Суд присяжных: последний шанс Фемиды. Адвокат в процессе с присяжными: стратегия и тактика защиты

5.1 Коллизионная защита: причины возникновения и типичные ситуации

Говоря о коллизии, следует, конечно, разобраться и в причинах ее возникновения. Собственно говоря, это первый шаг на пути ее преодоления. В судебной практике встречаются несколько основных причин возникновения коллизии.

Так, расходясь в вопросе признания или непризнания вины, подсудимые могут руководствоваться различной степенью доказанности вины каждого из них. Не редки случаи, когда кто-то из соучастников может быть опознан очевидцем преступления, а кто-то нет, у кого-то может быть алиби на момент преступления, а у кого-то оно отсутствует и т. д. Указанные обстоятельства вполне могут повлечь ситуацию при которой подсудимый, в отношении которого имеется убедительная доказательственная база, может избрать в качестве стратегической цели своей защиты – получение снисхождения присяжных заседателей, и как результат – назначение ему более мягкого наказания, в то время как подсудимый, доказательств вины которого недостаточно, может добиваться своего полного оправдания по конкретному эпизоду. То есть в этом случае возникновение коллизии объективно обусловлено.

Еще один вариант, когда при примерно сопоставимой доказательственной базе, подсудимые расходятся в своих оценках перспектив рассмотрения дела. Так, кто-то может быть уверен, что доказать невиновность не удастся, а кто-то склоняться к противоположному умозаключению. То есть в данном случае коллизия возникает из-за субъективных причин.

В перечисленных случаях, коллизия возникает как, своего рода, «побочный продукт» защиты и не является самоцелью. Признавая свою вину, подсудимый вынужден давать показания и в отношении остальных соучастников, поскольку в противном случае это признание будет воспринято присяжными заседателями как неискреннее и не полное (со всеми отсюда вытекающими негативными последствиями). Можете себе представить, как двусмысленно будет выглядеть со стороны признание, например, в соучастии в убийстве в форме нанесения потерпевшему нескольких ударов кулаками, и при этом полное умолчание о том, кто именно из подельников нанес потерпевшему удары ножом.

В то же время, имеют место ситуации, когда именно коллизия, т.е. явное столкновение интересов защиты подсудимых, становится обязательным элементом стратегии защиты. Речь идет, прежде всего, о тех случаях, когда подсудимые, частично признавая достоверность версии обвинения, пытаются переложить полностью или частично свою вину на соучастника. То есть, подсудимые не просто пытаются себя оправдать, но и вынуждены фактически выполнять часть работы обвинителя, доказывая виновность своего собрата по несчастью.

Однако и в этом случае, ситуация далеко не всегда бывает такой безнадежной, как выглядит изначально. Так по одному из дел, рассмотренных Мосгорсудом, подсудимые М. и Г. обвинялись в совершении ряда нападений на иностранцев, одно из которых закончилось гибелью потерпевшего. При этом, несмотря на то, что большая часть доказательств обвинения указывала на виновность Г., обвинение, тем не менее, вменило совершение убийства именно подсудимому М. Вместе с тем, при защите подсудимого М., наиболее эффективным способом защиты пришлось признать именно активное изобличение в убийстве подсудимого Г. – в результате в стратегии защиты Г. и М. возникла коллизия. Каждый из них утверждал, что ножевые ранения, послужившие причиной смерти потерпевшего, нанес именно другой подсудимый. В результате, на следствии обвинение в убийстве было предъявлено подсудимому М. Зато в суде, убедительнее оказались доводы защитников подсудимого М. и в итоге суд присяжных признал М. невиновным в данном преступлении, а поскольку Г. оно не вменялось, то и Г. также не был привлечен к ответственности за его совершение. При этом по остальным вмененным эпизодам, стратегии подсудимых практически не отличались друг от друга, более того, было достигнуто соглашение о том, что по остальным эпизодам ни один из подсудимых не пытается ухудшить положение оппонента (и это соглашение было выдержано в течении всего процесса)…

Но, пожалуй, наиболее неприятной причиной коллизии является месть одного подсудимого другому. К счастью, в моей практике таких ситуаций не встречалось, хотя что-то похожее все-таки имелось. Примером такого случая может быть рассмотрение дел Тихонова-Хасис (дело об убийстве адвоката Маркелова) и затем т.н. «дела БОРН» в отношении Ильи Горячева.

В 2011 году за участие в убийстве адвоката Маркелова и журналистки Бабуровой были осуждены Никита Тихонов и Евгения Хасис. При этом центральным доказательством их вины – в версии следствия – были показания их знакомого – руководителя умеренно-националистической организации «Русский образ» Ильи Горячева. Согласно его показаниям, и Тихонов, и Хасис, зачем-то сами в подробностях рассказывали ему (Горячеву) о своей преступной деятельности и, в частности, о совершенном убийстве адвоката Маркелова. Изначально, оговорив Тихонова и Хасис, Горячев старательно скрывал данный факт от близких и адвокатов обвиняемых. Когда же, в конце следствия – при ознакомлении с материалами дела, показания Горячева стали известны стороне защиты, он предпринимает отчаянную попытку выгородить себя, заодно подставив всех остальных. Гениальная (как он сам думал) комбинация заключалась в следующем: в начале осени 2010 года адвокат Горячева вышел на связь с одним из адвокатов со стороны Тихонова и Хасис и настойчиво предлагал взять у него… нотариально заверенный отказ Горячева от свидетельских показаний, данных им на следствии. Для защиты было очевидно – брать это «заявление» и пытаться его использовать в суде нельзя, потому что оно не имело никакой юридической силы. Более того, уже тогда стало понятно, что если сторона защиты только попытается предъявить в суде это заявление, то Горячев вполне возможно тут же заявит о том, что заявление было получено от него под угрозой расправы, и оправдываться придется уже нам. В силу того, что в рядах защитников Тихонова и Хасис идиотов нет, этот адвокат вместе с Горячевым и его бумажкой был вежливо послан в… Генеральную прокуратуру, куда, собственно, и следовало заявлять об имевшем (или не имевшем – кто теперь разберет) место давлении на его персону со стороны ФСБ.

После этого разговора Горячев на связь (в том числе и через своего адвоката) больше не выходил. Впрочем, на суде Тихонова-Хасис он все-таки попытался разыграть эту карту (ну действительно, не пропадать же реквизиту), правда, тоже без какого-либо успеха. Горячев прислал в Мосгорсуд свой нотариально заверенный отказ от свидетельских показаний (хотя нотариально заверена там была только подпись, а не содержание заявления) и… отказ от отказа – в котором он заявляет, что написал первое заявление по принуждению «страшных русских фашистов» и друзей Тихонова…

Осудить Тихонова и Хасис тогда удалось лишь ценой неимоверных усилий не только и не столько следствия и прокуратуры, сколько «оперативного сопровождения» коллегии присяжных и беспрецедентного количества нарушений закона судьей.

Однако, весьма скоро испорченная карма дала Илье Горячеву знать о себе. В мае 2013 года он был задержан в Сербии и в последующем экстрадирован в Россию. Волей случая (и следователей) Горячев из обычного предателя дружбы превратился в «крестного отца» т.н. «Боевой организации русских националистов» – организации, по версии следствия, состоявшей из нескольких человек и совершивших, также по версии следствия, ряд громких убийств по националистическим и идеологическим мотивам.

В итоге, уже Тихонов и Хасис стали свидетелями по делу Горячева, и убедительно (как показал последующий единогласный обвинительный вердикт присяжных заседателей) объяснили, какое отношение имел Илья Горячев к деятельности БОРН.

Честно говоря, зная своего подзащитного Никиту Тихонова, я далек от мысли, что он решил именно отомстить Горячеву за ранее им сделанный оговор. Скорее, омерзительный поступок, совершенный Горчевым, просто дегуманизировал его в глазах Тихонова и он стал совершенно безучастно относиться к судьбе своего бывшего друга. Вот так и появились в деле показания, согласно которым Горячев оказался руководителем БОРН и сам определял цели и лиц, подлежащих убийству…

Естественно, что в описанной ситуации, даже надеяться на какие-либо переговоры и теоретическую возможность договориться о единой стратегии защиты нечего и думать. В таких случаях остается только строить свою защиту с учетом существующей коллизии, и работать над тем, чтобы минимизировать причиняемый ею ущерб.

5.2 Опасность «удара в спину»

Говоря выше о том, что коллизию защиты следует воспринимать как один из элементов стратегии обвинения, и соответственно, необходимо строить свою защиту от коллизии точно также, как и защиту от обвинения в целом, тем не менее, следует помнить об одной специфической черте, которая характерна именно для коллизионной защиты и ни для чего более.

Дело в том, что столкновение интересов подсудимых не обязательно возникает с первых дней следствия. Немало случаев, когда коллизия возникает уже по прошествии некоторого времени, в результате обнаружения новых доказательств или изменения версии следствия, изложенной в предъявляемом обвинении.

Более того, не исключен вариант, когда коллизия может иметь определенный латентный (скрытый) период. То есть один из обвиняемых может прийти к выводу о том, что он сможет в большей степени реализовать свои интересы в защите, если предпримет действия (даст показания, предъявит доказательства, изменит свою позицию по каким-то значимым вопросам), идущие в разрез с интересами других обвиняемых. В этом случае определенное время он может не проявлять свои намерения в явном виде, либо выжидая подходящего момента, либо тайно предпринимая необходимые шаги.

В итоге, для остальных подсудимых возникает вероятность получить «удар в спину», причем в самый неподходящий момент и с самыми разрушительными последствиями. Именно неожиданность возникающей коллизии, а не сама коллизия, и является самым неприятным сюрпризом для стороны защиты.

Поэтому задачей защитника является как можно более раннее выявление предпосылок возникновения коллизии и принятие всех доступных мер для ее нейтрализации, либо преодоления. Начинать такой упредительный мониторинг следует еще со стадии следствия. То есть работая по делу с большим количеством подсудимых, имеет смысл регулярно анализировать имеющуюся информацию не только по вашему доверителю, а происходящие по делу события – именно в ракурсе возможного возникновения конфликта интересов между подсудимыми.

Аналогично, имеет смысл наперед продумывать как может повлиять на стратегию и тактику защиты изменение показаний или изменение отношения к предъявленному обвинению со стороны кого-либо из подсудимых. Например, подсудимый может изменить показания, сделать какие-то заявления, идущие во вред остальным подсудимым, наконец, предоставить в распоряжение следствия какие-либо материалы и доказательства, могущие серьезно укрепить его базу и подорвать доказательственную базу защиты. Соответственно, при возникновении опасности такого развития ситуации, необходимо продумывать ответные меры по пресечению и нейтрализации угрозы.

Особое внимание в вопросе прогнозирования и выявления предпосылок к возникновению коллизионной защиты, необходимо уделять действиям стороны обвинения. Т.е. если вам предлагают признаться или сотрудничать со следствием, значит и остальным подсудимым будут это предлагать. Если на вас начинают оказывать давление, значит и остальные обвиняемые, скорее всего, попадут под прессинг. Следствие и прокуратура прекрасно понимают, насколько важно сломать единый фронт защиты по делу, поэтому прикладывают к этому все свои силы и идут на весьма радикальные шаги (в том числе и незаконные), провоцируя коллизии, а порой и фальсифицируют сведения о них. Классический пример известен всем. Когда следователь, в ходе допроса одного из подсудимых, заявляет о том, что второй-де уже во всем признался и дал необходимые следствию показания. То есть в данном случае речь идет все о той же коллизии, правда, до поры до времени мнимой. Вот если обвиняемый поверит следствию и начнет действовать в требуемом следователю направлении, тогда коллизия уже станет явной.

В качестве иллюстрации такого вот «удара в спину» можно сослаться на дело Френкеля. По делу об убийстве первого зампреда ЦБ РФ Козлова имела место именно коллизионная защита. Так на предварительном следствии двое из подсудимых – М. Погляда и А. Половинкин дали признательные показания, однако в дальнейшем защите удалось убедить их отказаться от признания вины. Но беда пришла, откуда не ждали. На суде неожиданно признал свою вину предполагаемый организатор убийства – Погоржевский, остальные – Погляда, Половинкин, Белокопытов, Шафрай, Аскерова, Френкель вину не признавали. Фактически Погоржевский связывал между собой всех подсудимых и являлся для обвинения, пожалуй, лучшим из идущих на сотрудничество обвиняемых. В результате все были осуждены: Половинкин – пожизненное лишение свободы, Погляда – 24 года, Белокопытов – 10 лет, Аскерова – 13 лет, Шафрай – 14 лет, Френкель – 19 лет, Погоржевский – 6 лет лишения свободы…

Склока между подсудимыми на глазах у присяжных – это всегда огромный минус защите в целом. А если уж при этом обвиняемые не просто противоречат друг другу, а целенаправленно начинают друг друга «топить», то вердикт следует ожидать удручающий. Судебная практика насчитывает немало примеров, когда один из подсудимых «менял» свою стратегию защиты, согласованную с другими подсудимыми, в самый неподходящий момент. Давал признательные показания, раскаивался и просил снисхождения… В любом случае остальным подсудимым и защитникам надо быть готовыми к такому повороту событий и следует уметь вовремя донести до присяжных что это не раскаяние, а не более чем попытка их обмануть.

Однако необходимо помнить, что закон джунглей – «каждый сам по себе» – далеко не всегда дает положительный результат. Сталкивался я и с такими ситуациями, когда в ходе процесса подсудимые единым фронтом выступали против сотрудничающего с обвинением подсудимого, в результате чего удавалось убедить присяжных в том, что он не раскаивается не рассказывает правду, а лишь пытается оговором других подсудимых получить поблажки в наказании и скрыть свои собственные преступления…

Следует ли самому применять тактику «удара в спину»? Участвовать в доверительном соглашении о проведении общей линии защиты, а потом, предав общие интересы, начать отстаивать свою версию, выбрав для этого наиболее благоприятный момент. То есть с выгодой для себя отказаться в нужный момент от общего плана защиты… Стоит ли так поступать – решать читателю. Во всяком случае, лично мне так поступать не приходилось и надеюсь не придется. Лично для меня куда важнее сохранить статус надежного и договороспособного адвоката, чем разово выиграть какое-то дело, с помощью такого аморального поступка.

5.3 Работа с коллизией

По большому счету, при возникновении коллизии имеются три основных варианта действий – компромисс, нейтрализация позиции оппонента или же наоборот – согласие с его позицией. Выбору любого из трех вариантов должна предшествовать серьезная аналитическая работа, которая становится частью выработки стратегии защиты по делу в целом. То есть фактически, с коллизией необходимо работать так же, как и с любым другим значимым для защиты фактором в рассматриваемом уголовном деле.

5.3.1 Признание позиции оппонента

В данном случае – это самый простой (технически) из вариантов реакции на возникшую коллизию и самый сложный – с моральной точки зрения. Фактически означает полную капитуляцию, причем даже не перед прокурором, а перед своим же подельником или «подельником».

5.3.2 Нейтрализация позиции оппонента

Как бы громоздко и трудозатратно не выглядело это направление защиты, иногда оно дает прекрасные результаты. В дальнейшем, в главе о подготовке к суду присяжных на предварительном следствии, мы еще упомянем случай из дела саранского бизнесмена Юрия Шорчева, когда совместные усилия подсудимых Шорчева, Богачева и их защитников не только опровергли показания подсудимого Оськина (признававшего свою вину и дающего «изобличающие показания» в отношении остальных), но и привели к оправданию самого Оськина, «признания» которого были оценены присяжными как самооговор.

Еще одной иллюстрацией подобного подхода может служить ситуация, возникшая по т.н. делу «Белых волков», когда ряд подсудимых, приписываемых к участию в скинхедской группировке, давали признательные показания, а ряд – доказывал свою невиновность. В итоге, последние оказались убедительнее, что повлекло за собой оправдание (частичное и полное) нескольких человек, в том числе и из числа «признававшихся».

Кстати, в эту же категорию входит и такой вариант, как убеждение оппонента признать правильность своей позиции. Здесь инструментарий адвоката в принципе соответствует тому же, который перечислен ниже в разделе, посвященному компромиссу, однако используется он для иных целей – и более активно, и отчасти более жестко. Если же компромисса достигнуть не удалось, или он вообще не достижим даже теоретически, то выход остается один – опровергать версию противника и доказывать правдивость своей. В этом случае, в ход идут те же приемы и методы, как и в случае с опровержением позиции прокуратуры: необходимо проанализировать доказательственную базу по делу и определить – что подтверждает версию процессуального противника, а что ее опровергает?

Еще одним важным аспектом, которому в описываемой ситуации следует уделить пристальное внимание, является обоснование и донесение до присяжных причины по которой один подсудимый признает свою вину и оговаривает другого подсудимого. А это, в свою очередь, является частным случаем вопроса: почему вообще участник процесса может лгать присяжным заседателям?

К наиболее типичным мотивам такого поведения могут быть отнесены:

– принуждение (в том числе и физическое) со стороны следствия;

– обман, обещание мягкого приговора, частичного или полного освобождения от уголовной ответственности;

– самообман, неверие в то, что правоохранительные органы могут и желают разобраться как было на самом деле и/или что адвокаты смогут доказать присяжным невиновность;

– желание отомстить кому-либо из подсудимых за ранее причиненные обиды, оговорить его.

Соответственно, одним из способов «мягкой борьбы» с коллизией является занятие подсудимым примерно следующей позиции: «Да, подсудимый А. меня оговаривает, однако я знаю через что он прошел и как он боится тюрьмы, поэтому я на него не в обиде и прошу Вас не только за себя, но и за него». Естественно, не надо дословно копировать эту концепцию, а вот творчески ее переосмыслить и при соответствующих условиях применить – можем посоветовать…

Кроме того, надо понимать, что по многоэпизодным делам, и делам с участием нескольких подсудимых, коллизия может приобретать весьма вычурные формы. Например, в отношении части инкриминируемых деяний у подсудимых может быть единая стратегия, а в части – иметь место коллизия. С учетом этого, вести разговор о каких-то стандартных примерах работы в рамках коллизионной защиты – занятие неблагодарное. Конкретных ситуаций может быть великое множество, и гораздо разумнее подходить к ним, исходя из единых принципов преодоления или противоборства, а не пытаться для каждого конкретного случая подобрать ранее имевший место пример.

Вообще говоря, до этого мы рассматривали вопрос с точки зрения стратегии защиты, подразумевающей устранение коллизии. В то же время, известны ситуации, когда коллизия идет на пользу конкретному подсудимому и служит наиболее эффективным инструментом достижения поставленной стратегической цели защиты. При этом методы реализации такой стратегии могут быть весьма изощренными. Вот как описывает свой опыт и использованные приемы коллизионной защиты адвокат из Вологды Тихонов С. В.:

Поскольку в деле участвовали несколько адвокатов и все они занимали позицию против моего клиента, да еще и прокурор, то с самого начала процесса мне необходимо было максимально дистанцироваться от коллег, как визуально (сидеть насколько подальше от всех, не общаться с коллегами на виду у присяжных и т.д.), так и процессуально (возражать на их ходатайства, даже если не очень и требуется, периодически протестовать против тех или иных реплик и т.п.).

Это необходимо для того, чтоб у присяжных было четкое разделение защитников. С самого начала процесса, со стадии вступительных речей, я даю понять, что эти ребята защищают убийц, а я борюсь с несправедливым и ложным обвинением. Такие же инструкции даю и клиенту. Поведение подсудимого в клетке должно вторить позиции адвоката. Но без протестов лишних. Спокойное поведение уверенного в своей невиновности человека, всем своим видом показывающего, что он доверяет благоразумию присяжных. И полное абстрагирование от других подсудимых (!) – никаких разговоров, обменов взглядами, улыбок и т. д.

Источник: https://pravorub.ru/articles/42427.html

Следует отметить, что указанная стратегия, в конечном счете, принесла должный эффект и подзащитный Сергея Тихонова был оправдан…

Как бы то ни было, коллизия – штука разнообразная и иногда формальное противоречие интересов даже может идти на пользу всем участникам процесса в целом. Например, именно такой прецедент произошел в деле Юрия Шорчева по эпизоду убийства А. Борисова. В ходе следствия и суда мой подзащитный, а также второй «соучастник» и его защитники – все вместе отстаивали версию о том, что Борисов был убит не Шорчевым и Ковалевым, и не при тех обстоятельствах, на которые указывало обвинение. Я же, детально изучив материалы, пришел к выводу о том, что гораздо убедительнее доказательства, в соответствии с которыми Борисов не был убит, а инсценировал свое убийство (чтобы скрыться от всех и под новым именем начать новую жизнь). В итоге коллегия (которую потом распустили, чтобы не огласить оправдание) признала недоказанным сам факт убийства А. Борисова, не говоря уже о виновности в нем подсудимых…

5.3.3 Компромиссный вариант

Достижение компромисса между всеми участниками процесса по узловым вопросам защиты, в большинстве случаев – это лучший из вариантов. Однако легко сказать, но трудно сделать. Преодоление коллизии, разработка общей версии, максимально учитывающей интересы всех заинтересованных сторон – все это возможно только при высоком уровне доверия между участниками процесса, как подсудимыми, так и их защитниками. Естественно, что в этом случае приходится идти на взаимные уступки. Не исключена даже возможность задействования в этом случае и каких-то иных мотивов, помимо чисто процессуальных, а если уж совсем просто – то обещание каких-то благ за уступку (например, обещание и гарантии последующего материального обеспечения при отбытии наказания, если кто-то из подсудимых может себе позволить такой шаг), однако даже при коллизионной защите лучше всего достигнуть договоренности по вопросам, не находящимся в противоречии у подсудимых. Или, допустим, глупо перекладывать совершение преступления друг на друга, когда исходя из материалов дела куда проще доказать отсутствие события преступления вообще.

Конечно, лучший способ борьбы с коллизией – это переговоры и попытка обнаружения какого-то компромиссного варианта. Однако не всегда такое возможно и из-за позиций самих обвиняемых и их защитников, и из-за активного противодействия объединению со стороны обвинения. Более того, при ведении таких переговоров существует, во-первых, угроза того, что одна из договаривающихся сторон в самый неподходящий момент начнет играть «свою игру», срывая все договоренности, во-вторых, есть вероятность, что сам факт таких переговоров будет использован кем-то для получения тактического выигрыша. Например, задокументировав переговоры, кто-то вполне может обратиться в прокуратуру с заявлением о «давлении со стороны соучастников»… Неэтично – да, но не незаконно.

Более того, недостаточно просто выработать какую-то общую позицию по делу и начать ее реализовывать. Немаловажно, чтобы эти общие договоренности соблюдались всеми сторонами в течении всего процесса. В противном случае можно получить «нож в спину» в самый критический момент. В частности, в моей практике был случай, когда двум подсудимым вменялось совершение убийства, при том, что единственное ножевое ранение, послужившее причиной смерти, очевидно могло было быть нанесено только одним из подсудимых. В ходе переговоров сторон, была достигнута договоренность с защитником второго обвиняемого о том, чтобы не давать на следствии показаний в отношении друг друга. С учетом того, что следствие не располагало никакими другими доказательствами, это могло стать весьма серьезной помехой в их разбирательстве. Фактически следователю пришлось бы делать выбор – кому именно вменять убийство и как мотивировать свой выбор. Конечно, если бы дело шло профсудье, решить этот вопрос можно было бы хоть подбрасывая монетку. Но дело шло именно к присяжным, а с ними такие вольности в доказывании не проходят. Этот маневр был интересен еще и тем, что не исключал возможности корректировки позиций на стадии судебного разбирательства. К сожалению, в этом случае адвокат второго подсудимого достигнутых договоренностей не выполнила (уж если прямо называть вещи своими именами, то обманула), и ее подзащитный дал показания, изобличающие моего подзащитного. Впрочем, после этого мой подзащитный и сам дал признательные показания, руководствуясь исключительно угрызениями совести и дружескими отношениями со вторым обвиняемым. В ином раскладе, в деле мог бы возникнуть любопытный казус… Таким образом, личные интересы и непорядочность конкретного защитника в данном случае лишили защиту интересного и взаимовыгодного маневра.

Именно поэтому по делам с большим количеством подсудимых – и с угрозой возникновения коллизии – лучше всего, если адвокаты будут между собой знакомы, и будут иметь достаточный уровень взаимного уважения и доверия для выработки общей, взаимовыгодной стратегии. Слаженность, взаимное доверие и взаимная порядочность адвокатов – это весьма ценное явление в процессе. Адвокаты – это одинокие волки юриспруденции. Если они и объединяются в стаи, то лишь на время, да и то не всегда. Именно поэтому слаженная команда адвокатов – это в процессах с большим количеством подсудимых большая ценность. Конечно, если рассмотрение конкретного дела занимает длительный срок (годы), то такая ситуация вполне может сформировать и из разрозненных защитников целостную команду, но на это требуется время, да и то не всегда это возможно в принципе. Поэтому лучше всего, если группу подсудимых будут защищать несколько ранее знакомых – и успешно между собой сотрудничавших – адвокатов. Во всяком случае это будет определенной гарантией того, что единый фронт защиты не распадется. Так в одном из дел, в котором довелось участвовать и мне, удалось сформировать достаточно мощный «адвокатский кулак» из трех адвокатов и нескольких примкнувших к нам сочувствующих, которые собственно и тянули весь процесс…

Кстати говоря, иногда возникают ситуации, когда компромисс может быть достигнут и между… защитой и обвинением. Однако это куда большая редкость, чем коллизионная защита и соответственно поиски выхода из нее. Здесь от защитника, в первую очередь, требуется такое специфическое умение как дипломатичность. В самых общих чертах сначала необходимо понять мотивы, по которым оппонент избрал именно такую стратегию защиты, ну а после этого, можно уже наметить свой инструментарий. И его перечень может быть самым широким, в известных границах «убеждение – принуждение»…