Loe raamatut: «Цзи»

Пролог. Неизвестно где

Городок назывался… да хрен его знает как.

Въезжая сюда на автобусе, Андрей Огневский разглядывал дорожный знак с тремя иероглифами, обозначавшими название, – и ни одного не мог прочитать. Его знание китайской грамоты ограничивалось дюжиной слов и символов: «мянь» – 面 – «лапша», «мифань» – 米饭 – «рис», «шуй» – 水 – «вода», «цичэ-чжань» – 汽车站 – «автовокзал» и тому подобное. Самые простые слова, необходимые, чтобы выжить. Ни одного из них в обозначении города не было.

Продублировать латинскими буквами китайцы не удосужились. Наверно, не ожидали, что найдется иностранец, достаточно безумный, чтобы забраться в такую глушь. А вот Огневский забрался. Последние три недели он намеренно ехал прочь от больших городов, от мест, указанных в путеводителях, в самую неведомую глухомань. Говорил себе, что хочет посмотреть настоящую жизнь в глубинке, без вездесущих туристов и торгашей. А может, просто хотелось забиться куда-нибудь подальше…

Больше всего впечатляли электронные табло на автовокзалах. Полсотни строк красными сверкающими иероглифами, из которых ты не можешь прочитать ни одного. Представить только, что за каждой – целая деревня или даже город, скорее всего, почти неизвестные миру за пределами Поднебесной Империи. О них ты не знаешь ничего, даже названия.

Андрею казалось, будто в свои двадцать четыре года он вернулся в раннее детство, в довербальную пору – ладно еще не понимать иностранного языка, но здесь ты не можешь даже прочесть незнакомое слово. А если и прочтешь – не произнесешь как надо, потому что не умеешь выговаривать гласные с правильными тонами.

Об этом Огневский думал, выходя из здания автовокзала в неведомый ему городок. В прохладный, пасмурный день 24 января 2008 года.

Тут что-то заревело в небе прямо над головой, звук знакомый – до ужаса, до смерти. Так рвет атмосферу цилиндрическое тело ракеты «воздух-земля». Снаряд прочертил по небу пылающую полосу, ударил в землю в тридцати метрах перед Огневским. Потом был ослепительный свет и чудовищная, лютая боль…

Нет, тьфу ты!

Андрей открыл глаза и громко выругался по-русски, напугав шагавших мимо китайцев. Он каждый раз злился на себя за эти внезапные, проклятые приступы воспоминаний. Поднял голову, посмотрел в небо – всего лишь пассажирский самолет. Почему-то в Китае аэропорты часто строят прямо посреди города, так что взлетающие суда с ревом проносятся над самой головой у пешеходов.

– Ненавижу этот звук… – пробормотал Огневский и пошел дальше, стараясь успокоиться.

Что происходит с человеком, когда все, чем он жил, погибло? Кто-то спивается, кто-то кончает с собой, кто-то с тихим отчаянием продолжает пытаться жить. Особо сильные и удачливые умудряются построить новую судьбу на развалинах старой. После того как ракета уничтожила его жизнь, Огневский не попал ни на один из этих путей. Теперь он просто куда-то ехал по чужой стране, страдая от воспоминаний. Скитающийся по свету, неупокоенный призрак себя прежнего.

Минут за двадцать дошел до центра городка. Тут возвышалась единственная местная достопримечательность – серая известняковая скала, окруженная зеленым прудом с ивами, увенчанная расписной пагодой. Красиво, но Андрей видел таких уже штук пятьдесят в разных частях страны, так что особого внимания не обратил.

Городок типичный для центрального Китая – ряды серых бетонных коробок, увешанных пылающей рекламой, с редкими пятнами зелени. За исключением пагод и мостов в парках, никакой традиционной архитектуры. Разве что если присмотреться, заметишь иногда ярко-красный храм с изогнутой крышей, зажатый со всех сторон современной застройкой.

Впрочем, унылым и скучным этот бетонный мир не выглядел – кругом кипела жизнь. Тротуары заставлены лотками со всем на свете, вокруг толпятся люди и всюду пахнет едой – острой, пряной, странной. Андрей восхищался жизнелюбием китайцев и втайне от самого себя ему завидовал.

Обходил тележки с лапшой, слушал гул транспорта, летящего куда-то по главной улице. В КНР где угодно, даже в самой глуши, все вечно что-то куда-то везут огромными партиями.

– Лаовай! Лаовай, лаовай!

Андрей почти уже не обращал внимания на подобные выкрики за своей спиной. Это слово, слегка презрительное обозначение иностранца европейской внешности, прилипает к тебе моментально и сопровождает на каждом шагу. Местные выкрикивают его автоматически, как только завидят тебя, что-то вроде рефлекса…

Что поделать, во многих уездах появление на улице некитайца – это целая сенсация, примерно как негр, внезапно возникший где-нибудь на улицах Воркуты.

А еще Огневский выучил слово «бахэнь» – «шрам». Китайцы сразу обращали внимание на эту особенность его внешности. Потрогал пальцами рубец на левой стороне головы – глубокий, красноватый, тот тянулся от затылка до виска. След от касательного ранения осколком ракеты болел уже реже, в основном по ночам или после сильного напряжения. Скоро волосы отрастут подлиннее, будет не так заметно.

– Помо́зите ми! – услышал он за спиной отчаянный женский голос. Кричали почти по-русски, но не совсем. – Help! – опомнилась неведомая женщина, переходя на английский, а потом и по-китайски вспомнила: – Цзюмин!

Обернувшись, Андрей увидел метрах в двадцати от себя высокую брюнетку с большими черными глазами – вот тебе и негр в Воркуте. Она стояла в странной позе с разведенными руками, а маленькая человеческая фигурка быстро удалялась от нее, прижимая что-то к груди.

– My backpack! [Мой рюкзак! – англ.] – закричала девушка, заметив Огневского.

Все ясно, уличный воришка вырвал у дамы сумочку, самый типичный для Азии вид преступлений. Беглец как раз проскочил мимо Андрея по тротуару, Огневский бросился за ним.

В Китае ему уже приходилось иметь дело с этими «хватунами», одного как-то даже удалось поймать и вернуть украденное. Но в этот раз воришка оказался уж очень шустрый, поди догони. А у Андрея еще и собственный рюкзак за спиной – небольшой, на тридцать литров, но все равно…

Сзади, со стороны проезжей части, приближался гул мощного мотора. Краем глаза Огневский разглядел автобус, обклеенный яркой рекламой. Сделал быстрый прыжок.

Ноги угодили на подножку передней двери, руки схватили большое зеркало заднего вида. Оно со скрежетом прогнулось – made in China, блин! – но выдержало. Упитанный водитель по ту сторону стекла ошарашенно уставился на Огневского.

«Негр в Воркуте бросается на общественный транспорт…» – подумал Андрей.

Автобусы в Китае ездят лихо, через несколько секунд Огневский, висевший на зеркале, уже поравнялся с бегущим по тротуару воришкой. Оттолкнулся, пролетел метра полтора и приземлился на китайца, повалив на асфальт. Они покатились кубарем по тротуару, Андрей вскочил, держа в руках кожаный рюкзачок, небольшой, но довольно увесистый. Вор быстро поднялся, мельком взглянул на Огневского со смесью удивления и злобы. Что-то прошипел и бросился в сторону, через пару мгновений исчез в переулке.

Огневский секунду смотрел ему вслед. Что-то было не так с этим ловкачом… Успел его разглядеть: невысокого роста, но уже немолодой, со злым морщинистым лицом и цепкими глазами.

«Как-то не похож на обычного уличного преступника, ворующего, чтобы выжить, – подумал Огневский. – Уж больно рожа какая-то… не знаю, целеустремленная?»

Девушка подбежала к Андрею, ее черные глаза стали совсем огромными от удивления. Он поднялся, отряхнулся и отдал ей рюкзак.

Вокруг успела собраться небольшая толпа китайцев. Один, лет пятидесяти, в очках и фартуке, что-то оживленно говорил. Брюнетка улыбнулась.

– Ему очень стыдно перед нами за Китай, – перевела она на английский, видя, что Андрей не понимает. – Сильно извиняется. И приглашает нас в свою закусочную, накормит бесплатно.

– Я не против, – пожал плечами Огневский.

Он понял, что за время одиноких блужданий соскучился по человеческому общению. И удивился себе – до этого долгие месяцы, наоборот, не хотел никого видеть и слышать… Гляди-ка, неужели путешествия идут на пользу?

А может, просто проголодался. Андрей нормально не ел с утра, только в автобусе перекусил «псевдососиской» – закуской из местного супермаркета, сделанной явно не из мяса.

– Спасибо огромное, – сказала девушка, когда они сели в харчевне за пластмассовым столом.

Заведение было самое скромное, маленькое, человек на десять максимум. На стене висел красный пластмассовый щит с иероглифическим меню.

– В сумке и кошелек, и ключи от машины… – продолжила незнакомка. У нее был чуть заметный акцент непонятного происхождения. – Что бы я в этой глуши делала без них! Называется, решила прогуляться… Два часа вела машину, устала сидеть, пошла размять ноги…

Андрей еле поспевал за ее манерой речи, похоже, брюнетка любит поговорить, быстро и много.

– Меня зовут Стася. А тебя?

– Андрей, – представился Огневский.

– Рус? – удивилась она, – а я србина!

Они стали сбивчиво общаться на смеси своих языков и более-менее понимали друг друга. Это было весело, но утомительно. Скоро все-таки перешли обратно на английский. У Стаси были густые черные волосы, слегка растрепанные из-за путешествия, курносый нос, тонкие брови и озорной взгляд. Андрей залюбовался изящными чертами.

– Вот это акробатика! – поражалась Стася его трюку с автобусом. – Ты что, в цирке работал?

– Вся жизнь – это цирк… – философски заметил Андрей. – Кругом в основном клоуны, дрессированные собаки, а еще – зубастые львы, готовые тебя сожрать.

Подошел владелец в фартуке, стал снова оживленно что-то говорить. Андрей уловил слово «цзинча» – «полиция».

– Бу юн лэ [Не надо. – кит.], – ответила ему сербка и добавила что-то еще.

– Хочет вызвать полицию? – угадал Андрей.

– Ага, но я убедила, что не стоит. Рюкзак у меня, а вора все равно не догнать. Тащиться в участок… зачем оно нам?

Огневский кивнул. Попадать в участок ему было никак нельзя.

Хозяин харчевни еще что-то спросил и показал на меню. Видимо, хочет знать, что приготовить. Стася назвала какое-то блюдо.

А Андрей применил свой обычный метод для заказа еды – пробежался глазами по меню, нашел первую строчку, в которой были иероглифы 牛肉 («говядина») и 面 («лапша»), ткнул в нее пальцем, сказал:

– Чжэгэ. [Вот это. – кит. разг.]

– Ты точно хочешь лапшу с говяжьей кровью и требухой? – удивилась Стася.

– Ой… – Огневский развел руками. – Я смог прочесть, что там говядина и лапша. А что за остальные три иероглифа, не знаю… Всегда так заказываю еду, на удачу. Пищевая китайская рулетка.

– Ты смелый человек, – засмеялась девушка. – Но сегодня отдохни от кулинарных приключений. Я неплохо читаю по-китайски, чего бы ты хотел?

Она помогла ему выбрать, остановились на лапше в костном говяжьем бульоне. Владелец харчевни постарался, принес оба заказа за пару минут.

– Если серьезно, – Стася склонилась над миской чего-то овощного, политого темным соусом, – откуда такие навыки?

– Служил в спецвойсках… – неохотно ответил Андрей.

Касаться службы он очень не любил и давно почти ни с кем не говорил на эту тему. Но с этой незнакомой иностранкой почему-то стало легче, язык развязывался сам собой. Ее странная манера – болтливость и смесь иронии с пафосом – оказалась очень заразительной.

– Меня, кстати, в 2002-м едва не послали на миротворческую операцию на Балканы, – сказал Андрей. – Потому по-сербски немного знаю, готовился. Но в итоге отправили на Кавказ. Там у нас шла собственная большая война… Нашлись миротворцы, блин, – проворчал он, – у самих проблем выше крыши.

Стася вдруг обиженно нахмурилась:

– Если бы не Россия, от нас бы вообще ничего не оставили. Вы были единственными, кто не бросил сербов или хотя бы постарался не бросить. Ну да ладно… – Она торжественно взмахнула в воздухе палочками. – Хватит о прошлом. Ты в Китае, здесь уже будущее! Давно приехал?

– Около месяца назад.

– И что здесь делаешь?

Огневский пожал плечами:

– Не знаю. Куда-то еду…

– Путешествуешь? – не поняла сербка. – В отпуске?

– В вечном отпуске, – угрюмо согласился Огневский, выуживая в густом дымящемся бульоне лапшу.

– А в этот городок как попал? Здесь вообще иностранцев не бывает!

– Тем же способом, которым выбираю еду. Подошел в кассу на автовокзале, ткнул пальцем в первое попавшееся название.

– Оригинально! Надо будет попробовать, – рассмеялась Стася. – А ночевать где будешь, где остановился?

– Пока нигде… – ответил Огневский. – Только что с автовокзала, ищу что-нибудь недорогое.

– Тогда тебе повезло, – заявила Стася, – я остановилась на той стороне от пагоды, отель «Чанбайшань». Комнаты приличные, юаней за пятнадцать возьмешь неплохой номер, я покажу дорогу.

– Пойдет, – пожал плечами Андрей.

Обычно он выбирал места подешевле, но сейчас сильно не хотелось опять бродить по улицам одному.

– А ты живешь в Китае? – спросил Андрей. – Чем занимаешься?

– Работаю на богатого китайца… – как-то неохотно ответила Стася. – Он торгует дорогим антиквариатом, а я отвечаю за контакты с иностранными покупателями и партнерами.

– А здесь, в… – Огневский все еще не знал, как называется город. – В этой глуши у тебя тоже есть клиенты?

– Ну… Вроде того. – Стася наморщила красивый лоб. – Нужно встретиться с одним человеком. Он из наших, из сербов, но… со странностями. Мотается по Китаю в поисках разных древностей, почему-то его занесло сюда, назначил мне встречу в этом отеле.

Огневский не стал допытываться. Стася продолжила:

– Думаю, ты его увидишь, когда заселишься. Вечером посидим, выпьем за единение славян!

– Отлично, – согласился Андрей.

Китайская еда оставалась одной из немногих вещей в жизни, еще радовавших и интересовавших Огневского. Среди сотен местных блюд есть вкусные, очень вкусные, странные, просто отвратительные и откровенно несъедобные. И, заказывая путем «гадания по меню», никогда не знаешь, какая категория тебе попадется.

Благодаря Стасе, Огневскому в этот раз досталась очень вкусная и большая порция. Он с наслаждением втянул последние полоски лапши, они были белые и тугие, допил горячий бульон – по-местному, прямо из миски, громко хлюпая.

– Спасибо, – сказал он сербке. – Это куда лучше крови с потрохами…

Снова появился хозяин и пару минут болтал со Стасей по-китайски, все повторяя: «Дуйбуци, дуйбуци». Это слово Андрей знал – извиняется.

– Ох уж эти китайцы, – усмехнулась Стася, когда они вышли обратно на шумную улицу. – Они вообще ребята простые, извиняются редко, цирлихи-манирлихи тут не в почете. Но с точки зрения хозяина харчевни, воришка опозорил Китай перед нами, лаоваями, а это для местных очень серьезно. Даже ночевать нас тут в какой-то каморке приглашал, еле отказалась…

Они шли вдвоем вдоль ревущей улицы. Темнело, повсюду загорался красный неон.

Раздался хлопок – неподалеку что-то взорвалось. Андрей резко остановился, быстро скользнул взглядом по округе.

– Эй, ты чего? – удивилась Стася. – Это же фейерверки. Лунный Новый год на носу. Он хоть и послезавтра, но некоторые уже начинают веселиться.

– Извини, – произнес Андрей мрачно. – После службы осталась привычка. Очень не люблю такие звуки…

Она посмотрела на него, собиралась что-то сказать, но раздался куда более мирный звук – вызов с мобильного телефона.

– Да, Бо́яне, – ответила в трубку Стася.

На том конце провода что-то возбужденно заговорил мужской голос.

– И́ду, и́ду… – ответила девушка. – Смирите се! Шта се десило?

В ответ собеседник сорвался на крик.

– Я и́ду! – повторила Стася. – Петнадесят минута! – И отключила телефон. – Сранье… – прошептала она поморщившись.

Огневский не стал лезть с расспросами, но Стася, как всегда, сама начала рассказывать:

– Вот придурок… – вздохнула она. – Это Бо́ян, ну тот человек, с которым у меня встреча.

– С ним что-то случилось?

– Да нет… – Стася покачала головой. – У него бывает. Приступы паники. Бедняге начинает казаться, что все за ним следят и хотят укокошить… Он вообще неплохой человек и отличный знаток Китая. Просто ему досталось, угодил во время войны в лапы к албанцам, еле живой остался. Уехал в Китай, но от воспоминаний и здесь не спрячешься.

– Это точно… – вздохнул Огневский. – Я могу как-то помочь?

– Не. – Стася махнула рукой, и уже снова улыбалась. Она, похоже, не умела долго грустить. – Сейчас придем в отель, я его успокою.

Гостиница и правда оказалась хороша для своей цены. За стойкой Огневского встретил прилизанный консьерж в пиджачке, он говорил по-английски, правда, не очень понятно. Номер Андрею достался большой и даже с балконом. Сел на кровать, удивляясь превратности судьбы – почти месяц скитался один-одинешенек, бо́льшую часть времени и не говорил ни с кем. А тут, откуда ни возьмись, какие-то сербы, какие-то славянские страсти с выкриками «Сранье!»…

Что ж, одинокие блуждания среди китайцев успели порядком надоесть. Если так начинается какой-то новый эпизод, Огневский будет только рад, давно пора. Да и, что греха таить, очень хочется побыть еще в компании Стаси.

Андрей не успел переодеться, только скинул шапку, когда в дверь яростно застучали. В номер влетела Стася, с белым лицом, но без единой слезы. В черных глазах скорее что-то вроде угрюмой решимости. Андрей знал этот взгляд – так смелые люди реагируют на страшные события.

– Боян… – проговорила девушка. – Боян, он…

– Спокойно, – сказал Андрей как можно более ровным тоном. И добавил по-сербски: – Сми́ри се. [Успокойся. – серб.] Расскажи, в чем дело.

Девушка молча куда-то потянула Андрея. Он терпеливо пошел за ней.

Поднялись на этаж выше, Стася показала приоткрытую дверь одного из номеров.

Огневский осторожно вошел, сербка шагнула вслед за ним.

Посреди комнаты висело худощавое тело. Обезображенное гримасой смерти лицо, густые кучерявые волосы, черные с белым, как бывает у пожилых балканцев. Шея перетянута черным проводом, наверно кабель питания от телевизора или чего-то подобного. Другой конец привязан к люстре.

Добротно сделан осветительный прибор, выдержал вес повешенного… Впрочем, тот был довольно тщедушный и невысокий.

– Нужно позвать консьержа, – тихо сказал Андрей, – пусть звонит в полицию…

Он взял Стасю за плечи и повел прочь из номера.

– Нет! – неожиданно отказалась та. – Ты не понимаешь. У него… – Она сжала губы, но посмотрела на висящего. – У него с собой был предмет. Небольшая резная шкатулка. Я должна ее забрать, обязательно, я не могу без нее вернуться.

«Ввязался я в какую-то мутную китайско-балканскую историю…» – подумал Огневский. И понял, что жутковатое происшествие с повешенным и загадочными артефактами начинает интриговать. А ведь думал, что навсегда погрузился в апатию.

– Шкатулка должна быть в номере? – спросил он.

– Да, – сказала Стася быстро. – Нужно найти во что бы то ни стало. Пока полиция не узнала и не опечатала номер. Ты ведь можешь? В спецслужбах такому учат! Я хотела сама, но я такая невнимательная…

«Подсудное дело, – подумал Огневский. – Ну и хрен с ним».

Он обернул кисть руки платком, взялся за ручку и попытался закрыть дверь. Не вышло: Андрей только теперь заметил, что она повреждена.

Эй, да дверь выломали! Точнее, выбили ногой: если присмотреться, возле ручки виден след от удара…

Бивший явно был силач – полотно двери толстое, и замок тоже вполне добротный. Требовалось долбануть сильно и умеючи.

– Попробуем, – сказал Огневский. – Только тебе придется придерживать дверь, закрыться не получится… Как твоя шкатулка выглядит?

– Небольшая, – показала Стася, вставая у двери, – с кирпич размером. Зеленая с серебром, но, возможно, она завернута во что-то, бумагу или ткань… Блин, да что же так холодно!

Окно номера и правда было нараспашку. Оно выходило в узкий переулок, за которым виднелась серая стена с пыльным разбитым стеклом в старой раме. Андрей подошел, выглянул наружу – зазубренный край пробоины блеснул, отразив красный неон.

На улице стояла центрально-китайская зима, градусов пять тепла – после России вполне терпимо. Но балканка, похоже, к холодам не привыкла.

Андрей аккуратно закрыл окно, рука все еще была обернута платком.

– У тебя перчатки есть? – спросил он. – Не хочу оставлять отпечатков.

– Есть… Но женские… – неуверенно ответила Стася.

– Давай, – согласился он. – Лишь бы налезли. В нашем цирке сегодня шоу травести!

В тонких кожаных перчатках, которые трещали на его мосластых руках, Огневский стал методично осматривать помещение – его и правда когда-то такому учили.

Комната небольшая. Ничего особенно китайского в интерьере, кроме яркой картины на стене: ало-золотой карп, дух счастья, а над ним иероглиф 福 – «фу». По-русски звучит не очень, но на здешнем языке означает «богатство».

Из мебели – одноместная кровать, тумбочка, шкаф, узкий стол. Да еще небольшой стул – он валяется на полу, недалеко от ног повешенного.

Стася молча наблюдала, как работает Огневский. Он внимательно осмотрел всю мебель, перерыл постельное белье, заглянул под кровать. Пошел в ванную, долго искал там.

Вернулся, еще раз заглянул под кровать. На лбу проступила едва заметная морщина, а шрам на левой стороне головы словно бы слегка потемнел.

Огневский подошел к повешенному, поднял стул, поставил под качающимися ногами, хмыкнул.

– Шкатулки здесь нет, Стася, – произнес он медленно. – Возможно, ее забрали те, кто убил Бояна.

– Что?! – поразилась девушка и сделала шаг к Андрею.

– Тихо, – сказал он, подходя к двери. Оставшись без опоры, та тут же начала открываться. – Нужно уходить. Никто не должен знать, что мы здесь рылись, иначе будут проблемы. – Он посмотрел в глазок. – В коридоре никого, пошли! Камер тоже, слава Богу, нет.

Взяв девушку за руку, повел вниз, на свой этаж.

– Одной тебе лучше не оставаться, – сказал Андрей, когда они вошли в его номер.

Усадил в кресло. Взял с прикроватного столика бутылку воды.

– Пей, тебе нужно успокоиться, – настоял он. – И давай рассказывай. Что это за Боян такой, что за сокровище у него было? Сокровище, ради которого его убили.

– Го мне не простит, что шкатулка пропала… – пробормотала Стася.

– Го? – переспросил Андрей, внимательно глядя на нее. – Объясни, я должен знать, что здесь происходит.

– Это мой начальник… – неохотно начала Стася. – Его зовут Го Лучан. Боян тоже на него работал, уже давно.

– Так, – кивнул Андрей, – давай выкладывай, чем вы все вместе, ты, Боян и Го, занимаетесь на самом деле? Что-то нелегальное – оружие, наркотики? Боян – какой-то сербский мафиозо?

В историю о «торговле антиквариатом» Андрей давно не верил.

– Да какой мафиозо… – хмыкнула Стася. – Он ученый-китаист. Его зовут… звали Боян Вештица. Он был крупнейший в Югославии спец по китайской культуре, археолог, знаток восточных древностей. Даже китайцы считают его большим научным авторитетом. Когда он бежал от войны, то приехал сюда, работал в университете, потом его сманил мой начальник. Го, он кроме прочего, торгует редким антиквариатом. Боян его консультировал, оценивал экземпляры и тому подобное. Но… иногда случались проблемы из-за приступов паники. Он раз или два в год психанет, сбежит куда-нибудь, мотается по стране на поездах и автобусах…

Огневский слегка улыбнулся – вполне похоже на то, чем он сам занимался последний месяц.

– Пару дней назад Бояна опять «пришибло». Уехал из Пекина неизвестно куда, но теперь еще и прихватил с собой важный артефакт, эту самую шкатулку… Она очень ценная, Андрей, я не сильно разбираюсь, но Го был одновременно в ярости и в ужасе, когда узнал. Ведь Боян не в себе, еще потеряет, или украдут… Потом проклятый старик таки вышел на связь, сказал, что он здесь, прячется от кого-то в отеле «Чанбайшань». Го велел мне ехать сюда и во что бы то ни стало забрать шкатулку, без нее не возвращаться. Он вообще человек сдержанный, зря такого не скажет… Я приехала, сразу пошла к Бояну, но он не стал со мной говорить, даже дверь не открыл. Был совсем невменяемый, кричал, что его преследуют, что кто-то хочет его убить… – Она сжала губы. – Я решила прогуляться, пока он не придет в себя. Дальше ты знаешь…

– Он был прав, – пожал плечами Огневский. – Его хотели убить и убили.

– Что ты говоришь? Кому он нужен его убивать, ненормального старого серба-историка?

– Может, им был нужен не он, а эта ваша шкатулка, – ответил Андрей. – Но его убили, это точно.

– Да почему?

– Все просто. На Балканах люди довольно высокие, но Вештица скорее исключение, он ростом метр шестьдесят, не больше. Стул, что валялся под его ногами, тоже довольно низкий, ведь вся мебель рассчитана на китайцев. При таком росте и с такой подставкой, Боян никак не мог бы повесить сам себя на люстре, банально бы не дотянулся, чтобы привязать провод.

Стася резко втянула воздух и закрыла рукой рот.

– Думаю, его отключили, например придушили, сжав сонную артерию. Потом кто-то ростом за метр восемьдесят привязал ремень к люстре. Возможно, иностранец, среди них больше долговязых, хотя и китайцы такие иногда бывают. Бояна приподняли и повесили на проводе. Даже если от рук душившего остались следы, после повешения их видно не будет…

На этот раз оба вздрогнули, когда за окном хлопнул фейерверк. Цветные сполохи на мгновение окрасили комнату.

– Что же касается драгоценной шкатулки, – Андрей потер шрам, тот начал слегка покалывать, – есть небольшая надежда. Оденься – и пойдем. Только при консьерже будем изображать, что у нас все в порядке. Он может быть связан с убийцами и не должен ничего заподозрить.

На выходе из гостиницы пришлось подождать, пока мимо пройдет хмельная процессия празднующих Китайский Новый год. Покричали «лаовай-лаовай», как водится.

Андрей повел Стасю в узкий переулок, к тому самому дому с выбитыми стеклами, на который выходило окно покойного. Оторвал толстую доску, которой была заколочена дверь. Ветхий замо́к сдался с пары тычков.

Похоже, это одно из бесчисленных зданий, предназначенных под снос. В Китае, одержимом строительным бумом, все дома старше лет двадцати без сожаления уничтожаются, чтобы освободить место для новых.

Вошли в пустое, пыльное помещение. Было темно, лишь через грязные стекла пробивался мутный уличный свет. Андрей повел Стасю через сумрак и грязь на второй этаж.

Сербка не спорила, только морщила от пыли изящный нос. На втором этаже Огневский подошел к разбитому окну. Через дыру в грязном стекле падал красный луч неонового света.

– Ага! – Огневский показал на пол.

Стася увидела на полу среди осколков стекла темный сверток. Андрей поднял его – что-то небольшое завернуто в толстую ткань и перетянуто изолентой. Огневский начал стягивать обертку, под ней сверкнуло в красном свете серебро.

– Шта?! [Что?! – сербск.] – воскликнула Стася. – Это она, она! Андрей, какой ты молодец!

– Это Боян молодец, Царство ему, бедняге, Небесное, – ответил Огневский. – Видимо, понял, что за ним пришли… Знал, что в комнате шкатулку точно найдут. Открыл ставни да и бросил сверток через переулок, в окно заброшки. Ты ведь сама заметила, что покойный зачем-то распахнул окошко, несмотря на зиму. Гляжу – а на той стороне стекло разбито. Окно давно не мытое, все в пыли, но пробоина совсем свежая, с блестящими краями. Боян очень не хотел, чтобы эта штука попала в чужие руки… Что там внутри, кстати?

– Ой, – спохватилась Стася, – надо же проверить!

Она сорвала остатки обертки, посмотрела на ларец – он был очень изящно сработан, тончайшие завитки серебра изображали кудрявые облака.

– Хорошо хоть обмотка толстая, – выдохнула она, – вроде бы ничего не повредилось… Иначе Го бы меня убил!

Осторожно открыла ларец, нахмурилась. Внутри оказалась сложенная вдвое стопка каких-то листов, густо исписанных от руки и сшитых скрепкой. Девушка схватила бумагу, быстро глянула, яростно отшвырнула в сторону – и вздохнула с облегчением. В неоновом свете блестели серебром два ряда крохотных кубков, скорее даже рюмок, граммов на тридцать каждая.

– Все на месте… – прошептала Стася, быстро пересчитав. – Шестнадцать штук.

Андрей посмотрел на сшитые листы, сиротливо лежащие на грязном полу.

– А это? – спросил он.

– Не знаю, да неважно! – Стася даже не обернулась. – Какие-то записи Бояна. Он много всего сочинял, больше всякую безумную фигню.

Огневский, сын учительницы литературы, поколебался, но все-таки не смог оставить рукопись валяться в пыли – сказалось с детства привитое уважение к слову. Поднял сшитую пачку листов и положил за пазуху.

Снаружи снова послышались хлопки – неужели и в этом глухом переулке нашлись свои гуляки?

Раздался звон стекла, в одно из окон влетела и закрутилась на полу большая праздничная петарда. Ярко-красная трубка длиной с ладонь вертелась, сверкая огненным хвостом.

Андрей напрягся, Стася подняла руки, чтобы успокоить его, – ерунда, просто хлопушка. Он и сам так подумал в первую секунду. Но какой-то рефлекс, вколоченный прямо в спинной мозг, сорвал Огневского с места. Он кинулся к девушке, сбил с ног и откатился вместе с ней за опорный столб.

Хлопушка рванула так, что стекла вылетели наружу, в бетонном полу осталась маленькая воронка, а осколки вонзились в голые стены.

Спустя мгновение Огневский был на ногах. Стася стонала, но спрашивать, как она, было некогда. В окна влетели еще два снаряда.

– Скорее! – Андрей поднял ее на ноги, потянул по лестнице вниз.

Сбежали на первый этаж, сопровождаемые грохотом и волной пыли. Андрей бросил взгляд в проход, через который они входили с улицы, – туда нельзя, наверняка уже ждут. Вышиб ногой рассохшуюся раму в одном из окон. Подтолкнул Стасю – умница, молча полезла наружу. Они оказались на довольно широкой, но почти пустой улице. Андрей посмотрел по сторонам, лихорадочно соображая, что делать.

– Моя машина! – сказала Стася. – Она вон там, за поворотом!

Подбежали к авто – какая-то неведомая китайская модель, ярко-красная, самый популярный здесь цвет. Стася достала ключ из сумочки – руки не дрожат, но сжимают его так, что побелели.

Андрей успел восхититься самообладанием девушки – редкость среди гражданских.

– Куда? – спросила она, когда машина тронулась.

– Надо убраться из города, – ответил Андрей. – А там разберемся.

Стася кивнула и надавила на газ.

Когда они, проскочив по полупустым улицам, выехали на шоссе, девушка достала телефон.

– Позвоню Го, – сказала она, – Боян со своей шкатулкой впутался во что-то… Чтобы такое случилось в Китае! Убийство, бомбы среди бела дня!

Андрей удивился, когда Стася, дозвонившись до шефа, заговорила по-английски, называя начальника «Алан». Потом вспомнил, что деловые китайцы любят брать себе западные псевдонимы для общения с иностранцами, используют их вместе с китайской фамилией.

«Алан Го» – вполне себе красиво. «Го» ведь, кажется, значит «царство». Как это было бы по-русски… «Алексей Царственный»? Звучит.