Черные глаза индийца испуганно распахнулись. Не знаю почему, но мне очень не хотелось, чтобы Эдвард узнал о моей встрече с Джоном. Меня страшила его реакция. Я быстро просунула деньги растерявшемуся водителю и направилась в дом.

Ах, раджкумари! Вы вернулись! – выдохнула, подбежавшая ко мне служанка.

– Приготовь мне ванну и новое платье, Рашми, – говорю, торопливо поднимаясь по лестнице, – я хотела еще успеть сегодня навестить отца.

– Ей Нишидх Хэ, – закачала головой Рашми и замахала руками, – никак нет, раджкумари, нельзя. Приезжал хозяин, искал вас. А когда узнал, что вы уехали, был страшно зол. Сел в свой автомобиль и умчался прочь.

Я замерла на месте, по спине пробежал мороз.

– Эдвард… Он вернулся?

Служанка кивнула, и у меня во рту пересохло. Три невыносимые недели я просидела в этом доме, не имея возможности навестить родных. И теперь надо же такому случиться, чтобы Эдвард решил вернуться именно в тот день, когда я захотела наконец вырваться ненадолго из заточения. Паника охватила меня.

– Рашми, позови всех, – влетаю в комнату, лихорадочно сдергивая порванное платье.

Несколько служанок, разодетых в пестрые сари, тут же закружили вокруг. Одна помогла мне с чулками, вторая принесла чоли и павадий из парчи, усыпанные кристаллами. Скажу Эдварду, что просто ездила по округе развеяться. Задыхаюсь от волнения, едва до слуха доносятся звуки мотора. Бросаюсь к диванчику, застываю в небрежной позе и беру с вазы виноград. Даю знак девушкам, чтобы уходили.

Торопливые шаги по лестнице. Сердце екает и замирает, когда ручка двери поворачивается. Перевожу взгляд в окно, за которым уже сгущались сумерки, и вижу отражение Эдварда в прозрачном стекле. Он смотрит на меня, приближается.

– Где ты была? – спрашивает сразу. И за ледяным спокойствием этой фразы таится гнев.

Поднимаюсь и встречаюсь с серыми глазами. Эдвард снял пиджак, оставшись в жилетке, рубашке и белых брюках, на шее атласный платок графитного цвета. Темно-каштановые волосы спадают на лоб.

– Ездила по окрестностям, – машинально отвечаю, стараясь не отводить взгляд, но он смотрел так пристально, что я не выдержала и опустила глаза. – С возвращением. Как дорога?

Беру блюдо с виноградом и подношу ему. Надо как-то сбавить градус напряжения, попытаться отвести его внимание. Эдвард скользит глазами по моим обнаженным рукам, так что мне становится жарко.

– По окрестностям? Куда конкретно? Я стал расспрашивать Базу, но этот прохвост резко сделал вид, что разучился понимать английский.

Делает шаг вперед, я же, наоборот, отступаю.

– К чему этот допрос, Эдвард? Мне казалось, что мы не в тех отношениях, когда нужно давать отчет о передвижениях друг друга. Ты и я, мы оба свободны.

С грохотом ставлю блюдо обратно на стол и отворачиваюсь к окну. Внутри нарастало раздражение и обида. Он смеет расспрашивать, куда я ездила, тогда как сам пропал на три недели, ограничившись краткой телеграммой.

– Киара, – уже стоит за спиной, чувствую кожей исходящий от его сильного тела жар и энергию, – ты ведь ездила в город. Почему не говоришь правду?

Не хочу, чтобы ты узнал о Джоне Картере, но говорю другое:

– Ты запугал прислугу. Сделал из этого дома тюрьму, из которой мне невозможно было вырваться. Я так больше не могу, Эдвард.

Прислоняюсь лбом к стеклу.

– Я дал эти распоряжения только из соображений твоей безопасности. Страна трещит по швам, ты не представляешь, сколько богатых домов в округе Вьентьяна были разграблены за последние несколько недель.

– Я хочу развод, – обрываю его резко.

Поворачиваюсь и вижу абсолютно черные глаза. За расширенными зрачками билась рвавшаяся наружу ярость.

– Так торопишься? – усмехнулся он вдруг зло. – Даже наследство уже не нужно. А может просто ты нашла другой объект для обожания, а, Киара?

От гнусного предположения так и захотелось влепить пощечину, вторую за день, но сдержалась. В конце концов, меня воспитывали лучшие французские учителя. Я леди, а не простая девка с улицы.

– Мне противны твои предположения, – вздергиваю подбородок и хочу уйти.

Но Эдвард поставил руку на стекло, зажав меня.

– Противны мои предположения? – повторил он за мной, – тогда это что?

И вытягивает из кармана прямоугольный предмет. Ладони так и холодеют. Это была карточка, которую дал Джон Картер. От неожиданности потеряла дар речи.

– Пикадили стрит дом семнадцать, – медленно читает Эдвард, – Картеры. Ты теперь визитки от него получаешь?

– Все совсем не так…

– А как? – Эдвард надвинулся.

Теперь уже обе его руки зажимали меня. Он взбешен.

– Почему я должна оправдываться? – бросаю ему в лицо дерзко. – Я не леди Кингсли, Эдвард, или ты забыл?

В комнате стало совсем темно, перепуганная прислуга не решилась войти и зажечь лампы. Но я все так же отчетливо вижу лицо Эдварда, ощущаю на виске его дыхание. Почему он так ведет себя? Словно я вещь, поиграл в любовь и брак и бросил. Упоминание английской невесты словно встряхнуло его. Он отступил. Бросаюсь к двери и почти открыла…

– Тебе так плохо со мной, Киара? – голос царапает по сердцу, и я замираю, не в силах пошевелиться. Нет, мне надо уйти, иначе снова окажусь в плену его чар, его голоса.

Эдвард некоторое время стоит неподвижно у окна, руки в карманах. А я смотрю на его спину.

– Все эти три недели не было ни минуты, когда бы я не думал о тебе, Киара, – вдруг произносит он, задумчиво глядя в потемневшее окно, – я никогда ни по кому так не тосковал. Твой образ преследовал меня куда бы я ни пошел, с кем бы ни разговаривал. И когда вчера сел в поезд, все о чем были мои мысли, это о том, как обниму тебя, прижму к своей груди.

Пячусь назад. Надо бежать, но мне так отчаянно хочется броситься к нему и прижаться щекой к широкой спине.

– Но знаешь, что, Киара! – рявкнул Эдвард, повернулся и пересек то расстояние, что разделяло нас. – Мне плевать на Джона Картера, на всю его ничтожную ненависть. Но твоя ложь – вот, что ранит меня по-настоящему. Почему ты так делаешь? Когда это случилось с нами? – прижимает к себе и жарко целует в висок. Я замерла в его руках. Пальцы ощущают крепкие мышцы сквозь рубашку.

– Эдвард, нет, – собираю остатки разума и пытаюсь отстраниться.

– Нет? – и скользит ртом по щеке. – Тогда почему ты так дрожишь, Киара? Что заставляет тебя прогонять меня?

– Не играй со мной, – упираюсь ему в грудь. – Прошу! Я не хочу обманываться.

– О чем ты? Разве мы уже не женаты. Разве ты не миссис Фейн? Киара, подари один поцелуй своему уставшему мужу, – склоняется к губам.

– Нет! Нет! – кричу вне себя. Вырываюсь и бегу прочь без оглядки.

Я больше не могу. Я хочу домой! К отцу, к Пее и Парамит, в свою уютную комнату на втором этаже с балконом на сад и реку.

– Джи, ведь ты предупреждала меня, – вытираю горькие слезы ладонью.

Выбежала в сад и упала на скамью возле журчащего фонтана. Я не могу жить под одной крышей с Эдвардом, я не в силах противиться ему. Да и как это возможно, когда все мое существо рвется к нему? А глупое сердце сладко замирает при звуках его голоса. Мне надо было уехать с Джи в Америку и навсегда вырвать из сердца эту ядовитую любовь.

Какое-то время брожу по темному саду и длинным аллеям. Глубоко вдыхаю воздух, напоенный цветами. Постепенно дыхание пришло в норму, и я стала анализировать произошедшее за день. Тревожное письмо Джи, разговор с Мари Дюпон. Даниэль… Боже, что же теперь с нами будет? Что будет со мной? Как поступить?

Задумчиво иду дальше, поворачиваю в сторону фруктового сада.

– Раджкумари! – раздается недалеко, и Бимал несется ко мне, держа бумажный фонарь в руке. – Раджкумари, господин приказал немедленно отыскать вас.

– Передай ему, чтобы больше не искал меня, – бросаю с раздражением, дергая плечом, – я не намерена говорить с ним.

Но мальчик рьяно мотает головой.

– Вы не поняли, раджкумари, к нам прибыли люди из дворца с сообщением от короля.

От услышанного замерла. Люди от короля? Что это могло бы быть?

– Там еще и два французских офицера в форме. Господин ждет вас.

Тревога заползла змеей и свернулась кольцом в груди, отчего стало сразу тяжело дышать.

– Хорошо, сбегай-ка ко мне в комнату и принеси сари, да побыстрее.

Проворный мальчонка понесся вверх по дорожке. И уже через пару минут я спускалась по широкой лестнице в ярко-освещенную гостиную. Великолепное сари мягко обволакивало мою фигуру, голова высоко поднята. При моем появлении все мужчины поднялись, приветствуя. И Эдвард, ступив одной ногой на ступень, протянул руку.

– А вот и миссис Фейн, господа, – произнес он, ослепительно улыбаясь.

Я встала рядом с ним и обвела присутствующих взглядом.

– Добрый вечер, месье.

Вперед вышел Суан Ши, главный телохранитель короля Сисиванг Вонга, одетый в военную форму войск Лаоса, его черные волосы лоснились в свете ламп, а гладкая кожа отливала бронзой.

– Приветствую госпожу, – он сложил ладони, – мадам Фейн, нам необходимо говорить с вами и вашим супругом. Дело срочное.

Глава девятнадцатая

Темнокожие слуги внесли подносы с едой и поставили на низкие столики. Воздух наполнился ароматами специй, которыми были щедро приправлены запеченная утка и рисовый густой суп.

– Чем обязаны чести видеть сегодня вас? – спрашивает Эдвард, откидываясь на подушках в расслабленной позе, словно индийский падишах.

Я аккуратно опускаюсь рядом. Телохранитель короля следует нашему примеру. Движения его величественные и неторопливые, и в тоже время во всей его фигуре чувствовалась необыкновенная собранность и внимательность человека, ответственного за жизнь монарха целой страны. Генералы Марселье и Бомаш, оба тучные пышноусые французы, растеряно переглянулись. Им, привыкшим исключительно к европейскому способу приема пищи, вся эта восточная экзотика казалась излишней, и скорее всего после этого ужина за Эдвардом закрепится мнение, как о большом английском чудаке, который ест на подушках и заставляет жену носить индийское сари.

Наконец, кое-как справившись с собственным весом, французы несколько неуклюже плюхнулись по обе стороны от Суан Ши.

– По правде говоря, месье Фейн, – начал генерал Марселье, платком вытирая лоб, – дело весьма непростое и связано оно с предстоящим чествованием юбилея его величества, которое пройдет во дворце.

– С чего это вдруг его величество решил устраивать праздники в столь непростое время? – Эдвард небрежно отломил кусок лепешки и облокотился на подушку, так что его голова оказалась рядом с моим плечом. – И что по этому поводу думает губернатор?

– Он считает, что самое лучшее, что может отвлечь местное население от кризиса и экономического страха – недельное чествование их правителя, – кивнул генерал Бомаш, – это позволит не только снять напряжение в обществе, но и помочь кабинету определиться, как решить проблему растущей безработицы и обесценения валюты.

– Это еще одна причина, почему его величество желает присутствия на своем празднике представителей богатых элит Индокитая, – заметил Суан Ши, – именно вы по сути решаете, что будет с теми миллионами работников, что сейчас трудятся на плантациях, рудниках и заводах.

– Богатых элит, – усмехнулся Эдвард, – вы, Суан Ши, хорошо знаете, что любую элиту, будь она лаоская, французская или английская интересует лишь одно – извлечение прибыли. Если, допустим, мои шахты способны добыть достаточно чистейшей оловянной руды, чтобы набить два полных состава и отправить в Сайгон, а оттуда на грузовых танкерах в Северную Америку и Европу, то естественно я ожидаю, что мои расходы не просто покроются, а сверхприбыль позволит мне, к примеру, улучшить оборудование на тех же шахтах и условия труда, что опять же приведет к росту эффективности. Но когда сырье уже отгружено, и в самый последний момент приходит известие, что заказчики не в состоянии оплатить полный объем и им теперь нужно намного меньше кубов олова, согласитесь, первая реакция любого бизнесмена – это сокращение того самого производства.

Эдвард снова потянулся к подносу, и словно невзначай коснулся моего плеча, прекрасно понимая, что я не имею возможности отодвинуться от него.

– Я вас понимаю, месье Фейн, – согласился Суан Ши, – ваша реакция на снижение покупательской способности рынка во многом естественна и продиктована разумом и практической смекалкой.

– Да, и еще огромных нежеланием терять то, что уже заработано, господа, – улыбнулся Эдвард, – увы, я не филантроп.

Оба генерала закивали, поддерживая мысль англичанина. Лицо же Суан Ши оставалось все так же бесстрастным.

– Но неужели, господа, вы пришли сегодня вечером только за тем, чтобы обсудить вопросы помощи безработным? – удивился Эдвард.

– Кхм…, по правде говоря, не только за этим, месье Фейн, – ответил генерал Марселье. – На самом деле мы хотели бы обратиться с просьбой к мадам Фейн.

– Слушаю, господа, – отвечаю.

Я прекрасно понимала, о чем сейчас говорил Эдвард, и от жестокости его логики внутри все так и сжалось. Сокращение производства. Конечно. Он собирается увольнять работников с шахт, с заводов и других производств. Именно это намерены сделаны и остальные крупные бизнесмены Индокитая. А отец… Неужели и он будет вынужден прогнать лао и кули с плантаций?

– Мадам Фейн, – прежде чем продолжить генерал Марселье откашлялся и отпил из высокого бокала прохладное молодое вино, поднесенное девушкой индианкой, – помните ли вы то место, куда были похищены шайкой тонкийских солдат?

– Для чего подобные вопросы, генерал? – тут же нахмурился Эдвард, резко подаваясь вперед. – Мне казалось тогда, я оказал полное содействие расследованию и поимке участников банды Сан Хуна.

Едва Эдвард произнес это имя, как по моей коже пробежал холод. Я словно снова оказалась привязанной к каменному трону в заброшенном храме. Вижу безумные глаза аннамского предводителя, его тонкие острые пальцы, вырывающие мои волосы с мясом, и ползущую по руке черную кобру. Боковым зрением замечаю взгляд Эдварда, но не подаю вида.

– Месье Фейн, думаю, дело действительно крайней важности, – обращаюсь к нему с вежливой улыбкой. – Я слушаю, господа.

– Простите нашу назойливость, месье Фейн, – продолжал Суан Ши, – вы тогда действительно очень помогли в ликвидации бунтовщиков. Но проблема в том, что наши источники накануне прислали сообщение, что черное дело, задуманное Сан Хуном может быть осуществлено в ближайшее время, проблема в том, что мы так и не выяснили, каким образом будет нанесен удар.

– Взрывчатка? – предположил Эдвард, скрещивая руки на груди. – Они грабили французские арсеналы по всему французскому протекторату, думаю, в их руках могут быть новейшие пулеметы. Признаться, большей безалаберности ваших офицеров на местах я не встречал ни в одной даже самой отсталой стране Юго-Восточной Азии, господа генералы, – Эдвард был взбешен. И хотя он прекрасно держал себя в руках, но по тону, по стиснутым челюстям, всем присутствующим стало ясно, что месье Фейн не желал, чтобы его жена принимала дальнейшее участие в расследовании.

– Если я могу быть хоть чем-то полезна, господа, я охотно помогу, – говорю с улыбкой, словно не замечая яростного взгляда Эдварда. – Но, честно говоря, не понимаю, каким образом могу способствовать в обеспечении безопасности его величества. В том храме, так понимаю, вы уже все обыскали?

– Совершенно верно, – кивает генерал Бомаш, – прокопали каждый дюйм тех развалин, но не нашли ровном счетом ничего, кроме дохлых крыс и змеиного гнезда.

– Сан Хун не упоминал ничего? Хоть какой-то зацепки, которая могла бы привести нас к тому, что они замышляют? – спрашивает Суан Ши.

Я задумалась. По правде говоря, в последнее время мне казалось, что моя жизнь несется слишком быстро вперед, подобно табуну диких лошадей. События недавнего прошлого предстали в ярких подробностях перед глазами. Но что я могла найти в них? Сан Хун был несомненно безумцем, но точно не глупцом, чтобы выдавать подробности своего черного замысла.

– Мне очень жаль, господа, – качаю задумчиво головой, – боюсь, от моих воспоминаний нет никакого проку. Все, что я могла, я рассказала офицерам сразу после спасения из плена.

– А что говорит месье Аггеран? – спрашивает Эдвард. – Удалось ли ему разговорить пойманных бандитов?

– Почти…– пожал плечами генерал Марселье, – но только один из них уже готов был давать показания, как его напарник, вырвался и задушил парня. Больные фанатики, месье Фейн, в том то и весь ужас…

Повисло молчание, нарушаемое птичьим гомоном, доносившимся из широкой террасы.

– В любом случае, господа, моя жена вряд ли может помочь вам , – заключил Эдвард, которому по всей видимости очень не терпелось спровадить важных гостей, – лучшее, что вы можете сделать для безопасности его величества – это отменить все мероприятия. Массовые гуляния в такие мрачные дни могут обернуться трагедией.

– Вы правы, месье, – тяжело вздохнул генерал Бомаш, – но эта традиция, своего рода богопочитание, и отменить его мы не в силах.

– Вы явно недооцениваете тот ужас, который наводят колониальные власти на местных лао, генерал, – усмехнулся Эдвард.

Я остановила взгляд на Суан Ши, но лицо главного королевского телохранителя оставалось по-прежнему непроницаемым. До какого же цинизма можно дойти, чтобы вот так обсуждать его народ, открыто насмехаясь? Что-то неистовое и злое шевельнулось внутри груди. Миссис Вуверт, та богатая американка, как же она была права. И для Эдварда и для этих французских генералов Индокитай не был Родиной, а всего лишь дойной коровой, которую они еще в добавок и презирали. Индийская кровь предков взвилась огненным пламенем в жилах.

– Я помогу вам, – говорю, обращаясь только к Суан Ши.

Эдвард замирает, смотрит на меня.

– Есть что-то, что вы вспомнили, мадам Фейн? – спрашивает лаосец. Я вижу, что он читает в моих глазах сочувствие и сострадание его горю, горю человека, чей народ захвачен и порабощен другими.

– Да, – отвечаю медленно, – мне кажется есть кое-что. Но оно относится совсем не к храму, в котором меня и месье Фейна удерживала та шайка.

Брови генералов так и поползли вверх.

– О чем ты говоришь, Киара? – недоумевает Эдвард. – Что ты вспомнила?

Да, именно это в тот день ускользнуло от меня, но теперь, когда я вновь и вновь прокручиваю в голове все события, понимаю, что меня удивило.

– Нам нужно ехать к тому водоему, где месье Фейна и меня поймали, – говорю, поднимаясь. – Поедемте сейчас.

– Сейчас? – моя решимость удивила всех.

– Киара, сейчас вечер, – говорит Эдвард, – это дело вполне может потерпеть и до утра.

– В чем дело, месье Фейн, или вы боитесь? – говорю насмешливо, выгибая бровь. – А как же тот ужас, который наводят французские военные на местных жителей?

Глаза Эдварда наливаются чернотой, видимо готов прибить меня, но сдерживается. Краем глаза вижу, как дрогнули губы невозмутимого Суан Ши, едва сдержавшего улыбку.

– Госпожа Фейн, вы уверены, что хотите ехать прямо сейчас? – дивиться генерал Марселье. – Возможно, что ваш супруг прав?

– Едем сейчас, – упрямо заявляю, не отводя взгляд от Эдварда.

– В таком случае, – обреченно выдыхает Эдвард, – пусть Базу принесет мои револьверы. А вы, господа генералы, прихватите еще людей.

Жестом подзываю Рашми.

– Подготовь мой дорожный костюм.

Девушка кивает и пускается чуть ли не бегом в мою комнату.

Уже тоже хочу подняться, встаю на ступени. Но рука Эдварда останавливает меня.

– Ты уверена, в том, что мы поедем туда не зря, Киара? – спрашивает, смотря в упор.

– Да, – киваю, – думаю, что те аннамцы не просто так разбили свой лагерь в том храме.

Эдвард стискивает руку на локте, чуть подвигая меня к себе.

– Если я попрошу тебя не ехать и остаться, ты послушаешься?

– Месье Фейн, хоть в моих жилах и течет индийская кровь, но я так же и на половину француженка, не забывайте об этом, – отвечаю с улыбкой.

Глаза Эдварда вспыхнули задором.

– Я помню, мадам Фейн. Я помню.

Глава двадцатая

На мне был надет темно-синий брючный костюм и пиджак, на ногах ботинки – идеальное сочетание для поездки в джунгли поздно вечером. Эдвард сидел за рулем. Оба генерала и Суан Ши уехали раньше, чтобы взять людей и присоединиться к нам.

Вижу гладкие рукояти револьверов, выглядывающие из-под пиджака Эдварда. Он молчит и напряженно смотрит на дорогу. Знаю, что считает мое решение безумством, но, если это правда, что готовится теракт, то промедление будет играть на руку заговорщикам.

– Отменить чествование короля невозможно, – наконец решаюсь прервать затянувшееся молчание. – Для людей это важно.

– Важнее их безопасности? Странная логика, – усмехается Эдвард мрачно.

– Да, – отвечаю, обиженная его насмешливым тоном, – это позволяет лаосцам помнить о том, кто они на самом деле. Помнить, что они единый народ, единая нация.

– Губернатор тоже хорош нечего сказать. Пытается сыграть во-банк, отвлекая внимание от фактически полного экономического краха страны, и при этом не понимая, что возможная резня на празднике так же не будет способствовать укреплению власти колониальных властей.

Мне стало страшно от слов Эдварда.

– Ты и правда думаешь, что праздник не принесет ничего хорошего?

– Ты ведь была сегодня во Вьентьяне, Киара, – отвечает резко, – и все сама видела.

Я замираю, не зная, что ответить. Кто же ему рассказал о моей поездке в город?

И словно прочтя мои мысли Эдвард улыбается.

– Ты и впрямь надеялась, что сможешь купить лояльность моих слуг?

– Базу все-таки рассказал? – выдыхаю и тут же краснею, понимая, что выдала себя с потрохами.

– Конечно, Киара, иначе бы он лишился работы, причем хорошо оплачиваемой работы.

Эдвард перевел взгляд с дороги на меня.

– Я знаю, что Джон Картер спас тебя от толпы возле банка. И так же знаю, что вы о чем-то долго разговаривали.

Прячу пылающее лицо, боясь, что Эдвард поймет, что слово "разговаривали" не совсем подходит.

– Не доверяй ему, Киара, – говорит после молчания, – Картер умело манипулирует человеческими страхами и страстями. Именно на этом они с отцом и построили свою империю, наживаясь на доверии простых людей, которые несли в их банки сбережения, а теперь не получат ничего – ни цента.

– А разве ты не делаешь того же? – вырывается у меня. – Разве сам не наживаешься, только уже на простых лаосцах? Они работают у тебя в шахтах, но теперь ты собираешься выгнать их, как каких-нибудь собак, прекрасно понимая, что они просто умрут от голода и им нечем будет кормить семьи. Чем ты лучше Джона Картера, Эдвард?

Эдвард неожиданно повернул руль и остановил машину на обочине. Эта вспышка поразила меня. Я глубоко задела его, и от испуга вжалась в сидение.

– Чем я лучше Картера, Киара? – его голос охрип от напряжения. – Да хотя бы тем, что не довожу других до банкротства с целью последующего выкупа производства. Не пудрю юнцам и наивным девушкам головы, доводя их до самоубийства и полного разрушения. Да, Киара, я тоже бизнесмен, я тоже использую, как ты выразилась несчастных лаосцев, для извлечения прибыли, но я никогда не был с ними жесток или несправедлив. Все, даже самый последний шахтер, получают у меня зарплату в пять раз превосходящую то жалкое жалование, что платите вы своим кули на плантациях, держа их в состоянии близком к скотскому.

Кровь отхлынула от моего лица, с трудом сохраняя самообладание, выскакиваю из машины и несусь вперед. Еще хоть мгновение рядом с ним, и я не выдержу и начну кричать.

– Киара! – Эдвард догоняет и рывком разворачивает к себе.

– Пусти! – вырываюсь яростно. Замахиваюсь и даю звонкую пощечину. И тут же замираю от осознания того, что только что совершила.

В висках стучит, а ладонь, которой я ударила Эдварда пульсирует.

– Как ты смеешь даже намекать на то, что мой отец может быть несправедлив к нашим лао? – меня колотило, а из глаз полились злые слезы. – Что ты знаешь, холеный английский лорд, о том, что такое содержать такие огромные плантации, как наша? Это для тебя Лаос – просто место, где ты набиваешь себе кошелек, чтобы потом хорошо жить в своей любимой Англии, но для меня, для моего отца – эта земля наш дом! Ты слышишь, Лаос – мой дом! – выкрикиваю, вскидывая подбородок.

Отворачиваюсь, закрывая лицо руками. Рыдания сотрясают меня. Как он может бросать такие слова? Мой отец лично руководил строительством рабочих линий, следя, чтобы при постройке домов кули использовались самые лучшие материалы, и они были устойчивы к ураганам и затяжным дождям. Да, Эдмонд Маре, не отличался мягким характером, но он любил свою землю. Однажды один из работников сильно поранил руку, когда срезал сахарный тростник, отец не только помог оказать ему медицинскую помощь, но и сам встал плечом к плечу с другими кули и начал срезать тростник собственными руками. Рабочие уважали его, не зря тех, кто встал на сторону Сан Хуна на наших плантациях было совсем немного.

– Киара, – Эдвард кладет ладони на мои плечи, – давай прекратим этот бессмысленный спор.

Мы стоим на одной стороне дороги, освещенные сзади фарами машины, а вокруг подступают темные очертания холмов и деревьев.

– В конце концов ни ты, ни я в самом деле ничего не знаем о жизни друг друга, и потому мы можем слишком легко ранить необдуманными словами. Но сегодня как никогда я рад, что земля носит такого, как Джон.

– Почему? – удивляюсь, поворачиваясь к Эдварду лицом.

Он улыбается, но в глазах застыла боль, и мое сердце наполняется мукой.

– Как почему? Ведь если бы не Джон, страшно бы представить, что сделала с тобой та сошедшая с ума толпа. Прости меня, Киара, что меня не было рядом с тобой, когда тебе было так страшно.

Не в силах выдержать этого горящего взгляда, устало прижимаюсь головой к его плечу.

– Я ездила в банк, чтобы узнать о наследстве, – говорю глухо.

– Знаю.

– Эти три недели измучили меня.

– Знаю.

Я закрываю глаза, глубоко вдыхая аромат табака и одеколона. Эдвард крепче обнимает меня, пряча лицо в моих волосах. На несколько мгновений мы замираем, ни в силах произнести ни слова, и страшась разрушить нечто хрупкое и прекрасное, что дрожит между нами.

Но вскоре шум подъезжающей машины заставил прийти в себя.

– Месье Фейн, у вас все в порядке? – поинтересовался, выглядывающий из машины генерал Марселье. – Надеюсь, шину не спустило? О, мадам, Фейн, что с вами?

– Все в порядке, господа, – отвечаю, быстрым движением вытирая мокрые щеки.

– Хотите, мы все перенесем на завтра?

– Нет-нет, – настаиваю, – мы едем сейчас.

– Месье Фейн, быть может мадам будет комфортнее в нашем автомобиле? – не отстает Марселье, и тут же получает толчок в бок от генерала Бомаша. Тот наклоняется к нему и что быстро шепчет на ухо. Лицо генерала Марселье отчаянно багровеет.

– Что ж, – смущенно крякает он, – тогда продолжим наш путь.

За машиной генералов верхом на лошадях следовала группа вооруженных солдат, часть из местных лаосцев, остальные французы.

Мы с Эдвардом сели в машину.

– Тот водоем в лесу, где меня ранили? – уточняет он.

– Да.

– Что тебя смутило в нем?

– Водопад, – отвечаю и ловлю внимательный взгляд Эдварда.

– Что ж, тогда стоит посмотреть.

Когда мы подъехали к нужному месту, вечер уже переходил в ночь. По всей видимости потрясения дня так вымотали меня, что я не заметила, как уснула.

Открыв глаза, вижу, что Эдвард уже разговаривает с Суан Ши, оба генерала стоят рядом и внимательно слушают.

Рывком поднимаюсь, и с меня сползает пиджак Эдварда, которым он по всей видимости укрыл меня, пока я спала.

– Итак, господа, полагаю, мы готовы? – спрашиваю, подходя к мужчинам.

– Мадам Фейн, – говорит с легким поклоном Суан Ши, – мы рассудили, что вам будет безопаснее остаться в машине под охраной наших людей. Просто скажите, что нам нужно искать. Дальше мы сделаем все сами.

Ну вот опять! Бросаю испепеляющий взгляд на Эдварда. Это его рук дело.

– Ни в коем случае, господин Суан Ши, я намерена идти с вами и лично убедиться в своих предположениях.

– В таком случае, мадам Фейн, – хмуриться Эдвард, – прошу держаться рядом. На всех тигров в этом лесу у меня, боюсь, патронов может не хватить.

Я встаю рядом с ним, и наш отряд начинает заходит глубже в лес, освещая путь фонарями.

Огромная луна освещает верхушки деревьев, заливая пространство вокруг серебром, удлиняя тени, делая их чернее глубже. Все тихо. Мы шли по широкой тропе, по которой в тот страшный вечер, отец отправил нас с сестрой из дома в ту деревню. Осознание того, что я так рядом от дома, наполнило тело радостью. Я соскучилась по отцу, я так хочу его увидеть. Но еще больше я тосковала по Джи. Когда теперь мы с ней свидимся? Громкий треск совсем рядом, заставил меня подскочить на месте и вцепиться в рукав Эдварда.

– Что такое, мадам Фейн, – говорит он с усмешкой, оборачиваясь, – прогулка по ночному лесу уже не кажется вам отличной затеей?

Как же хочется стукнуть его, но я сдерживаюсь.

– Все хорошо, – отвечаю надменно, – просто я задумалась, только и всего.

– Ну конечно, – хмыкает Эдвард и берет мой руку в свою.

– Мадам, совсем скоро водоем, – обращается один из лаосских солдат, подъезжая на лошади.

Я и сама это знала, так как даже сейчас в отсутствии солнечного света, прекрасно узнала местность. До слуха донесся шум воды. Эдвард шел впереди, постоянно удерживая меня так, чтобы я была за его спиной, в другой руке он сжимал готовый к выстрелу револьвер.

Минуя небольшую поляну, подходим к зарослям тростника. Суан Ши и генералы останавливаются и ждут, когда я укажу им место.

Ступаю вперед и внимательно смотрю по сторонам и сразу нахожу его. Там у самой воды расположилось гнездо Болотного луня, небольшой птицы семейства ястребиных, которая так любит прятаться среди водоемов, питаясь рыбой, рептилиями и грызунами. Птенчики такие маленькие, но совсем не глупые. Едва заслышав приближение людей, они тут же перестали пищать и притаились, пригнув шеи к веткам.

Эдвард внимательно смотрит туда, куда устремлен мой взгляд.

– Киара, что мы делаем? – недоумевает он, видимо решив, что я сошла с ума, притащив его и всех этих важных людей позади только ради птичьего гнезда.

– Тише, – прикладываю руку к его губам, и тут же, смутившись, отдергиваю ее. – Как ты не понимаешь, если есть птенцы, значит сейчас прилетит мать, кормить их.

Генерал Бомаш приблизился и хотел задать вопрос, но Эдвард жестом остановил его, и французу пришлось закрыть рот, так ничего и не сказав.

Я замерла, сердце бухало в ушах. Я не могу ошибиться. И тогда мне не показалось. Мы спустились с Джи к воде, так как хотели пить, напугав обезьян и в тот момент это и произошло.

Неотрывно смотрю на водопад. Ну давай же!

Раздался птичий крик, птенцы в гнезде, почуяв приближение матери, ожили и громко запищали. И, разрезая поток воды, прямо из водопада вырывается беспокойная самка, издавая громкое: Юкуку!