Loe raamatut: «Москве не хватает любви»

Font:

ISBN 978-5-0064-3469-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

***

– Ну, вот ты и стал взрослым, – сказал я своему отражению в зеркале и криво ухмыльнулся, – Поздравляю. Лучше поздно, чем никогда.

Хотя это еще черт его знает, лучше оно или не лучше… Может быть, в данном случае «никогда» оказалось бы и более уместным вариантом, нежели «поздно». Вот только думать об этом смысла уже никакого не было, поэтому я просто еще раз мельком взглянул на свою слегка помятую рожу в зеркале и пошел пить кофе с эклерами. А то остынет еще, чего доброго. Все эти внезапные откровения о жизни, смерти и прочей чепухе – вовсе не повод отказываться от завтрака.

Но по-настоящему насладиться арабикой и заварным кремом у меня уже не получилось. Это надо ж такое выдумать! Взрослым он стал. Тридцать шесть лет мужику, а до сих пор верит, что на свете существуют какие-то «взрослые»! И более того – теперь еще и считает себя одним из них. Так ты скоро и в Господа Бога уверуешь, дурень эдакий! Я допил кофе, сполоснул чашку и поставил ее на сушилку. Глупая вышла ситуация, ничего не скажешь. Но факт остается фактом – именно сейчас, на тридцать седьмом году жизни, ничем не примечательным воскресным утром в середине июля, я впервые почувствовал себя взрослым.

Надо это событие как-нибудь отметить, что ли… Такое ведь только раз в жизни случается! Но как отметить? Выпить? Выпить было не с кем, да и алкоголя совсем не хотелось. В последнее время я вообще стал слишком мало пить. Все мои бывшие собутыльники куда-то разбежались – кто за границу, кто за бабью юбку, а кто и за пределы разумного. Заливаться же в одно жало мне надоело очень быстро. Сидишь, пьешь – и тебе кажется, будто что-то меняется. Будто мир вокруг начинает шевелиться и вот-вот придет в движение, и ты придешь в движение вместе с ним, и будет что-то новое, доселе неведомое… Но на самом деле ты просто проснешься наутро в носках и с больной головой. Да денег на карточке станет меньше, вот и все.

В общем, я быстро понял, что надо с этим делом завязывать. И завязал. Жизнь сразу стала прекрасна и чиста, как пяточки младенца – никакого тебе похмельного стыда, никакого перегара на рабочем месте, никаких пьяных сообщений бывшей подруге, и так далее, и тому подобное… Но даже у этой медали нашлась обратная сторона. В голову стала частенько лезть всякая сентиментальная хрень. Вот как сегодня, например. Взял – и, ни с того ни с сего, почувствовал себя взрослым. Ладно бы старым – это ощущение мне было хорошо знакомо лет еще с двадцати пяти, когда буйная шевелюра на голове внезапно сменилась унылой лысиной, но взрослым… Дожили, блин.

После завтрака я почистил зубы, надел кроссовки и пошел гулять. Из подъезда направо, до улицы с замечательным названием «Проектируемый проезд №7677», там еще раз направо, потом налево, и в конце концов вышел к Лосиноостровскому парку. Ну, естественно! Ноги будто сами каждый раз приносят меня к этому чертовому парку. Дорожки, деревца, велосипедисты, мамочки с колясками, старики с палочками, алкаши с бутылочками… Райский уголок природной безмятежности на краю гудящего тревожным обывательством мегаполиса. Фу, какая пошлятина! Но делать было нечего, раз уж я пришел в парк – не идти же теперь обратно? И я двинулся дальше по одной из дорожек, которая вела куда-то туда, где я уже точно не раз бывал, но вот куда именно – вспомнить не мог. Да особенно и не пытался.

Проходя мимо компании подростков, развлекавшихся употреблением пива из одной полторахи на четверых, я подумал, что сегодняшнее внезапное озарение меня совсем даже не угнетает. Ну, стал взрослым – и чего в этом плохого? Да ничего! Наоборот, ощущение было такое, будто я медальку какую-то получил или грамоту. За успехи, например, или за заслуги. А ведь ни медалек, ни грамот я не получал уже давным-давно, аж со школы. Просто потому, что ни успехов, ни заслуг со мной с тех пор не приключалось.

Побродив часа два по парку, выкурив пять сигарет и выпив пол-литра газированной воды, я решил, что на сегодня достаточно проникся безмятежностью матушки-природы и отправился домой. Про тревожное обывательство тоже совсем уж забывать не следует. Если не посвящать ему хотя бы несколько часов в день, то можно ненароком и к просветлению прийти. А мне такого счастья нафиг не надо. Начну еще мантры на работе читать или гуру каких-нибудь цитировать – так весь офис засмеет.

Дома я быстренько приготовил на обед пасту с вялеными томатами и с удовольствием съел целую тарелку, запивая зеленым чаем. А потом увалился на диван с книжкой Терри Гиллиама, подаренной мне на день рождения Ирой – моей коллегой по работе, и, по совместительству, моей несчастной любовью. Гиллиам был как всегда прекрасен, но уже после трех страниц мне почему-то очень захотелось спать. И я уснул.

***

В понедельник с утра Кирилл опять чавкал своими чертовыми бутербродами. Интересно, он нарочно делает их такими неаппетитными, чтобы никто чужой не позарился, или это получается само собой? Дешевая булка, криво нарезанный сыр, обветрившаяся колбаса… От одного вида этого лакомства меня всегда начинает мучить изжога. Я дождался, пока мой напарник закончит трапезу, и только после этого принялся за свои корзиночки с клубничной начинкой. На вкус они, впрочем, оказались не фонтан. Слишком приторные, да и клубники в начинке явно было немного, сплошное яблочное пюре. Зато выглядели эти корзиночки как продукт питания, а не как добыча енота, удачно порывшегося в мусорном баке с утра пораньше. Все-таки, внешний вид тоже имеет значение. Осушив до дна кружку горького растворимого кофе и смачно рыгнув, я понял, что теперь полностью готов к началу новой рабочей недели.

Работа у нас с Кириллом совсем нехитрая. Мы занимаемся тем, что посылаем людей нахер. Официально это называется «обработка претензий», но в реальности вся обработка сводится к убеждению клиента в том, что это не мы продали ему дерьмо, а он сам его купил. По сути, это, конечно, одно и то же, но ведь суть – не главное, главное – как ее выразишь. Вот мы и выражали как могли.

Хотя формально Кирилл и занимает ту же должность, что и я, в реальности он – куда более важный сотрудник. Я занимаюсь общением с обыкновенными идиотами, которые легко соглашаются пойти нахер уже после нескольких минут обработки их претензии, а Кирилл – с идиотами при понтах. Этим нужно долго разъяснять, почему именно им в итоге все-таки придется отправиться по указанному адресу, а иногда даже для пущей убедительности зачитывать какую-нибудь статью какого-нибудь кодекса. И Кирилл в этом деле силен. А я – нет. Именно поэтому он в нашем тандеме числится главным, решает побольше и денег получает тоже побольше.

Несмотря на все это, я Кириллу никогда не завидовал. Во-первых – потому что денег мне и так хватает, а во-вторых – потому что он очень похож на лягушку. Толстый, обрюзгший, с глазами навыкате и вечно мокрыми от пота подмышками, Кирилл всегда выглядит так, будто собирается вот-вот начать метать икру. Даже голос у него какой-то квакающий. Я все время удивляюсь, как так вышло, что Кирилл до сих пор живет в Москве? По-моему, петербургский климат такому человеку должен казаться куда более привлекательным.

– Чем на выходных занимался? – спросил он у меня, закончив чтение корпоративной рассылки.

– Колеса менял.

– Колеса? На что?

На что? А на что обычно меняют колеса? На деньги, или, может быть, на наркотики? Но это в том случае, если колеса ворованные. А мои колеса ворованными не были, я их честно купил два года назад в автосервисе на Ярославском шоссе.

– На летние, – коротко ответил я.

– Ты что, до сих пор на шипах ездишь?

– А я никуда и не езжу. Последний раз за руль в марте садился.

Кирилл удивленно поморгал и не менее удивленно квакнул.

– Ну, ты даешь…

Но это действительно было правдой. Вообще-то, я и еще столько же с удовольствием бы никуда не ездил, но в среду мне нужно было забрать отца из больницы. Конечно, можно просто вызвать для него такси, но папе будет приятно, если я приеду за ним сам, на своей машине. Хоть на что-то сынок сгодился. Хоть как-то заботу проявил.

В обед к нам в кабинет пришел Лёва и позвал меня после работы в чайную. Вот такие у меня теперь друзья… Пока нормальные мужики вечерами хлещут пиво по кабакам, мы с Лёвой сидим в чайной и играем в го. Я ответил, что с удовольствием схожу поиграть, ведь никаких более интересных планов на вечер у меня все равно не имелось. Лёва удовлетворенно кивнул и ушел, не забыв сморщить нос, когда проходил мимо Кирилла. Он всегда так делает, недвусмысленно намекая на то, что от моего напарника разит потом. Я и сам об этом прекрасно знаю, именно поэтому и переставил свой стол подальше от его стола, а заодно – поближе к окну.

– Опять пойдете фишки свои гонять? – спросил Кирилл, когда Лёва закрыл за собой дверь, – И не надоело еще?

– Не-а, не надоело, – ответил я и, возможно, даже при этом не соврал.

***

В жизни Лева по-настоящему любит только две вещи – своего кота и играть в го. Но и с тем, и с другим дела у него обстоят не то, чтобы очень уж хорошо. Кота забрала с собой при расставании бывшая подруга Варя, а в го с Левой никто не хочет играть. Ну, то есть, никто кроме меня. Вот только игрок из меня еще тот – даже с форой в пять камней я все равно умудряюсь постоянно проигрывать.

– Вадим, играй нормально! – каждый раз причитает Лёва, – Ты совсем не стараешься, я же вижу.

– Я стараюсь. Просто не мое это, чувак. Мне кикер нравится, да боулинг, ты же знаешь…

– Ага, игры для дураков. Тебе просто думать лень, так и скажи.

Ну естественно, мне лень думать. А как иначе-то может быть? Разве станет нормальный человек лишний раз о чем-то думать, если можно этого не делать? Ответ на этот вопрос всегда казался мне очевидным – разумеется, не станет. Вот только Лёва – не нормальный человек. Где вы видели еврея, который больше всего на свете любит кошек и игру в го? Это подходящие увлечения для отставного самурая эпохи сражающихся провинций, а не для московского айтишника, регулярно подумывающего о репатриации в страну пейсов и шекелей.

– Слушай, если тебе не нравится, как я играю, найди другого соперника, окей?

Лёва недовольно усмехнулся и убрал с доски камни. На сегодня игра была окончена. Но в чайнике оставалось еще почти пол-литра отличного пуэра, так что расходиться по домам мы не торопились. Я сходил к стойке и взял еще немного сахарного печенья, очень уж оно мне нравится. Печенье в этой чайной дают бесплатно, и я иногда злоупотребляю их щедростью сверх всякой меры.

– У тебя попа не слипнется столько сладкого есть? – спросил Лёва, который печенья не ест вообще, потому что следит за фигурой.

– Не-а, не слипнется. Максимум – глаза чесаться будут.

Лёва покачал головой и достал из кармана упаковку шведских леденцов без сахара. Предложил одну штучку мне, но я, как всегда, отказался. Уж очень эти леденцы напоминают мне на вкус резиновый уплотнитель от дверцы холодильника. А вот Лёва их обожает. Обожает так сильно, что даже специально ездит в какой-то магазинчик на Чистых Прудах, где эта дрянь продается аж по триста рублей за коробочку.

– На эти деньги ты уже мог бы купить себе абонемент в спортзал. Чтобы на ржавых турниках во дворе не болтаться.

– На свежем воздухе заниматься лучше, – ответил Лёва и ловким движением отправил в рот три леденца сразу, – А в зале по́том воняет.

– Ну, тут действительно не поспоришь, воняет. Зато там бассейн есть и сауна.

Я доел очередную порцию печенья и собрался было взять еще немного, но потом увидел, что чай уже почти закончился. Что ж, значит можно и по домам собираться. Мы вышли из чайной, я проводил Лёву до метро, а сам решил прогуляться домой пешком. Путь от Сокольников до Метрогородка неблизкий, но времени у меня все равно хоть отбавляй, да и погода стоит замечательная. Не холодно и не жарко, весь день солнце то вылезало из-за легких облачков, то снова за ними пряталось. Красота, да и только!

К вечеру это самое солнце опустилось уже довольно низко, и за прохожими по асфальту тянулись длинные смешные тени. Кажется, если на такую ненароком наступишь, то она оторвется, тихонько взвизгнет и уползет куда-нибудь в кусты. Совьет там гнездо и примется копить жирок к зиме, охотясь в сумерках на дворовых кошек и бродячих детей. А потом… Да черт его знает, что там будет потом.

Я шел вдоль трамвайных рельсов на краю парка и думал о том, что после посиделок в чайной у меня почти всегда хорошее настроение. Не знаю даже, из-за чего конкретно: собеседник из Лёвы скучнее не придумаешь, в го мне играть абсолютно не интересно, а к чаю я всю жизнь был равнодушен… И все-таки удивительным образом сочетание этих трех унылых стихий действует на меня крайне положительно. Наверное, все дело в бесплатном сахарном печенье. Да, точно, в печенье. Человеку же вообще немного для счастья надо. А уж если это «немного» еще и дают бесплатно, то жизнь становится совсем даже неплохой штукой. Вот только глаза могут начать чесаться.

***

Когда я в среду, отпросившись с работы сразу после обеда, подъехал к больнице, папа уже ждал меня на проходной. Вид у него был вполне здоровый, даже, наверное, поздоровее, чем у меня. Оно и понятно – узнав о том, что ему предстоит операция на сердце, папа впервые в жизни бросил курить. И пить. И есть всякую дрянь – тоже. Я же такими успехами похвастать никак не мог.

– Ого, ты даже машину помыл! – он провел пальцем по задней двери моей «Шкоды», а потом внимательно осмотрел его со всех сторон. Даже с тех, которыми не касался автомобиля. Хорошо хоть на вкус пробовать не стал.

– Да я ее часто мою, – соврал я, – Не ездить же на грязной!

Папа усмехнулся, положил спортивную сумку с больничными принадлежностями на заднее сиденье, а сам уселся на переднее.

– Ну, извозчик, запрягай!

– Ты как себя чувствуешь-то? – поинтересовался я, когда мы отъехали от больницы.

– Обрадовать мне тебя, Вадимка, нечем. Квартиру пока придется еще поснимать. Доктор сказал, что здоровье у меня ого-го, лет на двадцать хватит.

– Это хорошо! – я посмотрел на папу в зеркало заднего вида и заметил, что он слегка улыбнулся. Конечно, шутка про квартиру была всего лишь шуткой. Папа знает, что я хоть и не особенно заботливый сын, но все-таки люблю своих родителей. Не то чтобы прям очень сильно, но люблю. И уж точно сильнее, чем те деньги, которые приходится ежемесячно отваливать за однокомнатную халупу в Метрогородке.

– Мама к нашему приезду пирогов напечь обещала.

– Ого! – удивился я, – Я ее пирогов уже тысячу лет не ел!

Я действительно давным-давно не ел маминых пирогов, но ни капельки по ним не соскучился. Готовить мама никогда толком не умела. В ее пирогах всегда было много начинки, но на этом их достоинства заканчивались. Тесто толстое и невкусное, с одного бока пирог почти сырой, с другого успел подгореть, а сахарные булочки лучше было даже не пытаться употреблять в пищу. Впрочем, сам тот факт, что поэтесса умеет печь хоть какие-то пироги, уже казался мне занятным и даже милым.

– Ты сам-то как поживаешь? – спросил папа, когда мы съехали со Скоростного Диаметра на Щелковское шоссе, – Работу не надумал поменять?

– Нет, – буркнул я, не отрывая взгляда от дороги, – Не надумал.

Каждый раз, когда я виделся с отцом, он спрашивал, не надумал ли я поменять работу. Ему всегда казалось, что я просто обязан ненавидеть то, чем занимаюсь. Это же мышиная возня для дураков, приличному человеку должно быть стыдно зарабатывать на жизнь таким похабным образом!

– Если вдруг надумаешь, ты скажи. Я поспрашиваю у друзей – может, и возьмут тебя в какой-нибудь сериал про ментов на роль третьего трупа слева.

И папа расхохотался. Он вообще любит посмеяться, особенно надо мной. Потому что считает, что вырос я парнем хоть и неплохим, но чересчур уж обыкновенным. И в этом есть доля правды. Даже немалая такая доля.

Помню, как в четырнадцать лет он застал меня за просмотром записи выступления группы «Green Day» на фестивале «Вудсток-94». Толпа перемазанных грязью фанатов швырялась в музыкантов комьями чего-то очень похожего на коровье дерьмо, а группа отвечала им тем же самым. Папа тогда не сказал мне ничего плохого, да и глупо было бы ругать четырнадцатилетнего парня за то, что тот смотрит панк-концерт, но в выражении его лица я без труда разглядел разочарование.

– Дорогая, мне кажется, у нас растет придурок, – вот что-то в таком духе он наверняка сказал маме перед сном тем вечером.

И это понятно – сын телеоператора и поэтессы, ценителей Тарковского и Пазолини, фанатов «Pink Floyd» и «King Crimson», смотрит, как какие-то американские идиоты швыряются друг в друга навозом под трехаккордный панк. Папе было от чего расстраиваться. Наверное, застав меня за просмотром гей-порно, он и то был бы не так сильно раздосадован. В конце концов, гомосексуалисты часто бывают талантливыми людьми, а вот любители шуток про дерьмо – почти никогда.

Я припарковал машину возле подъезда кирпичной пятиэтажки на 7-й Парковой улице, и мы с папой поднялись на третий этаж. Еще на лестничной клетке я ощутил запах капитально подгоревших пирожков.

***

– Черт подери, подарок для Кирилла! – я сказал это вслух, а потом еще пару раз грязно выругался. Да, подарок для Кирилла. Я про него совершенно забыл. И это никак нельзя было назвать трагической случайностью. Ведь Кирилл мне абсолютно безразличен, и ничего удивительного в том, что я забыл о его дне рождения, быть не могло, но все же я сделал это не специально. Просто так получилось, ничего личного. Но подарок в любом случае купить было нужно, и меня это обстоятельство ничуть не радовало. Я уже почти доехал до дома, а теперь придется возвращаться обратно в цивилизацию. Ведь ни одного приличного торгового центра в Метрогородке отродясь не бывало, а где еще можно поискать подарок для коллеги, я не имел представления.

Ехать в итоге пришлось аж до Восточного вокзала, ибо ближе ничего похожего на приличный торговый центр не нашлось. В подобных местах я не бывал уже очень давно, и почему именно я в них не бывал, вспомнил сразу, как только там оказался. Люди! Чертовы люди! Их было столько, что мне сразу же захотелось расплакаться и убежать прочь из этого ужасного места. Люди кишели вокруг, как черви в дохлой псине! Они ходили, бегали, толкались, пихались и только что друг по другу не ползали. Мужики рычали на своих баб, бабы орали на детей, а дети просто верещали как полоумные, вообще ни на секунду не затыкаясь. Ох уж это народное единство, будь оно неладно! А ведь сегодня еще только четверг.

Я пошарил рукой в кармане джинсов и, к счастью, нашел там наушники. Слава тебе, Ктулху! А то глядишь совсем пропал бы! Включил на телефоне первый попавшийся альбом «Foo Fighters», собрался с силами и нырнул в поток сновавших от магазина к магазину сограждан.

Вот только радость моя оказалась совсем недолгой. Ведь даже в наушниках я совершенно не представлял, что можно подарить Кириллу. Беда в том, что у него нет никаких увлечений. Вообще. Кирилл не слушает музыку, не занимается спортом, не ездит на рыбалку… Он даже водки не пьет, в конце-то концов! Вся его жизнь заключается в том, что на работе он получает деньги, а дома складывает их в сервант. Не человек, а кошелек-лягушка, что такому вообще можно подарить? Навесной замочек на рот?

Минут двадцать я бесцельно бродил от одного магазина к другому и качал головой. Это не то, это не то, это – тоже не то. Запонки я уже дарил Кириллу на какой-то из прошлых дней рождения, галстук – на Новый год, а дарить ему трусы мне почему-то совершенно не хотелось.

Может быть, книгу? Говорят же, что книга – лучший подарок. Не могут ведь миллионы мух ошибаться? И пусть польза чтения сильно преувеличена, ведь сколько бы всякой писанины ни прочитал дурак, умным он от этого не станет, но все-таки книга – это действительно лучше, чем, например, освежитель воздуха для машины. Вот только книжного магазина я в этом торговом центре так и не нашел. А даже если бы и нашел, то вряд ли что-нибудь там купил. Не дарить же ему Терри Гиллиама, в конце концов? Кирилл ведь его даже ради приличия читать не станет. Только заляпает своими толстыми потными пальцами, да поставит на полку. Если у него дома вообще есть такая штука, как книжная полка.

В конце концов я сдался и с позором покинул этот филиал ада на земле под названием «Новочеркизовский». Да пошел этот Кирилл нахер вместе со своим днем рождения! Подарю ему пакет шведского кофе в зернах, который на прошлой неделе купил по акции, совершенно не подумав о том, что кофемолки у меня в хозяйстве не имеется. Имеется ли она в хозяйстве у Кирилла? А хрен его знает. Ну, если не сможет помолоть – пусть так, всухомятку жрет. Зубы-то у него хорошие, не то, что у меня, так что должен справиться!

Вернувшись домой, я первым делом отправился в душ. Очень уж не терпелось смыть с себя это мерзкое ощущение, будто меня потрогало своими скользкими щупальцами какое-то хтоническое существо.

– Все в порядке, Вадим, – сказал я себе, вытирая пушистым полотенцем лысую башку, – Это существо называется «народ». И ты – тоже одно из его щупалец.