Tsitaadid raamatust «Дебри»

НИ НА КАКИЯ СВОИ ЗАСЛУГИ, ЕЖЕЛИ В СИЮ ВИНУ ВПАДЁТ» 17 января 1719 года Пётр

вать кровью, потому что для русских сила оказалась важнее закона, жадность – крепче государева слова, а ласковые башкирские земли – желаннее своей русской бабы под боком. С царского благословения десятки тысяч казаков, крестьян, служилых людей и дворян оставили семьи и помчались в Башкирию делить чужой каравай. Крепкий кулак нового степного брата русские разжимали по пальцам. Башкир приписали к

Низкорослые и смуглые, одетые в одежду из оленьих шкур, они – по замыслу Петра – символизировали злосчастное королевское войско

небе появляется Христос, хватает татарские стрелы и

мужики и бабы тащили опального калеку

нил историю убиенного мальчика, и мангазейцы окончательно убедились, что сибирская мерзлота

хотя после учреждения губерний потерял административное значение и превратился, по сути, в одну

кружало и богадельня. Всё селение опоясывала линия бревенчатых стен и башен.

Грозы отгремели, страсти отгорели, былые титаны перешагнули предел земной жизни, а Россия осталась, и Сибирь тоже осталась. История двигалась дальше: её огромные зубчатые колёса вращались всё так же неумолимо, державные куранты отбивали урочные часы, и жернова событий перетирали в песок новых героев, новых святых и новых злодеев. Но это происходило уже иначе, хотя всё та же вечная тайга шумела по берегам великих рек, и северные сияния по-прежнему полыхали над тундрой, и неизменные ветра неслись над бескрайними степями. Но Сибирь стала другой. Она осознала в себе силу и славу главного достояния нации. Она была наградой. Она была наказанием. Она была вызовом, надеждой и спасением.