Глава 14
«Война нам на руку»
Ветров плотнее запахнул банный халат и посмотрел с балкона вниз. С высокого второго этажа был виден весь двор, где, кроме его машины, приютилось еще несколько иномарок. За кирпичным забором с колючей проволокой вдоль по гребню начинался лес, правее него чернильно-черным пятном угадывалось озеро. Частный мини-отель «Лукоморье» располагался в уединенном месте недалече от города и ранее был собственностью обкома. Сюда селили гостей наивысшей категории, в числе которых в разное время отметились Фидель Кастро с Индирой Ганди. Ныне территорией отеля и постройками владело акционерное общество, которым, в свою очередь, через средиземноморский офшор, владел всё тот же «водочный король» и депутат Еремеев.
Осень стояла на удивление теплой, почти не отличаясь от августа. Можно было дышать свежим воздухом вот так, в тапках и халате, после ванны, совершенно не рискуя простудиться. Он даже закурил бы и глубоко затянулся, нарушив обет, но давно уже на всякий случай не носил с собой ни сигарет, ни зажигалки. Расстаться с вредной привычкой на самом деле отсоветовали врачи.
Под табачный дым в прежние времена лучше думалось. А голову Александра Владимировича, чего греха таить, переполняли заботы и не самые приятные мысли. Его марш-бросок в штаб генерала-полпреда вполне удался, но расширить захваченный плацдарм пока не получалось. Первый зам председателя ГТРК с правом голоса на штабных совещаниях любого уровня – это, конечно, было здорово. Однако он надеялся, во-первых, занять председательское кресло и, во-вторых, полностью курировать все электронные СМИ.
Москвичи решили иначе. Приезжие политтехнологи расставили на ключевые позиции своих людей, мотивируя это тем, что им, в конечном счете, отвечать за результат кампании.
– Горячие ребята. Ой, горячие, – дал им оценку его номинальный шеф на телеканале Антон Савельевич.
Как и предполагал Ветров, его заманили в генеральский лагерь обещанием хлебной должности в Доме правительства.
– Ничего, и мы не лыком шитые, – бодро ответил ему Александр Владимирович.
Находясь в окружении генерала, необходимо было рьяно выказывать оптимизм и веру в успех.
– Не лыком единым, – подтвердил председатель.
Тем не менее, Ветров повел подкоп. Для этого он постарался как можно ближе сойтись с фактическим начальником штаба, исполнительным директором столичного PR-агентства Дёминым. Тот был мужик молодой, лет на пять-шесть моложе него, тоже выпускник МГУ, но не исторического, а философского факультета. Народно-патриотическим губернатором Дёмин по-своему, по-научному, восхищался как редким экземпляром, при этом подчеркивая, что порядок бьет класс. «А мы подходим к решению проблем системно», – отмечал он.
Александр Владимирович попытался также перетянуть на свою сторону Бориса. Мнение главного идеолога было весомым, и в союзе с ним потребовался бы только малейший повод, чтобы перехватить самое важное из направлений…
– Ау! Ты где?
Первый зам председателя гостелерадиокомпании обернулся на голос Элеоноры.
– Не волнуйся, иду.
И. о. директора информационного вещания канала «Город плюс» куталась в одеяло, держа в руке книжку с темно-зеленой обложкой. Верхний свет в номере был потушен, горели только ночники у двуспальной кровати.
– Что это у тебя?
– Артур Хейли, «Вечерние новости».
– Хороший выбор, – одобрил Ветров.
– Андрей Константинович посоветовал.
С Элеонорой член штаба с правом решающего голоса сблизился еще быстрее, чем с москвичами. Она предложила ему себя без ложной стыдливости, а он не стал играть в скромника. По правде говоря, в постели тридцатидвухлетняя журналистка была куда расторопнее его ровесницы Ларисы Борисовны. Так что ему самому пришлось, выражаясь образно, мобилизовать все резервы организма.
Домой к ней он не ездил. Встречались обычно здесь, без какого-либо плана или графика, руководствуясь сиюминутным состоянием духа и тела. Ларисе Борисовне как законной супруге Ветров объяснял свои отлучки предвыборными командировками.
– Война нам на руку, – ответил он на вопрос Элеоноры о событиях большой политики.
– А если что-то пойдет не так?
– Сразу вряд ли. Наверху тоже кое-чему научились.
– И всё же?
– Обратим гнев народа на изменников и саботажников, – сказал Александр Владимирович совершенно серьезно.
Элеонора вздохнула, поправила одеяло на груди.
– У меня свои изменники завелись.
– Кто?
В нескольких фразах она рассказала о несанкционированных ночных бдениях сотрудников и неподобающем поведении Клевцова.
– Ничего больше узнать не удалось?
– Совсем ничего. Федин и Каминская подали старику одинаковые объяснительные: мол, она не успевала по работе, а он ее просто ждал, чтобы потом проводить домой.
– Этой твоей девушке надо было сразу звонить Баранникову, он их всех накрыл бы с поличным, – сделал вывод Ветров.
– Как мне с Димой быть?
– Как-то надо?
– Я думаю, да.
Коснувшись головой подушки, Александр Владимирович ощутил, как его неудержимо клонит в сон. Упражнения с Элеонорой отняли последний остаток физических сил, и пошевелить языком в настоящий момент было с его стороны достижением.
– Давай завтра обсудим, – пробормотал он и отрубился окончательно.
У Андрея Константиновича Носова было превосходное настроение. Только что он получил известие о готовности генеральского штаба оплатить выход новостных сюжетов о кандидате в губернаторы вплоть до последнего дня агитации. Обещанный транш позволял совершенно стабилизировать финансовое положение телеканала и, более того, смотреть в будущее с осторожным оптимизмом. Высадка технологов из PR-агентства стала поистине даром небес для «Города плюс».
Вслед за ними в очередь уже выстраивались кандидаты в депутаты Госдумы. Звонил и просил зарезервировать три блока по десять минут пробудившийся Конский. Он желал непременно выступать в прямом эфире на завершающей неделе, уповая на свою способность покорять сердца земляков. Через полчаса должно было явиться доверенное лицо от его конкурента Грошева, а еще через час Носов назначил аудиенцию гонцу одной чрезвычайно шумной патриотической партии, питавшейся от щедрот крупного оружейного концерна.
И это был далеко не конец. Желающие продолжали прибывать. Так что Андрей Константинович, потирая руки, мурлыкал нечто музыкальное, когда в студию к нему деликатно заглянула Элеонора.
– Заходи! – сделал приглашающий жест генеральный директор. – Как руководишь, с огоньком?
– По-разному, – не приняла веселого тона его родственница.
Носов прищурил левый глаз.
– Возможно, вы еще не в курсе… – начала она.
Гендиректор терпеливо слушал ее повествование, ни разу не перебив, рисовал авторучкой на полях какого-то старого договора то ли крыс, то ли мышей с волосатыми хвостами, потом заглянул в кружку и тщательно допил холодные остатки кофе, стараясь не глотать гущу.
– Всё у тебя? – спросил он после того, как Элеонора потребовала вызвать и строго покарать Клевцова.
– Вы слишком доверяете ему, а у него от авторской программы с этим нелепым названием просто сорвало крышу.
– Всё, что касается фактов? – без церемоний перебил Носов.
– Да, но…
– Если всё, то я скажу. Эля, не страдай х…нёй.
Наблюдая, как Элеонора меняется в лице, он с грустью подумал: «Как дети иногда, честное слово. Ну, какой ты и. о. директора? Пользуетесь моей добротой».
– Андрей Константинович…
– Хватит. Я мог бы этого не делать, но тебе объясню, так и быть.
Она замерла.
– Ты повела себя неправильно. Хочешь прижать человека – прижми один на один, не устраивай представление.
Элеонора нервно облизала губы.
– Но, как я понимаю, против него у тебя серьезного компромата нет, – продолжил Носов. – Подвожу итог. Ты опозорилась перед подчиненными и задачу не решила. Поэтому исправление своей ошибки хочешь переложить на меня.
– Ему это сойдет с рук? – спросила Элеонора звенящим голосом.
– Элечка, если я буду разбрасываться полезными сотрудниками из-за твоих взбрыков, мы скоро вдвоем тут останемся. К твоему сведению, Баранников доложил мне об этом эпизоде еще вчера, и я сразу решил о нем забыть.
– Но выговор хотя бы…
– Ни выговора, ни отстранения, ни увольнения не будет. Заруби себе на носу: у меня бизнес. Сейчас для него самое золотое время. Чёс, как в шоу-бизнесе говорят. Клевцов на своем месте, он мне бабки приносит. Под него знаешь, сколько дают?
И. о. директора информационного вещания теперь смотрела, не отрываясь, на стол перед шефом и крыс на полях договора.
– Я уверена, это был левак, – упрямо произнесла она.
– Да и х… с ним! – выкрикнул Носов так, что, кажется, зазвенело толстое стекло между студией и аппаратной монтажа.
Авторучка покатилась и упала со стола на ковролин.
– Много он украдет, если даже сумеет? Мне за одни эфиры миллионы несут. Зачем я стану ради копеек блошиные бои затевать?
Элеонора поднялась, неестественно выпрямив спину.
– Мне можно идти?
– Иди. В программу Клевцова не лезь, занимайся всем остальным.
«Не дошло. Ну, может, потом дойдет», – решил для себя генеральный директор.
– А к Александру Владимировичу меньше бегай. Люди скоро смеяться начнут за твоей спиной, – бросил он на прощание.
По тому, как она вспыхнула и покраснела, Носов понял, что попал в десятку.
«Вот так Оля… Интересно, с каких пор она с Грошевым под ручку ходит? Кого ни тронь на канале, у всех свои секреты. А я в марте ее сразу из круга подозреваемых исключил. Не напрасно ли?» – не в первый раз после «Ящерицы» размышлял Дима. Тогда, на презентации, подумать об этом ему мешала Василиса. Она терлась об него своим бедром, несла похабщину в ухо, а когда в заведении погас свет, и девушки в нижнем белье завертелись вокруг шестов на подиуме, залезла рукой к нему в штаны. Чтобы не выдать себя, он скрипел зубами, ерзал и в кульминационный момент сам ухватил ее там, где сходились ноги в лосинах. Грохочущая музыка с затемнением выручила обоих.
Сегодня был сверхтяжелый день – пятница. Параллельно с выпуском новостей шел монтаж программы «Пока Клевцов не клюнет». Примерный сценарий Дима обсуждал с Ирой, и они решили выстроить его вокруг близкой годовщины октябрьских событий девяносто третьего года29. В те драматические дни Гордей Романович добивался примирения сторон, вместе с тем заявляя о верховенстве конституции над президентскими указами.
– Надо показать, что вокруг таких фигур, как он, группировались самые темные силы, экстремисты. Они были готовы в час «икс» выскочить из-за депутатских спин и захватить власть, как в октябре семнадцатого, – обрисовала стержневую идею Ира.
– Он – их крыша и пособник одновременно. Так? – подхватил Дима.
– Именно так. Можно прямо в этих выражениях. Над формой подачи работал?
– Тренировался дома, в ванной.
– Молодец. Еще к федералам присмотрись, особенно к Доренко. Играй интонациями, смысловыми ударениями. Пробивай экран!
– Я стараюсь.
– Не просто старайся. Представь себе… – она помедлила, – представь, что сексом занимаешься. Отпусти все тормоза. Понятно?
Воспоминаниями о девяносто третьем годе согласился поделиться бывший полпред, который уступил свое место генералу. Он запросто позвал съемочную группу «Города плюс» к себе. Небольшой частный дом в два этажа стоял среди похожих строений, окруженных яблоневыми садами. До этого района не успели добраться ни советские типовые многоэтажки, ни коттеджи современных хозяев жизни. Отставной политик жил там еще во времена, когда был простым доцентом университета, и никуда не съехал, даже получив высокую должность. После расставания со службой у него сразу образовалась масса свободного времени, так как другого поста ему не предложили.
– А давайте во дворе запишемся, вот тут, под деревом, – предложил Дима, обозрев окрестности.
Дом бывшего главного демократа, мягко говоря, его не впечатлил. В девяносто пятом, когда Гордей Романович рвался в губернаторы, народно-патриотический блок яростно призывал проклятия на головы оппонентов, естественно, разграбивших Отечество. Агитаторы приводили в пример как раз жилище полпреда. Редактор для затравки напомнил собеседнику о тех обвинениях.
Хозяин дома раскатисто засмеялся.
– Каюсь, один этаж надстроил. Сам помогал рабочим в свободное время. Такой я страшный человек, погубитель земли русской.
Впрочем, когда Игорь Парамонов дал отмашку к началу интервью, он сразу стал очень серьезным.
– Царёв, конечно, не демон революции, закваска у него не та, – сказал демократ на отдыхе после Диминого вопроса о подлинной роли Гордея Романовича в дни «черного октября». – Но недооценивать этого товарища опасно. Таких, как он, в регионах много. На словах они либералы хлеще вашего покорного слуги: и гражданские свободы готовы сохранить, и рыночную экономику. Только подправят кое-что кое-где немножечко, уберут отдельные недостатки. А когда растянут «красный пояс» на всю Россию, поставят своего президента, мигом гайки завернут! Проснемся в другой стране.
Клевцов дал человеку выговориться. По ходу беседы он уже наметил для себя те куски речи, которые пойдут в эфир. Обстановка, окружавшая их, резко контрастировала с предупреждениями экс-полпреда. Пригревало солнце, пахло травой и листвой, над яблоней кружила мошкара. Но, когда оператор нажал на «Стоп», Дима всё-таки спросил, уже не для программы:
– С идеями Гордея Романовича всё ясно. Ну, а у нас теперь какая идея на повестке дня? Что Путин, куда поведет?
Игорь с любопытством поглядел на ведущего. Владелец дома с садом ответил не сразу, задумался, будто уйдя в себя.
– Я пока не очень понимаю, – наконец, медленно проговорил он. – «Мочить в сортире»30 – не идея, конечно. Нужна четкая программа, нужен новый старт.
– Второй шанс?
– Да, пожалуй.
– Первый упущен?
– На мой взгляд, объяснение слишком простое, – возразил бывший представитель президента. – Хотя, да, первым шансом мы могли бы удачнее воспользоваться. Но нам не у кого и некогда было учиться. Поэтому могло быть и хуже.
Еще один фрагмент интервью Дима припас на потом. Борис, который заглянул на его с Ирой мини-планерку, посоветовал посвятить следующий выпуск войне в Чечне. «Как обыграть в наших интересах, уточним позже», – добавил идеолог штаба…
– Готов? – прозвучал в динамике голос монтажера.
Автор-редактор кивнул ему через стекло в студии.
– Поехали!
Индикатор записи на камере не загорелся, так как по просьбе Маши еще в августе был заклеен пластырем (красный огонек раздражал ее). В стоявшем рядом мониторе сразу пошла роскошная заставка, нарисованная московским дизайнером, монстром компьютерной графики. Затем Дима увидел себя и почувствовал, как поток адреналина поднимается и накрывает его.
– Добрый вечер! Вы смотрите программу «Пока Клевцов не клюнет». Сегодня темы такие: КПРФ гонит на выборы в Госдуму две дополнительные колонны. В одной – интернационалист, в другой – антисемит31…
– Ты превзошел сам себя, – искренне сказала Наташа, когда по экрану поплыли финальные титры.
– Кукушка хвалит петуха, – усмехнулся Дима, но она видела, что ему приятно слышать такое.
Они остались на канале, чтобы посмотреть его авторскую программу. Была половина восьмого, почти все их коллеги уже разбрелись по домам. Пятницей откровенно пренебрег только Фима Орлов, который монтировал рекламный ролик для какой-то сауны, а еще за своим компьютером у окна административного отдела верстала сетку вещания Оля Каминская. На Диму с Наташей, которые расположились чуть поодаль, она подчеркнуто не обращала внимания и слушала музыку из плеера, надев наушники.
– Я кое-что обещал тебе, – напомнил Клевцов, выключив телевизор.
Ничего не говоря вслух, Наташа зыркнула глазами на Олю.
– Пошли?
Каминская, не снимая наушники, помахала им вслед. Дима точно так же ответил за обоих. В кабинете новостей без передышки трещал телефон, на пластмассовых плечиках одиноко висел студийный пиджачок Элеоноры.
– Взять? – Наташа потянулась к трубке.
– Не обязаны. Время отдыха, – придержал ее руку Клевцов.
Переодеваться он не стал, да и не во что было, остался в настоящем европейском костюме, парадной рубашке и галстуке. Наташа накинула ветровку, которая ждала ее на спинке стула. Через несколько минут они уже шагали вдоль забора ГТРК.
Погожий первый день октября ничем не отличался от последнего дня сентября. «Горячее дыхание выборов сказывается», – пошутил Дима. Как обычно после выпуска, у Наташи внутри клокотала нерастраченная энергия. Она испытывала настоящий кайф от ведения новостей. Переход на прямой эфир в начале месяца дался ей легко, и, в отличие от Маши, она не дергалась из-за какого-то крохотного огонька на телекамере.
– А ты вживую хотел бы вести? – поинтересовалась она у Димы.
Тот пожал плечами.
– Вообще не принципиально. Мне кажется, и шеф был бы не против, но в штабе рекомендовали выходить в записи.
Сотрудничество Клевцова со штабом полпреда не афишировалось на канале. Для Наташи оно, естественно, тайной не было, и она периодически жалела, что ее пока не допускают к политическим играм. Не то, чтобы политика сделалась ей мила после перехода в службу новостей, однако это был вопрос доверия и, если угодно, посвящения в дела иного масштаба.
– Почему в записи?
– Чтобы можно было согласовать всё до последней буквы… ну, и подправить, если вдруг придется.
На бульваре, когда они удалились от телецентра на приличное расстояние, Наташа взяла Диму под руку. Ей было приятно ощущать его рядом с собой, от редактора зубодробительной программы действительно исходила какая-то надежность. Как ни странно, ее бывший муж, пусть и боевой летчик, офицер, не вызывал подобного ощущения.
Артёма Осипова она видела возле почтамта в минувший вторник. Узнала его не сразу. Он как будто стал меньше ростом и похудел, на лбу образовались залысины. Одет был в гражданку, и Наташе по неуловимым признакам показалось, что с военной формой расстался давно.
Она не имела известий о нем лет семь. Артём стоял, переминаясь с ноги на ногу, на ступеньках возле входа в здание, с газетой бесплатных объявлений в руке. Похоже, ждал кого-то. Наташа рефлекторно замедлила шаг, потом ускорилась. О чем с ним было говорить и зачем?..
– О, наши звездочки!
Благообразного вида дедушка вдвоем со старушкой примерно своего возраста, чистенько и аккуратно одетые, доброжелательно приветствовали их. Пенсионеры тоже, судя по всему, направлялись на вечернюю прогулку.
– Мы с вами знакомы? – вежливо спросил Дима.
– С вами не только мы, целый город знаком, – подхватила старушка. – Смотрим передачи с вашим участием.
– Спасибо, – отозвалась Наташа, отогнав от себя свежее воспоминание.
– Молодцы, всё правильно делаете! – бодро продолжил дедушка. – Надоели эти болтуны у власти. Вы, Дмитрий, смелый человек, не боитесь их. Горжусь, что увиделся лично.
Он с чувством пожал Диме руку.
– А вы красавица нашего телевидения, в новостях никого лучше нет, – призналась в симпатиях к Наташе его спутница.
Ведущей стало неловко.
– Ну, что вы, мне еще учиться надо.
– И скромница!
Простившись со своими нечаянными поклонниками, журналисты «Города плюс» пару минут шли молча. Тишину нарушил Дима.
– Так, скромница моя, от комплиментов у меня разыгрался дикий аппетит. Предлагаю взять, по нашей доброй традиции, горячую курицу-гриль и салат. Коньяк, надеюсь, остался с прошлого раза. Да, кстати, что с твоими запретными днями?
– Завтра начнутся. Ты же знаешь, у меня осечек не бывает, – сказала Наташа.
После сытного ужина с коньяком и жаркой сцены на королевской кровати они лежали, обнявшись, под очередной радиохит. «Ты бросил меня, ты бросил меня, когда ты ушёл, я осталась одна…» – пели девушки из модной группы.
– Переключи, пожалуйста, – попросил Клевцов.
– Почему?
– Грустно. Пускай что-нибудь зарубежное играет.
Наташа потянулась к приемнику и покрутила настройку. Вместо отечественных исполнительниц Уитни Хьюстон с середины запела My Love Is Your Love.
– Так лучше.
«Рассказать ему об Артёме? А надо ли? Это ушло навсегда».
– О чем ты загрустил? – спросила она.
– Программа навеяла.
– Программа?
– Тема, если точнее. В девяносто третьем я работал в одной газетке. Совсем еще был зеленый, бестолковый. Просился у шефа в командировку в Москву, в «Белый дом». Наш фотокорреспондент, Илюша Рябинин, очень рвался туда. Он меня и подбивал. Но мне самому тоже сильно хотелось. Как же – переворот, ОМОН, блокада!
– Вообще ничего не помню, – не стала обманывать Наташа. – Жила, как в тумане.
– Так вот, – Дима приподнялся на локте, – в пятницу, тоже первого числа, шеф меня с Илюшей обломал. Заявил, что, дескать, там перемирие на носу, пока соберетесь и приедете – снимать нечего будет. А в воскресенье главная заваруха началась, со стрельбой, танками.
– Вас ведь убить могли.
– Теоретически да. Практически – кто его знает. Зато сейчас пляшем на той крови.
– Считаешь, стыдно?
Клевцов хмыкнул, улегся на спину.
– Стыд не дым, работа не волк, а любовь придумали русские… Помнишь, для чего?
– Ну тебя! Циник, – ответила самая красивая ведущая новостей.
– Иди ко мне, – позвал он и обнял ее снова.
Завод автомобильных покрышек влачил незавидное существование. До перестройки один из крупнейших в городе, он постепенно лишился трети своих работников и регулярно простаивал по месяцу, а то и по два, но не закрывался. Его генеральный директор, который был назначен еще при советской власти, публично клялся сохранить коллектив во что бы то ни стало. При этом без лишней помпы руководство акционерного общества сдало в аренду всю заводскую «социалку» – бывший пионерский лагерь, турбазу для взрослых, детский сад, дом культуры, стадион, столовую. Акции у работников практически без остатка скупил инвестиционный фонд «Забота», реклама которого висела на стенде перед управлением и во всех цехах. Главным учредителем фонда была жена гендиректора.
Эту полезную информацию Дима вычитал в справке, подготовленной аналитиками предвыборного штаба. Как гласила справка, при народно-патриотическом губернаторе положение не особо изменилось. Страстные речи Царёва о подъеме производства оставались в основном речами. Покрышки, делавшиеся по старинке, не выдерживали конкуренции с более качественными импортными аналогами, к тому же стоили дороже. Генеральный водил в цеха делегацию из солнечного Сингапура, поднимал тосты, говорил о дружбе и передовых технологиях, однако воз так и не тронулся с места.
Сегодня, пятого октября, здесь ждали самого Гордея Романовича, который начал серию поездок и встреч с избирателями. Пресс-служба Дома правительства, конечно, именовала их плановыми и рабочими.
– Долго ждем, – капризно произнесла Инна Точилина, корреспондент службы новостей ГТРК.
– Не привыкли? – по-товарищески подначил ее Клевцов.
Инна принадлежала к молодой поросли, которую стал энергично привлекать и продвигать Ветров. Пару месяцев назад она болталась в подающих надежды стажерах и, наверное, проболталась бы еще тысячу и один день, если бы не новый первый зам. Открытие публицистических программ облегчило ему задачу. Их цепкие и хваткие ведущие полностью и с радостью избавились от репортерских функций, перейдя на передний край идеологического фронта. В новостях, благодаря подвижке, открылось сразу несколько вакансий.
– Ну, про ваш канал такого не скажешь, – фыркнула коллега из конкурирующей компании.
– Мы-то кто? Жалкие любители в тени Гималаев, – смиренно отозвался Дима.
Точилина поглядела на него с подозрением. Клевцову захотелось расхохотаться. Кадры с государственного канала, все как на подбор, были проникнуты осознанием собственной важности и ценности для региона. Срок их службы и профессиональные навыки при этом не имели значения.
– Как там наш «майор Вихрь»? – спросил он.
– Всех закружил, – сказал Точилина. – А мне нравится даже.
В новостях ГТРК ей чаще всего выпадало ездить на разного рода происшествия. Не красотка, но девушка спортивная и шустрая, она была готова навещать и пожарных, и милиционеров со спасателями, и центр по разминированию при МЧС. Хотя сегодня взрыв никому не грозил, разве что информационный.
Штаб полпреда подготовил Гордею Романовичу подарок, от которого губернатор не должен был отвертеться. Для этого чернушники выбрали многодетную мать по фамилии Карасёва. Эта трудящаяся после развода с мужем-алкоголиком еле сводила концы с концами. Последний удар ей нанесла остановка конвейера, повлекшая за собой вынужденный отпуск за свой счет.
Обращения в дирекцию и профком не дали Карасёвой ничего. Ей не выплатили даже долг по зарплате за три месяца, только пообещали аванс в двести рублей. Находясь в отчаянии, она безропотно приняла сценарий от отдела контрагитации. При появлении у главной проходной Царёва со свитой страдалице надлежало с криком броситься к нему, развернув плакат «Мои дети умирают!» Крик тотчас подхватила бы заранее подготовленная группа поддержки. Дима был уверен, что для нее, как и для Карасёвой, аргументом явилась энная сумма в конверте.
В такой нештатной ситуации Гордей Романович вряд ли сохранил бы лицо. Сюжеты о том, как бедствует народ при коммунистах, должны были оперативно выйти на обоих каналах, а Клевцов уже запланировал повторно заклеймить губернатора-людоеда в пятничной программе…
– А правда, затягивается процесс, – вмещался в их увлекательную беседу Игорь Парамонов.
Он оккупировал заднее сиденье микроавтобуса, нанятого для обеих съемочных групп, вытянув в проход свои длинные ноги. В графике выездов значился Стас Омельченко, но Баранников унюхал у него остатки перегара и в последний момент произвел замену. Стас остался давать объяснения.
– Да, что-то слишком уже, – согласился Дима.
В его голосе промелькнуло беспокойство. Специалисты, следившие за губернаторским кортежем, были обязаны предупредить всю массовку о его приближении. Операторы и журналисты скрывались в автобусе, чтобы не демаскировать позицию. Пролетарии, согласно сценарию готовые кричать и возмущаться, рассредоточились по мини-рынку перед зданием дирекции, на котором вынужденные отпускники и отпускницы пытались торговать продукцией своих огородов. Многодетная мать со свернутым плакатом устроилась на дощатой лавочке со сломанной спинкой. На осунувшемся лице Карасёвой читалась скорбная решимость.
– Может, отбой? – предположил Игорь.
– Сообщат, если отбой, – Клевцов привстал, заметив движение около проходной.
Через площадь у здания шагал мужчина в костюме-двойке, совсем не похожий на здешний контингент. Через несколько секунд стало ясно, что он держит курс прямиком на лавочку, где застыла Карасёва. Игорь проследил направление Диминого взгляда и расстегнул «молнию» на кофре.
– Снимай!
Опытнейший оператор «Города плюс», не нуждаясь в команде, уже выставил камеру в окно автобуса. Коллега с ГТРК последовал его примеру.
«Где бригадир? Почему не реагирует?» – успел подумать Дима. Но главный над рассредоточенными пролетариями, видимо, растерялся.
Мужчина тем временем подошел вплотную к работнице с плакатом, о чем-то с ней заговорил, достал из нагрудного кармана красную книжицу. Карасёва встала, подобралась, растерянно оглянулась и поплелась вместе с ним в дирекцию. Свое наглядное пособие она, так и не развернув, держала под мышкой.
– Эй, куда? Стой! – запоздало и заполошно заорал бригадир массовки, бросаясь к ним между ведрами с картошкой и разложенными на газетах, поверх асфальта, помидорами, баклажанами и огурцами.
Наперерез ему от проходной бежали охранники в форменных куртках ЧОП «Рысь», которое, согласно аналитической справке, тоже де-факто принадлежало генеральному директору.
– Ты их снял? Снял? Снял? – затараторила Точилина, хватая своего напарника за рукав.
Димин пейджер завибрировал и сообщил: «Немедленно на базу».