Чувствую объятья, крепкие и горячие. Голову простреливает жуткая боль, хочу открыть глаза, но ничего не получается. О, Небо, как же жарко… Что-то теплое касается моего лба, и боль спадает и становится легче. Чуть приоткрываю глаза и различаю на фоне тусклого света очага мужскую фигуру.

– Как это случилось? – тут же узнаю раздраженный голос Керана.

Ох, он опять зол не меня…

– Сэр Керан… простите…– отвечал дрожащий мужской голос, – леди Элая… она… мост…

Пытаюсь повернуться на бок, чтобы разглядеть говорящего, но резкая боль в теле не позволяет этого сделать.

– Врачеватели настойчиво советуют перевезти ее в больничные палаты Академии, – сквозь дремоту слышится ровный голос Дарины.

– Пусть идут к демонам! – взрывается Керан. – Я…

Его фраза тонет в звоне внутри моей головы. Я словно плыла по волнам моря, мерно раскачиваясь.

– Неужели мое дитя умрет? – снова голоса, слышатся приглушенно будто сквозь туннель.

– Такова ее судьба, милорд, – отчеканил старческий голос.

– Я найду способ изменить ее судьбу, или я не Гедеон Фиантен!

– Отец… – из моего горла вырывается глухой хрип. – Отец…

– Прости нас, Эли… Это все наша вина…

Я не знаю, сколько спала. День? Два? Неделю? Все смешалось в какой-то бред и редкие пробуждения.

В одну ночь мне все же стало легче, и я приоткрыла глаза. Трепещущий от ветра свет лампы отбрасывал длинную тень на каменный пол и потолок. Круглые стены… Я у себя в башне. Прислушалась… Дождь барабанил по крыше, а ветер тоскливо выл в трубах.

Рука затекла, и я хотела повернуться на спину, и тут только поняла, что мне что-то мешает. Приподнимаюсь на локте, оборачиваюсь и… мое сердце пропускает удар. Уткнувшись лбом в мое плечо, спокойно спал Керан. Серебристые волосы растрепались и упали на глаза, дыхание было медленным и глубоким, а лицо утратило свою обычную суровость и холодность. Он казался таким безмятежным, и таким сказочно красивым. А еще юным… Мое сердце болезненно заныло. Да, несомненно, Керан умер в самом расцвете сил. Что убило его? Вампир? Вурдалак? Кем он был до того, как боги вернули ему жизнь, сделав своим вестником – непобедимой машиной для убийства нечисти? Ореол таинственности и безмолвия окружал образ Керана.

Я давно не дышу, не в силах отвести от него глаз, боясь неловким движением нарушить его покой. Ложусь осторожно обратно и долго смотрю немигающим взглядом в темный угол. Боль ушла, осталась лишь слабость и легкий жар. Время тянулось медленно, но внутри было так спокойно. И под ровное дыхание Керана и шум дождя за окном я крепко засыпаю…

Город шумел в праздничных приготовлениях, над крышами парил аромат свежей сдобы и специй, слышался радостный смех. Сегодня утром жители Клерстала высыпали на берег реки, чтобы воочию лицезреть схождение льдов. Снег потемнел, а в лесу под деревьями купались шумные воробьи. Нечисть не показывалась, напуганная светом и предыдущей зачисткой отряда Керана. Страх и холод отступали. И вся природа ликовала в предвкушении весны. По приказу бургомистра Верона весь город украсили десятки разноцветных флажков и лент, а людям было велено носить только праздничные одежды, что они с радостью и делали. Король Джеральд с принцем Джастианом должны были прибыть в город буквально через пять дней.

– Отец распорядился устроить бал и турнир в честь его величества, – рассказывала маленькая Мирей, сидя у меня на кровати и с аппетитом поедая вишневый пирог, который они с Дариной принесли для меня.

Окно в больничную комнату стояло широко распахнутым, и жаркий свет Цитрина падал на белый каменный пол. От Дарины же я узнала, как попала сюда.

– Нам пришлось перевезти вас, леди Элая, – вздыхала она, – хотя сэр Керан и был против, но ему надо было уезжать – сопровождать его сиятельство, а как только он уходил, вам становилось снова плохо.

– Как тебе здесь? – не без некой доли тревоги в голосе спросила Мирей, переходя на шепот.

Я засмеялась. Ну как сказать. Мадам Настурция – женщина сурового нрава, в ее уверенных руках выздоровеет самый чахлый пациент, даже помимо своей воли. В добавок, соседом через стенку оказался Клод. Бедняга только-только шел на поправку после затяжной болезни, но все равно стал при мне нянькой, подавая кружку с водой и провожая до нужника, хоть я и ругалась на него последними словами. Ему же я отдавала почти все гостинцы, приносимые Дариной и Мирей. Клод, к удивлению, несмотря на тщедушный вид и торчащие коленки, обладал отменным аппетитом и уплетал за обе щеки пироги и вертушки, громко чавкая, чем вызывал у меня приступы безудержного хохота.

– Как же замечательно, что король с принцем скоро будут в городе, – захлопала в ладоши Мирей, – признаться, мне не терпится их увидеть. Говорят, принц хорош собой. Отец приказал Агнесс готовить особенный танец, который танцуют девушки, которых хотят выдать замуж.

– Госпожа Мирей, – голос Дарины посуровел.

А маленькая болтунья покраснела и поспешила наполнить рот куском пирога.

– Разве его сиятельство желают выдать замуж госпожу Агнесс за принца? – не удержалась я от рвущегося наружу любопытства.

Дарина пожала плечами.

– Возможно, никто не знает точно нашего господина.

– Да конечно хочет! – снова вставила словечко Мирей. – Агнесс даже ездила в прошлом году в Цитрин на ежегодный бал. И как мне рассказывали потом комнатные девушки сестрицы, принц был без ума от Агнесс, и они даже вели переписку. Ну до последнего времени.

Я замерла с открытым ртом, а Дарина нахмурилась.

– Госпожа Мирей, настоящая леди не пересказывает слухи. Это неприлично.

Но Мирей лишь хмыкнула.

– Это не слухи, а самая настоящая правда, – протянула девочка с важным видом, – да только последний месяц Агнесс уж и не пишет ему ничего, потому как втюрилась по самые уши в Керана.

– Госпожа! – ахнула потрясенная такой невоспитанностью Дарина, всплескивая руками и качая головой. – Если ваш отец, наш господин, узнает, что вы так себя ведете…

– Ох, да ничего не будет, сама знаешь, Дарина, – махнула она ручкой, сжимавшей толстый кусок пирога.

– Получается, Керан – соперник самого принца Нордесса за сердце госпожи Агнесс, – бормочу рассеянно, глядя в окно.

– Я конечно же не видела принца Джастина, но, уверена, что наш Керан в тысячи раз красивее и храбрее, – гордо заявила девочка.

Дарина же издала обреченный вздох. Что было поделать с этой маленькой говорушкой? Жизнь била ключом в этом юном теле, вызывая живой интерес ко всему, что только окружало маленькую дочь бургомистра. Конечно же играло и то, что, несмотря на суровый вид, Верон баловал своих дочерей, пытаясь тем самым сгладить хотя бы в малой степени потерю матери. Потому неудивительно, что Агнесс и Мирей росли закоренелыми эгоистками.

Я наклонилась и вытерла перепачканные щеки девочки. И вдруг в дверь постучали, а затем Клод неуверенно просунул свою рыжую взъерошенную голову в проем.

– Элая? Как ты себя чувствуешь?

Но, завидев Дарину и Мирей, парень растерянно захлопал глазами.

– Заходи, Клод, – машу ему рукой, – позволь тебе представить моих гостей.

– О, нет-нет! – замотал головой Клод, уползая обратно. – Я не одет должным образом, чтобы предстать перед дамами!

Я хмыкнула и закатила глаза. А затем спрыгнула с кровати и втащила смущенного любимого ученика его мудрейшества прямо в комнату. Надо правда признать, что одет он был совсем уж комично. Черный растянутый свитер размеров на двадцать больше, чем нужно, шерстяные рейтузы и полосатые гольфы изъедены молью и полиняли от стирки. Он все время зяб от малейшего дуновения ветерка, до ужаса боялся сквозняков, а потому все время ходил замотанным в шарф и с перчатками на руках.

– Клодиус Клейториус, – откашлявшись, произнес парень, шаркнув ножкой и вытягиваясь. – Имею честь быть студентом факультета Архивариусов Академии!

Мы с Мирей не выдержали и хохотнули, а Дарина успела спрятать улыбку за платком.

– А я тебя знаю, – склонила на бок головку Мирей и прищурилась, – ты, кажется, работал в одной из папиных библиотек.

Впалые щеки Клода окрасил смущенный румянец. Он откашлялся в кулак и произнес с видом необычайной важности:

– О, мне так приятно, что юная госпожа запомнила меня. Да, так и есть, меня поставил на это поприще сам его мудрейшество волхв Диодус, да благословят его дни и дела боги. Переводить древние свитки – дело весьма важное и ответственное, которое могли доверить только лучшему ученику на факультете. А я признаться, с детства был весьма склонен к древним языкам, меня манили тайны исчезнувших цивилизаций и культур. И потому высочайшим решением с позволения нашей достопочтенной директрисы мадам Памплессы мне поручили эту непростую миссию – проливать свет на темные места истории.

Клод так увлекся своей пафосной речью, что, казалось, не замечал того веселья, которым горели наши глаза.

– И какие же места истории уже удалось осветить, мистер Клейториус? – спросила не без иронии Дарина.

– Весьма и весьма многие, – с готовностью отвечает Клод, – в основном мои изыскания касаются Эпохи Первородных, их языку, традициям. Вы, к примеру, знали, что тогда существовало своего рода пятицарствие?

– Этот период не любят преподавать учителя, – осторожно заметила Дарина, косясь на Мирей, слушавшей Клода с живым интересом, – Первородные прокляты богами.

– Но разве Элая – не из первородных? – спросила после небольшого раздумья Мирей. И все трое устремили на меня глаза.

– Да, так и есть, – пожимаю плечами и улыбаюсь, – я имею честь относиться к первородной семье Фиантен, не понятно как выжившей. Остальные, как я понимаю, были добиты в войну триста лет назад.

Клод неуклюже взъерошил волосы, Дарина отвела глаза. В комнате повисло неловкое молчание.

– Просто моя Элая – самая настоящая волшебница, – произнесла вдруг Мирей, ласково улыбаясь.

– Скорее уж недобитое зомби, – горько усмехаюсь.

– А что ты делала эти триста лет? – придвинулась ко мне Мирей.

Обежала глазами Дарину и Клода и понимаю, что они с не меньшим интересом ожидают ответа. Но, что я могла сказать?

– Похоже на то, что я пролежала в могиле триста лет, так как первое, что я помню, очнувшись, как выбираюсь из кургана.

– Кургана! – разом ахнули Клод и Дарина.

А личико Мирей загорелось неподдельным интересом.

– Ничего себе, – выдохнула она и подвинулась поближе, – я читала в сказках о дремлющих принцессах. Они спали, пока не приходил прекрасный принц и не пробуждал их.

– Госпожа, кто читал вам подобное? – недоуменно подняла брови Дарина, и Мирей поспешила закусить губу.

– Ну мое пробуждение было совсем не сказочным, и прекрасного принца рядом не наблюдалось, – совершенно искренне хмыкаю и тут же погружаюсь в воспоминания. Как же было страшно, очнуться в снежной яме, судорожно искать дорогу к людям, а когда наконец их нашла, меня чуть не убили.

– Элая, когда ты очнулась? Какое число? – задумчиво интересуется Клод.

– Я, по правде говоря, не изучила еще все месяца, – отвожу глаза.

– Сейчас идет Серп, до этого шел…– начинает объяснять Клод.

– Жнец, – довольно киваю, – это я знаю. Но я очнулась раньше, так как поначалу некоторое время жила в своем замке в лесу. Какой месяц до Жнеца?

– Паладин, – тут же отвечает Клод.

Я так и застываю. Паладин… Паладин?!

– Не может быть, – потрясенно выдыхаю, непроизвольно хватаясь за деревянное изголовье кровати. Но мои собеседники переглядываются недоуменно, они не понимают, что так потрясло меня в названии месяца. А у меня перед глазами строчки из найденного в комнате Арессы приглашения! В пятый день месяца Паладина у меня должна была быть свадьба триста лет назад!

Мои мысли прервал стук в дверь, и в комнату бесшумной поступью вошла директриса Памплесса, в неизменном черном балахоне с капюшоном и с хитрой прической из кос на голове. Ее глаза внимательно обежали всю наши компанию. Завидев Мирей, она поспешила поклониться, пряча длинные ладони в рукавах.

– Госпожа, прошу простить меня за непочтение. Вы прибыли в Академию, а вам даже не оказали должного приема. Вину за подобное непочтение беру полностью на себя.

– О, не стоит, – смутилась Мирей, торопливо вытирая руки после пирога. – Я лишь хотела навестить мою Элаю.

Директриса окинула меня изучающим взглядом.

– Как ваше самочувствие, леди Элая? Нравится ли вам ваша палата?

– Благодарю, мадам Памплесса, все более, чем прекрасно, – замахала я руками, мне было крайне неловко от подобной сдержанной учтивости.

Директриса улыбнулась одними губами, а затем посмотрела на Дарину.

– А тебе бы следовало написать мне о том, что госпожа Мирей собирается в Академию, – произнесла она вдруг строго. – Неужели тебе не пришло в голову, что старшая сестра будет выставлена в худом свете.

Настал черед нам с Клодом удивляться и переглядываться.

– Ты мне много раз уже давала понять, что мои послания лишь отвлекают тебя от важных дел, – парировала Дарина, которую совсем не смутила строгая отповедь директрисы Академии, – а теперь ты недовольна, что я тебе не написала. Ты удивительно непоследовательна сегодня, Пам.

– Подождите, мадам директриса, ты вы что же – сестра Дарины!? – выдал Клод возглас, которые рвался из моего горла.

– Да, мистер Клейториус, – со вздохом отвечала Памплесса, – я старшая сестра Дарины, но, к сожалению, не смогла стать ей доброй наставницей.

– Наставницей, – хмыкнула Дарина, скрещивая руки на груди, – сколько раз я просила тебя помочь мне подготовиться для поступления в Академию, ты всегда мне отказывала.

– Ты должна была готовиться сама, – две черты между бровями Памплессы говорили о том, что ей крайне неприятна подобная семейная сцена.

Обычно сдержанная Дарина едва сдерживалась, чтобы не наговорить колкостей, а я с раскрытым ртом смотрела попеременно то на нее, та на ее старшую сестру. Да, конечно, когда они теперь стояли рядом, можно было угадать внешнее сходство. Правда, Памплесса была выше и намного старше, видимо разница в возрасте была существенной.

Заметив наши с Клодом изумленные взгляды Памплесса улыбнулась.

– О, прошу вас, не удивляйтесь. Дело в том, что наша матушка родила меня довольно рано, в шестнадцать лет, Дарина же является, напротив, весьма поздним ребенком. Между нами почти тридцать лет разницы, потому я порой веду себя с ней не как сестра, а мать.

Я бросила быстрый взгляд на Дарину и заметила, как она стиснула зубы, а взгляд ее загорелся негодованием. Что это? Больше похоже, что между ними мало сестринского тепла.

– Госпожа Мирей, позвольте хотя бы провести вас по Академии и представить нашим профессорам, – снова обращается к девочке Памплесса, – они будут счастливы познакомиться с вами.

– Даже не знаю, – протянула растеряно Мирей, поглядывая на свою наставницу, – я хотела сразу вернуться домой.

– О, поверьте мне, это не займет у вас много времени, – продолжала настаивать директриса.

Девочка неуютно поежилась, мучительно ожидая подсказки от Дарины по этому непростому пункту этикета.

– Госпожа Мирей, настоящая леди никогда не отказывается от гостеприимства, – наконец выдавила из себя фразу Дарина.

Девочка грустно вздохнула, явно не желая идти с Памплессой, но она ощущала неловкость ситуации, а потому благоразумно решила, что лучше послушаться совета наставницы.

– Хорошо, мадам Памплесса, – произнесла Мирей, поднимаясь и важно отряхивая платье от крошек, – я готова встретиться с кем вы там хотели, чтобы я встретилась.

– Я несказанно счастлива, – поклонилась директриса, – прошу за мной. Я вам все покажу.

Они втроем вышли из комнаты, оставляя нас с Клодом в недоумении.

– Вот бы никогда не подумал, что директриса Академии и такая девушка, как Дарина, могут быть сестрами! – снова озвучил мои мысли Клод, подсаживаясь ко мне и с интересом заглядывая в корзину с пирогами. – Можно?

Он поднял молящие глаза, и я не удержалась от смешка.

– Ох, Клод, и почему ты всегда такой голодный, – и подвигаю бедному парню корзину.

– Это все работа мозга так меня изводит, Элая, – тяжело вздохнул студент, по-хозяйски отламывая кусок пирога и тут же отправляя его в рот. – Я что, думаешь, просто так валялся эти дни без дела? Нет! Я читал! Изучал! Работал!

Клод сделал паузу, так как набитый рот мешал ему говорить. А я поднялась и налила в кружку воды.

– Возьми, – протягиваю ему, – не хочу, чтобы ты подавился у меня на глазах.

– Спа…сибо, – сумел-таки пробурчать Клод, активно работая челюстями.

Я села на кровать, поджав ноги, и стала ждать, пока он доест.

– Ты знаешь, а ведь у меня тоже есть сестра, – говорю задумчиво.

Клод моментально перестает есть, его взгляд становится серьезным.

– Откуда ты это знаешь?

– Из видений, – пожимаю плечами, – мне часто снится моя жизнь до того… до того, как я умерла. Какие-то отрывки, фразы. Иногда видения касаются совсем раннего детства, порой юности. Из них я много узнала о себе, Клод. Например, что моего отца звали Гедеон Фиантен.

– Гедеон Фиантен, – брови Клода сошлись на переносице, он глубоко задумался, – да-да, мне кажется, я встречал это имя в рукописях. Именно он и начал войну с богами.

Последнюю фразу Клод уже заканчивал неуверенно, и тут же бросил внимательный взгляд на мое лицо, я же тихонько рассмеялась.

– О, перестань меня щадить. Я уже давно привыкла к тому факту, что мои родители желали уничтожения богов. В первой же записи, которую я нашла в своем замке в лесу, как раз говорилось об уничтожении всех пяти. Я уверена, что речь шла именно о богах. И, Клод… Накануне перед тем, как я заболела, я встретилась с одним из них.

Лицо Клода вытянулось.

– Ты встретилась, Элая? С кем?

– Это был Хромус, – говорю, смотря в сторону, – его статую я нашла в комнате погибшей Ясмены. Я уверена, что именно он замешан в ее такой странной гибели и обращении в вампира.

Нависла долгая пауза.

– Элая, ты сейчас говоришь просто жуткие вещи, – произнес осторожно Клод, – ты предполагаешь, что один из богов обращает людей в вампиров? Это же бред! Все боги ушли за Полог триста лет назад, их нет на земле.

– Но это был он! – не выдержала я. – Существо в глухом глубоком плаще с капюшоном. Ведь именно так изображается Хромус, верно?

Клод медленно кивнул. На несколько минут мы погружаемся каждый в свои мысли. Конечно же я понимала, что Клоду сложно поверить в мои слова. Но если даже он не поверит, тогда кто? Если я пойду с такой историей к бургомистру меня объявят безумной.

– Даже если предположить на секунду, что ты в самом деле встречалась с самим Хромусом Великим, то подумай, зачем ему делать подобное? – наконец произносит Клод.

– Он хотел заполучить мою сердечную нить. Я не знаю пока как, но уверена, что он собирает сердечные нити людей. Они ему нужны, – я замолчала и взглянула в глаза к Клоду. Отворачивается, не верит, ерошит рыжие волосы. – Прошу, поверь мне!

Он замирает и долго смотрит на меня, а затем со вздохом берет меня за руку.

– Не волнуйся, – улыбается он, и мне сразу становится хорошо на душе от его солнечной улыбки, – я конечно же верю тебе, Элая. Несомненно, мы столкнулись с каким-то новым видом зла, и нам надо быть наготове. А тебе – стать сильнее, – Клод сделал паузу и его взгляд потемнел, а его рука сильнее стиснула мою ладонь, – я знаю, что тебе стало плохо после того, как ты исцелила людей из отряда Керана. Их было слишком много, а твоих сил – слишком мало, Элая. Ты себя извела.

– Дело не в этом, – качаю головой, – когда их принесли, я уже плохо себя чувствовала.

Клод молчит и хмурится, вижу, что едва сдерживается от каких-то резких слов.

– Ты не должна умирать, чтобы спасти всех, – произносит он тихо, – ты не должна доводить себя, Элая…

В его глазах дрожит волнение, которое меня смущает.

– Клод, я ушла из своего замка, из тишины леса только за тем, чтобы исцелять людей. Такова моя судьба и мое служение в этом мире.

Клод упрямо трясет головой, но не возражает.

– Пойдем, я кое-что тебе покажу, – произносит он, подумав, и тянет меня за собой из палаты.

– Куда ты меня тащишь? – возмущаюсь. Но любимый ученик его мудрейшества не слушает, а продолжает идти по пустым галереям больничного корпуса.

– Если мадам Настурция сейчас нас заметит!

– Мадам Настурция побежала вместе с другими профессорами показывать Академию нашей юной госпоже Мирей, – хитро подмигнул Клод, – даже она не лишена амбиций и желания выслужиться.

Я потрясенно уставилась на него. Мне иногда кажется, что я слишком плохо его знаю. Порой Клод удивляет меня, в миг превращаясь из неуклюжего и тощего студента в гения мысли и коварства.

– Почти пришли, – торопится он, поворачивая за угол. Пройдя несколько коридоров, мы очутились в небольшой круглой оранжерее.

– Зачем ты привел меня сюда? – недовольно озираюсь по сторонам. – Решил показать достижения факультета Плодородия?

– Хорошая шутка, – засмеялся Клод, – но нет. Я привел тебя призвать священное животное. Тебе нужно стать сильнее, Элая.

Я замерла, растеряно смотря на него, но его лицо оставалось абсолютно серьезным.

– Клод, ты предлагаешь мне призывать животное прямо здесь? – хлопаю глазами.

– Конечно, – совершенно спокойно кивает парень.

Обречено вздыхаю. Он неисправим.

– Как я тебе уже говорил. Я не пролеживал просто так эти дни в палате! – сияет Клод. – А много читал, в том числе те свитки, в которых рассказывается о взаимоотношениях первородных с их священным животном.

Клод схватил меня за локти и поставил в середину оранжереи, рядом на земле был начертано изображении птицы фиантен.

– И что же ты узнал? – выдыхаю, не сводя взгляда от рисунка.

– Каждое животное олицетворяло ту или иную природную стихию, – продолжал объяснять Клод, – Химера и Единорог – стихия воды, Грифоны – стихия ветра, а Драконы и Фиантен -…

– Огня, – заканчиваю за него.

Да, я знала об этом, так как в книгах у себя в замке были подобные изображения. Фамилия первородной семьи, ее геральдическое животное и затем изображение какой-либо из стихий.

– Что мне нужно сделать? – поднимаю на Клода глаза.

– Я еще конечно не уверен на сто процентов, – замялся студент, суетливо вынимая из кармана свитера смятые бумажки и начиная судорожно вчитываться в них, – но кажется, ты должна то ли призвать огонь, то ли дружить с ним… Они использует слово sottis, у которого множество значений.

– Чудесно, – вперила я недовольно руки в бока, – ты притащил меня сюда через весь больничный корпус ради ритуала, в котором даже толком не разобрался.

– Нет-нет, я во всем разобрался! – искренне возмутился Клод, продолжая быстро читать, хотя как он умудрялся разбираться в тех каракулях, оставалось для меня загадкой. – Несмотря на то, что стихии у всех фамилий были разные, они черпали силу через землю.

– Ничего не поняла. Стихии разные, а черпают силу из земли.

– Так, вот-вот, – обрадовался Клод, видимо наконец найдя необходимый отрывок, – вставай в середину рисунка.

Я окинула недоверчивым взглядом сначала Клода, а затем и рисунок птицы. Но была не была. Делаю, как было велено.

– Таак, – тянет студент, – я теперь коснись рукой земли. Если верить свиткам, изображение птицы должно вспыхнуть, а к тебе потечь в ладони огонь.

Опускаюсь на одно колено, и касаюсь ладонями темной земли.

– Что дальше?

– Хмм… – чешет затылок Клод, и мне уже хочется его стукнуть, – сила животного должна найти тебя. Закрой глаза.

Закрываю и задерживаю дыхание. Это все больше похоже не на ритуал по призыву священного животного, а на детскую игру. Но я должна попытаться. Мне нужны силы, я должна стать сильнее, чтобы победить ту Тень, чтобы убить последнего вампира…