Во все продолжение смут нижегородцы стояли за правое дело, не нарушали присяги, отбивались от поляков и изменников и храбро сражались под начальством Скопина-Шуйского, Шереметева и Ляпунова. По смерти Ляпунова они не хотели покориться ни полякам, ни самозванцам. Был в то время в Нижнем богатый мясник Козьма Минич Сухорукий. Чаще его называли Мининым. Когда нижегородцы совещались на площади о делах государства, Минин со слезами на глазах сказал им: «Братья! Постоим за Русскую землю, ополчимся поголовно: отдадим все наше имущество, если нужно, заложим жен и детей, но выкупим отечество». Минин не только говорил, но и делал: продал все свое имущество, принес деньга и сказал, что жертвует их для спасения России. Нижегородцы единодушно поклялись или умереть все до единого, или избавить Россию от чужеземцев, отдали свое имущество на содержание войска. К ним пристали и другие верные города. Минин был назначен выборным человеком всего Московского государства, хранил общую казну, распоряжался устройством войска и начальствовал отборной трехсотенной дружиной. Главное же начальство предложили князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому. Он едва оправился от ран, полученных в Москве, но не уклонился от святого дела. Однако нескоро русские дружины подступили к Москве: надо было собраться, вооружиться, уничтожить разные шайки на дорогах, уговорить Трубецкого, чтобы он отстал от Исидора.

Сделав все это, Пожарский подступил к Москве, не переставая бился три дня с гетманом Хоткевичем и победил его. При этом особенно отличился Минин с отборной дружиной. Польский воевода Струсь заперся в Кремле и очень храбро оборонялся. На беду, начались у русских разногласия: князь Трубецкой, хотя со своим войском присоединился к Пожарскому, но считал себя выше его, потому что был боярином, а Пожарский стольником, значит, ниже чином. Казаки даже совсем не хотели сражаться за русских, если не дадут им денег, а денег не было. Тогда келарь Авраамий Палицын предложил им вместо денег золотые и серебряные святые сосуды лавры. Казаки устыдились, не взяли обещанного им и помогли русским. Авраамий и Минин уговаривали воевод помириться и действовать заодно. Кремль окружили со всех сторон и не пропускали туда ничего съестного. Там сделался страшный голод, поляки ели кошек, мышей, наконец изнемогли и сдались.

Велика была радость русского воинства, когда оно вступило в Кремль и поклонилось русской святыне. Со слезами благодарили Бога и славили избавителей России: Минина и Пожарского.

Но дело было кончено только вполовину: следовало избрать царя. Выборные люди со всего государства собрались в Москве, стали совещаться; вспомнили, кого желал возвести на царство Гермоген, и все единодушно провозгласили царем Михаила Романова. Он был еще очень молод, всего 16 лет, но имел больше других прав на престол, потому что был родной племянник Федора Иоанновича. И потому еще любили его русские, что все помнили Анастасию, и как была счастлива Русская земля, пока она была царицей.

Никто из Романовых не запятнал себя никаким худым делом, не был изменником; все они служили верой и правдой царям, которым присягали. Во время избрания Михаила родитель его Филарет Никитич томился в неволе в Польше за то, что не хотел изменить России и признать царем Сигизмунда.

Поляки узнали об избрании Михаила, и шайка их хотела убить его в селе Домнине, где он жил иногда. К счастью, они не знали дороги. Крестьянин Михаила Иван Сусанин узнал об их замысле и вызвался показать им дорогу. Он повел поляков, водил их по лесу целую ночь и утром сказал, что обманул их, завел в непроходимое место, а Михаила Федоровича известил об их умысле. Поляки убили Сусанина, но и сами погибли, а Михаил Романов бежал в Кострому. За это потомки Сусанина освобождены от податей и даны им разные льготы. Они живут в селе Коробове Костромской губернии и называются белопашцами.

Духовенство, бояре, воеводы и множество людей всякого звания отправились в костромской Ипатьевский монастырь, где Михаил жил в то время со своей матерью княгиней Марфой. Михаил испугался, когда ему предложили царство. И было чего бояться. Перед его глазами были четыре примера: двое Годуновых, самозванец и Шуйский; многие из тех, кто пришел просить Михаила на царство, уже нарушали четыре раза присягу; нельзя было положиться ни на бояр, ни на войско, ни на народ. Люди пожилые, опытные не могли править Русской землей; где же было браться за это почти ребенку? Марфа тоже испугалась за сына и не хотела благословлять его на царство. Напрасно духовенство, бояре и народ со слезами на глазах просили их; наконец духовные сказали, что Михаил не может отрекаться потому, что если он не согласится царствовать, то Русская земля погибнет; он и мать будут отвечать за это перед Богом. Тогда он согласился; Марфа и с радостью, и со слезами благословила его, и дом Романовых воцарился в 1613 году от Рождества Христова.

Много пришлось ему потрудиться, потому что Русская земля была страшно разорена, но с Божьей помощью он восстановил тишину и порядок. Все его полюбили, потому что он был ко всем милостив и одинаково для всех правосуден. Князь Одоевский побил шайку Заруцкого и взял его в плен с Мариной и ее сыном. Заруцкий был посажен на кол, сын Марины повешен, а она умерла в тюрьме. Самозванец Исидор тоже погиб. Боярин Языков разбил шайки разных грабителей. Всего труднее было справиться с Лисовским. Пожарский победил его, но сделался болен, а другие воеводы не могли с ним справиться. С великим трудом была истреблена его шайка.

Со шведами и поляками Михаил Федорович тоже воевал, но несчастливо. Правда, шведам не удалось взять Псков, но они побеждали русских, и царь заключил с ними в Столбове мир, по которому уступил им Иван-Город и земли Ингрию и Карелию, а Новгород получил от них обратно. Польский королевич Владислав вступил с войском в Россию, но боярин Лыков так храбро защищался в Можайске, что почти все войско Владислава погибло или разбежалось. К нему, однако же, пришел на помощь гетман Сагайдачный с 40 тысячами запорожских казаков, и они осадили Москву. Окольничий Годунов отбил их приступ, но все-таки война была тяжела для России, и потому Михаил Федорович заключил мир в Деулине, по которому уступил полякам Смоленск, Чернигов и Северскую землю, а Владислав обещал не домогаться московского престола. Однако мир этот был вынужденный, и Михаилу Федоровичу хотелось вернуть отданные земли, притом же поляки делали разные обиды русским. Поэтому царь собрал большое войско, нанял несколько тысяч иноземцев и начал войну. Воевода Шеин, тот самый, который оборонялся в Смоленске против Сигизмунда, теперь начальствовал русским войском и осадил Смоленск. Сначала осада шла хорошо, но Владислав сам подоспел с войском. Воеводы не слушались Шеина, иноземцы разбегались, переходили на сторону поляков, и он, наконец, сам сдался полякам, отдал им свои пушки и знамена. За это его казнили в Москве как изменника. Царь заключил с поляками мир на тех же условиях, как и деулинский.

При Михаиле Федоровиче была окончательно покорена Сибирь, а донские казаки под начальством атамана Петрова завоевали город Азов, долго отбивались там от турок, но царь не хотел ссориться из-за него с турецким султаном и велел его оставить.

По деулинскому миру был освобожден поляками родитель царя Филарет Никитич; он получил сан патриарха, имел великую силу и советовал Михаилу Федоровичу, как управлять государством.

Самое важное дело Михаила Федоровича было составление писцовых книг. Писцы и дозорщики по приказу царя объехали все государство, записали, кто чем владеет, так что писцовыми книгами удобнее было и подати налагать, и войско собирать.

Михаил Федорович скончался в средних летах, и сын его Алексей Михайлович вступил на престол в 16 лет. Он был женат на дочери боярина Милославского, а сестра ее была за боярином Морозовым. Царь очень любил Морозова и по молодости своей ему во всем верил, но Морозов был человек недостойный, корыстолюбивый. Многие сановники, особенно Плещеев и Трахониотов, под его покровительством притесняли народ и брали взятки. В Москве, Новгороде и других городах народ взбунтовался. Митрополит Никон усмирил восстание в Новгороде, хотя мятежники чуть было его не убили. В Москве и других городах бунтовщики с трудом были усмирены, Морозов удален, и сам царь стал управлять государством.

Самым знаменитым его делом было издание Уложения. Это собрание законов было составлено князьями Одоевским и Волконским и дьяками Грибоедовым и Леонтьевым очень скоро, в два с половиной месяца. Для того времени эти законы были очень хороши; некоторые из них в действии и поныне.

Алексей Михайлович уничтожил многие налоги, увеличил торговлю, устроил войско, хотел завести корабли, но это ему не удалось, отчего – скажу после. По устройству церкви много сделал Никон, который из новгородских митрополитов был возведен в патриархи. Он исправил церковные книги, ввел согласное пение, исправил поведение духовенства. Не менее славен Алексей Михайлович и своими войнами.

Глава XXVII
Алексей Михайлович

Панам давно хотелось подчинить себе русскую церковь; но сколько они ни пытались, все неудачно: в Москве не послушались ни отступника Исидора, ни хитреца Поссевина. Зато удалось им это в королевстве Литовском. В правление короля Сигизмунда константинопольский патриарх лишил сана луцкого епископа Терлецкого, потому что он был обвинен в двоеженстве и убийстве. Однако за Терлецкого вступился киевский митрополит Рагоза, который тоже был не совсем праведной жизни. Они-то и задумали подчиниться папе вместо константинопольского патриарха. Третьим их участником был Поцей, человек очень умный и хитрый, которого Рагоза поставил архиереем, а по смерти Рагозы Поцей сделался киевским митрополитом. Они со своими единомышленниками подписались, что они признают папу своим главою, с тем, однако, чтобы держаться всех правил и обрядов греческой церкви. Это подчинение некоторых православных папе названо унией, а сами они униатами. Другие православные епископы не хотели согласиться на унию, а народ сперва весь остался православным. Но униаты и их помощники иезуиты всячески стали притеснять православных, гнали наше духовенство, смеялись над верой; почти все земли православных перешли к католикам или униатам. Наконец дошло до того, что православные церкви отдали на откуп евреям, и православные не могли ни венчаться, ни крестить детей, ни отпевать умерших без позволения евреев и без платы им за это.

В Волыни и Подолии православные ничего не могли против этого сделать, но иначе вышло в Малороссии, где было много казаков. Король Стефан Баторий дал им разные права и льготы. Но другие короли, особенно Сигизмунд III и польские паны, отнимали эти права, не позволяли казакам воевать с турками, подвергали их гонениям за веру. Народ малороссийский ненавидел своих панов, большей частью католиков или униатов, и пристал к казакам. Запорожцы всеми силами за них заступились. И началась страшная война. Казачьи гетманы Наливайко, Трясило, Павлюк, Остраница бились храбро; иногда они одолевали польские войска, и поляки соглашались возвратить казакам их права и не притеснять за веру, но не держали своих обещаний. С обеих сторон были страшные жестокости: казаки, победив поляков, не щадили ни стариков, ни младенцев; поляки делали то же, варили казачьих старшин в кипятке, колесовали, сдирали с живых кожу.

На время гонение утихло при гетмане Сагайдачном; он дважды выручал из беды Владислава: в первый раз, когда Владислав шел на Москву, во второй, когда турки побили наголову гетмана Жолкевского, при Цецоре, убили его и осадили Хотин. Если бы они взяли Хотин, то, может быть, погибла бы и вся Польша. Но Сагайдачный помог королю спасти Хотин, и за то король позволил Сагайдачному защищать православных и опять поставить в Киеве митрополитом православного, а не униата.

Но в царствование Алексея Михайловича папы нестерпимо стали притеснять казаков. Один заслуженный казак Зиновий Хмельницкий, названный Богданом, был несправедливо лишен имущества паном Чаплицким и поехал жаловаться королю Владиславу. Но паны не слушались короля, и сам Владислав посоветовал Хмельницкому разделаться с обидчиком саблей. Между тем Чаплицкий похитил его жену и публично наказал сына. Хмельницкий ушел в Запорожскую Сечь; по его слову казаки восстали за свои тяжкие обиды, крымский хан прислал им помощь. Хмельницкий при Желтых Водах и под Корсунью побил поляков, был выбран гетманом запорожских казаков и всей малороссийской Украины по обе стороны Днепра. Сам король польский Ян Казимир выступил против него с войском. Хмельницкий с казаками и татарами окружил его при Зборове, и король согласился возвратить все права казакам, вывести из Малороссии поляков, иезуитов и евреев, во всем Литовском государстве не притеснять православных и допустить их архиереев заседать в сенате наравне с католическими. Но поляки не сдержали этих обещаний, а в сражении при Берестечке крымцы не только изменили Хмельницкому, ушли в Крым, но и его увезли туда как пленника, и он только за дорогой выкуп освободился из плена. Казаки были побеждены и по белоцерковскому договору потеряли все свои права. Хмельницкий увидел, что ему не оборонить Украины своими силами, и просил царя Алексея Михайловича принять ее в подданство.

Были опрошены по этому случаю выборные люди со всего государства, и они посоветовали царю, если король не прекратит угнетений Малороссии, принять ее в подданство. Но король ничего не мог сделать, потому что своевольные паны ему не подчинялись и называли малороссов своими холопами. Тогда царский боярин Бутурлин отправился в город Переяславль и там привел Хмельницкого со многими старшинами к присяге. 200 тысяч человек русского войска вступили в Литовское государство и все его завоевали. В то же время шведский король везде побеждал поляков. Тогда Ян Казимир с Алексеем Михайловичем в городе Вильно заключил договор, по которому по смерти Казимира представлялось Алексею Михайловичу быть польским королем.

Однако же поляки не только не исполнили этого условия, но снова стали воевать. После Богдана гетманы малороссийские – Выговский и сын Богдана Юрий Хмельницкий – изменили царю. Польские воеводы Чарнецкий, Любомирский и Вишневецкий побили русские войска. Малороссия разделилась на две половины по течению Днепра: левая сторона с гетманом Брюховецким осталась за Россией, правая и гетман Дорошенко держалась Польши; но когда казаки с обеих сторон Днепра полюбили Дорошенко за удаль, то он вздумал быть независимым от Польши и России под покровительством турецкого султана. Этого нового врага боялись и Польша, и Россия, и потому помирились в Андрусове. Россия получила навсегда Смоленск, Чернигов, Северскую землю и Малороссию до Днепра, а Киев только на два года. Но и по прошествии двух лет Киев не был возвращен Польше. Запорожцы зависели и от России, и от Польши.

Много неприятностей между тем случилось у Алексея Михайловича. Всего больше его огорчала ссора с Никоном. При многих хороших качествах Никон не имел христианского смирения, был очень властолюбив и огорчал государя, отрекся от патриаршего престола, уехал в Воскресенский монастырь, дерзко говорил о царице, написал к греческим патриархам оскорбительное письмо о государе и, возвратясь в Москву, снова стал распоряжаться как патриарх. Алексей Михайлович пригласил вселенских патриархов в Москву рассудить его с Никоном. Патриархи александрийский и антиохийский прибыли в Москву, и на соборе из духовных и светских сановников Никон был признан виновным, лишен сана и сослан в белозерский Ферапонтов монастырь.

Дорошенко между тем погубил Брюховецкого, сделался гетманом всей Украины и отделился от России. Чтобы успешнее действовать, он возмутил против нее и донских казаков под начальством Степана Разина. Разин завладел Астраханью, Саратовом и с двумястами тысячами разных бродяг шел к Нижнему. Но русские воеводы, в особенности Милославский, по частям побили его войско; сам Разин был пойман и казнен. Во время этого мятежа погиб первый русский военный корабль, который был построен по приказу царя Алексея Михайловича; и все, что он приготовил для строения кораблей, мятежники пожгли.

В царствование Алексея Михайловича прославился своими подвигами в Сибири промышленник Ерофей Хабаров; со 137 казаками и промысловыми людьми он побил многие тысячи дауров, манджуров и китайцев и завоевал земли по реке Амур.

После Алексея Михайловича царем сделался сын его Федор, молодой и слабый здоровьем, но очень умный. Ему первому из русских государей пришлось воевать с турками. Дорошенко потому сперва успел возмутить казаков, что они поверили ему, будто русские хотят уступить их полякам; когда же им растолковали, что это неправда, то казаки русской половины Украины отошли от Дорошенко и признали гетманом сперва полковника Многогрешного, а потом Самойловича, еще при Алексее Михайловиче верных ему. Но в польской части Украины казаки держались Дорошенко. Турки пришли к нему на помощь и заставили польского короля Михаила Вишневецкого заключить мир, по которому он обязался платить султану ежегодную дань, и хоть после польский воевода Ян Собесский победил турок под Хотином, но они оставались в заднепровской Малороссии, и эта земля просила Алексея Михайловича принять ее в подданство. В конце царствования Алексея Михайловича вся Малороссия была под его властью. Только Дорошенко в городе Чигирине не хотел покориться русским. Федор Алексеевич послал туда боярина Ромодановского с сильным войском. Турки и татары не помогли Дорошенко, и он сдался. Но потом сильное турецкое войско дважды вступало в Малороссию. В первый раз оно осадило Чигорин, но воевода Ржевский очень храбро там оборонялся; подоспели Ромодановский и Самойлович, побили визиря, то есть турецкого главнокомандующего, прогнали его, взяли его обоз и пушки. Ромодановский отразил и другое турецкое войско; хотя Малороссия сильно пострадала в эту войну, но осталась за Россией.

Кроме этого, Федор Алексеевич еще принес большую пользу России. Было в ней местничество. Это вот что значило. Всякий боярин, окольничий, стольник и вообще знатный служивый человек не хотел нигде быть ниже того, чей отец не был выше его отца. Вся старинная служба предков была записана в особых книгах, которые назывались разрядными: кроме того, каждый боярин и знатный человек имел свою запись о том, с кем равен родом. Стоять где-нибудь ниже равного или низшего родом считалось бесчестным: о таком человеке говорили, что он делает поруху своей чести. Иной раз это было только смешно. Например, на царских пирах какой-нибудь боярин не хотел садиться ниже того, кого считал меньше себя знатным; царь велел усаживать его поневоле; тогда боярин, чтобы не сделать порухи своей чести, забирался под стол или притворялся больным и уезжал домой. Но иногда за ослушание царь приказывал даже первых бояр наказывать. Иногда же обидчика выдавали обиженному головою. Не подумайте, что тогда обиженный в самом деле казнил обидчика. Напротив, это делалось вот как: обидчика насильно приводили во двор обиженного, и он, сняв шапку, просил прощения. Обиженный обыкновенно прощал его и звал к себе откушать хлеба-соли, но прощеный обидчик надевал шапку и начинал всячески бранить или, как тогда называли, костить того, у кого только что выпросил прощения.

От местничества было очень много вреда государству на войне – воеводы ссорились, не слушались начальников, и со времен Иоанна III почти все сражения, где русские были побеждены, потеряны от местничества воевод. Поэтому царь Федор Алексеевич по совету князя Василия Голицына созвал собор из сановников светских и духовных, объяснил все беды, какие выходят от местничества, и положил уничтожить его навсегда в России. Разрядные книги тогда же были сожжены, а знатное дворянство занесено в родословную книгу только для того, чтобы помнить заслугу предков. Эта книга и доныне ведется.

Глава XXVIII
Детство Петра I

Царь Алексей Михайлович очень любил стольника Артамона Сергеевича Матвеева, поручал ему важные дела, бывал у него запросто и любил с ним беседовать, потому что Матвеев был очень умный и сведущий человек. Скучая по смерти своей супруги, дочери боярина Милославского, царь чаще прежнего стал бывать у своего любимца. Однажды он пришел к нему вечером и сказал, что хочет у него ужинать. Хотя тогда не в обычае было девушкам выходить при посторонних, но Матвеев старых обычаев не держался. К ужину вышли жена, маленький сын Матвеева и девица, которая в то время жила у них в доме, Наталия Кирилловна, дочь Кириллы Полуэктовича Нарышкина, товарища Матвеева, тоже стольника и полковника. Наружность ее понравилась царю; он разговорился с ней, увидел из ее ответов, что она умна и скромна, осведомился, кто она такая, и сказал, что найдет ей жениха. Придя через несколько дней к Матвееву, царь сказал, что сам хочет на ней жениться. Матвеев испугался, сказал, что бояре будут ему завидовать и постараются оклеветать его: уж и бывали примеры, что завистливые люди всячески старались погубить выбранных царями невест и их родных. Но царь сказал, что не поверит никаким клеветам на Матвеева, а чтобы не подумали, что он женится на Наталье Кирилловне по проискам своего любимца, приказал по обычаю собрать невест себе на выбор и выбрал Наталию Кирилловну. От брака его с ней в 1676 году в день св. Исаакия Далматского, 30 мая, родился сын царевич Петр. Царевичей в старину держали в тереме и годов до 4 никому не показывали, чтобы их не сглазили, а учили только русской грамоте. Только Борис Федорович Годунов обучал своего сына Федора иным наукам. Царь Алексей Михайлович тоже обучал своих сыновей, но учением Петра не мог заняться, потому что умер, когда Петру было еще только три года. Учителем царевича Петра Алексеевича был Никита Моисеевич Зотов, подъячий из посольского приказа, то есть из того места, которое заведовало сношениями с другими государствами.

Тогда чины были совсем иные. Самые старшие вельможи назывались боярами; после них следовали окольничие, потом стольники, спальники, жильцы, дворяне. У стрельцов начальники назывались головами, у солдат полковниками, капитанами. Письменными делами заведовали дьяки, из которых некоторые управляли целыми приказами, то есть тогдашними присутственными местами, и значит, были иногда наравне с нынешними генералами гражданской службы. Помощниками их были подъячие, а прочие, служившие в приказе, назывались приказными. Из бояр, окольничьих, стольников, а иногда из дьяков выбирались воеводы для начальствования над войском и городами. В другие же земли посылали для переговоров дьяков, а иной раз и подъячих.

Из сыновей царя Алексея Михайловича остались в живых трое: Федор, Иоанн и Петр. Когда Федор Алексеевич сделался царем, то бояре оклеветали Матвеева (который был в большой силе в последнее время царствования Алексея Михайловича), и он был сослан.

Когда Федор Алексеевич скончался, Петру было только 10 лет, а брату его Иоанну гораздо больше, но Иоанн был болен глазами, почти ничего не видел. Патриарх и бояре стали совещаться, кому из двух царевичей быть царем, и спросили народ. Народ отвечал, что Петру Алексеевичу. Он и воцарился. Иоанн Алексеевич и не думал спорить с ним о царстве.

Но у Алексея Михайловича было несколько дочерей, и одна из них, Софья, некрасивая собой, но очень умная, захотела присвоить себе власть. Она не походила на прежних русских царевен: они не многому учились, выходили из терема только на богомолье; выдавать их замуж за русских, за подданных царя, было не в обычае, а иноземные принцы тогда совсем почти не ездили в Россию и не женились на наших царевнах: поэтому все они умирали девицами и многие постригались в монахини. Софья, напротив того, была очень учена, умна, всюду показывалась и хотела властвовать; во время болезни царя Федора Алексеевича она часто бывала у него, познакомилась там со многими боярами, в том числе с Иваном Михайловичем Милославским и князем Василием Васильевичем Голицыным. Милославские, родственники первой супруги Алексея Михайловича, ненавидели Матвеева и Нарышкиных и знали, что в царствование Петра власть будет в их руках; действительно, Матвеев был возвращен из ссылки. Голицын очень подружился с Софьей, хотя явно не участвовал в ее первых смутах. Всем руководили Софья и Милославский.

В то время в России было очень мало постоянного войска, хотя и составлялись целые полки солдатские и рейтарские, но в мирное время их распускали, а собирали тогда, когда начиналась война. Только два солдатских полка из иноземцев были постоянно в сборе в Москве в немецкой слободе. Главные же постоянные войска были: конное – казаки, пешее – стрельцы. Стрельцы разделялись на московских и городовых. Городовые жили по разным крепостям и городам для защиты их, все равно как нынешние гарнизоны. Московские стрельцы жили в Москве: отборный их полк назывался стременным и всюду сопровождал государя; прочие тоже бывали в караулах у Кремля и царских палат; вообще они несли такую же службу, как ныне гвардия. Но хорошего устройства они не имели, хотя и было у них побольше порядка, чем у других тогдашних русских войск. В Москве стрельцам было дозволено заниматься торговлей и промыслами, и они отставали от службы, вольничали. В начале царствования Петра они жаловались на притеснения своих полковников. Правительство, не разобрав дела, отставило этих полковников и даже позволило стрельцам их мучить. От этого стрельцы стали еще своевольнее.

Софья и Милославский послали людей, которые стали говорить стрельцам, что царевич Иоанн несправедливо обижен и лишен престола, что Нарышкины и Матвеев хотят извести Иоанна, его сестер и всех верных им русских, в том числе и стрельцов; наконец сказали, что Нарышкины задушили царевича.

Стрельцы, кроме одного полка Сухарева, схватили оружие и бросились ко дворцу. Царица Наталия Кирилловна вывела на Красное крыльцо царя Петра и царевича Иоанна Алексеевича и сказала стрельцам: «Вот царь и царевич! Благодаря Бога, они здравствуют, и в доме их нет мятежников». Стрельцы взобрались на крыльцо и спрашивали Иоанна, точно ли это он. Иоанн отвечал им: «Я, никто меня не изводил». Стрельцы готовы были разойтись, но начальник их, князь Михаил Юрьевич Долгорукий, стал кричать на них. Они рассвирепели и бросили его с крыльца на копья своих товарищей. Вся толпа их закричала: «Любо! Любо!» Они вырвали также Матвеева из рук царицы Наталии Кирилловны и изрубили его; потом бросились во дворец искать других бояр, которых хотели убить. Имена их были означены в списке, составленном Милославским.

Стрельцы обыскивали царские палаты, даже теремы царевен, разбрасывали перины, рылись в темных чуланах, даже врывались в храмы Божии, в алтари, ощупывали окровавленными руками престолы, шарили копьями под жертвенниками. Найдя кого-нибудь из показанных в списке, они вытаскивали его на Красное крыльцо и спрашивали: «Любо ли?» Толпа кричала: «Любо! Любо!» И они бросали пойманного на копья. Афанасий Кириллович Нарышкин скрылся в алтаре церкви Воскресения Христова; они вытащили его оттуда и изрубили на паперти. К Юрию Алексеевичу Долгорукому, отцу Михаила Юрьевича, 80-летнему старику, они прибежали и стали извиняться, что в запальчивости убили его сына. Он не упрекал их и велел им подать пива и меда. Они ушли; мать Михаила Юрьевича со слезами прибежала к мужу; он сказал ей: «Не плачь: щуку они съели, но зубы у ней остались. Быть им, ворам, повешенными». Неверный слуга пересказал это стрельцам. Они воротились, отрубили князю руки и ноги и бросили труп его в навозную кучу. Два следующих дня они продолжали убивать означенных в списке и грабить их дома. Особенно им хотелось убить Ивана Кирилловича Нарышкина, потому что Милославские ненавидели и боялись его более других и сказали стрельцам, будто он надевал на себя царскую корону. Искали также и доктора или лекаря Галена, которого обвиняли, будто он отравил Федора Алексеевича. Гален был еврей, несколько раз менял веру, поступил на царскую службу цирюльником, а потом был доктором. Он точно лечил Федора Алексеевича, но супруга царя и даже сама Софья сказали, что он невиновен в его смерти и что он сам отведывал лекарства, которые давал царю. Стрельцы сказали: «Все равно он колдун, у него в доме нашли сушеных змей» и убили его. Царица скрыла своего любимого брата Ивана Кирилловича. Софья при боярах сказала ей: «Брату твоему не избавиться от стрельцов! Не погибать же нам всем за него». Иван Кириллович причастился Святых Тайн и сказал Софье: «Я не боюсь смерти; только желаю, чтобы моей невинной кровью прекратилось кровопролитие».

Наталия Кирилловна благославила брата образом Божией Матери и, горько рыдая, упала на грудь его. Князь Яков Одоевский сказал ей: «Сколько вам, государыня, ни жалеть, а расстаться надо. Ты, Иван, иди скорее, чтобы за тебя одного нам всем не погибнуть». Иван Кириллович с образом на груди в сопровождении царицы и царевны вышел из храма. Стрельцы бросились на него и потащили за волосы в застенок, то есть место для пыток. В страшных мучениях он не сказал ни слова. Его подняли на копья и рассекли, потом голову, руки и ноги воткнули на копья.

По требованию стрельцов было постановлено, чтобы царями были вместе Иоанн и Петр Алексеевич, а правительницей государства сделалась Софья. Стрельцам от имени царей была дана милостивая грамота, где их злодейства названы побиением за дом Пресвятой Богородицы. В честь их был поставлен столб на Красной площади, где были написаны их дела и показаны выдуманные вины бояр и прочих людей, которых они убили. Стрельцы были названы надворной пехотой, им даны разные льготы, прибавлено жалованье, облегчена служба, прощены недоимки, запрещено полковникам употреблять их на свои работы и телесно наказывать без царского разрешения. Начальником их сделался боярин, которого они очень любили, князь Иван Андреевич Хованский.