Александр Александрович Скочинский. Биографический очерк. К 150-летию со дня рождения

Глава четвертая. Из Ленинграда – в Москву!

Кафедра. Ученики. Феномен горной школы Скочинского.

Институт Горного дела. Вечно неизменное в беспрестанной перемене

В 1930 году Скочинский переезжает из Ленинграда в Москву, становится профессором Московского горного института. Летом 1930 года отдел горного искусства этого вуза был расформирован. Вместо него созданы две кафедры, задуманные как центр подготовки руководящих работников горных предприятий, преподавателей горных учебных заведений.

Кафедрой "Рудничной вентиляции и соприкасающихся с ней специальных отделов Горного искусства" стал заведовать Скочинский, а кафедрой "Техника безопасности" – Владимир Леопольдович Биленко (1892-1938). В январе 1937 года профессор В.Л. Биленко был арестован и через год расстрелян⁵³, а его кафедра присоединена к кафедре рудничной вентиляции. Объединенная структура получила название кафедры "Рудничная вентиляция и техника безопасности", которую возглавил Скочинский. Претерпев многообразные преобразования и вместив в себя еще ряд родственных направлений, теперь она называется: кафедра "Безопасность и экология горного производства» Горного института Национального исследовательского технологического университета МИСиС"⁵⁴.

В первом ряду слева направо: Д.Г. Левицкий (один из пионеров горноспасательного дела в России), А.А. Скочинский, А.М. Терпигорев, В.Л. Биленко. Макеевка,1930

Одна из крупнейших в НИТУ, кафедра состоит большей частью  из продолжателей научной школы Cкочинского.

Точкой отчёта этой школы принято считать 1904 год, когда была опубликована диссертация⁵⁵ Скочинского "Рудничный воздух и основной закон движения его по выработкам".

– Это базовая книга, самый главный труд для вентиляционщиков, для аэрологов, – объясняет профессор кафедры "Безопасность и экология горного производства", доктор технических наук Сергей Сергеевич Кобылкин. – Скочинский поднял учение о проветривании рудников на принципиально новый качественный уровень. Процессы вентиляции были не только скрупулёзно описаны, но и научно объяснены. Иными словами, то, что ранее считалось "искусством", то есть непонятным, с оглядкой на интуицию, эмпирику, личные знания, в диссертации Скочинского стало полноценной наукой, основанной на математических расчётах, физических законах. 

На фото: "Рудничный воздух и основной закон движения его по выработкам". Личный экземпляр Скочинского из его домашней библиотеки с автографом. Из книжного собрания кафедры "Безопасность и экология горного производства" Горного института НИТУ МИСиС. Интересно, что расписывался Александр Александрович каждый раз по-разному , то жестче и крепче, то более размыто и торопливо

Однако рудничная вентиляция, то есть проветривание горных предприятий, является хотя и базовым, но далеко не единственным направлением школы Скочинского. Последователи академика развивают и другие обозначенные им линии горного дела.Среди них борьба с пылью на горных предприятиях, рудничные пожары, газообразование в шахтах, горноспасательное дело… И работа ведется не только в Москве, но и в Санкт-Петербурге, Перми, Туле, Магнитогорске, Донецке… Ученые поддерживают друг друга, общаются, дружат, спорят, встречаются на конференциях, на защитах диссертаций…

– Существует настоящий "феномен школы академика Скочинского", – утверждает Сергей Кобылкин. – Она сама себя развивает, формирует и подпитывает кадрами. От учителя к ученикам тянется не только научная, но и эмоциональная связь.

В кафедральной библиотеке на столе лежит огромный лист бумаги, где вычерчен хронотоп школы Скочинского. На нем обозначены основные направления и занимающиеся ими ученые: так, что сразу видно, кто в каком поколении приходится Александру Александровичу научным родственником.

На заседании кафедры. Весна 1960

Уже три года, как Сергей Сергеевич вплотную занимается историей своей кафедры. Он говорит, что ему несказанно повезло – и он успел заскочить "в последний вагон последнего поезда": имел честь быть знакомым и даже другом горных инженеров старой выучки – тех, кто лично знал Скочинского и пожимал ему руку.

Вот эти имена – Ким Захарович Ушаков, Феликс Семенович Клебанов, Валерий Викторович Кудряшов, Александр Александрович Форсюк…

Маленькие человеческие истории делают ближе и понятнее большую историю горного дела. В коридорах Горного института НИТУ МИСиС висят парадные портреты и даже барельефы с изображением легендарных профессоров-горняков. И почти о каждом из этих титанов горного дела имеются свои "апокрифические" предания. Кружевной платочек Анны Ивановны Ксенофонтовой⁵⁶, взрывной характер Николая Васильевича Ножкина⁵⁷, лихо закрученные усы Александра Митрофановича Терпигорева⁵⁸, легкий тремор правой руки Александра Александровича Скочинского… Эти, может, и незначительные для общего развития горной науки детали, тем не менее, придают ей своеобразный колорит, обаяние. Чем больше и подробнее мы помним, тем насыщеннее и осознаннее наша жизнь.

Ученики Скочинского в четвертом и пятом поколении – профессора кафедры "Безопасность и экология горного производства" Горного института НИТУ МИСиС, доктора технических наук Нина Олеговна Каледина и Сергей Сергеевич Кобылкин

Свою работу по истории кафедры профессор Кобылкин видит в выполнении трех задач: сохранить, преумножить и передать далее – научным потомкам. Практически этот триединый замысел должен воплотиться в электронной библиотеке трудов Скочинского и его учеников – чтобы каждый желающий       мог их прочитать, использовать в работе.

Одна из главных особенностей горного производства – это постоянно меняющиеся условия работы. Причем меняющиеся в худшую сторону. Чем глубже шахта, тем опаснее в ней труд. Позволим себе очередную цитату:

"Проблемы современной рудничной аэрологии, теоретические положения которой сформулированы академиком А. А. Скочинским, в общем комплексе горных наук занимают одно из ведущих мест. Это обусловлено углублением горных работ, ухудшением газовых, пылевых и тепловых условий, увеличением вероятности газодинамических проявлений и т. п..

В настоящее время свыше 85 % угля добывается на опасных по газу шахтах. Непрерывно увеличивается количество пыльных и весьма пыльных пластов, интенсивная выемка которых приводит к росту пылееобразования и пылеотложения в горных выработках, вследствие чего возрастает опасность не только заболеваний шахтеров пневмокониозами и пылевыми бронхитами, но и взрывов пылеметановоздушной среды." (И. В. Сергеев, А. Э. Петросян, Н. И. Устинов. Исследования в области рудничной аэрологии // Уголь, 1997, сентябрь, с. 54).

И еще печальный пример, связанный как раз с шахтой имени Александра Александровича Скочинского в Донбассе (не путать с "Проходкой Скочинского"!). Она была открыта в 1975 году и явилась на тот момент самой глубокой угольной шахтой мира. Потенциальные мощности шахты велики, но уровень их использования ограничивался нормативами Макеевского НИИ по безопасности труда в горной промышленности, в развитии которого важную роль сыграл в свое время Скочинский. Дело в том, что угольные пласты в этой шахте характеризуются высоким содержанием болотного газа – метана, который, соединяясь с воздухом, становится взрывоопасным.

В конце двадцатого – начале двадцать первого веков угольная шахта имени Скочинского приобрела горькую славу как раз в связи с взрывами метана, сопровождающимися человеческими жертвами.

А как обстоят дела с безопасностью работы на шахтах сегодня?

По информации, предоставленной Российским независимым профсоюзом работников угольной промышленности (Росуглепроф, председатель – Иван Иванович Мохначук), в настоящее время добыча угля подземным способом составляет 25% от общей добычи угля в России. Предпочтение отдается открытым способам, так как это более безопасный метод добычи угля, чем подземный. Основную опасность при разработке шахт, по-прежнему, представляет метан. Воспламенение метана – основная причина взрывов на шахтах.

Для предотвращения таких аварий проводится дегазация угольных шахт: природные газы удаляются из массива угля вакуумными насосами и выводятся на поверхность. Далее внутри шахты организуется всасывающая или нагнетательная система вентиляции, которая позволяет вывести вредные, взрывоопасные и токсичные газы на поверхность или снизить их концентрацию подачей свежего воздуха. При этом за состоянием воздуха в шахте следят многочисленные газоанализаторы, совмещенные с системами оповещения и защиты: если уровень метана в воздухе превысит допустимые пределы, сигнализация сработает и персонал будет эвакуирован.

На современных предприятиях угледобывающей промышленности активно используются автоматические системы локализации взрывов и пожаров, аварийного оповещения, системы поиска людей, системы аварийной подземной связи. Они способны работать автономно, рассчитаны на длительное время работы без сетевого питания, защищены от электромагнитных и механических воздействий и могут использовать технологию беспроводной передачи данных даже через толщу горных пород, там, где обычно беспроводная связь не работает.

По предоставленным Росуглепрофом цифрам, при снижении численности работников, добыча угля в России год от году растет⁵⁹.

Если сравнивать данные, касающиеся общего травматизма, смертельного травматизма, числа аварий, связанных со вспышками метана, за 2000 год и такие же данные за 2022 год⁶⁰, то складывается впечатление, что в области безопасности труда шахтеров-угольщиков тенденции весьма положительные.

Да так оно и есть, – прогресс все же не пустой звук! – однако оптимистическая статистика тускнеет, когда ситуация выходит из-под контроля и в шахтах взрывается газ.

Так, в ноябре 2021 года произошла техногенная катастрофа на шахте «Листвяжная» в Кемеровской области. В результате взрыва метана и последующего задымления погибли 46 шахтеров и 5 спасателей.

Вопросы безопасности труда в шахтах нельзя решить раз и навсегда. Здесь рука всегда должна быть на пульсе. Проблемы рудничной вентиляции не только не теряют своей актуальности, но, напротив, с годами становятся все более насущными и животрепещущими. Вечно неизменное в беспрестанной перемене!

*

Москва, в которую приехал Скочинский в 1930 году, это совсем другой город, нежели теперь. Именно в той Москве с узенькими улочками и неширокими площадями разворачивается фантасмагорическое действие булгаковского "Мастера и Маргариты". Дом, где Скочинский жил с 1939 по 1960 годы, и здание Московского института цветных металлов и золота, где он часто бывал по делам службы, построены во время так называемой "сталинской реконструкции" столицы, которая в прямом смысле расширила улицы, увеличила площади. На снимке: улица Крымский вал. Слева бывший Московский институт цветных металлов и золота (Крымский вал, дом 3), а справа – дом, где жил Скочинский (Крымский вал, 8)

В 1934-м А.А. Скочинскому была присвоена ученая степень доктора технических наук, на следующий год он избран действительным членом Академии наук СССР.

В 1935 году в Академии наук СССР образовывается Группа горного дела во главе с академиком А.М. Терпигоревым, а в 1939 году на её основе – Институт горного дела Академии наук СССР, который возглавил академик А.А. Скочинский и который первое время дислоцировался в Московском горном институте.

Научно-исследовательская деятельность Скочинского направлена на решение насущных практических задач горнорудной промышленности, конкретных вопросов производства.

"Основная задача… горной науки, – пишет А.А. Скочинский, – состоит в том, чтобы, используя достижения математики, физики, химии, механики, цикла геологических дисциплин, обеспечить научное понимание сложных явлений и процессов, происходящих в недрах земли при разработке месторождений полезных ископаемых, и создать научно обоснованную базу для коренного усовершенствования современной техники горного дела".⁶¹

Скочинский продолжает разрабатывать методы борьбы со взрывами газа и пожарами в рудниках, принимает участие в образовании горноспасательной службы СССР.

Во время Великой Отечественной войны занимался мобилизацией ресурсов Урала на нужды фронта; возглавлял комиссию по созданию Западносибирского филиала АН СССР и в 1944-1951 годах был его председателем⁶². В конце пятидесятых годов этот филиал вошел в состав Сибирского отделения Академии наук СССР.

На 5 сессии Западно-Сибирского филиала АН СССР, Новосибирск, 1950

"Его инженерные решения отличались простотой и продуманностью, – читаем в книге Г.Д. Лидина. – По его проектам и под его руководством строились и реконструировались многие шахты и рудники в Донбассе, на Урале и других районах страны. Он принимал активное участие в строительстве московского метрополитена. Трудно перечислить все экспертизы и заключения по проектированию и строительству предприятий горной промышленности, отзывы о научных и инженерных трудах, которые давал Скочинский, их насчитывается сотни.

В течение своей 60-летней педагогической деятельности Скочинский воспитал тысячи горных инженеров, десятки крупных научных работников. Его учеников можно встретить в шахтах и рудниках всех горнопромышленных районов страны, во многих научных, проектных, конструкторских и учебных институтах. От своих учеников – студентов, аспирантов, молодых научных работников – он требовал ясного понимания сущности изучаемых явлений, правильной постановки вопросов, продуманной методики исследований, тщательного их выполнения и возможности практического, рационального и эффективного применения получаемых результатов".

А.А. Скочинский. Фото из личного фонда К.К. Кузнецова. Главархив Москвы

А.А. Скочинский участвовал и в общественной работе. Состоял, например, в инженерно-техническом совете Всероссийского союза горнорабочих⁶³. Этот профессиональный союз образовался в 1920 году⁶⁴. Через год к горнорабочим присоединились работники нефтяной промышленности, а еще через десять лет профобъединение, напротив, было разукрупнено: из него выделись четыре самостоятельные профсоюзные структуры: рабочих горнорудной промышленности, рабочих угольной промышленности, рабочих торфяной и сланцевой промышленности и рабочих нефтяной промышленности. С той поры профсоюзная ткань не раз перекраивалась, в настоящее время в добывающей промышленности также действуют несколько профсоюзов: среди них – Российский независимый профсоюз работников угольной промышленности, Горно-металлургический профсоюз России, Общероссийский профсоюз работников нефтяной, газовой отраслей промышленности и строительства.

На совещании в Кемерово о развитии производительных сил в Кузбассе, 1949

Горное дело относится к прикладным, техническим наукам, и важную роль в них играет "стаж": наработанный опыт, накопленная практика, ценность которых напрямую зависит от их количества. Этот закон диалектики – переход количества в качество, а практики – в теорию, – приводит к тому, что важнейшие открытия нередко делаются учеными не только в молодом, но и в пожилом возрасте. Вот и Александр Александрович Скочинский, будучи в весьма солидных летах, оформил новую, самостоятельную область рудничной аэрологии – проветривание карьеров. Комплексная разработка этого направления под общим руководством Скочинского началась в 1956 году.

* * *

В середине пятидесятых годов в Москве на улице Вавилова, 32 было выстроено специальное здание для Института горного дела АН СССР. Очень красивое, мощное, с барельефами на горную тему и строгими, выбитыми на фасаде буквами – "ИНСТИТУТ ГОРНОГО ДЕЛА АКАДЕМИИ НАУК СССР".

Здание ИГД выстроено в стиле ретроспективизма

Но Институт горного дела в этом здании практически не работал. В нем расположился Институт радиационной и физико-химической биологии АН СССР, позже ставший Институтом молекулярной биологии и получившей имя своего основателя – Владимира Александровича Энгельгардта.

Архитектор ансамбля Горного института – И.В. Жолтовский, его соавторы – К.И. Соломонов, Ю.Н. Шевердяев, Ш.А. Айрапетов

А Институт горного дела АН СССР в 1959 году был объединен с Всесоюзным научно-исследовательским угольным институтом (ВУГИ), первоначально располагавшемся в Харькове, – и переведен в подмосковный город Люберцы. Объединенный институт возглавил академик А.А. Скочинский, который руководил им до самой своей смерти.

Во второй половине 1960-х годов из Института горного дела имени академика А.А. Скочинского выделилось три самостоятельных научно-исследовательских института: Центральный научно-исследовательский институт экономики и научно-технической информации (ЦНИЭИуголь); научно-исследовательский институт обогащения твёрдого топлива (ИОТТ) и, наконец, в 1967 году коллектив учёных в области разработки рудных месторождений образовал Сектор физико-технических горных проблем Института физики Земли им. О.Ю. Шмидта, который через десять лет стал Институтом проблем комплексного освоения недр Академии наук СССР (ИПКОН) и получил впоследствии имя академика Николая Васильевича Мельникова.

Ныне из этих трех структур работает только одна – Федеральное государственное бюджетное учреждение науки "Институт проблем комплексного освоения недр РАН" (ИПКОН РАН) – именно там сосредоточилась сегодня отечественная академическая горная наука. Ну, а научные кадры в ИПКОН поставляет главным образом кафедра "Безопасность и экология горного производства" Горного института Национального исследовательского технологического университета МИСиС".

ИПКОН РАН расположен в Лефортово, в Крюковском переулке

Сам же ИГД имени Скочинского с 1997 года носит более развернутое название: "Национальный научный центр горного производства – Институт горного дела им. академика А. А. Скочинского".

Хотя, что значит "носит" – уже несколько лет, как Институт горного дела имени академика Скочинского не занимается научной деятельностью, специалисты в области горного дела здесь больше не работают. Бывший ИГД находится ныне в частных руках и зарабатывает сдачей помещений в аренду, в частности, для киносъемок.

* * *

…В начале этой книги мы говорили о том, что теперь нет ни музея А.А. Скочинского, ни школы, где он располагался; теперь, подходя к ее концу, мы должны констатировать, что Института горного дела имени академика А.А. Скочинского тоже нет…

Но осталась кафедра, где помнят и чтут ученого; остались труды Скочинского; остались его ученики – вернее, получается, уже ученики его учеников, или даже – ученики учеников тех, кто в свое время учился у А.А. Скочинского. Осталась горная школа академика Скочинского, решающая "вечные вопросы" горной промышленности, посвященные созданию безопасных и комфортных условий труда шахтеров.

А еще, кроме научно-практической угольно-горной составляющей, осталась составляющая ментальная, гуманитарная, человеческая. Остался почти семейный альбом – не только с фотографиями, но и с записанными воспоминаниями.

Об этом – в следующей главе.

Глава пятая. В двадцать первый век!

Воспоминания. Музей

Эту главу нашего повествования мы решили сделать "полифонической". Она состоит из "многих голосов", воспоминаний современников об Александре Александровиче Скочинском; а также рассказе о школьном музее Александра Александровича Скочинского, который работал в школе номер 138 города Красноярска с 2005 по 2012 год. "Тембр" голосов, стилистика изложений сохранена.

Сначала – слово самому Александру Александровичу Скочинскому. Вот кусочек его детских воспоминаний, воспроизведенный в книге Г.Д. Лидина:

"В Олёкме я прожил шесть лет, но за это время два раза чуть не погиб. Первый раз – я тонул. Моя мать, ненадолго уходя, сказала, чтобы я сидел дома. Но я отправился на берег Лены смотреть, как ловят рыбу. Рыболов мне сказал, чтобы я смирно сидел на берегу. Я сидел и смотрел, как он ставит вентери из прутьев. Но мне надоело сидеть. Я побежал по мосткам и свалился в воду. Когда рыболов обнаружил мое исчезновение, то увидел лишь пузыри на воде. Но он сумел вытащить меня из реки.

Как-то мать подарила мне пятачок. Я очень обрадовался, положил пятачок в рот и начал прыгать. Монета закрыла мне дыхательное горло, и я потерял сознание. Подоспевшая вовремя мать извлекла монету и привела меня в чувство.

Я был очень резв и непослушен, мои шалости приводили мать в отчаяние. Она любила моего брата – тихого, послушного мальчика и на него возлагала все надежды. Но… брата за неуспеваемость отчислили из 4-го класса школы".

Теперь – рассказ Наиля Хайбулловича Загирова (1925-2014), доктора технических наук, профессора, заслуженного деятеля науки и техники РСФСР. В 1950 году Наиль Загиров окончил Московский институт цветных металлов и золота, а в 1958-м вместе с ним переехал в Красноярск, где стал первым ректором уже Красноярского института цветных металлов. В Красноярске мы с ним и познакомились. И вот запись его воспоминаний об Александре Александровиче Скочинском, сделанная 23 февраля 2001 года:

"По счастливой случайности, Александр Александрович жил рядом с нашим институтом – Московским институтом цветных металлов и золота на Крымском валу… Он как рядовой избиратель участвовал в голосовании в нашем здании. И первый раз я его увидел в 1946 году, когда он пришел на выборы. И такие его визиты, по моей памяти, продолжались с 1946 по 1958 год…

С 1951 по 1954 годы я вел исследовательскую работу в ИГД (Институте горного дела), где он был директором. И – тоже случай! – его заместитель по всей организационной работе в институте академик Михаил Иванович Агошков ⁶⁵ был моим научным руководителем ⁶⁶ . Я часто навещал Михаила Ивановича, а они с Александром Александровичем находились в одном кабинете – и нет-нет, да у нас со Скочинским завязывался разговор. То есть Скочинский проявлял любопытство, кто я, что я, почему я, чем занимаюсь… Кстати сказать, в этом кабинете сидели еще два академика – Александр Митрофанович Терпигорев и Лев Дмитриевич Шевяков ⁶⁷ , то есть весь свет горной науки страны.

Я, ожидая Михаила Ивановича, который ходил туда-сюда, невольно прислушивался к их разговорам. Для истории это, наверное, какой-то факт неординарный.

Однажды я "подслушал", что они обсуждали, как сейчас ведут себя забойщики в шахте. Помните, говорили они, еще до революции, – а они тогда сами в шахте часто бывали, – когда лава вдруг начинала оседать, один забойщик подставлял плечо, а другой в это время мальчика подсаживал, чтобы он поддержал кровлю.

Ну, я, конечно, молодой, экстремист, как говорится, в суждениях, думаю: "Ох, какие академики! Сейчас же это правилами запрещено! Если лава опускается – надо бежать первым делом, а не плечо подставлять! Завалить может запросто, запрещены такие приемы!"

А они, значит, осуждали, что теперь так, как раньше, не делают… Я был изумлен такими их "доисторическими" представлениями. Вот этот забавный случай мне запомнился навсегда, на всю жизнь.

И еще один интересный случай произошел на заседании ученого совета. Это было году, наверное, в 1952-м. Защищал докторскую диссертацию министр угольной промышленности Восточных районов Оника ⁶⁸ . Выступает он с докладом, рассказывает про новую машину для погрузки угля. И все время говорит "мы": мы создали, мы исследовали, и так далее. Доклад закончился, и Александр Александрович спрашивает: "Простите, вот вы в докладе все время говорили "мы". А кто это "мы", вы не могли бы расшифровать?"

Оника, значит, тут же быстро отвечает: "Мы – это я!"

Я считаю, что это выражение его и погубило – ученый совет проголосовал против присуждения ему ученой степени. Ведь в этой работе были заняты сотни людей. Александр Александрович таким простым вопросом посадил его, можно сказать, в лужу".

Александр Александрович Скочинский, 1957

Рассказывает академик Николай Васильевич Мельников (1909-1980), Герой Социалистического Труда, горный инженер и ученый, первый директор Института проблем комплексного освоения недр АН СССР, которому впоследствии присвоено его имя:

"Академика Скочинского называли мудрым. Это действительно так. Александр Александрович обладал аналитическим умом, хорошо знал задачи науки и промышленности, всегда видел перспективу их развития. Он был человеком долга, не принимал опрометчивых решений, тщательно и подробно продумывал вопросы. Особенностью А. А. Скочинского была также скромность, которая сочеталась с другими душевными достоинствами – доброжелательностью и тактом. Эти черты создавали благородный облик нашего учителя.

А. А. Скочинский обладал огромным трудолюбием и был подвижником в науке. Поэтому ему импонировали люди, одержимые идеей на своем поприще. Александр Александрович высоко ценил научный патриотизм и совершенно не терпел "мотыльков", крутящихся около науки, или людей, использующих науку в своих личных целях. Он никогда не прощал "измену" в науке. Человек, получивший ученую степень в институте и бросивший в нем работу ради более высокой должности, как бы переставал для А. А. Скочинского существовать. Эта принципиальность Скочинского была всегда обоснованной.

Александр Александрович до конца своей жизни ежедневно приходил на работу в институт, несмотря на преклонный возраст (он умер 86 лет) и неважное здоровье. А. А. Скочинский прошел большой жизненный путь ученого и патриота. Весь свой талант он отдал служению интересам Родины"⁶⁹.

Рассказывает Климент Николаевич Трубецкой, специалист в области разработки месторождений твердых полезных ископаемых, академик РАН. Выпускник Красноярского института цветных металлов и золота, он в 1961 году пришел на работу в Институт горного дела имени А.А. Скочинского; а в 1967-м оказался среди тех сотрудников ИГД, которые были переведены в Сектор Института физики Земли им. О.Ю. Шмидта, а впоследствии составили костяк новой горной структурной единицы Советской Академии наук – Института проблем комплексного освоения недр Академии наук СССР (ИПКОН). С 1987-го по 2003-й годы К.Н. Трубецкой был его директором.

"Александр Александрович был не только мудрым, но и смелым, мужественным, порядочным человеком. Я знаю женщину, которая, придя устраиваться на работу в Институт горного дела, предупредила Скочинского, что боится подвести его, так как ее муж репрессирован. "А разве я вас просил об этом написать?" – ответил ей Александр Александрович. А когда партийные органы обратили его внимание на "семейственность" в институте, он ответил, что В.Н. Воронин⁷⁰ и Л.Д. Воронина⁷¹ – ученые и он будет работать только с ними, несмотря ни на что. Вот как характеризует совместную работу со Скочинским академик A.M. Терпигорев: "Работали, спорили, ездили, обследовали, – всегда с чувством взаимопонимания и уважения… На протяжении 55 лет шли мы вместе по пути изучения и совершенствования горного дела и горной науки"…

Скочинский – один из первых отечественных ученых и педагогов в области горных наук, который получил при жизни широкую известность и международное признание. Его фундаментальные работы неоднократно публиковались во многих странах мира"⁷².

Отрывок из мемуаров Константина Константиновича Кузнецова⁷³"О некоторых эпизодах из жизни академика А.А. Скочинского":

"Александр Александрович не переносил протекционизма и считал, что человек должен достигать своих целей собственным трудом.

Поэтому при поступлении в Горный институт он запретил мне говорить, что я его племянник, с тем, чтобы не было никаких скидок и послаблений во время учебы. Так это и было. Я жил в общежитии, сначала в Дорогомилово, а потом в Доме коммуны⁷⁴ . Стипендия была небольшая, в столовой и буфете кормили скудно. Скрывая от товарищей, я довольно часто приходил к Скочинским на обеды и ужины, где в части еды отводил душу. Встречали меня всегда радушно, и когда кто-то приходил из Московского горного института на квартиру Скочинского – меня прятали и убирали с вешалки мою верхнюю одежду. Так много раз было с А.И. Ксенофонтовой. Учился я прилично, почти все оценки были "отлично" – я ведь кончил институт с Красным дипломом.

Вспоминаю, что на экзамене по курсу рудничной вентиляции Александр Александрович гонял меня дольше всех, давая сложные вопросы и заставляя решать трудные задачи. Мои однокашники возмущались и считали, что Александр Александрович ко мне придирается. Сдал я экзамен на "отлично".

Только уже после защиты дипломного проекта дядя Шура пригласил меня домой – выпили шампанского на праздничном обеде, и он вручил мне 1 000 рублей. Это были большие деньги, так как стипендия (и повышенная) составляла около 600 рублей. Он сказал, что это мне на празднование отличного окончания института и присвоения звания горного инженера.

Надо сказать, что защитившие диплом студенты праздновали это весьма скромно – покупалась "гусыня" (3 литра) водки, несколько банок хрена и много хлеба. Так было в 1936-37 годах, где я принимал участие в этом церемониале.

Константин Кузнецов с мамой – Ниной Витольдовной, Харьков 1936

Так закончились мои студенческие годы, однако дядя Шура ни в Московском горном институте, ни после никогда не влиял на мою карьеру и продвижение по службе.

На даче А.А. Скочинского в Мозжинке (район Звенигорода), где по указанию Сталина были построены дачи академикам, моя мать практически постоянно проживала.

Моя семья была частым гостем на их даче и лето, как правило, проходило там.

У Александра Александровича был обширный круг знакомых, и он всегда был рад приходу гостей – и особенно, когда появлялась моя семья. У него были хорошие отношения со студентами, со специалистами и руководителями горных отраслей промышленности и особенно угольной…

Дядя Шура был высокообразованным благородным интеллигентом, гуманным и очень доброжелательным, но и принципиальным человеком. Он не терпел иконопочитания".

Фотография из личного фонда К.К. Кузнецова. Она не очень хорошего качества, но зато хорошо передает дачно-академическое настроение.

А.А. Скочинский – крайний слева, сфотографирован в профиль. В середине сидит А.М. Терпигорев, рядом с ним – Н.В. Кузнецова. К.К. Кузнецов – во втором ряду третий слева

Рассказывает горный инженер Сергей Сергеевич Кобылкин, доктор технических наук, профессор кафедры "Безопасность и экология горного производства" НИТУ МИСиС:

"Сегодня на нашей кафедре работают десять докторов и трое кандидатов наук, которые ведут свое научное происхождение непосредственно от Александра Александровича Скочинского. То есть, все они – точнее, мы! – ученики Скочинского от третьего до пятого поколений. 

Но самыми первыми и самыми любимыми учениками Александра Александровича, наиболее близкими ему по духу, были Анна Ивановна Ксенофонтова и Виктор Николаевич Воронин.

Анна Ивановна приняла у него руководство кафедрой в 1952 году – и тут же получила почетный титул "бабушки русской вентиляции". Чтобы женщина заведовала "горной" кафедрой – в те времена это было сравнимо разве что с последующим полетом человека в Космос! Ксенофонтову до сих пор называют просто Анной Ивановной, хотя никто из теперешних работников кафедры ее уже не застал. Из поколения в поколения передаются рассказы, что Анна Ивановна приходила на работу самая первая, всегда прямая, как струнка, с иголочки одетая, с красивой причёской, доставала из кармана белоснежный кружевной платочек и проводила им за каждой установкой в лаборатории – и не дай Бог, если обнаружит хоть пылинку! Сейчас же соберёт всю кафедру и устроит грандиозный разнос за такую расхлябанность!

А Виктор Николаевич работал не только у нас, но и в Институте горного дела, который, впрочем, располагался тоже здесь, в этом нашем историческом здании. Он был очень талантливым, фундаментально знал математику и физику и Скочинский возлагал на него большие надежды, но Виктор Николаевич умер совсем молодым от туберкулёза…

Судя по рукописям и рассказам людей, с которыми Скочинский общался, он считал, что для занятий наукой нужны особые качества, некая "изюминка", или, может быть, искра Божия, которая способна сделать человека настоящим учёным. И вот, если ему попадались такие одаренные люди, он развивал большую энергию, чтобы только заполучить их на свою кафедру или в свой институт. Он считал, что талант – это своего рода общественное достояние, и человека нужно срочно забирать в Москву, учить заниматься наукой, чтобы он приносил пользу горному делу, людям, стране.

Таким образом, например, был «найден» им будущий специалист по рудничной вентиляции, автор монографий и учебников Алексей Акимович Харев. Они познакомились в 1938 году, когда Скочинский был в командировке в Криворожском железорудном бассейне. Алексею Акимовичу было тогда 27 лет, он закончил Криворожский горный институт, работал инженером-проектировщиком и делал доклад по проекту вентиляции шахты «Центральная». Доклад так понравился академику, что он пригласил его автора к себе в аспиранты. В аспирантуре Московского горного института Харев учился с марта по сентябрь 1941 года, затем ушел на фронт. После войны вернулся в институт и в 1949 году под руководством А.А. Скочинского защитил диссертацию.

Вот он, легендарный микроманометр Скочинского, который уже 121 год верой и правдой служит горному делу!