Часть вторая
Глава 5
«Сгоняем партию?»
– Где волна гнева?
На вопрос, логично заданный Геной, ответа напрашивался сам собой. Вокруг памятника вождю пролетариата жиденько расположилось человек пятьдесят-шестьдесят с атрибутами коммунистических сходок. Реяло несколько красных флагов, пенсионерки из числа самых бойких держали знакомые плакаты «Ельцина и его преступную клику на нары!» и «Возрожденному Союзу – быть!». Пара юношей с горящими глазами только что растянула наспех намалеванный бумажный транспарант «Защитим правительство Примакова-Маслюкова!»11
Срочно созванный митинг почтило своим присутствием лишь ядро низового актива, и то далеко не в полном составе. Лица этих людей давно примелькались Диме и остальным сотрудникам службы новостей. Не явились ни секретари обкома, ни члены компартии, ставшие чиновниками при Гордее Романовиче.
Отправляя съемочную группу на площадь, старик Баранников развил кипучую деятельность. Звонил куда-то, уточнял что-то заговорщическим шепотом, велел снарядить резервную группу и держать ее в наивысшей степени готовности, а Диму и Гену заставил расписаться в журнале техники безопасности, снабдив их затем деньгами на такси туда и обратно.
Глядя на происходящее действо, Клевцов понимал, что всё это были пустые хлопоты. Якобы достоверная информация о грандиозной акции, призванной потрясти страну, оказалась уткой. Ярко светило теплое майское солнышко. Мимо Дома правительства молодые мамы катили в сторону сквера свои коляски. Возле лужи, не просохшей после вчерашнего дождя, валялась на боку черная псина в белых пятнах. Никто не трясся и не выражал готовности ринуться в бой за уволенного премьера.
– Снимай то, что есть, – сказал Дима.
– Уже, – откликнулся Гена.
Вообще, ситуация была не вполне понятной. Сведения о предстоящей акции Дима получил и от одного из своих надежных источников, так что мнительность Василия Ивановича тут, пожалуй, роли не играла. Как губернатор и его партия умеют проводить мобилизацию сторонников, также подтягивая разного рода зависимый контингент, редактор программы «Объективно» знал на других примерах. «Ждут импичмента», – сделал он единственный разумный вывод.
Послезавтра депутатам Государственной Думы предстояло решить, виновен ли президент России хотя бы по одному из пяти пунктов обвинения, предъявленного ему12. «Тогда и начнут в зависимости от результатов голосования», – подвел Дима черту под умозаключениями.
Дебютный выпуск его аналитической программы вышел в эфир в самом конце апреля. Впрочем, слово «его» было не совсем уместным. При просмотре во время приемки Клевцову пришел на ум костюм из знаменитой миниатюры Аркадия Райкина. «Я за рукава не отвечаю, только за пуговицы. К пуговицам претензий нет?» Вот и первый блин получился то ли как тот костюм, то ли как дитя у семи нянек.
Если честно, Диме не особо понравилась тема, предложенная шефом. Этот Первомай, в отличие от ураганного девяносто третьего, не грозил осложнениями. Вчерашние «красно-коричневые», ныне народно-патриотические силы законопослушно двигались по согласованным маршрутам, праздновали свою солидарность там, где им было предписано властями, и не хватались за булыжники с арматурой. О чем тут было рассуждать?
Но спорить с Андреем Константиновичем он не стал. Очень уж грели душу обещанные сто долларов. Поэтому сценарий лепили из всего, что пожелал увидеть генеральный директор, с дополнениями от редактора и ассистента. Часовой формат программы, который тоже выбрал Носов, позволял напихать в нее много всякой всячины. Так и произошло.
Многословные эксперты несли каждый свое, не до конца понимая, чего же от них хотят. Почетный чекист, давно пребывающий не у дел, осторожно припомнил, как он раньше контролировал манифестации трудящихся. Компьютерная графика от собственного оператора-монтажера смотрелась, действительно, любительски по сравнению с федеральными телеканалами. В итоге минуте к тридцатой Диме сильно захотелось, чтобы программа скорее закончилась.
Название, которое заранее изобрел всё тот же шеф, его также не тронуло. Хотя Носов выводил из этого слова целую философию:
– Мы не должны транслировать какую-то одну идею. Пусть будут разные точки зрения, тогда никто не упрекнет нас в ангажированности.
Коллеги с «Города плюс» отозвались на готовый продукт в основном сдержанными похвалами, но Димино мнение от этого не изменилось. Как он прекрасно понимал, генеральный директор послужил щитом для проекта. Показательно было, что Ветров о программе никак не высказался. От работы над «Объективно» директор информационного вещания полностью устранился и третью неделю подряд снова куда-то регулярно отлучался.
Доказательств его причастности к мартовскому ЧП не прибавилось. «Было ноль, а стало в два раза больше», – съязвила Элеонора. Между тем, инспекция по СМИ вынесла каналу официальное предупреждение. Связи шефа не помогли, и, мало того, принципиальный следователь Буев возбудил уголовное дело за распространение порнографических материалов. Точку вскоре должен был поставить суд…
«Машина у входа в сквер», – поступило сообщение на пейджер. Очевидно, старик Баранников нашел возможность сэкономить на такси.
– Снято всё, что можно, – лениво сообщил Гена. – На пушку записал, как мужик в мегафон орал.
«Пушкой» назывался встроенный в камеру микрофон.
– Что орал?
– За революцию.
– Ладно, сворачивайся и пойдем. Приехали за нами, – сказал Дима.
Если в течение часа численность и состав акции остались прежними, вряд ли есть смысл далее оставаться на площади, решил он.
Митингующие проводили их явно недружелюбными взорами. Один знаменосец, сжимавший древко подобно копью, даже крикнул что-то вслед. Ни Клевцова, ни Федина его ораторское искусство не тронуло. Дима мысленно прикидывал, годится ли сегодняшнее видео на что-то большее, чем кратенький новостной сюжет.
– Глянь, кто идет, – вдруг оживился Гена.
Редактор-аналитик вскинул голову и остолбенел.
По высоким ступенькам бокового подъезда Дома правительства, уверенно вышагивая на высоких каблучках, спускалась девушка Наташа. Короткая юбка выгодно подчеркивала ее стройные ноги, покрытые первым весенним загаром (впрочем, хороши были не только ноги, как отметил Дима). Ответственной за кинематограф также шла белая блузка с легкой курточкой алого цвета.
В таком одеянии Клевцов наблюдал ее впервые. Являясь на канал пару-тройку раз в неделю, Наташа надевала более простые наряды, порой не особо отличавшиеся от костюмов спортивного обозревателя Валентина Тимофеевича.
Девушка уже нацепила большие солнцезащитные очки, и ее взгляд был устремлен в противоположную сторону. Легкий ветерок трепал рыжие волосы. Дима хотел окликнуть коллегу, но что-то заставило его удержаться от этого…
– Мы на Ветрове слишком зациклились, но есть и другие подозреваемые, – сказал он Элеоноре при совместном распитии кофе в едальне.
С возросшим бюджетом Дима мог позволить себе банку растворимого Nescafe раз в месяц. Сегодня он настоял, что его очередь угощать.
– Ты о нашей Наташе что знаешь?
Элеонора пожала плечами в ответ на его вопрос.
– В общем, ничего.
– И я о том же! Человек тусуется тут, приходит, уходит, когда ему вздумается, а мы понятия не имеем, чем он дышит. Кто ее к нам привел?
– Думаешь, по протекции?
– Без протекции только в новости берут, – заметил Дима и в следующее мгновение осознал двусмысленность фразы.
Двоюродная сестра Андрея Константиновича мимолетно улыбнулась.
– Не всегда ошибаются.
На минувшей неделе служба, наконец, простилась с девушкой Людмилой. Вечный страх ошибиться похоронил ее телевизионную карьеру. Беда, как известно, не приходит одна, и после инцидента с чужой кассетой Людмила встряла в другую историю.
Она долго и старательно пасла директора городского зоосада, чтобы снять сюжет о том, как животные и змеи приветствуют приход весны, и общими с ним усилиями дотянула до первых одуванчиков. Когда этот занятой человек всё-таки согласился принять ее с оператором и камерой, уже по прибытии в его логово обнаружилось, что снимать не на что. В прошлый раз девушка утащила рабочую кассету Фимы Орлова, а теперь собиралась в такой спешке, что забыла свою.
Инцидент в зоосаде стал последней каплей в чаше терпения Ветрова. Напрасно Людмила умоляла Александра Владимировича дать ей шанс реабилитироваться, послав на какой-нибудь опрос.
– Понимаете, вам лучше заняться чем-то еще. Не всем надо работать на телевидении, – объявил он ей без околичностей.
Это был тот самый случай, когда его субъективная оценка совпала с общим мнением коллектива.
Вместо безутешной, но бесталанной Людмилы взяли, тоже с испытательным сроком, юношу. Точнее, условного юношу, поскольку Жене Жданову на днях стукнуло двадцать пять. Окончив пединститут, он так же, как Ветров в свое время, пожил в глубинке, и не в райцентре, а в настоящей деревне. Рубил дрова, топил печку, держал в сарае козу. Преподавал детям историю и географию. Замещая других учителей, брался даже за биологию с анатомией.
На вопрос, нельзя ли было устроиться в городе, Женя ответил, что с его стороны имело место хождение в народ. «Главное, к террору не обратились», – сыронизировал при собеседовании Ветров. «Я «Народную волю»13 не одобряю и не поддерживаю», – степенно отвечал соискатель корреспондентской ставки. Выяснилось, что ему близок анархизм, но не в исполнении батьки Махно. Идеалом общественного устройства Жене виделись самоуправляемые общины в единении с природой.
Элеонора так смешно рассказывала об этом в лицах, что Дима хохотал до слёз. Все были уверены, что Женю отправят восвояси, однако директор информационного вещания решил иначе. Писал Жданов самобытно, в манере Андрея Платонова (так ее на правах ценителя и знатока оценил Жора), озвучивал с какой-то простодушной хитринкой. Под стандарт ГТРК он вряд ли подошел бы, а «Город плюс» был снисходительнее в кадровой политике…
– Давай попробуем взять ее в оборот, – предложил Дима, имея в виду Наташу. – Ты наведи о ней справки у кого сможешь. А я поговорить попытаюсь – аккуратно, конечно. Потом сравним информацию.
– Любезничать будешь? Может, я хочу поговорить.
Иногда Клевцов не вполне понимал старшего редактора новостей и свою ассистентку по программе. В одной и той же манере она могла и насмехаться, и вести деловой разговор.
– Хочешь поменяться со мной?
– Не стоит, – сказала Элеонора.
Александру Владимировичу Ветрову действительно было не до новой аналитической программы. Встретив непонимание со стороны губернатора и его команды, он прагматично переключился на наведение мостов с другим лагерем. Ряд контактов имел место и до встречи с Гордеем Романовичем в предбаннике у лифта. Дальнейшие поиски союзников привели его под сень законодательного собрания области, в котором поистине водилось каждой твари по паре.
Спикер собрания занял мягкое кресло благодаря Царёву, но по мере того, как угасал народно-патриотический пыл избирателей, принялся оглядываться по сторонам с целью продлить руководящее долголетие. Постепенно в региональном парламенте стали привечать оппозицию, на голубом глазу объясняя это принципом демократии. Мол, пусть расцветают сто цветов, как в Китае. Гордей Романович смотрел на художества депутатов снисходительно, не видя среди них равной себе фигуры, хотя члены его фракции бегали в Дом правительства и доносили о скверных признаках.
Ненавязчивому наведению мостов помогала программа «Депутатский обзор». Изобретенная самим Ветровым, она не отличалась повышенной сложностью. Законодателей по очереди записывали на камеру в режиме свободного микрофона, а далее, после минимального монтажа, по утрам в воскресенье показывали зрителям. Их в это время было у телевизоров не сильно больше, чем самих депутатов, но весь остальной эфир Андрей Константинович уже распродал другим клиентам. На монтажи по субботам, до появления программы «Объективно», ездил Дима, за что шеф доплачивал ему сто пятьдесят рублей.
Методичные усилия дали свои плоды. В первых числах мая, тоже в субботу, когда многие горожане проводили свою посевную кампанию на огородах и дачах, Александра Владимировича позвали к спикеру. Конечно, без камеры.
– В шахматы поиграть, – подмигнул ему верный пресс-секретарь главы собрания Григорий Евсеевич Молотков.
У спикера была страсть к игре индийских мудрецов, но Ветров не воспринял его приглашение так буквально. А зря. В комнате отдыха за кабинетом, на красивом журнальном столике, стояла доска с фигурами, на подносе рядышком с ней – хрустальные рюмки, блюдечко с ломтиками лимона и пузатая бутыль пятизвездочного коньяка.
– Милости просим, – произнес Григорий Евсеевич, сопровождавший гостя.
– Сгоняем партию? – подхватил спикер.
Он играл белыми, и первый ход был классическим: е2-е4. Директор информационного вещания не считал себя искушенным шахматистом, но принял вызов и сразу бросил в бой коня.
– О вашем визите к Гордею Романовичу я знаю, – невозмутимо сказал депутат номер один. – Зря ходили.
Ветрову стало интересно. В ответ на поползновения соперника в центре он попытался организовать давление на его правый фланг.
– После этой речи в Совете Федерации ему конец, – продолжил гостеприимный хозяин, плеснув коньяка себе и ему.
Ветрову стало еще интереснее. Спикер имел в виду инициативу губернатора по созданию комиссии для медицинского освидетельствования президента. «А вообще, ушли бы на покой, Борис Николаевич, без всяких врачей», – подытожил с высокой трибуны Гордей Романович.
– Думаете, Царёв не вырулит? – деликатно спросил Александр Владимирович, двигая ладью.
– Не вырулит и не воскреснет, – уверенно ответил спикер, беря двумя пальцами своего ферзя.
– А если импичмент?
– Есть еще верхняя палата.
– Не утвердит?
Председатель заксобрания ласково поглядел на Ветрова.
– Вам мат. Понимаете, из Кремля никто никуда не съедет, что бы там ни решали в каких-то палатах, – сказал он.
Ветров бегло изучил ситуацию на доске. Да, его соперник играл мастерски.
– Поздравляю вас.
– Не стоит держаться за того, кто проиграет. Я вам предлагаю дружить с будущими победителями.
Спикер и пресс-секретарь смотрели на директора информационного вещания добрыми, широко открытыми глазами. Приемник на тумбочке, настроенный на волну музыкальной радиостанции, передавал что-то из мелодий и ритмов зарубежной эстрады.
– У вас есть план? – не став вилять, спросил Александр Владимирович.
– Для затравки выпьем, – откликнулся спикер. – Евсеич, ты себе тоже капни…
Андрей Константинович позвонил откуда-то издалека. Слышно его было отвратительно, из чего Дима заключил, что сидел он за рулем и ехал по местности, слабо охваченной сотовой связью.
– Что с темой? – поинтересовался шеф.
– Импичмент и его последствия, – не слишком уверенно доложил редактор.
Почти всё утро пятницы четырнадцатого мая он вдвоем с Элеонорой обсуждал возможные варианты, и ни один его не вдохновил. Предстоящий час эфира выглядел пугающе. До Димы, наконец, в полном объеме дошло, что его новое назначение было далеко не синекурой.
– Отслеживайте обстановку, – распорядился Носов. – Насчет экспертов поговорим после пятнадцатого. И, да, готовься вести программу.
– Что?
Диму будто обухом по голове ударили.
– А что такого?
О чем-либо подобном Клевцов даже не помышлял за всё время работы на канале. В новостях были свои ведущие, так или иначе победившие в конкурсе и готовые служить лицом выпуска. Авторские программы шли по отдельному разряду, у каждой имелся спонсор или несколько спонсоров, и «Город плюс» определял вместе с ними, кому светиться в кадре.
– Я не готовился.
– Две недели есть, подготовишься, – невозмутимо отвел его довод шеф.
– Как же вы?
– Долгая командировка намечается, могу не успеть.
– Андрей Константинович, у меня внешность не телегеничная и голос не дикторский, – Дима предпринял еще одну попытку отбрыкаться.
– По поводу внешности не комплексуй, – пробилось сквозь помехи. – Если я буду регулярно показывать просто голую задницу, даже у нее будет приличный рейтинг. С постановкой речи тебе Жора поможет, я дам указание.
Жора в этот момент как раз упражнялся в двух шагах от него, перед зеркалом в общем кабинете.
– На дворе трава, на траве дрова… Гидрометеорология… Отоларинголог… Оторви у монгола… Еду я по выбоинам… – сыпал он сложными словами и фразами, старательно артикулируя и одновременно пытаясь прислушаться к беседе шефа с Димой.
– Понял, – обреченно сказал Дима, и шеф дал отбой.
А, возможно, связь прервалась.
То был подлинный сюрприз, и Клевцов не знал, радоваться ему или горевать. Стремление стать телезвездой у него напрочь отсутствовало. Свою внешность он, действительно, оценивал скептически. Она была далека от эфирного стандарта и ей, по его мнению, подошло бы определение «рядовая». Рост чуть выше среднего, но не гренадерский, лицо простое, нос явно не греческий или римский, глаза обыкновенные, к тому же неопределенного цвета – то ли серые, то ли голубоватые.
Что касалось голоса, Диме он тоже не казался идеальным. Именно поэтому редактор аналитической программы категорически не пел ни в компаниях, ни даже наедине с собой. Кроме того, иногда, если он сильно торопился, начитывая текст, в груди возникало ощущение нехватки воздуха. Впрочем, это, наверное, можно было исправить путем занятий.
– Проблемы? – спросила Маша Скворцова, шлифовавшая сюжет за компьютером.
Ветров после увольнения Людмилы стал обращать более пристальное внимание на ее творчество, и она предчувствовала недоброе.
– Не пойму пока, – искренне ответил Клевцов.
Дима испытал острую потребность посоветоваться с кем-нибудь, но этим кем-то могла быть только Элеонора. Увы, она еще не вернулась со съемки. Чтобы привести мысли в порядок, он вышел в коридор, постоял в нерешительности, а затем ноги понесли его в холл возле студии. Ему не надо было срочно сочинять сюжет для новостей, так что одну привилегию редакторская позиция всё-таки гарантировала.
Длинный диван в холле пустовал. Шеф не вел прием сотрудников, Фима отметился с утра и умчался к своим клиентам, операторы отбыли с корреспондентами. Валентин Тимофеевич по праву отсыпался после ночного монтажа футбольного репортажа. Юмористы договаривались с каким-то кафе насчет места для записи шоу (Баранников считал это крайне опасной затеей). Перед видеомагнитофоном в полном одиночестве сидела Наташа, обложившись кассетами.
Она была без наушников и, кажется, находилась в некотором замешательстве. Дима отметил про себя, что вчерашний броский наряд девушка сменила на повседневный джинсовый костюм, футболку и кроссовки.
– Привет! – сказал он и помахал ей рукой.
– Привет, – отозвалась она. – Беда вот, со звуком что-то.
– «Техасская резня бензопилой»? – ляпнул он первое, что пришло в голову.
– Нет, «Мумия». Мировая премьера была в прошлом месяце.
– Жуть, наверное.
– Вы… ты не видел?
Сойтись поближе им всё было как-то недосуг, и секундная заминка с обращением произошла вполне закономерно.
– Уже идет в кинотеатрах?
Дима не был в кино больше года и плохо представлял себе текущий репертуар.
– Пока нет. Пиратская копия, как и все наши, – пояснила Наташа.
– Так себе качество?
– На самом деле приличное, и перевод нормальный. Я брала домой смотреть.
– Старик Баранников запрещает, – напомнил Дима.
– Я тихонечко, на одну ночь, – лукаво сказала обозревательница новинок.
«Ишь, глаза какие, искристые», – оценил ее взгляд редактор аналитической программы.
Чтобы заполнить возникшую паузу, он взял наушники, повертел их и быстро сообразил, в чем дело.
– Контакт немного отошел. Техотдел припаяет за минуту.
– Спасибо, – вежливо ответила Наташа.
– А для меня можно, в виде исключения?
– Что можно?
– Кассету стащить, тоже на ночь. Я очень аккуратный.
«У родителей и видика нет, посмотреть негде всё равно», – подумал Дима, но отступать было поздно.
– Именно «Мумию»?
– Да хоть что-нибудь. Я с этими новостями и политикой одичал совсем, как пещерный человек, – честно признался он. – Некому заняться моим культурным обликом.
– Как же Элеонора? Вы вместе постоянно.
– У нас чисто производственные отношения, – сказал Клевцов.
«Не гожусь в контрразведчики, – сделал он вывод, пока Наташа внимательно изучала его рядовое лицо. – Слишком топорно клеюсь».
– У меня еще куча всего… Слушай, позвони вечером, ближе к девяти. Ладно? – она черкнула несколько цифр на ярко-желтом квадратном листке для заметок.
По странному совпадению, точно такого же цвета был студийный пиджак у ведущей и старшего редактора службы новостей. Дима подумал об этом, уже вернувшись в кабинет с холодильником и укороченным диваном. Элеонора, слегка запыхавшись, появилась буквально вслед за ним.
– Угостишь кофейком? – на ходу бросила она.
Когда они уединились в едальне, без подготовки спросила:
– Угадай, кто Наташин папа?
Дима только плечами пожал.
– Мало ли кто.
– Директор контрольного департамента правительства области.
У Клевцова засосало под ложечкой, и не от предвкушения кофе.
– Не может быть. У меня память на имена и фамилии отличная. Он Михайлов, она Осипова, я проверял по списку.
– Она сменила фамилию, когда вышла замуж. Я тоже не Носова по отцу, а Бирюкова по бывшему мужу.
Недавняя ассоциация с контрразведкой оказалась вдруг не совсем случайной. Именно так, полушепотом, называли в кулуарах департамент, которым заведовал Наташин отец. Говорили, что под колпаком у него были все работники аппарата, включая водителей, сантехников и уборщиц Дома правительства.
– А мы на Ветрова баллон катили, на святого человека, – сказал Дима.