекла на остров слава его рыбных мест и первозданная, после многих лет пребывания в запретной пограничной зоне, тишина и чистота лесов), эти самые люди завели себе кота.

О леднике кот ничего не знал. Не знал он о том, что ледник, отступая из здешних мест, не только всей колоссальной массой своей, сползавшей с юга на север, прочертил глубокие борозды, сорвал и срезал верхний слой земли и обнажил её каменистые недра, но и оставил на память о себе долгие зимы, прибрежные ледяные торосы и те самые пронизывающие ветра (что и среди самого жаркого лета вдруг могут налететь и принести с собой тяжёлые дождевые тучи) от которых коту хотелось свернуться в клубок и никогда, никогда не слезать со своей тёплой полки у самого камина.

Но знал кот точно, что жизнь у него тяжёлая, лето короткое (времена года кот различал хорошо), а подступившая осень не сулит ему ничего приятного, только затяжные дожди, которые сменятся столь же долгими снегопадами.

И, самое главное, едва ли уже приедут те самые туристы, которые столь щедро подкармливают кота в благословенные летние месяцы не рыбой, вовсе нет (удивишь ли рыбой островного жителя?), а бутербродами с восхитительно нежной (и совсем не солёной!) ветчиной, а так же карбонадом и колбаской.

И чувствовал кот своим тонким островным чутьём, что те самые туристы, которые беспечно дремлют сейчас возле своих удочек, те самые туристы, что оставили свои сумки в машине с настежь открытыми дверями (как расслабляет подчас жизнь на острове), эти самые туристы – последний в этом сезоне шанс для него украсить свою жизнь приятными гастрономическими воспоминаниями.

Но кот был хитрый.

Островной.

Он не лез напролом, подобно многим другим котам и кошкам, коим судьба даровала куда более радостное и спокойное существование, но не даровала природного разума и тяжёлых жизненных условий, стимулирующих развитие этого самого разума.

Кот не стал легкомысленно рассчитывать на то, что разморенные рыбалкой и ласковым солнышком ранней осени туристы будут спать и ни разу даже не посмотрят на свои драгоценные сумки.

Нет, кот вовсе не был так наивен. Уж он то знал, какие в жизни иногда бывают нелепые случайности, после которых и на душе и в желудке остаётся лишь досадная пустота.

Кот подбирался к машине по сложному, но точно выверенному маршруту. Залегал, исчезая в траве, поднимался и вновь крался, не спуская глаз (и как это только у него получалось?) и с пакета с чем-то очень вкусным, который так соблазнительно выпирал из раскрытой сумки, и с туристов, что всё также сидели неподвижно в шезлонгах, охваченные сладкой дрёмой.

И, когда до открытой двери оставалось уже совсем немного, метра два, почти на один выверенный бросок, и случилась злой судьбой подброшенная неожиданность, непредвиденный и неприятный случай из числа тех, что преследовали кота всю его нелёгкую жизнь.

Сначала кот услышал звук подъезжающей машины (и сразу понял, что приличного обеда сегодня не будет), потом увидел и саму машину, что не подъехала даже, а влетела на галечную площадку у старого, деревянного причала, взметнув колёсами камешки и подняв целое облако белой пыли, похожей на мелко смолотую муку.

Пыль эта не успела ещё осесть на землю, как из машины выскочил человек и побежал к туристам (которые успели уже проснуться и привстали в своих шезлонгах; один из них, показав пальцем на подбегающего человека, сказал что-то двум другим, и звук голоса его только усилил то чувство тревоги, что возникло вдруг на безмятежном островном пляже).

Кот достойно принял своё поражение.

Он не стал метаться, в отчаянии прыгать за добычей и протестовать против несправедливости судьбы громкими воплями.

Он спокойно развернулся, не спеша отошёл в сторону и присел, демонстративно повернувшись спиной к машине (но при том продолжал поглядывать назад, чётко фиксируя все события, что происходили сейчас на берегу).

А человек подбежал к туристам (которые не только уже встали, но и поспешно сворачивали свои рыбацкие снасти и складывали шезлонги) и, парой вдохов восстановив дыхание, сказал одному из них, склонившись к самому его уху :

– Они обратятся с предложением… Через неделю, не позже. У них есть план по коридору…

– Кто с ними разговаривать будет? – спросил подбежавшего турист, аккуратно складывая спиннинг. – Нужны условия. С их то процентами.

– Видимо, будут, – ответил подбежавший человек и, показав на автомобиль, в котором приехал, добавил :

– У них есть план. Отработанный план по условиям. Со мной их представитель. Прилетел вчера. Есть полномочия для обсуждения. Детали – у него.

– Он же и начнёт переговоры? – спросил турист, складывая спиннинг в растянувшийся карман рыбацкой куртки.

– Нет, его информация для нашей группы. Обсудим здесь, на острове. Главный переговорщик приедет в течение недели. Он и пойдёт на контакт.

– А если сорвётся?

– Тогда…

Человек, тот, что подбежал к туристам, задумался на долю секунды, словно подбирая подходящую случаю фразу, и закончил :

– Тогда их план и сработает. Но лучше бы без него.

– Безголовые, – заключил турист и пошёл к своему автомобилю.

Двое других, переглянувшись, пошли за ним, волоча по прибрежным камешкам сложенные шезлонги.

Стих звук отъехавших машин.

Осела пыль, вновь поднятая резко сорвавшимися с мест колёсами.

Кот медленно обошёл то место, на котором стояли шезлонги (тут, по счастью, не пахло бензином, запах которого коту очень не нравился), внимательно осмотрел его.

И понял, что жизнь его не так уж плоха, как может подчас показаться.

Улов свой, три рыбки в красном пластмассовом ведёрке, рыбаки оставили на берегу.

Хотя, честно признаться, это, конечно, не бутерброд…

– 2 —

02 сентября, 1994, пятница, 17.15, Таллиннский залив

Подул ветер, сначала чуть заметно, потом всё сильней и сильней.

Парус, который минуту назад почти совсем уже сник и безжизненно повис на мачте, встрепенулся, подлетел вверх и, гордо выпятив вперёд свою бело-красную грудь, уверенно потащил яхту за собой, разгоняя её всё быстрее и быстрее.

Мелькнули вдали зелёные бока острова Аэгна, уже с проглядывающей кое-где первой осенней красно-рыжей полоской. По краю острова, по береговой его линии, чуть видная вдали, прошла пенная полоска прибоя – и растаяла, исчезла, растворилась бесследно в длинных жёлтых откосах песчаного берега.

Ветер свежел и порывы его становились всё более резкими и сильными..

– Ну вот, дождались, – сказал Вильяр, и, показав на парус, добавил :

– Натянулся, как майка на животе у дяди Пеэтера.

– Он что, любил покушать? – спросила Лииза. – А мне кажется, что наш парус просто зазнался. Такой красивый и сильный. И чем-то теперь похож на индюка.

– Дядюшка Пеэтер от природы был полный, – ответил Вильяр, вцепившись в штурвал, который, по мере ускорения хода яхты всё сильней и сильней рвался из его ладоней. – И добродушный. Конечно, парус у нас не такой. Он своенравный. Почти полдня висел как тряпка, а к вечеру решил прыть показать. Нет, парень, недолго нам сегодня осталось плавать. Ещё один круг – и к Пирита. О, чёрт! Яхту бы удержать!..

– Осенью море опасно, – сказа Лииза и голос её погрустнел. – И стемнеет скоро. Наверное, это последний наш день, который мы проводим наедине с морем. Потом будем сидеть дома, смотреть на мокрые, грустные окна и считать дождевые капли.

– Да, очень печально, – сказал Вильяр.– Зато безопасно. Хотя за всё лето раза два на яхте в море выходили. Маловато в этом году приключений…

– Ну уж нет, – строго сказала Лииза. – Не говори так! А то накличешь ещё…

Вильяр хотел уже отшутиться («ну и суеверная же ты, тебе бы не рекламным агентством руководить, а гороскопы составлять!») как трель звонка, непрошеная, неожиданная и резкая, долетела из спортивной сумки, брошенной им ещё утром на корме и совершенной забытой.

– Ну вот, мобильный я не отключил, – досадливо поморщился Вильяр. – Лииза, ради бога, послушай и ответь что-нибудь за меня. И если это звонят с работы – сообщи им, что я упал за борт и в настоящий момент добираюсь до берега вплавь. Так что раньше понедельника поговорить ни с кем не смогу.

– Ты опять? – снова нахмурилась Лииза, но на этот раз уж явно притворно (обижаться на Вильяра было просто невозможно). – Ты просто искушаешь судьбу своим глупыми шутками. Пожалуй, нужно и вправду составить для тебя гороскоп…

И, перебравшись на корму, она достала из сумки телефон.

– Это ты, Пааво? – она выразительно посмотрела на Вильяра и продолжила, – нет, он просил передать, что упал за борт. Но для тебя сделает исключение и обязательно с тобой поговорит… Да, уже возвращались… Что? В офисе? Через три часа? Да, я передам. А почему так поздно? Боже мой, какой у вас ужасный бизнес… Эти ваши транспортные проблемы возникают круглосуточно. Да, уже возвращаемся.

Лииза отключила телефон.

Присела у борта и, положив на него ладонь, минуты две смотрела на бегущие мимо неё волны.

– И что там говорил старый друг Пааво? – спросил Вильяр. – Отчего ты погрустнела? Что ещё он там придумал на выходные?

– Кажется, судьба тебя услышала и решила подарить тебе немного приключений, – ответила Лииза.– Не понимаю, что там у вас на фирме происходит, но Пааво просил передать, что нужно срочно решить какой-то вопрос и тебе необходимо подъехать в офис не позже, чем через три часа. И обсудить это по телефону просто невозможно. Что, русские опять придумали новые таможенные правила? Будут конфисковывать все трейлеры с эстонскими номерами?

– Узнаем, ангел мой, узнаем, – ответил Вильяр. – Но если Пааво сорвал мне отдых только для того, что рассказать новый анекдот – я как минимум дня три не буду с ним разговаривать. Страшней наказания я придумать для него не смогу. Да, теперь уже точно двигаемся к Пирита…

И он повернул штурвал.

– 3 —

02 сентября, 1994, пятница, 18.10, остров

– Как звать вас прикажете, уважаемый? – спросил Сергей Петрович, разливая ароматный, свежесваренный суп по глубоким тарелкам с резными краями. – Вы уж простите, что вот так, с ходу, вопросы вам задаю. Гостя покормить сначала положено, потом вопросами мучить. Но и вы нас тоже сорвали. Отсюда делаю вывод: время не терпит. Так что простите, поймите и представьтесь.

– Михайлов, Дмитрий Алексеевич. Вас наверняка уже заранее информировали о моём приезде. Представитель торговой компании…

– Давайте без ваших прикрытий, Дмитрий Алексеевич, – прервал гостя Сергей Петрович. – Я, к примеру, вообще пенсионер. Одинокий пенсионер, который проводит свой досуг с друзьями на этом вот острове и с утра до вечера ловит рыбу. Но вы то не к пенсионеру-рыбаку приехали? Так что расскажите мне, по возможности коротко и откровенно, кого вы тут представляете, с какими предложениями приехали вы и с какими предложениями приедет ваше руководство. И что это вы тут за план напридумывали. Об этом вообще хотелось бы поподробней узнать.

Гость медленно и аккуратно придвинул к себе наполненную до краёв тарелку.

Вопросительно кивнул на окно.

– Ни телефонов, никаких линий связи, – ответил Сергей Петрович. – Кроме нашей. И место контролируется. Так что – начистоту.

– Хорошо, – ответил гость. – Человека, который прибудет для переговоров, зовут Лебедев Владимир Михайлович. Он генеральный директор компании «Балтик Транзит», основное направление деятельности – экспорт цветных металлов с перевалкой через балтийские порты. У компании есть представительство в Таллинне. Адрес и координаты я передам. Официально предмет переговоров – подписание договора с терминалом на обработку экспортных грузов.

– А что он привезёт для нас? – спросил Сергей Петрович.

– Непосредственно с вами он контактировать не будет. При необходимости – связь через меня. Он выйдет на тех людей, которым вы передали товар…

– И запросит свой процент? Весело придумали. Может, прямо на меня сошлётся? Дескать, позвонил мне в Москву пенсионер Корнуков, уволенный из славных наших органов в девяносто втором году, и сказал он, что собрались в одной маленькой балтийской республике славные ребята. Тесным кружком. И решили, в духе, так сказать, времени, заняться международным бизнесом. Вот только бизнес у них получился какой-то очень специфический. Хотя и доходный. И мечтают эти самые ребята процент хороший кому-нибудь отстегнуть. Наверное, за красивые глазки и добрые слова. И что же пенсионер Корнуков при этом посоветовал? Приехать в эту славную балтийскую республику и самому убедиться в добрых намерениях этих самых ребят. Не так ли?

– Иронизируете, Сергей Петрович?

– Что вы, Дмитрий Алексеевич. Пытаюсь проследить ход ваших мыслей… Водочки? Перед обедом?

– Не возражаю. Боюсь, правда, поведёт. Я, знаете ли, сегодня с утра на ногах. И со вчерашнего дня отдохнуть толком не могу. С аэропорта – и всё в разъездах. В гостиницу часа на три заглянул…

Сергей Петрович улыбнулся понимающе («как же, служба»), встал из-за стола.

Степенной походкой подошёл к кухонному шкафчику, раскрыл скрипучие дверцы.

Две рюмки матового стекла выставлены были на стол. Из холодильника извлёк хозяин запотевшую, со знанием дела охлаждённую бутылку водки («Столичная» с некоторым удивлением отметил про себя Дмитрий Алексеевич), и загустевшая от холода жидкость разлита была по рюмкам.

– Ну, Дмитрий Алексеевич, как говорится… За ваш приезд и его успешное завершение?

– Давайте за это. И за то, чтобы для нас для всех это закончилось удачно… и спокойно.

Оба выпили залпом.

Как положено.

И поставили рюмки на стол.

Как же однако обманчива холодная водка! Сначала ледяной водой проходит она по горлу и кусочком льда падает в пищевод. Но миг – и лёд сменится огнём, и вспыхнет он и запылает на всём пути, по которому прошла эта странная, изменчивая, коварная жидкость.

И всегда удивителен бывает этот переход одних ощущений в другие и этот мгновенный, неуловимый переход между различными состояниями тела и души.

Не вкусом сладка водка, а изменчивым нравом своим и тем, что способна продемонстрировать наглядно любому, что иллюзорно всё в этом мире и форма не всегда, далеко не всегда соответствует содержанию и бытие, выпитое одним лёгким глотком – огнём может стать, пламенем палящим.

– Ничего? Не холодная?

– В самый раз, Сергей Петрович, в самый раз. Смотрю, «Столичной» балуетесь. Новомодным, импортным не доверяете?

– Не меняю я вкусы, Дмитрий Алексеевич. Равно как и убеждения. Ну, пробуйте суп, рассказывайте, чего добавить. Соли? Перца?

Гость поднял ложку. Попробовал.

– Ещё бы по рюмочке, Сергей Петрович. Больше ничего этому супу не надо. Сами готовили?

– Да. Супруга на даче осталась. Приболела немного, со мной решила не ехать. Возраст у нас уже. Как осень – так обострения. То суставы прихватит, то голова болит. Я вот, больше уже по старой памяти, всё на рыбалку сюда приезжаю. Ещё с советского времени…

– Остров тогда вроде закрыт был.

– Не для нас. У нас с пропусками в погранзону проблем никогда не было.

– Ах, да… Пограничники когда-то в вашей конторе состояли.

И Дмитрий Алексеевич улыбнулся, широко и беззаботно.

– Смешное что-то вспомнили?

– Да вот, Сергей Петрович, смотрю я на нас и думаю: странный мы всё-таки народ. И время вроде нас поджимает и материи серьёзные обсуждать собрались, а не можем без того, чтобы выпить, закусить и непременно о жизни поговорить. Ну не можем мы без человеческого общения. Не можем!

– Без человеческого общения никуда. Тем и держимся. Вот вы не забываете меня, проведываете иногда. Пропасть не даёте. Плохо разве?

Дмитрий Алексеевич согласно кивнул. Не забываем. Пропасть не дадим. И одного не оставим.

– Ну что, давайте к делу вернёмся, Сергей Петрович?

– Излагайте, излагайте… И кушайте. А то суп остынет.

– Ситуация у нас следующая…

Дмитрий Алексеевич секунду помолчал, словно собираясь с мыслями. Помешал ложкой в тарелке. Потом продолжил.

– …Точное время отправки партии нам неизвестно. Этот момент мы пока не отработали. У вас, понятно, доступа к подобной информации тоже нет. Но, с божьей и вашей помощью, сам факт сделки нами установлен. И то, что поставка готовится – так же несомненно. По нашим оценкам, крайний срок для поставки – начало октября.

– Откуда сие узнали? По календарю вычислили?

– Всё проще, Сергей Петрович. Обошлись и без календаря и без перехватов. Простой житейской логикой. В целом вывод войск практически завершён. Демонтаж установок – август, начало сентября. На днях наши представители подпишут акт о демонтаже. По документам, как вы знаете, оборудование до двадцать пятого сентября уйдёт в Россию. Местные выждут от силы недельку – и засветятся с нашим товаром.

– Почему неделю? Не месяц, например?

– Во-первых, им нужна валюта. И как можно быстрее. И для личных целей, и для ведомственных, и просто задницу прикрыть. Аппарат у них молодой, растущий, и передел сейчас у них идёт – не хуже, чем у нас. Во-вторых, им надо показать своим зарубежным партнёрам, что у них есть реальные предложения по поставкам оружия. Вы же знаете, некоторые за бугром сомневаются: всё ли взяли, всё ли оставили… А тут – быстрая поставка и, что самое главное, уже после вывода войск. Значит, мешок не пустой и реальные предложения имеются. В-третьих, им надо будет показать эффективность работы «балтийского коридора». Одно дело – металл отгружать, пусть даже и судовыми партиями; и совсем другое – отгрузка такой специфической продукции. Причём самостоятельно, без прикрытия. И, опять таки, побыстрее постараются заработать репутацию надёжного поставщика. Государство же молодое, торговать не терпится. Кроме того, ведомственный престиж: «русские ушли – мы и без них прекрасно обошлись, хотя и начали с нуля», примерно такая логика. Быстрой и успешной поставкой они докажут свою способность самостоятельно проводить масштабные спецоперации. И цена им, соответственно, будет уже другая. Вот такая вырисовывается картина.

– Они… Имеете в виду КАПО? Или военную разведку?

– По нашим данным, безопасность операции обеспечивает МВД. Внешнеполитические контакты осуществляются по линии МИД. Военная разведка здесь пока не засветилась. Так что делайте выводы.

Сергей Петрович призадумался.

Потом посмотрел лукаво на гостя и, словно в шутку, погрозил ему пальцем :

– А вы, друзья сердешные, обрубить им бизнес решили? Дескать, и партнёры они ненадёжные и вообще без нас не справляются. Так, что ли? И их контакты замкнуть на себя?

– Не совсем так, Сергей Петрович. Мы же не варвары и бизнес людям не гробим. Пусть везут на здоровье. И эту партию и все последующие. Мы им даже поможем. Поучаствуем.

– И Лебедев этот ваш условия участия приедет обсуждать? И какие же они, если не секрет? И как же он всё-таки объяснит своё появление?

– Условия следующие: двадцать процентов по этой сделке, десять процентов по всем следующим. Мы делаем коридор на своей стороне, они – на своей. Плюс наши поставки с их перевалкой. За перевалку мы рассчитываемся отдельно, можно зачётом из процента. Плюс наша страховка и прикрытие по всему маршруту перевозки.

– Проще говоря, «крыша» в обмен на процент. Видели мы уже такое и слышали не раз. Как убеждать будете? Парламент подпалите или премьер-министру будете живот утюгом жечь?

– Убедим, Сергей Петрович. Даже в самом худшем случае убедим. Даже если очень сильно упрутся. Есть у нас один… аргумент. Но об этом позже. Не сейчас. А выход свой господин Лебедев объяснит очень просто: по легенде он представитель мощной коммерческой структуры с лёгким криминальным душком, имеет связи в правительственных структурах. Из их МИДа прошла утечка о готовящейся сделке, в наш МИД прошёл доклад из посольства. Все необходимые записи имеются. Кстати, всё вполне реально, и имена, и разговоры. После вашего июньского сообщения удалось неплохо разболтать одного дипломата на приёме…

– Дальше.

– А дальше всё еще проще. За день-два до визита «сольём» информацию об утечке через их посольство в Москве. МИД запаникует, начнёт копать по своей линии… Вы у них не светились?

– Боже упаси!

– Ну и хорошо. Быстро выйду на этого дипломата, проверят степень его осведомлённости. И задёргаются. Возможно, и КАПО подключится. Но к ним информация придёт через МИД. Таким образом, канал они отследят чётко и ваше алиби, дорогой Сергей Петрович, будет практически стопроцентно обеспечено.

– А наш сегодняшний контакт?

– Всё чисто, Сергей Петрович. Я сейчас в гостинице. Зарегистрировался, получил ключ. Лежу в номере, отдыхаю, смотрю телевизор. Всё чисто, не волнуйтесь.

– Ну хорошо. Допустим, мужики вы серьёзные. Так что же с Лебедевым этим?

– Как я уже сказал, Владимир Михайлович – руководитель крупной коммерческой структуры, имеет связи соответствующего уровня. Нейтральный посредник на деликатных переговорах. Официально ни с правительством, ни со службами не завязан. Всё на личных контактах. Просто к нему обратились с просьбой друзья, а он друзьям не отказывает. Вот и приехал кое-что обсудить и кое-что предложить.

– Схема понятна. В общем то, ничего слишком сложного. И местные довольно быстро вас вычислят. Они ведь тоже коммерческие «крыши» вовсю используют. Всё у вас красиво, всё гладко. Но вот только сомневаюсь я…

Гость опрокинул залпом вторую рюмку, зажмурился блаженно на секунду, вновь открыл глаза, и отодвинул в сторону пустую тарелку.

– Вкусный у вас суп, Сергей Петрович. С грибами и курятиной?

– С ними самыми. Мой рецепт.

– Отменный вкус, оригинальный. Честно говоря, даже и не думал, что это так хорошо сочетается. Одного не могу понять: вы рыболов известный, так отчего же не уха на столе?

– Уж не гневайтесь, Дмитрий Алексеевич, улов на берегу забыли. Так быстро сорвались. А вчера и не ловилось ничего.

– Так это я вас сорвал? И рыбалку испортил и ухи лишил? Ну, это ж мне извиняться надо, Сергей Петрович…

Хозяин махнул рукой («это ещё ерунда и мелочи… нам теперь всем не до рыбалки будет») и жестом радушного хозяина вновь взялся за горлышко бутылки.

– Ой, нет, извиняюсь, Сергей Петрович! На сегодня я свою норму уже выпил.

– А вы знаете, как иногда говорят? «Я свою норму знаю, да разве же столько выпьешь?»

– Это не про меня. Я и в самом деле, что называется, «поплыву» и с малой дозы. Проверено. Да, кстати… Чего же вы всё сомневаетесь?

– Да процент у вас… не божеский. Вы же такими условиями местных под себя подгребаете.

Гость посмотрел на часы. Развёл руками.

– Время, Сергей Петрович. Моральные аспекты потом обсудим. Давайте о вашей работе поговорим…

– А я то, по наивности своей, подумал, что аргумент этот свой выложите.

– Какой?

– Да на который намекали. Должен же я знать, куда вы меня тянете.

И ту Сергей Петрович почувствовал явную перемену в настроении гостя.

Не напряжение даже, не искру пробежавшую. Натренированным чутьём ощутил он, что гость, словно не добродушный уже и чуть захмелевший человек, а какая-то потревоженная змея, начал сжиматься в тугие, пружинные кольца – и яд потёк в полые зубы.

«Что-то я тут тронул не то» подумал Корнуков. «Гляди, как напрягся. Прямо бросится сейчас».

Гость улыбнулся. В очередной раз за эту встречу. Но теперь улыбка его стала кривой и напряжённой.

– Вот об этом не надо, Сергей Петрович… И тему эту лучше не трогайте. И слово… лишний раз… вы понимаете? Давайте лучше о том, что касается непосредственно вас.

– 4 —

02 сентября, 1994, пятница, 20.00, Таллинн

Лёгкий ветерок задувал в открытое окно.

Жалюзи чуть заметно раскачивались и стучали по стеклу.

В опустевшем офисе было тихо, только с улицы долетали звуки проезжавших машин, приглушённые расстоянием голоса прохожих и изредка, когда шум улицы ненадолго затихал – шелест осенних листьев.

«Уже желтеют» подумал Пааво. «С этой работой не только дни, целые времена года пролетают незаметно».

Срочный вызов. Ему до сих пор было трудно привыкнуть к этим бесконечным, внезапно начинающимся (и подчас столь же внезапно обрывающимся) гонкам.

Ему (как и многим его коллегам, но не тем, которыми он встречался каждый день в суете и круговерти офисной жизни, а тем, другим, с которыми он был связан незримыми, но именно от этой незримости чрезвычайно прочными нитями) до сих пор так трудно давался этот стремительный переход из одного состояния в другое, из одной жизни, размеренной и вялотекущей, словно вода в заросшей лесной речушке, к другой, проносящейся иным, быстрым и извилистым потоком.

Срочный вызов. Момент перехода. Таинство иного бытия.

«Таинство… Чепуха. Представим, что у меня просто сверхурочная работа. Мне нужно подготовить факс. Срочный факс. В пятницу я не успел. Перенёс работу на выходные. А почему бы и нет? Мне нужен ответ в понедельник, с утра. И вот теперь все разошлись по домам, а я сижу тут и думая: и какого чёрта я не успеваю всё делать вовремя?»

Где-то вдали хлопнула дверь. Звук шагов. Всё ближе и ближе.

Свернул. Идёт по коридору. Подходит к двери.

«Наш огорчённый друг Вильяр. Добро пожаловать».

Открылась дверь.

– Пааво, что за шум? Что там творится в нашей благотворительной конторе?