Александр Александрович Скочинский. Биографический очерк. К 150-летию со дня рождения

…А что же Скочинский? Современники говорили о нем, как о мудром и большой осторожности человеке, каждый шаг которого продуман и строго выверен. Лояльный к Советской власти, А. А. Скочинский, тем не менее, оставался беспартийным. Можно предположить, что он был "закрытым" человеком, не особо интересовался политикой, или же не считал возможным, либо правильным, публично выражать свои общественные взгляды, стремился обуздывать обуревающие его чувства³⁹. Только если они не касаются горного дела, конечно, вопросов безопасности труда в шахтах⁴⁰.

А.А. Скочинский в Германии, 1928

В 1900 годы в России веют самые разные идеи социального толка, и самыми горячими их сторонниками, самыми преданными проповедниками выступают как раз ровесники нашего героя. Однако Скочинский хранит молчание. Он с головой погружен в горную науку.

Разве что в автобиографии скупо сообщает: "Ни в каких политических партиях не состоял и активного участия в революционном движении не принимал, но, как в студенческие годы, так и после этого, примыкал к прогрессивной и революционной части студенчества и профессуры (группа Лутугина-Баумана в Горном институте)".

После Донбасса Скочинского командировали за границу. В одних источниках написано, что на девять месяцев, в других, что на два года. Он объезжает шахты Германии, Бельгии, Франции, Австро-Венгерской империи. Знакомится с состоянием вентиляции шахт, с проводимыми там мероприятиями против газа, пыли, пожаров.

Результаты наблюдений появляются в статьях, опубликованных в журналах "Известия общества горных инженеров", издающемся в Петербурге, и "Горнозаводском листке", который печатался в Харькове.

Накопленные материалы стали основой книги "Рудничный воздух и основной закон движения его по выработкам".

Правильность процесса проветривания горных выработок определялась специальными формулами, и важной величиной их являлся коэффициент вентиляционного сопротивления выработок, который обычно называют "коэффициентом альфа". Проблема состояла в том, что коэффициент альфа выводился очень приблизительно. И вот как раз в работе "Рудничный воздух и основной закон движения его по выработкам" содержатся гораздо более тонкие значения коэффициента альфа, которые были определены Скочинским практическим путем – с помощью лабораторных и натурных, то есть происходящих непосредственно в шахтах, исследований.

Современные ученые считают эту работу тоже своего рода личной "альфой" Скочинского, давшей направление последующим его трудам.

"Дайте нам хотя бы альфочку!" – любил повторять А.А. Скочинский. И эти слова стали своеобразным лозунгом его работы. Да и сегодня "альфочка Скочинского" занимает почетное место на гербе организованной им кафедры Московского горного института – "Безопасность и экология горного производства" Горного института НИТУ МИСиС⁴¹.

В 1939 году по предложению А.А. Скочинского при Ленинградском государственном институте по проектированию угольных шахт⁴² было создано бюро по рудничной вентиляции, которое, в частности, занималось определениями значений коэффициента альфа. Работы "в поисках альфы" проводились в шахтах по всей стране – и к тому времени уже академик и директор Института горного дела Академии наук СССР Скочинский лично принимал в них участие. Натурные определения коэффициента вентиляционного сопротивления выработок перепроверялись опытами на моделях. В результате многих тысяч опытов были составлены таблицы значений коэффициента альфа – незаменимая вещь при проектировании систем проветривания в горных выработках. Горные инженеры пользуются ими до сих пор.

С 1906 по 1930 год А.А. Скочинский является профессором Петербургского горного института. Однако с 1917 по 1920 возникает пауза – Гражданская война застает его на юге России, откуда он просто не может выбраться, – и Скочинский преподает в Донском (Новочеркасском) политехническом институте.

Вот как описывает этот период своей жизни в автобиографии сам Скочинский:

"Осенью 1917 года был командирован Горным департаментом в составе специальной комиссии в Донбасс для выяснения добычной способности и перспектив добычи в этом бассейне на ближайшие 3-5 лет. И с группой инженеров и студентов получил [задание? – авт.] для обследования антрацита Донбасса и поместился с семьей в г. Новочеркасске.

Начавшаяся гражданская война оборвала эту работу, фронты военных действий отрезали меня от Петрограда. Тогда Донбасский политехнический институт предложил мне профессуру в этом институте. Я пробыл в этой должности с 1917 по 1920 годы, когда юг бывшей России был окончательно освобожден красными войсками. Приехавшие из Москвы представители центрального правительства для организации гражданских советских учреждений предложили мне пост уполномоченного горного совета при промбюро Югвоста ВСНХ РСФСР⁴³, в каковой должности я проработал 6 месяцев, налаживая разрушенную гражданской войной горную промышленность Северного Кавказа. В 1920 году вследствие усиленных просьб Совета Ленинградского горного института и выяснившейся возможности замены меня другим специалистом по работе в Промбюро, – вернулся к профессуре в Ленинграде, где и пробыл до 1930 года.

В 1921 году, не оставляя профессуры, работал членом Коллегии Горного Совета ВСНХ РСФСР, а затем был назначен Председателем научно-технического совета сначала горной и впоследствии горно-рудной промышленности ВСНХ СССР и был таковым до 1930 года. В 1930 году я перешел штатным профессором Московского горного института…"

Автобиография Скочинского написана очень скупо, крупными мазками, и умещается на двух с половиной страничках. Наверное, время ее написания – вторая половина 1940-х. Мы попробуем рассказать о некоторых деталях.

Все пишущие о Скочинском подчеркивают важность практической составляющей его работы. Уже в начале 1900-х годов молодой горный инженер выполняет самостоятельные проекты. Среди них, например, проекты переоборудования Илецкого соляного рудника (Оренбургская губерния), Егоршинского антрацитового рудника и Высокогорского железного рудника (Пермская губерния)… Но одна из самых крупных первых работ А.А. Скочинского происходила на Донбассе.

"В 1907 году, – читаем у Г.Д. Лидина, – промышленник и пароходчик Е.Т. Парамонов привлек его к проектированию строительства антрацитового рудника в Шахтинском районе Донецкого бассейна".

Парамоновы – известная на Дону фамилия. По всей видимости, А.А. Скочинский работал все-таки не у Елпидифора Трофимовича Парамонова, который в 1909 году умер в преклонных годах, а у его сына Николая. Построенная при участии⁴⁴ А.А. Скочинского шахта (в 1910, или, по другим источникам, в 1911 году) была названа Н.Е. Парамоновым в честь отца – "Елпидифор". Впоследствии, в советские времена, она получила имя Артема – революционера Фёдора Андреевича Сергеева (1883-1921), более известного как "товарищ Артем", – и была закрыта в середине 1990-х годов.

Владелец заводов, газет, пароходов, Николай Елпидифорович Парамонов (1876, или 1878-1951), тем не менее, сочувствовал революционному движению. Он и производством успешно занимался (не только угольным, но и хлебным, и судостроительным), и деятельно поддерживал оппозицию. Его издательство "Донская речь" занималась выпуском и нелегальной литературы. Однако Октябрьскую революцию Николай Парамонов не принял, отдав свои силы и свои капиталы Белой Армии, а после ее поражения уплыл вместе с семьей на собственном пароходе в Турцию…

Но до этого пока далеко. В десятых годах двадцатого века его шахта "Елпидифор" считалась чуть ли не самой лучшей в России по безопасности труда. Еще бы! Надо думать, горный инженер Скочинский досконально продумал все тонкости рудничной вентиляции.

Территориально-географически шахта располагалась в населенном пункте Александровске-Грушевском, который потом станет называться поселком Шахты.

А.А. Скочинский и К.А. Кузнецов. 5 августа 1912 года. Александровск-Грушевский. Фото из личного фонда К.К. Кузнецова, Главархив Москвы

Неподалеку от него находилась еще одна шахта, построенная по проекту Скочинского, которая так и называлась "Проходка Скочинского" (позже она будет переименована в шахту имени В.И. Ленина, закроется в 2004 году).

В 1928 году эти места стали сценой для громкого политического процесса – "Дела об экономической контрреволюции в Донбассе", или, как его называли коротко, "Шахтинского дела". Сами слушания проходили в Москве, в Колонном зале Дома Союзов, в течение полутора месяцев, с мая по июль. Обвиняемых было 53 человека – руководители и специалисты угольной промышленности, члены Высшего совета народного хозяйства СССР, управляющие шахтами Донбасса. Историки называют этот процесс "знаковым" событием, своего рода пограничным столбом между НЭПом и коллективизацией, началом эпохи диктатуры и репрессий. Пять человек были расстреляны. В конце двадцатого века Генеральная прокуратура Российской Федерации предприняла собственное расследование "Шахтинского дела", в результате которого все осуждённые были реабилитированы за отсутствием состава преступления.

Скочинского не было в числе 53 подсудимых, но он оказался в числе арестованных во внесудебном порядке⁴⁵.

19 апреля 1928 года Скочинскому предъявили обвинение, что он "состоял членом контрреволюционной организации " и по ее заданию "срывал проектную работу в области нового крупного шахтного строительства"⁴⁶.

Скочинский обвинение не признал, назвав абсурдным. Ведь над составителем проекта имеются еще целых восемь контролирующих инстанций, которые тщательно рассматривают проект и по отдельным его частям, и в целом, потому "совершенно невероятно, чтобы при таких условиях в проекте могло остаться незамеченным какое-либо злостное вредительство".

В заявлении, адресованном помощнику начальника ЭКУ (экономического управления) ОГПУ (Объединённого государственного политического управления), Скочинский писал следующее⁴⁷:

"В частности, в отношении меня, профессора Скочинского, который (это всем известно, кто соприкасался с трестом "Донуголь" и вообще с Донбассом) всегда настаивал на том, чтобы проекты составлялись с использованием всех технических достижений заграницы и наших, и чтобы мы обогнали Европу, а не шли в хвосте, в отношении меня подозрения в каком-либо вредительстве при проектировании ещё более невероятны и даже абсурдны, и я решительно не могу представить, в чем вообще меня можно обвинить по линии вредительства.

Если же, как Вы мне сказали, имеются показания о моем участии в недавно открытом в Донбассе вредительском заговоре, то ещё раз утверждаю, что обвинение это абсурдно и что тут или недоразумение (путаница какая-нибудь), или случайный оговор (неудачное или неправильное выражение мысли вследствие волнения и т.п.), или злостный оговор из желания запутать дело в поисках соломинки спасения для себя, или ложный донос с целью устранить меня от дальнейшего участия в нашем новом строительстве в горном деле, которому я с таким энтузиазмом отдавал все свои знания и силы".

Решающими аргументами в пользу Скочинского явились показания главных обвиняемых "Шахтинского дела". Так, например, один из них, заведующий проектным отделом треста "Донуголь" Сергей Павлович Братановский⁴⁸ утверждал:

"Профессор Скочинский, насколько мне известно, с самого начала укрепления Советской власти проявлял большую симпатию к этой власти и проявлял ее совершенно открыто и, видимо, искренне. Это – с одной стороны, и с другой – профессор Скочинский известен мне как человек в высшей степени осторожный, и из осторожности, боясь потерять свою репутацию, по-моему, он никогда не рискнул бы на такой шаг, как участие в организации".

Вот этот человек в фуражке горного инженера, выходящий из грузовика под прицелом кинокамеры, очень похож на Скочинского! Снимок взят на сайте музея ЦСДФ – Центральной ордена Ленина и ордена Красного Знамени студии документальных фильмов. Материал называется "Шахтинский процесс 1928 года: предварительное следствие в архивных документах", автор – Сергей Александрович Красильников, опубликовано 9 июня 2019 года

Но, несмотря на свою симпатию к Советской власти, осторожность и высокую квалификацию, Скочинский всё же находился в уязвимой позиции. Многочисленные зарубежные командировки, вполне естественное, логически обоснованное стремление использовать "технические достижения заграницы", даже польские корни могли быть истолкованы и против него. Но, к счастью, этого не произошло. Скочинский отделался месяцем ареста⁴⁹, И, получается, что ученого спасли, не сдали, отстояли коллеги-горняки. Судя по всему, Скочинский пользовался уважением, и его моральный, нравственный авторитет не уступал профессиональным качествам.

А кроме того, вполне можно допустить, что к освобождению Скочинского имеет непосредственное отношение его старый гимназический знакомый – прокурор Верховного Суда СССР Петр Красиков.

По мнению исследователей, Петр Ананьевич показал себя в Шахтинском процессе не слишком красиво. 9 марта 1928 года, то есть задолго до слушаний этого дела в Колонном зале Дома Союзов, газета «Правда» опубликовала Сообщение прокурора Верховного Суда СССР П. Красикова о раскрытии органами ОГПУ контрреволюционной организации, поставившей себе цель разрушить каменноугольную промышленность Шахтинского района Донбасса. То есть, по сути, люди были обвинены заранее, до суда. "Конечно, сам Красиков был поставлен в сложное положение – он был обязан отреагировать на представленные документы ОГПУ соответствующим образом. Тот факт, что в текст заявления были включены элементы обвинения и даже заключения, свидетельствовал о политической ангажированности прокурора", – пишет донской ученый С.А. Кислицын⁵⁰.

Однако, кто знает, что творилось в душе ангажированного прокурора! "Поставленный в сложное положение" в одном случае, Красиков мог ведь и "переломить" это положение – в другом.

Шахтинский процесс открыл череду дел против технической интеллигенции Советского Союза. От репрессий не спасали ни прошлые заслуги, ни будущие перспективы, необходимость решать производственные задачи для скорейшего построения социализма, ни знания, ни опыт. Старые спецы, представители дореволюционной науки ходили по лезвию ножа.

Преобразования происходили и в Академии наук. Как раз в конце двадцатых годов ее состав был расширен, начался новый набор академиков.

Среди первых советских академиков – и представители горной и геологической науки А.Д. Архангельский, А.А. Борисяк, И.М. Губкин, В.А. Обручев.

Почетная доска с именами академиков в области геологии и горного дела в Государственном геологическом музее имени В.И. Вернадского РАН. Фрагмент

Наиболее противоречивой фигурой среди них является, пожалуй, Иван Михайлович Губкин (1871-1939). Внук бурлака, с отличием окончивший в сорок лет Петербургский горный институт, старый друг Пальчинского⁵¹, организатор отечественной нефтяной промышленности, ректор Московской горной академии в двадцатых годах, он был известен ещё и своими выступлениями против "врагов" советской власти. Так, например, в "Известиях" от 25 ноября 1930 года появилась статья Губкина о деле Промпартии под красноречивым заголовком "Сорвать строительство нефтяной промышленности вредителям не удалось".

Но есть и другие примеры отношения учёных к происходящему в стране.

Владимир Ефимович Грум-Гржимайло (1864-1928), тоже выпускник Санкт-Петербургского горного института, преподаватель Московской горной академии, член-корреспондент Академии наук СССР, председатель научно-технического совета ВСНХ черных металлов в сентябре 1928 года написал заявление об отставке с этого поста. Этот документ настолько яркий и с человеческой, и с исторической точек зрения, что мы приведем большую его часть⁵²:

"…Большевики объявили, что они делают опыт создать государство на коммунистической семье <…> После они изменили свою платформу и перешли на позицию государственного социализма и пригласили интеллигенцию с ними работать.

Я ни единой минуты не задумался принять это предложение, хотя совершенно был убежден, что учение Карла Маркса – отсталое учение, уже потерявшее всякую почву. Оно было создано в период развития мускульного труда и почти полного отсутствия технических знаний в промышленности. Теперь картина резко меняется, и я совершенно убежден, что через 50 лет никакого пролетариата не будет: как труд рабов, необходимый в древние времена, заменился работой пара и гидравлической силы, так и труд пролетариата заменяется электричеством. Наш инженерный идеал, зарю которого мы уже видим в железопрокатных заводах Америки,– это завод без рабочих. Это даст людям такое обилие жизненных ресурсов, что в классовой борьбе не будет смысла. Капитализм прекрасно справляется с задачей насаждения этой будущей культуры: правительство САС Штатов уже сейчас в 12 раз богаче русского и во столько же раз обеспеченнее жизненными ресурсами. Из сказанного очевидна одиозность диктатуры мозолистых рук, но власть в России находится у большевиков. Это факт – и с ним надо мириться. Большевики хотят сделать опыт создания социалистической постройки государства. Он будет стоить очень дорого. Но татарское иго стоило еще дороже; однако, только благодаря татарской школе, русские сделались государственной нацией. Временный упадок и ослабление нации с избытком покрывается выгодами такой школы. Увлечение большевизмом сделает русскую нацию такой же сильной, как американцы. Подавление большевиками личной инициативы в торговле и промышленности, бюрократизация промышленности и всей жизни сделают русских – нацией инициативы, безграничной свободы. Большевики излечат русских от национального порока беспечности и, как следствие,– расточительности. За это стоит заплатить. Вот почему приветствую этот опыт, как бы тяжелы ни были его последствия для современного поколения.

Но опыт надо вести честно до конца с обеих сторон. Только честная постановка опыта сделает его убедительным и полезным. Это возлагает обязанность: а) работать не за страх, а за совесть; б) честно учитывать результаты своего опыта, иметь мужество видеть свои неудачи и не валить с больной головы на здоровую.

Но видим ли мы честную постановку в современных условиях? Нет! Нашлись продажные души, которые, вводя в заблуждение бывших владельцев промышленных предприятий, нашли способ выманивать у них деньги за якобы вредительство, которое они якобы будут производить, находясь на службе большевиков. Для всякого ясно, что это был неблаговидный прием выманивания чужих денег и только. Настоящее подлинное вредительство есть легенда, а имел место только шулерский прием. Как отнеслись к этому большевики? Спокойно? Как к простой проделке шулеров? Нет. Они раздули шахтинское дело, сделали из него мнимую угрозу срыва всей промышленности, взяли под подозрение всю интеллигенцию, арестовали множество инженеров, возбуждают серию дел. По каким мотивам было так поступлено? Мотивов такого неспокойного отношения большевиков может быть два:

1. Большевики струсили измены и, действительно, потеряли голову и начали делать глупости, но я решительным образом отвергаю эту версию.

2. Первое и несомненное поражение на промышленном фронте, испытанное большевиками, не признается ими, как поражение принятой ими системы управления промышленностью. Для этого у них не хватает еще мужества, и они ухватились за шахтинский процесс, как за возможное оправдание своих неудач…

Раз всякое деяние специалиста рассматривается с точки зрения прокурора и все техники-специалисты находятся под подозрением, то паралич административной машины неизбежен…

Что должен делать я, для которого ясно, куда мы идем? Я, честный человек. Писать, говорить, печатать?

Свободного слова нет, свободной печати нет… Остается молчать и делать вид, что служишь… Мы, дескать, люди маленькие… и ждать неизбежной катастрофы.

Большевики, раздавив капитализм, уничтожили класс независимых от правительства людей. При царском порядке земельное дворянство, купечество и промышленники, люди так называемых свободных профессий, были совершенно свободны и независимы от правительства. Они смели свое суждение иметь, и таким образом существовало независимое общественное мнение, к которому царское правительство могло прислушиваться. Сейчас в России независимых людей нет. Все интеллигенты сделались людьми 20 числа, голодом принуждены быть послушными рабами. Поэтому все молчат…

Будет ли честно с моей стороны молчать и служить в качестве председателя НТС черных металлов, если я убежден, что это учреждение может работать плодотворно только при полном доверии к нему правительственных органов и, напротив того, при возведенном в принцип недоверии – плодотворно работать не может?

Можно ли стать во главе учреждения, когда я убежден, что в моих сотрудниках подорвана возможность твердости голосов, мыслей и советов, что ради осторожности им придется давать двусмысленные реплики и все время думать, чтобы не дать прокурору возможности обвинить их во вредительстве.

Совершенно очевидно, что честный и независимый человек служить в этих условиях не должен. Он обязан снять с себя свои обязательства по службе, раз он убежден, что без доверия никакая здоровая деятельность этого учреждения невозможна…

Горный инженер Грум-Гржимайло".

Губкин и Грум-Гржимайло представляли две полюсные позиции. Однако многие ученые придерживались, можно сказать, золотой середины, то есть, помнили, что в данных обстоятельствах лучшим "щитом" для нормальной жизни и полноценной работы является молчание.

Шахтеры Шахтинска – постоянные герои прессы двадцатых годов