Loe raamatut: «Фея Одамин и два проклятых принца»

Моей волшебной дочке Исле

Железная коробка, наполненная холодным светом, дребезжа, повернула на безлюдную улицу. Мягкими хлопьями летел беззаботный апрельский снег и люди, подчиняясь природе, раньше возвращались домой и укладывались в тёплые постели смотреть свои рождественские сны.

Автобус со вздохом остановился на перекрёстке. Затуманенный взгляд пассажира задержался на единственном светлом окне в доме. Что-то необычное было в этом окне. Что-то, что вызвало у пассажира улыбку, которую он не собирался сегодня дарить этому миру.

Автобус тронулся с места и увёз улыбку с собой. А окно продолжило греть уютным светом. Сквозь плотные занавески просачивалось волшебство. Прохожий с пакетом кефира замедлил шаг и сделал глубокий вдох у окна, словно хотел забрать с собой немного спокойствия и магии.

Когда на улице снова стало тихо, из окна начали просачиваться звуки. Кто-то выводил пером слова. Шуршащие, мягкие, размеренные, – они протискивались через щели под рамой и падали на заснеженную клумбу. Одно за другим они складывались в словосочетания, окружались запятыми и точками, – только так они не выпадут с бумаги (заблуждался автор). Потом шелест затихал, перо окуналось в чернила, и новые – жирненькие, пухлые и юные слова появлялись на листе. Рука писала без помарок и остановок, будто ей кто-то нашёптывал строчку за строчкой, страницу за страницей.

С каждым новым листом свет абажура становился чуть ярче, а ожившие цветы на обоях поворачивались к нему всё сильней. Постепенно снег, улица, автобус, прохожие и даже абажур растворились. Откуда-то донёсся запах моря, послышались тихие шаги и шум прибоя. Скрип пера поглотился в набегающей волне. На песок вынесло слова "в небе зажглась первая звезда". Человек на берегу поднял глаза к небу.

ГЛАВА 1. Знакомство с героями

Когда последний жёлтый лист, описав дугу, приземлился на разворошенную повозками чёрную дорогу, в небе зажглась первая звезда. Она давно наблюдала за этим листом, а он всё кружился и кружился, пока наконец не прилип к луже, тогда звезда нетерпеливо выскочила на небо – так шуcтро, что раздался хлопок. Задремавший под ясенем путник услышал хлопок и открыл глаза. Он посмотрел на небо и увидел зардевшуюся от восторга звезду. Вторым, кто приметил звёздочку, был крестьянин, коловший дрова. Он выдохнул, выпрямился, вытер пот с бровей и зачарованно промычал что-то в бороду. Третьей звезду увидела молодая принцесса, волею судеб оказавшаяся в такой ситуации, что кроме неба и звёзд видеть она ничего и не могла (заперта была своим строгим отцом в высооооокой башне, такой высокой, что земли оттуда не видно). Вот и сидела принцесса в башне, расчёсывала волосы да глядела на звёзды, постепенно старея и стремительно сходя с ума.

Тем временем во дворце король закатил пирушку с вепрятиной и заварными пирожными. Среди приглашённых значились богатые дамы королевства и феи (без кавалеров). Феи были чудо как хороши, но пришли на пир далеко не все: кто сидел на диете (никаких пирожных), кто на другой (никаких вепрей), а кто посчитал оскорблением приглашение на пир без кавалера. К последним относилась фея Одамин. Кстати, у неё у одной было такое странное имя, всех остальных фей звали попроще: Шошо, Умикян, Дорозее, Жешица, Мууавда. В детстве фею Одамин всегда пытались обидеть из-за её имени, но почему-то никак не получалось. Она совершенно не понимала, какое отношение все остальные имеют к ней и к её имени. И, пока мелкие прыщавые феи, науськанные играющими гормонами, кидались в Одамин цветами помидоров, она совершенствовала себя духовно, ведя глубокомысленные беседы с жуками и стрекозами.

В то время, как король играл в шарады и щекотал румяных фей, крестьянин колол дрова и мычал в бороду, путник лежал под ясенем, а принцесса ковырялась в носу (ой, неужели вы не знали, что принцессы тоже это делают?), Одамин гладила непослушное море по загривку и пела ему песню о грядущих холодах. На всё это безобразие задорно глядела звезда. Одно ей было непонятно: почему же фея не смотрит на неё?! Уже даже король, уединившись с феей Шошо на балконе, обратил её внимание на яркую звезду, горящую на небосклоне и «создающую прекрасный романтический фон для влюблённых сердец»…

Звёздочка и так повернулась, и эдак, и протёрла волшебной пылью свои золотые грани, так, что они стали слепить глаза башенной принцессе и она ещё больше приблизилась к сумасшествию. Но Одамин, казалось, не замечала звезды. Это стало жутко раздражать звезду и она, чтобы избежать очередного нервного срыва, быстро скатилась по небосводу в океан. А принцесса, увидев падающую звезду, начала второпях загадывать все желания подряд. Даже страшно представить, что было бы, если бы эти желания взаправду сбывались. Но фея Одамин, хотя и смотрела точно в то место, куда упала звезда, её не видела. Просто это была единственная в своём роде фея, которая не могла видеть звёзд! Если б она только это знала, наверное, сильно бы расстроилась, ведь звёзды такие красивые! Но она понятия не имела об этом, ведь мало кто в анкете на работу спрашивает, можете ли вы видеть звёзды (на мой взгляд, абсолютно зря – это бы решило многие кадровые проблемы).

…

Красные тени танцевали на стенах королевского дворца Залесья, медленно и зловеще они раскрывали объятия запозднившемуся пешеходу. Луна вышла вовремя – тени чуть было не забрали пешехода к себе в театральный призрачный мир. Фея Одамин возвращалась домой с берега моря. Она была неестественно счастлива (неестественно для всех, кто никогда не был по настоящему счастлив). А поводов для счастья было предостаточно: глухое бормотание волн, шёпот ветра в листьях, волшебный свет луны и упругая влажная земля. Одамин шла вдоль стен королевского дворца, иногда она оглядывалась, нет ли пешеходов, а потом припрыгивала и смеялась, кружась в ворохе опадающих листьев. Фея всегда ярко чувствовала, могла перескочить от безудержного счастья до безнадёжной тоски за пару минут. Другие люди вроде были и счастливы, и вроде горевали, но обычно всё с ними шло нормально. У Одамин вечно какие-то крайности. Иногда она даже расстраивалась из-за этого, причём, как понимаете, очень сильно расстраивалась.

…

Её дряхлый дом кряхтел и поскрипывал, бормоча себе под крышу сварливые замечания: «Ишь куда пошла. Весь день бродит-колобродит. Не то, совсем не то было при старой хозяйке. Что за беспутные времена. Чтобы за день и ни разу домой не придти. А бывало и на несколько дней пропадёт. А я её тут дожидаюсь». Ветер тихонько скользил по полу, пробирался под кровати и вытаскивал оттуда затхлые листы с заклинаниями, расшитые кривыми розами носовые платки и вывалившиеся во сне мысли. В печке суетился домовой, укладываясь поудобнее и причмокивая. На столе дикая кошка отдыхала от своей дикости, распластавшись вдоль колбочек с маслами и шишками, все жёлуди со стола она уже скинула и дремала, слегка подрагивая лапками. Право, будто вовсе и не дикая.

Всё в доме дышало покоем, сны роились под потолком, рождая еле заметные разноцветные пузыри, которые опускались на пол и, немного подумав, бесшумно лопались. Дом не дождался хозяйки и задремал. Льняные занавески время от времени тихо поднимались и так же тихо опускались. Дом дышал легко и спокойно, и тут отворилась дверь. Кто-то проскользнул мимо печки и шмыгнул под кровать, немного пошуршал мыслями и присоединился к всеобщему сну.

Когда Луна заглянула в окошко, Одамин ещё не вернулась. Дом иногда просыпался, тревожно посматривал вокруг, но сонливость его одолевала, он забывал о своей хозяйке и впадал в омут волшебных мелодий своей юности, когда хозяйки ночевали дома, в саду копошились кучи детишек, а по вечерам собирались шумные весёлые компании друзей…

Существо под кроватью перевернулось на другой бок, из-под его плеча освободился лист с заклинанием, который тут же подхватил ветер и понёс как срочную депешу к синему лесу, что зловеще таился за королевским дворцом.

Одамин как раз подходила к дому, когда заклинание пролетело мимо неё. Лист прошмыгнул через ветки вяза и звонко выскочил над верхушками деревьев. Колючий холод сковал фею от макушки до пяточек. Это было заклинание вечного поиска, одно из самых страшных заклинаний на свете. Одамин замерла на месте. Если это заклинание попадёт в чьи-то руки, то этот несчастный всю жизнь будет искать что-то, сам не зная, что. И на эту участь его приговорила она, Одамин, добрая фея. Какую страшную ошибку она совершила по собственной глупости! И почему она только отложила уборку на завтра! Почему не сложила все листы в ларец с замком, а оставила пылиться под кроватью!

Обо всём этом фея думала уже на бегу. Лесная тропинка была мокрой от вечерней росы, ноги хлестали шипы и колючки, в волосах запутывались ветки, корни деревьев преграждали ей дорогу. Не глядя под ноги она всё высматривала в клочках неба между деревьев жёлтый лист чьего-то несчастья.

Но, как она ни старалась, и как ей ни помогала Луна, они вдвоём ничего не увидели. Заклинание будто исчезло. Правильней всего, наверное, было бы заплакать, но Одамин решила подойти к делу с научной точки зрения и, разложив, магический перец, обратилась к богам за помощью. Она уже забыла о том, какое красивое море на закате и как приятно кружиться на ветру. Фея хотела только одного – найти лист с заклинанием раньше, чем оно попадёт к кому-нибудь в руки. Поэтому боги приняли решение помощь бестолковой фее.

Открыв глаза, Одамин увидела светящуюся точку у леса. Она ринулась сквозь молочную дымку тумана, опоясывающую синий лес, к горящему огоньку. Огонек становился всё ближе и ближе. Огонёк был уже так близко. Ещё пару шагов и можно достать рукой. Одамин знала, что это и есть заклинание (на свободе листы заклинаний превращаются в светлячков, а бывает, что и в луковицы). Туман сгущался, стало трудно дышать, Одамин сделала ещё шаг и протянула руку к огоньку. Туман тут же рассеялся, но в руке Одамин был вовсе не огонёк. Кто-то другой схватил заклинание раньше и этого кого-то фея сейчас держала за руку, всё ещё не понимая, что она не успела…

ГЛАВА 2. Что последовало дальше

На случай, если вы читаете ровно по одной главе в день, напомню, что было в предыдущей части. Фея Одамин (сумасбродная растеряха с неорганизованным бытом), совершенно безответственно отнеслась к хранению особо опасных заклинаний и одно из них отправилось в полёт. Попытки Одамин словить заклинание чуть было не увенчались успехом, но справедливость восторжествовала и преступная халатность была наказана. Свиток  оказался в руке … хотя об этом вам ещё рано знать. Для начала давайте обратим внимание на путника (того самого, который дремал под ясенем в начале этой зловещей ночи).

Путник проснулся от хлопка звезды, мутными сонными глазами посмотрел на небо, словил какую-то светлую, но неопределённую мысль и устроился поудобнее в мягкой ароматной траве. Мысль, как приставучая муха, ещё пожужжала над его головой, но он даже не стал отмахиваться, падая в глубокий сон, после которого и не вспомнишь, где ты и как сюда попал. Его разум витал по лабиринтам памяти, где встречались знакомые лица, чьих имён невозможно было вспомнить, и новые лица, о которых он знал всё. Там были и кальмары с тремя головами, которые рассуждали о мытье полов в королевском дворце, и феи, устало возвращающиеся с пира, и голодные рыбы, таящиеся в глубинах, а Луна освещала всё своим безнадежным светом. Потом ему приснился дом, наполненный тихими шорохами и стало тревожно. Шорохи нарастали, страх усиливался. И вдруг – наступила звенящая оглушающая тишина.  Путник проснулся вне себя от злости на эту тишину. Из сна она прокралась в реальность и копошилась в листве деревьев, отсвечивая чем-то жёлтым.

Путник, как это часто бывает с путешественниками, не смог вспомнить, где он. Запросы в память оставались без ответа, возникавшие туманные образы сразу же прятались за китайской ширмой плотной тишины. На ширме вырастали пурпурные цветы, их сладкий запах вырывался из сна в реальность и одурманивал путника, заставляя спускаться всё ниже и ниже с холма по скользкой от росы траве. Он шёл, слегка качаясь, всё ещё пытаясь вспомнить. Ширма стояла перед его глазами, стебли цветов с неё тянулись к его рукам, крутясь и извиваясь, пытаясь вцепиться колючими шипами. Путник остановился и сделал движение рукой в воздухе, отодвигая ширму. Тут он и вспомнил, где он, и заодно почувствовал, что кто-то крепко держит его за руку.  Заходя вперёд, открою тайну – да, это была Одамин.

Далее состоялся следующий диалог:

– Ты кто?

– А ты кто?

– Почему ты меня держишь за руку?

– Почему ты не отпускаешь?

– Что это?

– Ах…

(звук падающего тела)

– Ты упала?

Одамин действительно упала. Все эти волнения… Да и колдовство дало о себе знать, – совсем обессиленная, она свалилась в мягкий мох и проспала сутки. Надо отдать должное путнику, он остался с ней. Решил дождаться, пока она не проснётся и не ответит наконец на все заданные им вопросы.

На следующий день он рано встал, умылся у ручья, возвратился к поляне, проверил, дышит ли девица, – девица дышала, – ушёл охотиться, приготовил еду на костре, присвистывая мелодии, напетые им ветром в далёких странах, а вечером уселся рассматривать жёлтый свиток с непонятными знаками. Сколько письменностей он ни видел, в скольких странах ни побывал, такие странные закорючки ему ещё никогда не встречались. Один раз ему даже показалось, что они двигаются по свитку, шепчутся и хихикают, но он решил, что это всё из-за грибов, которыми он приправил кролика на ужин. «Возможно, не все грибы съедобны», – заподозрил путник и прилёг в мох рядышком с девицей, которая (он снова проверил) дышала. А дальше – ночь.

…Звезда вышла на небосвод в новом одеянии, она сияла ярче, чем когда бы то ни было: все грани переливались зелёным и оранжевым, люди запрокидывали голову и не могли удержаться от улыбки, и все приговаривали: «Ах, какая симпатичная звезда!». Звёздочка рдела от счастья, – она так любила, когда ей восхищаются! За ночь она собрала столько положительных отзывов, что загордилась, но вот увидела у леса спящих – путника и фею – ту самую фею, которая не заметила её красоты в прошлый раз. Звезда мгновенно забыла все радости ночи, разозлилась по-новому, фыркнула и свалилась с небосвода, растеряв свой волшебный яркий свет. В этот момент Одамин открыла глаза.

Словно и не было этих суток – она ясно видела перед собой заклинание и лицо обречённого человека. Обречённый человек сладко спал, не ведая о своей грустной судьбе. Одамин взялась за голову – она чувствовала себя разбитой и несчастной, она зажмурила глаза, пытаясь заплакать – но не получилось. Надо ж было именно этому заклинанию ускользнуть! Почему не заклинание волосатого носа или двухминутной влюблённости?! Фея встала и, стараясь не наступать на сухие ветки, направилась к реке. Ей обычно хорошо думалось у воды.

Вода бурно перекатывалась через камни и бормотала свои страшные сказки. В потоке то тут, то там попадались упавшие жёлтые листья. Скоро они будут у моря. При воспоминании о море Одамин совсем размякла – когда она в прошлый раз гладила море, она ещё была так безмятежна. А теперь…

Стоял дурманящий запах свежей травы и совсем не хотелось тревожиться. Так что она прислонила свою тревогу к дереву и нырнула в реку.

Холодная вода мгновенно вытеснила упаднические мысли из головы и теперь они дрейфовали к морю, отчаянно цепляясь за листья. Когда верхушки клёнов окрасились розовым, Одамин уже насобирала обыкновенных антиколдовских водорослей и как раз ныряла за песком от сглаза. Вода была ледяная, но Одамин как-то провела лето в лагере для арктических русалок и теперь могла плавать в воде любой температуры (если на ней нет льда – дышать под водой её так и не научили).

Одамин знала, что плавать в рассвет – не самая хорошая идея (всё-таки Водяной ужас как не любит утро). Так что она поблагодарила реку, вылезла на берег и обсудила с собой дальнейшие действия. Надо во что бы то ни стало отменить заклинание, а пока она не придумает, как это сделать, нельзя ни на минутку оставлять обречённого человека одного! Фея растрепала волосы на ветру и помчалась на выручку человеку, который ещё не знал, что в ней нуждается.

ГЛАВА 3. Логично вытекающая из главы второй, которая в свою очередь продолжает главу первую

Не подумайте, дорогой читатель, что, рассказывая о двух главных героях, я совсем забыл о второстепенных! Эти три дня в королевстве выдались на редкость спокойными. Король водил фею Шошо по тавернам и потчевал олениной с брусничным соусом; принцесса наконец завершила список необходимых черт будущего мужа – многолетний труд в четырёх томах с приложениями и иллюстрациями; охотник охотился, а существа, населяющие дом феи, очень по ней соскучились, – все, кроме дикой кошки. Кошка не заметила перемен. Другие, более пикантные, подробности жизни королевства, разглашать я не буду. Для этого существуют газеты – почитайте их, если хотите сплетен.

Одамин прибежала на опушку как раз в тот момент, когда путник поднял панику из-за её пропажи. Они начали процедуру знакомства.

– Здоров, я Путник, – сказал путник, протягивая руку.

– Очень приятно познакомиться. Я Одамин. – В свою очередь сказала фея и неуверенно протянула свою руку.

Обычно феи должны делать книксен при знакомстве, но Одамин была в какой-то степени передовой феей. Они один раз уже держались за руки, и Одамин сочла, что краснеть при рукопожатии ни к чему. Но всё равно покраснела. Впрочем, как и Путник. А он такого за собой давно не замечал.

Затем они приступили к обеду. Да, знаю, что обычно люди утром завтракают, но, если уж ты в лесу, то к чему эти формальности. За обедом (кролик в травах и отвар из барбариса) Одамин рассказала всё про заклятие. И про то, что её неизвестен способ его снять. Но она виновата и сделает всё, чтобы этот способ отыскать. Путник отнёсся к рассказу простодушно и сказал, что на нём наверняка не одно заклятие и переживать тут не о чём. Он всё настаивал, чтобы она сотворила волшебство, потому что никогда раньше не видел фей. Точнее, он сказал «никогда раньше не видел живых фей». Одамин терпеливо объяснила, что она не волшебница, а фея, и феи не творят волшебство, а видят путь. И вообще, это всё очень серьёзно и нечего смеяться. Последнее она добавила, когда Путник заржал так громко, что распугал лесных горлиц.

После еды он собрал свой мешок и сказал:

– Ну, я вижу, тебе лучше. Я уже четвёртый день на одном месте. Это не дело. Прощай, сумасшедшая.

Одамин не поверила своим ушам. Человек под страшным заклятием – и сам того не осознаёт, хотя она только что объяснила. Она даже подумала, вдруг он немного … туповат.

– Тогда я иду с тобой, – решительно выпрямила плечи Одамин.

– Ой нет. Ну отстань, красотка, серьёзно. Раньше я бы с удовольствием! – и тут он вдруг прищёлкнул языком и подмигнул ей.

Одамин лишилась дара речи. Мало того, что он не осознаёт опасности, так он ещё и подумал, что она в него влюбилась!

– Ты… Ты… Ты! Ведёшь себя как наш король! Я тебе не какая-то там Шушу!

– Шушу?

Одамин бросила на путника негодующий взгляд.

– А, Шушу – больная тема, понял.

Лесная горлица осторожно рылась во мху, стараясь не шуметь. Где-то здесь она на днях оставила бобы, она посмотрела уже и у камня, и у дерева, но ничего не нашла. Вдруг наступила тишина и эти двое перестали кричать. Горлица подняла голову, удивилась. Эти двое впились в неё взглядом. «Ллладненько, я, собственно, тут просто…» – курлыкнула птица и бочком прошагала к тропинке.

Одамин вздохнула и продолжила:

– Тебе угрожает страшная опасность. Может, ты и не веришь, но есть в мире вещи, которые находятся за гранью твоего понимания.

– Ну какая опасность! Заклятие чего там, расширения?

– … вечного поиска.

– Ага. А я путник. (Он выговаривал слова очень чётко и медленно) Я и так вечно чего-то ищу. В это втягиваешься, знаешь.

Горлица добралась до тропинки. Если птицы умеют облегчённо вздыхать, то она именно это и сделала. Путник тронул Одамин за плечо: «Не волнуйся, сумасшедшая» и направился в сторону горлицы.

– Ты хоть знаешь, что ты ищешь? – тихо спросила Одамин.

Холодок пробежался по спине Путника. Он остановился. Сам не понял, отчего, но ему стало как-то не по себе. Предпринял последнюю, уже неуверенную попытку уйти: «Я путешествую один».

– Пффф. Можно подумать, я люблю компанию. – Одамин победоносно улыбнулась. – Давай так. Быстренько найдём противозаклятие и каждый пойдёт по своим делам. У меня, например, чечевица дома прорастает и за ней надо следить, чтобы не съела диких коз.

– Ладно.

– Съешь вот эти водоросли сначала.

– Что???

…Одамин никогда раньше не выполняла настоящие обязанности феи. Она, конечно, практиковалась в простых заклинаниях. Там – ускорить рост кабачков или затуманить взгляд прохожего. Один раз она смогла даже превратить принца в жабу. Но он и человеком-то был так себе. А чтобы снимать чужое заклятие – это, конечно, впервые. Очень волновалась Одамин, что не справится. Но виду не подавала.