Tsitaadid raamatust «Черный хрусталь»
Они не ищут мудрости [...]. Они о ней просят... Но ведь небесам на самом деле безразлично, им не нужны твои мольбы. Путь к мудрости только один, это – сама жизнь. Можно выучить наизусть громадные тома молитвенных книг и бить поклоны до тех пор, пока не развалится твоя тупая голова – но разве молитвы прибавят тебе ума?
закреплен намертво, стол и шкафы также крепились к полу на винтах, а весь инструмент укладывался в специальные рундуки. Следовало позаботиться лишь о лекарствах, многие из которых я хранил в склянках на полках стенных шкафов. Рассовав их по деревянным коробкам, которые, в свою очередь, крепились каждая в своем гнезде, я облегченно вздохнул и вернулся в каюту. Моя печурка была приделана к переборке, так что бояться за нее не стоило, нужно было лишь прикрыть решетчатую дверцу. Ступив в качающийся круг света подвешенной к потолку лампы, я содрогнулся: за маленьким столом на танцующей границе тьмы сидела Ута. Она выглядела белой, как утренний снег, под глазами синели круги. – Как ты здесь оказалась? – спросил я, не сразу осознавая нелепость своего вопроса. – Мне плохо, – сказала девушка. – Я… я могу побыть у тебя? – Тебя рвало? – понял я. – Ты не переносишь качки? – Не в качке дело, – очень тихо ответила она. – Мне страшно. – Страшно?.. Но разве «Брин» может потонуть? По-моему, мы способны пройти через тайфун… – Нет, – она встала и перебралась на койку. – Я… просто боюсь. Боюсь каждого шторма, даже самого слабенького. Из меня плохой мореход… ложись, мы поместимся
этой чертовой коняги и размять онемевшую
– Куда? – поднял на него глаза Лоттвиц. – В море? Даласси молча покачал головой и ушел. Я без всякого аппетита съел свою порцию каши, изрядно сдобренной битой курятиной, и лег возле печки на мешки. Наступала ночь, и я совершенно
