Loe raamatut: «Эксперимент-248»

Часть 1 

Мишка узнал этот запах. Больничный… Лежал с закрытыми глазами и пытался восстановить в памяти вчерашний день.

Память нехотя заворочалась приржавевшими шестеренками. Вспомнил, как тряслись руки, когда наливал в пластиковый стакан настойку боярышника; как вонючая жидкость привычно обожгла горло. Тут к нему на скамейку подсел мужчина в старомодном плаще. Поглядывая сквозь толстые стекла очков в роговой оправе, достал из черного портфеля с двумя большими блестящими замками зеленую бутылку. Плоская матовая бутылка, этикетка иностранная. Спросил Мишку, чего тот пьет всякую дрянь? Предложил хорошего коньяка. Мужик этот ему сразу не понравился, но отказаться было выше Мишкиных сил…

Услышал шаги, открыл глаза. Рядом стоял тот самый мужик, в толстых очках, теперь – еще и в белом халате. Внимательно смотрел на Мишку.

– Ну-с, Зоенька. Обследовали голубчика?

– Да, доктор. Удивительно! Организм в относительно хорошем состоянии, кроме печени,

естественно. Печень на «троечку с плюсом».

– Очень хорошо! Очень хорошо!

Доктор стоял рядом с Мишкиной головой, улыбался и потирал ручки.

– Зоенька, попрошу начать процедуры. Внутривенно – раствор номер один; и не забудьте, пожалуйста, обезболивающие. Еще не хватало, чтобы подопытный сошел с ума.

Доктор мерзко захихикал.

Зоя надела на Мишку маску. В нос ударил запах хлороформа. Вспомнился Афганистан, медсанбат и…

Жууууткая бооооооль!

Ощущение, что лопается черепная коробка. Мишка попробовал пошевелить руками. Не вышло. Руки крепко привязаны к кровати. Дернул ногами. Тоже

привязаны.

– Он проснулся. Док!

Мишка открыл глаза.

Опять этот пучеглазый разглядывает его. Зачем-то потрогал нос и челюсть.

– Какие ощущения, милейший?

Мишка хотел выругаться, но язык увеличился в размерах и не слушался. Получилось мычание.

– Хорошо! Хорошо! Не разговаривает. Это хорошо! – почему-то обрадовался очкастый. – Продолжайте, Зоенька. Продолжайте.

Мишка провалился в прошлое. Вспомнился Афганистан. Первый боевой вылет на «вертушке». При облете горы звук винтов, размалывающих воздух, неожиданно изменился.

Фуххх, фуххх, фуххх.

Мишка удивленно посмотрел на командира/

– Воздух разряженный. Утро. Рядом с землей теплый, а у вершины холодный. Зацепиться винтам не за что.

Михаил глянул в иллюминатор – вертолет резко снижался. Деревья увеличивались в размерах, на ветках уже можно было различить листья. Неожиданно корпус машины дернулся, звук изменился. «Вертушка» начала медленно набирать потерянную высоту.

 Фух, фух, фух, фух.

Болела не только голова, болело всё. Каждая клетка тела выла от боли. Мишка заорал.

«Это не мой голос. Это рычание зверя».

– Владлен Михайлович! Что делать?

– Я тебе приказывал не называть меня по имени! Дура! Коли двойную дозу!

– А-а-а вдруг он…

– Коли, дура! Иначе он нас…

Мишка провалился в небытие.

Проснулся ночью.

Ничего не болело. В теле чувствовалась необыкновенная легкость и сила. Только лежал он не на спине, а на животе. Тяжелая голова свисала между двумя операционными столами. Увидел ремни, которыми столы были скреплены между собой. На кафельном полу, прямо под мордой, стоял эмалированный белый тазик с отбитой в центре эмалью. В этот самый тазик из пасти капала слюна.  Михаил пошевелился. Тело было чужое. По ощущениям, стало больше раза в три, а может – и в четыре. Мишка подумал, что это сон, и закрыл глаза. В кого он превратился? Да. Это сон.

Открыл глаза, но ничего не поменялось. Комната была залита фиолетовым светом. «Может, я умер?» Пошевелился. Он был привязан.

«Если я живой, надо не сойти с ума. Надо не сойти с ума», – в паническом ужасе мысленно твердил Михаил.

Минут через десять отпустило. «Похоже, светит синяя лампа, какие на ночь включают в больницах – обеззараживают помещения. Вот и разгадка иллюзии загробного мира – в первые минуты, как очнулся.»

Неожиданно осознал, что у него есть хвост. «По ощущениям, хвост немаленький. Можно даже сказать – большой».

Мишка помахал хвостом из стороны в сторону. Раздался звон разбитого стекла и грохот упавшего стула.

Михаил напрягся и попробовал встать на колени. Почувствовал сопротивление ремней, которыми он был пристегнут к операционному столу. «Врешь, не возьмешь!» Напрягся, попытался оторвать правую лапу от стола и… ремень лопнул. «Есть!»

Михаил потянулся хвостом к ремню на левой лапе. Получилось! На кончике хвоста оказался острый, как бритва, похожий на серп, коготь… Звякнув пряжкой, кожаный ремень упал на кафельную плитку… Когтем Мишка разрезал ремни и на задних лапах.

Новые ощущения силы, ловкости в теле – понравились.   Мишка перевалился набок и – грохнулся на пол. Боли не почувствовал, и это ему тоже понравилось. Но то, что он увидел, повергло его в шок. Тело его было телом рептилии, а ноги – как у кенгуру.

Перепончатые пальцы с когтями…

Медленно, непривычно ощущая себя, прислонился к стене, задумался.

Понятно, что он стал жертвой чудовищного эксперимента. Он жив. Много силы, и голова соображает. «Допился».

Зажегся свет, и в комнату, застегивая пуговицы на блузке, забежала запыхавшаяся Зоя.

Увидев Михаила, Зоя завизжала и брякнулась в обморок. Михаил, качаясь из стороны в сторону, подошел к лежащей девушке. Из коридора послышались шаги. Дверь распахнулась. На пороге, застегивая ширинку, стоял Владлен Михайлович. Доктор тут же сунул руку в карман и вытащил пистолет…

Сработал навык бить первым, приобретенный с месяцами тренировок в учебке, перед отправкой в Афган. Хвост дернулся – и голова доктора, как футбольный мяч, покатилась в угол комнаты. «Не рассчитал», – пробежала мысль. Михаил убивать не хотел, он не соразмерил силу удара.

Зоя зашевелилась. Встала на колени, глянула в сторону двери, увидела лужу крови и безголовое тело доктора. Глаза у нее закрылись: девушка, как мешок картошки, завалилась на бок, снова потеряв сознание.

«Раздумывать некогда. Надо бежать».

Куда и зачем, Михаил не думал. Древний инстинкт рептилии: опасность – беги.

Выскочил в коридор, выбил хвостом окно и вылетел со второго этажа.

Михаилу понравилось. Тело слушалось. Попробовал подпрыгнуть. Получилось.

«А если – еще выше?»

Вспомнилась панцирная сетка от кровати, на которой они во дворе прыгали по очереди с пацанами и Верой. «Почему название такое – панцирная?»– мелькнула мучившая его в детстве мысль.

Он легко перемахнул через трехметровый забор с колючей проволокой… и очутился посреди автострады. Михаил помчался навстречу машинам. На шоссе тут же образовался затор. Михаил посмотрел назад и улыбнулся. Повернул голову и увидел несущийся прямо на него капот грузовика с блестящими буквами «Volvo».

Последним, что Мишка услышал, был шелест вертолетных лопастей.

Фуххх, фуххх, фуххх, фух.

Часть 2

Зажим. Скальпель. Тампон.

Михаил очнулся, но глаза открывать не стал. Болевых ощущений не было. Видимо, мозг отключил эту функцию за ненадобностью. Или ее отключил Владлен Михайлович. Никто уже теперь не узнает. Голова гениального ученого, увы, отделена от туловища. Навсегда.

Михаил прислушался к ощущениям. Ему захотелось увидеть, что происходит вокруг, – не открывая глаз и… он увидел. В тумане, а потом – яснее и яснее, в отражении лампы над операционным столом –  стал проявляться склонившийся над Михаилом человек в медицинской маске и шапочке. Рядом – две медсестры и еще кто-то, тоже в маске и шапочке… Картинка в инфракрасном спектре… Смотрел он будто «третьим глазом», из межбровья.

«Интересно… Что я еще могу? И как мне теперь жить в этом теле рептилии?.. Да что – об этом, ничего уж не вернуть… Да и ту – прежнюю – жизнь и жизнью-то назвать трудно. Алкаш. Друзья – такие же алкаши. Сегодня жив – завтра помер, как приятель Жора, с которым год почти вместе искали еду на помойках. Лучше уж жить в теле рептилии, чем лежать на кладбище в безымянной могиле… Куда ж я попал, интересно?»

Неожиданно Михаил услыхал мысли оперирующего его хирурга: «Интересно, интересно…  Мозг человека – и мозг рептилии. И еще какая-то органическая приблуда. Как это так удалось, чтобы подопытный не умер во время операции? Гениально! На этом экземпляре можно докторскую диссертацию защищать… Только кто ж позволит… Подписка о неразглашении. Ладно, что-нибудь придумаем. Интересный экземпляр…

Эх, туфли жмут. Заторопился. Не успел тапочки надеть.  Надо будет вечером налить в туфли водички, а то уж сил нет терпеть. Скорее бы эту операцию закончить. Может, снять и босиком постоять… Пол кафельный. Холодный. Да и не положено – асептика, стерильные бахилы, туда-сюда … Потерплю. Нет, ну надо так, а? Выдернули из гостей. Даже не дали времени переодеться. Срочный пациент! Какой это пациент? Монстр. Вон – хвост с серпом на конце. Хоть бы привязать догадались к чему-нибудь тяжелому, а то, не дай Бог, очнется, махнет хвостиком и – поминай, как звали!..»

Михаил мысленно улыбнулся и тут же подумал: «Секса не будет больше никогда!.. А когда он у тебя последний раз был-то? Алкоголик хренов. Сам не помнишь».

Михаил поймал себя на мысли, что разговаривает сам с собой, как с посторонним.

«Раздвоение личности. Еще этого не хватало», – и тут же мысленно захохотал. -

«Очухался в теле рептилии и переживаю за раздвоение личности. Мудак.»

Звякнул скальпель, брошенный доктором в металлический лоток.

–Зашивайте, коллега. Да, иглу потолще возьмите, Игорь Иванович! Это вам не человеческая кожа. Такую шилом надо… Всем спасибо за операцию!

«Органы функционируют, жить пациент будет. Откуда вообще этот пациент взялся? Ну, да ладно, товарищам виднее. Наше дело – отремонтировал – и в жизнь».

– Марина, вколите, пожалуйста, пациенту еще снотворного, чтобы по дороге неожиданностей не было. Игорь Иванович, когда завершите свой тяжкий труд, вызовите офицеров из приемного покоя – переложить этого… со стола на каталки.

Михаил почувствовал, как Марина воткнула иглу в вену на левой лапе; как холодная жидкость вливается в кровь. Мысленно включил защиту от воздействия вводимого вещества. Как это произошло, он не понимал. Знание приходило само, а Михаил, как ученик, просто осваивал новые возможности своего мозга. Или не мозга…

Лежал с закрытыми глазами. Зрение через «третий глаз» улучшилось, картинка становилась все четче, и он понял, как регулировать яркость. «Майор, который командует ребятками, перекладывающими меня с операционного стола на каталки, – из отдела исследования необычных явлений ФСБ», – мысленно подключиться к мозгу майора не составило труда. – «Сейчас отвезут в подвал тюрьмы, куда уже доставляют клетку из зоопарка. Из подвала выбраться проблематично. Охрана с оружием, и стальные прутья серп на хвосте не возьмет. Вышки с пулеметчиками. Бежать надо по дороге. Все думают, что я безмозглая рептилия. Лежу в отключке – и в ус не дую. Хрена вам!.. А куда ж я побегу в таком обличии?»

Офицеры уже выкатили его во двор, где стоял «Урал» с надписью на КУНГе – «ОМОН». Михаила аккуратно переложили в расстеленный на асфальте брезент, и шестеро военнослужащих затащили тушу в КУНГ.

Михаил мысленно погрузился в память шофера, скопировал маршрут. Место, удобное для побега, было только одно. Сразу за мостом начиналась лесополоса, через которую можно было незаметно выбраться из города. Куда потом, Михаил не думал: «Решай насущные задачи, а дальше будет видно. «Жизнь все расставит по местам», – любил говаривать его ротный, Михалыч. Хороший был мужик. Где-то он сейчас?» –       И тут же Михаил увидел кладбище, памятник с надписью: «Владимир Михайлович Постышев, год рождения, год смерти». По телу пробежала дрожь.

– Товарищ майор! Монстр трясется. Может его связать, а то мало ли чего?

Михаил мысленно направил майору приказ: «Отставить! Все будет нормально! Довезем и так!»

Майор повторил за ним, как попугай.

«Поехали!» – приказал Михаил

– Поехали, – вторил майор.

«Урал» дернулся и, обдав тесный двор морга черной копотью дизельного выхлопа, выкатился за ворота.

Часть 3

Мозг Михаила рассчитал время поездки до лесополосы. Тридцать шесть минут. На мысленном экране включился обратный отсчет.

«О чем же это думают господа офицеры? Потренируюсь, чего без дела лежать». -

«Жена подала на развод. Устала от такой жизни. Постоянные командировки».

«Не забыть бы купить пивка. Пары бутылок хватит. Лучше три».

«Ляльку из садика хорошо б забрать. Соскучился. Может, успею к шести вернуться. Сейчас эту образину до места довезем…»

«Нихера себе – чудовище! С серпом на хвосте. Таким и башку может, как здрасьте, отсечь»…

«Уже, мил человек, как здрасьте, и отсек. Жалко, конечно, докторишку».

Офицер, мысли которого уловил Михаил и которому так же мысленно ответил, удивленно глянул на рептилию:

–Охренеть! Он мысли мои услышал!

Офицер снял с предохранителя автомат, лежащий на коленях.

«Сидеть. Спать! Я сказал: СПАТЬ! СПАТЬ! ВЕКИ НАЛИВАЮТСЯ ТЯЖЕСТЬЮ, ТЯЖЕЛЕЮТ, ТЯЖЕЛЕЮТ И МЕДЛЕННО, МЕДЛЕННО ЗАКРЫВАЮТСЯ, РУКИ ТЯЖЕЛЕЮТ. СПИНА ПРЯМАЯ. СПАТЬ. СПАТЬ», – на счетчике оставалось пять минут до запланированного места. – «ВСЕМ СПАТЬ! ВЕКИ ТЯЖЕЛЕЮТ, И ГЛАЗА ЗАКРЫВАЮТСЯ! СПАТЬ! ВЫ НА БЕРЕГУ МОРЯ. ДУЕТ ПРИЯТНЫЙ ЛЕГКИЙ ВЕТЕРОК. ВЫ УЛЫБАЕТЕСЬ И ЛОЖИТЕСЬ НА ТЕПЛЫЙ ПЕСОК. ВАМ ХОРОШО. СПАТЬ! У ВАС КРЕПКИЙ СОН, И ВЫ ПРОСНЕТЕСЬ ЧЕРЕЗ ТРИДЦАТЬ МИНУТ. ВЫ ПРОСНЕТЕСЬ ЧЕРЕЗ ТРИДЦАТЬ МИНУТ. ОТДОХНУВШИМИ И СЧАСТЛИВЫМИ. УЛЫБКИ БУДУТ ОЗАРЯТЬ ВАШИ ЛИЦА».

Михаил настроился на шофера и приказал свернуть после моста к обочине. Постоять две минуты – и ехать к пункту назначения.

Машина остановилась. Михаил выбил задними лапами дверь и выпрыгнул из КУНГа. Огляделся.

«Не поминайте лихом, служивые!»

Перемахнул через дорожный отбойник и в три скачка оказался в сосновом бору. Резво прыгать среди деревьев было опасно: любой неудачно подвернувшийся сучок мог стоить ему глаза. Михаил прикрыл веки лапами, настроился на «третий глаз»… Через десять минут рептилия выскочила на лесную дорогу и понеслась еще быстрее, повиливая из стороны в сторону хвостом.

Пара километров – и Михаил остановился у мостика через речку, спустился к воде. Долго и жадно пил. Напившись, почувствовал голод.

«Пока тело менялось, химраствор питательных веществ заливали сразу в кровь. А сейчас тело рептилии изнывает от отсутствия пищи», – подумал Михаил и улегся на бок, подперев тяжелую голову лапой. – «Хвост мешает лежать на спине; сидеть неудобно – в задницу палки втыкаются… Машина приедет в тюрьму, обнаружат, что меня нет, – сразу объявят тревогу. Вызовут вертолеты, нагонят войска. Оцепят территорию. Задача – уйти как можно глубже в лес».

Сверился с картой, скопированной из памяти шофера.

«В трех с половиной километрах – свинокомплекс. Годится. Свининка – самое то для растущего организма. Хорошо бы с собой воды набрать… Дурень. Во что ты ее наберешь и как понесешь?»

 Представил, как держит в зубах ведро, полное воды, и прыгает по дороге. Ведро качается, вода расплескивается. Михаил захохотал в полный голос. Смех больше походил на какое-то зловещее гавканье…

На солнце тело нагрелось … Михаил поднялся и, шлепая по песку лапами, как ластами, зашел в воду. Нырнул. Оказалось, плавает он не хуже, чем бегает. Хотя и бегать ему понравилось. Хвост извивался, создавая хорошую тягу.

Михаил углядел бобра, дерзко выруливающего из камышей.

«Вот и первое блюдо. Бобрятина. Сэр».

Проглотил, не пережевывая.

«На второе свинина. Сэр».

Часть 4

Михаил то скакал, то бежал по дороге, осваивая свое новое тело. Ноги кенгуру позволяли делать гигантские прыжки. Можно было прыгать в сторону – и довольно далеко. Прыгнул так впервые – и чуть не напоролся на острый сук. Реакция рептилии не подвела: успел вовремя оттолкнуться от дерева ногами.

Обнаружил интересную опцию. Цвет кожи можно было менять – не хуже, чем хамелеону. Раз – и стал розовым, как детская игрушка; а можно покрыться пятнами или «включить» оттенки окружающей местности.

Михаил смирился с переменой тела и уже начал получать удовольствие от своего нового состояния. Привыкал постепенно: видимо, человеческий мозг только начинал адаптироваться к мозгу рептилии, врастая в единую гармоничную систему.

Обоняние, как и «третий глаз», увеличивало чувствительность. Пришлось ее пригасить, иначе запахи забивали все остальные ощущения.

Михаил научился регулировать работу органов чувств, одни выводя на полную мощность, другие притормаживая. На воображаемом экране он видел микшерский пульт с подписанными ручками: «слух», «обоняние», «зрение», «гравитация», «осязание», «вкус».

«Интересно, а какую пищу можно моему телу? По логике, «он» не вегетарианец. Можно, конечно, с голодухи и веток пожевать, но лучше бы – кусок мяса, можно даже тухлого: быстрее переварится». Проглоченный бобер растворился в кишечнике без остатка, и снова захотелось жрать. Именно – жрать. Тело желало больше, больше еды.

«Необходимо обдумать ситуацию… Фу, как говном поросячьим воняет», – Михаил тут же «отключил» обоняние.

«Можно пробраться на свинокомплекс, но там охрана и, возможно, круглосуточное освещение.

Можно дождаться машины, в которой возят свиней. Если их вообще вывозят. Не свиней, так мясо везут. Есть разница, убивать живую свинью и жрать ее с потрохами, – или, как гурману, отведать замороженного мяса».

В животе заурчало. Жрать хотелось все сильнее. Михаил почувствовал нарастающую агрессию. Рептилия нервничала. «Когда чувство голода перейдет некие границы, станет нестерпимым, я не смогу контролировать «его» поведение. Рептилия начнет вести себя как обезумевшее от голода животное, и остановить ее будет невозможно».

Михаил услышал шум приближающейся машины. Из-за поворота показалась фура, ехавшая со стороны свинокомплекса.

«А вот и еда. Иди к папочке!»

Михаил настроился на сознание шофера.

«Стоп!»

Тормоза взвизгнули.

«Спать! Веки тяжелеют, и глаза закрываются. Спать. Спать. Ты очень устал. День был тяжелый. Спать. Через двадцать минут ты проснешься и, выспавшийся, поедешь дальше. А сейчас спать. Спать».

Михаил выпрыгнул из кустов и доскакал до машины. Вырвал дверь рефрижератора и бросился внутрь. На какое-то время осознание происходящего отключилось. Рептилия жадно рвала зубами мясо и глотала, глотала… Насытившись, Михаил спрыгнул на дорогу. Живот, набитый свининой, повело в сторону, и Михаил, покачнувшись, не устоял на лапах, растянулся на асфальте. Срыгнул. Встал, оглядел вырванную дверь. «Монстр», – подумал про себя.

Послышался знакомый со времен Афгана звук. «Вертушка».

Передними лапами поднял с дороги дверь и закинул внутрь рефрижератора. «Увидят дверь – сразу обратят внимание. Хотя, и так шофер проснется – по датчикам на панели поймет, что кузов разгерметизирован. Ну, пока сообразит, что, да как, я уже далеко буду».

Михаил подстроил цвет кожи под окружающую растительность. Вертолет пролетел над вершинами сосен, совсем рядом с дорогой.