К тому же были ликвидированы многие дополнительные выплаты, индексация заработной платы прекращена, если не считать издевательскую ежегодную прибавку в пределах ста рублей, чтобы соблюсти закон.
У власти укрепились экономисты, производственники были выдавлены с высших постов. Постепенно участие инженерно-технического состава в обучении, в семинарах, конференциях, выставках было сведено к минимуму, а затем и вовсе прекращено.
Перманентная оптимизация (читай: «сокращение») тем не менее продолжалась, несмотря на возрастающий объем работ и рост доходов. Слово «оптимизация» настолько всех стало раздражать, что топ-менеджеры одно время пытались внедрить замену этому термину. Придумали слово «трансформация». К их чести, через некоторое время до них дошло, что это еще хуже, вызывает не только раздражение, но и смех, и вернулись к слову «оптимизация». Но что можно ожидать от управляющих, поставленных руководить электронно-технической корпорацией и неспособных отличить трансформатор от осциллографа?
Оптимизация и самая бесчеловечная ее форма (аутсорсинг) в некоторых областях (например, Тверская область) дошла до такого эксперимента, когда стали массово переводить на него не только хозяйственников и водителей, но и обслуживающий оборудование персонал, мол, пусть нанимаются, если хотят трудиться, в созданные частные фирмы, которые будут работать по договорам (естественно, за копейки и с сокращением или полным отсутствием социального пакета – надо же содержать посаженных снимать с этого сливки). Результат – в области получили проблемы со связью. Кое-кто поплатился должностью, но это не очень высокого полета птицы.
В 2017 году для руководства ПАО «Ростелеком» акционеры привлекли топ-менеджеров с опытом работы в одном из ведущих банков. Естественно, что руководить банком и производством – это, предположительно, по их мнению, одно и то же.
Далее они купили одного сотового оператора, так и не попавшего в ведущую тройку, кстати, некогда бурно развивающегося, а сегодня добитого конкурентами, собственными акционерами и оптимизированного почти до полной неспособности персонала обслуживать свое оборудование.
В 2018 году значительный объем по эксплуатации оборудования этого сотового оператора поэтапно в приказном порядке стали вменять нашим филиалам, нимало не заботясь об увеличении численности работников.
До этого мы и сами запускали множество новых видов связи и телекоммуникаций, приносящих значительные прибыли компании и увеличивающих наши трудозатраты по их эксплуатации, но никогда не имели от этого ни денежной компенсации, ни увеличения числа работников. Все проедали ненасытные акционеры и их прикормленные верхние менеджеры.
Напротив, в тех условиях стоило немалого сопротивления и нервных клеток, чтобы отстоять свое подразделение. Систематически приходилось, в том числе, выдвигать предложения по комплексному решению, выходящему за рамки своей сферы деятельности, что подогревало проблему, с ней соглашались, но резервы предлагали черпать из имеющихся. Имеющихся лишних резервов ни у кого не было – и все спускали на тормозах. Это давало передышку, от тебя в каких-то вещах на время отставали, и они где-то до времени зависали, т.е. до следующего форс-мажора.
И так далее, пока не появилась эта из ряда вон выходящая сделка. Справедливости ради надо сказать, что энергетический цех в связи с присоединением этого сотового оператора никаких дополнительных функций не получил. Года за три до этого генеральная дирекция дважды проводила опросы с целью выяснить резервы для помощи в техническом обслуживании оборудования сотовых компаний, в том числе и большой тройки, к тому времени уже загнанной в трудное положение бесконечными оптимизациями. Я документально подтверждал полное отсутствие резервов для этих целей. Не знаю, что заявлял в тот период начальник линейного цеха, но теперь он получил значительный дополнительный объем работ.
Однако, кроме этого, филиал в целом получил задачу на обеспечение аварийного электроснабжения объектов-ретрансляторов с использованием приобретенных для этого передвижных электростанций. Таких объектов насчитывалась не одна сотня, разбросанная по всей области, а отключение штатного электроснабжения, мягко говоря, явление не редкое.
Работы предлагалось проводить якобы в добровольном порядке с оформлением людьми договоров гражданско-правового характера. Говорю «якобы», поскольку за те деньги, которые предлагались в качестве оплаты, уважающий себя человек работать не станет. На самом деле надо было обязать начальников, используя их административный ресурс, заставить своих работников трудиться сверх нормы за символическое вознаграждение.
Для меня как начальника цеха выделять работников для выполнения этой задачи не представлялось возможным, т.к. вело к срыву плановых и других работ на своем оборудовании и сетях. Согласиться на использование своего персонала в нерабочее время с его (персонала) якобы согласия мне также было нельзя, поскольку человек, проведший ночь в поле, на следующий день работник никакой и его либо надо отпускать домой, либо не допускать до работ, львиная доля которых относится к опасным или работам с повышенной опасностью. Кроме того, у нас и своих объектов, куда более крупных, была не одна сотня, которые мы обеспечивали и стационарными, и передвижными электростанциями в аварийном режиме.
Я понимал, что задачу эту никто с филиала снять не сможет и она все равно ляжет на другие подразделения, и тем не менее выразил в письменном виде аргументы о невозможности выделять персонал для этой задачи в рабочее время, а работникам предложил написать заявления о том, что каждый из них не имеет возможности выполнять работы по договорам ГПХ в нерабочее время, что они и сделали. От своего непосредственного начальника я услышал в ответ, что это очень плохо.
Далее я понял: руководство филиала попало под такой прессинг генеральной дирекции, что с ним уже не получится решать вопросы, как это было раньше. Не желая идти на поводу у тех, кто игнорирует безопасность производства, права работников и думает, что бессовестная эксплуатация ответственности нижестоящих начальников это нормально, я посчитал, что в свои 64 года я имею полное право подать заявление об увольнении. Далее большинство из моих работников пошли в отдел кадров и заказали копии трудовых книжек с целью поиска работы. Это несколько отрезвило руководство и побудило искать выход, к сожалению, за счет других подразделений.
Те из моих работников, кто документально зафиксировал свой отказ от данных работ и обозначил решимость не поддаваться, более к этой задаче не привлекаются. Это доказывает две вещи:
надо всегда сопротивляться, знать и грамотно защищать свои законные права;
в руководстве нашего филиала, как я уже говорил ранее, много нормальных людей, не желающих сводить счеты за несогласие с несправедливостью.
Несмотря ни на что здесь осталась почти половина моей трудовой жизни, проведенная с огромным удовольствием, наполненная смыслом и множественными успехами. Тот случай, когда хочется бежать на работу, а потом с работы возвращаться в домашний уют, где ждет любимая боевая подруга, которая всегда с теплотой отзывалась о моих ребятах и они отвечали ей тем же.
О чем можно еще мечтать, если все, на чем ты воспитан с детства и о чем мечтал, полностью осуществлялось. В лучших армейских традициях мы с супругой прошли интересную армейскую школу и все, что было позже. Она держала мой тыл и рядом со мной, и вдали. Во всех случаях это придавало мне сил и уверенности. Служба, работа и семья никогда не разделялись. Это и есть счастье, эталон которого в моем случае родом из детства. Тогда зародилась романтика воинской службы, а среди моих друзей видел много крепких семей.
Выполняя разные задачи на просторах Советского Союза и в самых сложных условиях, меня всегда переполняло чувство гордости, причастности к лучшей армии мира. Всегда хватало напора дожать любое дело до конца, несмотря ни на что, поскольку воспитан среди профессиональных военных-фронтовиков, а у них никакие отговорки и ссылки на трудности не проходили. Тут я нисколько не боюсь быть высокопарным и не пытаюсь обмануть – могу дать «честное пионерское», поскольку остался в том чистом детстве навсегда.
С удовольствием, например, вспоминаю, как нас непогодой отрезало в Алтайском крае на радиопередающем центре от элементарных условий. В декабре целый день лил сильный дождь, а на следующий день ударил мороз за двадцать градусов. Скважину воды залило и разморозило, котельная встала, дороги и поля обледенели, утром машину отправили за водой в село Топчиха, что в двух километрах от нас, и она смогла вернуться только к вечеру. Мы нашли пару электрических обогревателей, чтобы установить их в помещении, где спали солдаты, а сами с моим коллегой Геннадием Гукаловым несколько дней ночевали в промороженной комнате в шапках, шинелях, обложившись матрасами, и даже не имели мысли, что может быть иначе, т.е. всегда было правилом сначала обустроить солдат. А подайте-ка сюда тех репортеров и корреспондентов, которые любят вещать о том, что в Советской Армии обижали срочников!
Также вспоминаю северный Казахстан, где полгода мотался по ракетным площадкам, участвуя в их реконструкции. В городе Державинск, где находился штаб дивизии и жилой городок, мне выделили комнату в бараке, где я ночевал, если не оставался на площадках, которые были на расстоянии более ста километров. Во всем бараке я жил один, всю остальную площадь занимал склад. В первый же день я понял, что тут живут крысы, т.к. оставленная на десять минут буханка хлеба была проедена насквозь. Ночью я выключил свет и лег спать. Тут же по топоту понял, что пришла крыса. Я взял сапог и с силой бросил его так, что он каблуком громко ударил об пол. Крыса убежала и больше меня не тревожила. В следующий раз все повторилось, я бросил сапог – и она также исчезла. Далее не было ни одного раза, чтобы этот ритуал претерпел хоть какое-то изменение. Она каждую ночь приходила и всегда после полета сапога исчезала. Говорят они умные – я охотно верю.
В Азербайджане ел собаку, которую мой коллега Анатолий Григорьев застрелил, не выдержав голодухи, – не очень хорошо там было с питанием. Иногда приходилось вносить деньги и становиться на довольствие, чтобы питаться от солдатской кухни, но, как правило, это было редко и не всегда возможно. Работа была связана с разъездами по всей территории. Мы занимались устройством линии связи через горы, долины и горные реки для передачи цифровой информации от Габалинского «Дарьяла» до Баку и далее к Центру управления, что под Москвой. В горных селениях, да и в небольших городах с продовольствием было не очень хорошо. В каждом селении была, как минимум, одна чайхана, иногда там позволяли себе обедать, но не часто. Стоило это очень дорого – от трех до пяти рублей. Зато чай попить в чайхану заходили почаще. Маленький фарфоровый чайник, томящийся на углях, стоил 50 копеек. На столах всегда стояла сахарница с колотым рафинадом. К чаю подавали стеклянные стаканчики в виде колбочек, из них надо было пить вприкуску с сахаром. Если размешать сахар в стакане – могли сделать замечание за нарушение этикета. Чай везде был удивительно вкусным, а азербайджанские мужчины (женщин там не видел) могли сидеть за чаепитием в чайхане часами, подобно немцам в гаштетах за кружкой пива.
Много было всяких чудес, но самое главное – всегда было ощущение, что жизнь интересна и она удалась. Всегда с сожалением смотрел на людей, которые приоритетом выбрали зажиточное обустройство, хотя и более комфортное, но, с моей точки зрения, скучное. Но это только с моей точки, а у жизни этих точек очень много. Но, что несомненно, – это рожденные жизнью заповеди и взятые мной у нее, нарушение которых ведет как раз не к ощущению удачи, а к пустоте. Вот основные их них:
никогда никому не завидуй, поскольку, оказавшись в чужой шкуре, через короткое время запросишься обратно;
никогда не хитри, если кто-то за это должен заплатить нервами, здоровьем или просто волнением, – хитрость здесь граничит с подлостью;
никого не «грузи» попусту, делай дело так, чтобы люди не видели твои трудности;
не заставляй силой себя уважать и не жалуйся на неуважение – пожнешь ровно обратное;
никогда не испытывай комплекс: «Чем я хуже?» – все люди разные и каждый может быть в чем-то хуже другого;
сопротивляясь чему-либо, никогда не режь «правду с плеча», не старайся тут же найти виноватых – это никогда не помогает, но, предвидя неладное, загодя позаботься и организуй защиту от нехорошего.