Глава 8
«А мне по х… ваше неудобство!»
У Александра Владимировича был превосходный повод испытывать мстительное удовлетворение. Вчера вечером, отчаявшись разыскать гендиректора «Города плюс», вице-губернатор Барышников позвонил Ветрову и попросил снять с эфира материал о смещении мэра.
– Есть личная просьба Гордея Романовича не разжигать страсти. Мы работаем над ситуацией, – пояснил он, явно подбирая слова.
О том, как кто работает, Ветров уже знал от своей съемочной группы, которая дежурила перед мэрией, а также из другого надежного источника. Губернатор и свергнутый мэр примчались с рыбалки в город, даже не переодевшись, около трех дня. Разгромленная фракция Рындина, включая обоих вице-мэров, паслась в их ожидании в областном Доме правительства. Перед этим вице-мэры попытались пройти на свои рабочие места, но помешала новая охрана.
– Вы уволены, – без церемоний сообщил им Зудин.
Вооруженные люди в камуфляже не пропускали внутрь здания с атлантами и лепниной ни одного человека без мандата за подписью Шилова. Им помогали сотрудники частного детективного агентства «Богатырь», учрежденного депутатом-предпринимателем.
Гордей Романович приказал соединить его с начальником ГУВД области. Ему пришлось ждать, пока генерал завершит разговор с Москвой, а затем губернатору было без дипломатии сказано, что ни в какое политическое противостояние милиция вмешиваться не будет. Тут, видимо, у Царёва сдали нервы, и он собственной персоной в сопровождении Рындина выдвинулся в мэрию.
К стыду Гордея Романовича, ему не дали попасть даже в предбанник с гардеробом. Командир спецотряда майор Князев объявил, что у него есть официальное распоряжение мэра Шилова насчет любых посторонних. На заявление о том, что перед ним, майором, стоит всенародно избранный глава региона, москвич реагировал так:
– Я знать ничего не знаю, граждане. Освободите проход.
Внутренняя дверь подъезда для надежности была блокирована «богатырями» из детективного агентства, и совершить прорыв Царёв с Рындиным не смогли бы при всём желании. Оператор «Города плюс», конечно, снял эту позорную сцену крупным планом.
– Понимаете, у нас независимое средство массовой информации, и зрители ждут объективных новостей, – сказал Александр Владимирович вице-губернатору. – Вашей пресс-службе мы предлагали дать комментарий, но получили отказ. Еще не поздно будет, если, например, выступите вы.
Барышников помолчал, а потом положил трубку. Почти сразу после «Города плюс» сюжеты об импичменте городского масштаба показали два федеральных канала. Тон журналистов в отношении Гордея Романовича и его изгнанной креатуры был крайне издевательским.
Александр Владимирович мог простить обиду. Но эти люди встали у него на пути, поставили под сомнение его планы на дальнейшую жизнь. Щадить кого-либо в подобных ситуациях он не привык.
– Молодцы! Очень профессионально работаете, – выразил восхищение пресс-секретарь спикера заксобрания, дозвонившись ему домой ближе к ночи.
Это означало, что сегодня, в среду, феерическая история с депутатами и мэром продолжится.
Дима по пути на телеканал купил в киоске все местные газеты. Пресса писала о скандале без сочувствия к Рындину и его высокому заступнику. Дотации из бюджета удостаивался один чахлый листок для официальных публикаций, прочим же изданиям после августовского дефолта перестали выделять и те скромные суммы, которые раньше перепадали им от власти. Гордей Романович самонадеянно заявлял, что не он должен платить журналистам, а они ему – как выразителю интересов населения. У главных редакторов было другое мнение. Они не считали себя обязанными народно-патриотическому губернатору и замалчивать конфликт не стали.
«Князев главнее Царёва». Таким подзаголовком самая массовая и самая желтая газета в городе снабдила повествование о стычке в подъезде мэрии. Рядом с фото бойца в шапке-маске поставили изображение Гордея Романовича с перекошенным лицом, про запас хранившееся в архиве. У каждого уважавшего себя издания имелся такой архив. Общий заголовок, вынесенный на первую полосу, был еще ужаснее и напоминал непристойный анекдот про «дедушку» Ленина: «Мандаты, Толенька!» Последний слог в первом слове набрали, как бы случайно, более жирным шрифтом.
Потерю мандатов депутатами-совместителями заодно со сменой мэра подробно, разве что чуть сдержаннее, описали и другие бумажные СМИ. Лишь вкратце, мелким шрифтом, они процитировали запоздалое заявление Анатолия Матвеевича о том, что он по-прежнему является легитимным градоначальником и временно ведет прием граждан в Доме правительства области.
– Изучаете? Правильно делаете.
Ветров появился в холле, где на углу большого дивана устроился Клевцов, внезапно, как из-под земли.
– Андрей Константинович только что звонил, – сказал он после обмена приветствиями. – Меняем тему вашей программы.
Дима всё понял без лишних вопросов. История с Ельциным и Госдумой отходила на второй план.
– Девять дней осталось, не считая сегодняшнего.
– Навалимся и успеем, – обнадежил его директор информационного вещания. – А сейчас собирайтесь на пресс-конференцию.
– Чью?
– Заксобрание зовет.
– Для воскресного «Обзора» снимаем? – уточнил Дима.
– Можем и туда вставить, это мысль. Но, вообще, для новостей и аналитики. Как раз по теме революции в отдельно взятом городе.
От Александра Владимировича сегодня, как и вчера, исходила особенная энергия. Он словно оседлал гребень волны, а служба новостей крутилась вокруг него еще быстрее обычного.
– Я на заправку, бензин на нуле, – предупредил Клевцова дежурный водитель, высаживая его и оператора Игоря Парамонова у главного корпуса ГТРК.
– Надо бы Ветрову сказать, – нерешительно вставил Дима.
Александр Владимирович и с водителями был строг и взыскателен, требовал от них скрупулезно заполнять путевые листы, внося показания спидометра. Кроме того, надлежало информировать его обо всех отлучках, даже вынужденных.
– Как я ему скажу? С пейджера позвоню? – огрызнулся водитель.
– Мы передадим, – миролюбиво пообещал Игорь.
Игорь был самым немногословным оператором «Города плюс» и если что-то говорил, то исключительно по делу. Ростом в два метра, с ногами и руками атлета, он управлялся с камерой и штативом играючи, а в ответ на предложения помочь с их переноской только снисходительно улыбался.
– Покурю тут пока, – сказал ему Дима, когда серый пикап с логотипом телеканала на борту пропал в переулке.
Парамонов кивнул, не тратя лишних слов, и размашисто зашагал со своей поклажей в сторону малого корпуса. Общаясь с людьми, которых природа щедро наградила фактурой, Клевцов сам невольно старался быть более собранным. Отойдя к забору, в тень большого клена, он достал сигареты и зажигалку.
Увиденное и услышанное им в законодательном собрании стоило обдумать. Группа областных депутатов битый час рассказывала о своей обеспокоенности ситуацией в городе. По их словам, нельзя было допустить раскола общества и, тем более, двоевластия. Пресс-конференция стала фактическим ответом Гордею Романовичу, который с утра выступил в пользу Анатолия Матвеевича.
– Люди устали от бесконечных игр, – помогая себе энергичными жестами, припечатывал депутат Еремеев, знакомый Диме. – Сколько можно испытывать их терпение? Вместо рассуждений о высокой политике пора заняться экономикой. Хватит быть «красным поясом», надо стать нормальными!
Интересно, заплатил ли он всё-таки налоги, подумал редактор. Другие избранники народа гнули ту же линию: губернатору, по их мнению, не следовало вмешиваться в городские дела, а Рындину и Шилову надо мирно договориться о передаче дел от бывшего мэра нынешнему. «Никто не пострадает, всем предоставим социальные гарантии», – цитировали они нового городничего.
На вопрос, разделяет ли их идеи спикер законодательного собрания и, вообще, выражают ли они только собственное мнение, депутаты ответили так: мол, спикер полностью в курсе и тоже стремится к согласию, что же касается остальных законодателей, то между ними развернут сбор подписей за достойный выход из кризиса. Результат предъявят прессе.
Пресс-секретарь спикера Григорий Евсеевич Молотков сидел на стуле у окошка и многозначительно кивал после каждой фразы. Едва мероприятие завершилось, журналисты бросились к нему, наступая друг другу на ноги. Но Григорий Евсеевич улыбнулся сладко-пресладко и выдал вместо комментария: «Друзья, сегодня не я у микрофона».
– Кончай курить, вставай на лыжи!
От зычного голоса над ухом Дима вздрогнул. Размышляя о материале для программы, он не услышал, как со стороны ГТРК к нему приблизился депутат Госдумы Конский. Человек поистине легендарный, тот начинал путь к славе с захудалого сельсовета. Одним из первых Степан Акимович возродил по месту своего жительства ячейку компартии, не пропускал ни одного митинга в областном центре, на которых стоял с плакатом «Я – жертва геноцида», и добился возбуждения уголовного дела против главы родного района. Глава был уличен в использовании казенных досок для постройки сортира на даче.
Уроженец села Гармонь стал живым знаменем коммунистов на выборах девяносто пятого года – если точнее, одним из знамен наряду с Гордеем Романовичем. Пройдя в федеральный парламент, он, впрочем, не утруждал себя частым присутствием на заседаниях. Конский быстро обзавелся кучей разномастных пиджаков и галстуков, не раз и не два был замечен в ночном клубе «Страус», где самозабвенно отплясывал с девицами легкого поведения, и не спешил отчитываться перед партийным активом о своих новых достижениях. Хотя, надо отдать ему должное, человек он был неспесивый и компанейский.
– Степан Акимович, я не затягиваюсь, – пошутил Дима.
– На первый раз прощаю, – великодушно ответил депутат, состоявший в думском комитете по физкультуре и спорту.
Злые языки утверждали, что и поворот к политике у него произошел из-за спортивной травмы: якобы Конский в юности ударился головой о потолок, прыгая на батуте. По другой версии, будущий парламентарий упал с мопеда.
– Голосовали за импичмент? – для проформы осведомился Клевцов.
Он был уверен в прочности партийно-фракционной дисциплины, и ответ депутата Госдумы его поразил.
– Пошли они со своим импичментом, – сказал Степан Акимович и присовокупил к своей реплике непристойное выражение.
– Как же Ельцин, антинародный режим?
– Ельцин скоро сам дуба даст.
– Ну, а руководство что вам говорит? Обком, ЦК?
– Я сам себе руководство, меня народ избрал.
Импровизированное интервью приобретало сенсационный оборот.
– Ты-то где сейчас? – поинтересовался Конский.
– Программу делаю, аналитическую. Ваш импичмент обязательно упомянем.
– Сними и меня тоже.
– Даже не знаю, впишемся ли в сценарий.
Степан Акимович истолковал такой ответ по-своему. Он запустил руку во внутренний карман очередного пиджака, на сей раз изумительно-изумрудного цвета, и выудил купюру с портретом президента США.
– Держи авансом.
– Как-то неудобно, – начал Дима.
– Держи-держи, сейчас визитку дам. Я до конца недели в городе. Звони на мобильник в любое время, подскочу.
Причесываться, гримироваться и записывать выпуск у Элеоноры не осталось ни малейшего желания. Но меняться с кем-то было уже поздно. Кроме того, она не хотела показывать коллегам, что у нее не всё в порядке. Сердечный друг Лёва мог набрать ее номер вечером, однако он специально связался с ней сейчас. Понимал, что времени и возможности обстоятельно побеседовать с ним по рабочему телефону не будет. Позаботился о себе и своем здоровье.
– Знаешь, это даже к лучшему, что мы в субботу не встретились, – приступил он, готовя почву.
– Почему? – односложно спросила она.
Здесь Лёва принялся сбивчиво говорить, что они уже давно люди взрослые, что их своеобразные отношения продолжаются очень долго, а так не годится, что это странно – не видеть никакого будущего, а без общего будущего тоже нельзя… Элеонора слушала его и молчала и знала наперед, что за этим последует.
Лёва солировал минут пять, а она продолжала молчать, и Маша Скворцова уже с беспокойством начала поглядывать в ее сторону, хотя не исключено, что Маше просто понадобился телефон.
– Давай, закругляйся, – сказала Элеонора и сама удивилась тому, как равнодушно прозвучал ее голос.
Лёва поперхнулся.
– Ты меня поняла? – осторожно уточнил он.
– Вполне.
– Может быть, так не стоило…
– Стоило. Мне работать пора. Удачи!
Он, кажется, хотел добавить что-то еще, но Элеонора не стала его слушать и надавила пальцем на рычажок. Затем очень бережно, как сапер неразряженную мину, положила трубку.
– Можно? – обратился к ней Женя Жданов, собиравшийся взять у синоптиков информацию о погоде на четверг.
– Да, конечно. Пользуйся.
«Одним стоматологом в моей жизни меньше», – мысленно подвела итог Элеонора. Маша уточнила, на какую дискету сохранять подводки к сюжетам, и она механически ответила: «Как всегда». Телесуфлера как слишком дорогого устройства в эфирной студии не было, поэтому ведущие заучивали тексты по бумаге и произносили по памяти. Им действительно пригождались навыки, продемонстрированные на конкурсе.
Ветров тоже смотрел в сторону Элеоноры не как обычно. Разумеется, он уловил перемену в ее настроении, однако с вопросами не лез. Она оценила его тактичность. Дима, с которым ведущая и старший редактор опять поехала домой, сказал ей несколько слов о будущем сценарии, но потом, осознав напрасность попыток, замолчал и переключился на виды за окном маршрутки.
– Ты не обижайся. Обсудим сценарий, только не сегодня, – пообещала ему Элеонора при расставании.
– Корень проблем Гордея Романовича Царёва лежит в его ущербном, неустроенном детстве, – заговорил эксперт, и генеральный директор канала «Город плюс» только крякнул.
Политолога для программы подогнал Ветров, а ему, в свою очередь, рекомендовал Григорий Евсеевич из законодательного собрания. Эксперт преподавал связи с общественностью, но уверенно взялся анализировать личность и политику губернатора по Зигмунду Фрейду. В его исполнении последовали еще перлы, из которых по-настоящему впечатлило сравнение Гордея Романовича с африканскими диктаторами социалистической ориентации.
– Они обещали своим народам рай земной, но довели их до голода и разрухи, – сказал приглашенный специалист, приведя в пример Менгисту Хайле Мариама из Эфиопии15.
– Их, вообще-то, никто не избирал, – деликатно ввернул Дима, бравший интервью.
– Именно! А у нас есть шанс избрать другого губернатора, исправить допущенную ошибку, – бабахнул в лоб кандидат наук.
Столь глубокого разбора Царёв удостоился из-за деятельного участия в истории с двумя мэрами. Политолог логично назвал город ахиллесовой пятой «красного губернатора» и сделал вывод, что, проиграв здесь, тот потеряет всю область.
– Похоже, на меня снова в суд подадут, – прокомментировал увиденную запись Андрей Константинович.
– Не будем ставить? – спросил Клевцов.
– Дай мне один день, я с юристом посоветуюсь. Конский что говорил?
При этих словах Дима напрягся. Расставаться с авансом в случае отклонения кандидатуры депутата он не хотел, очень уж привлекательной оказалась зеленоватая бумажка. Впервые после прихода на «Город плюс» Клевцову лично, без свидетелей, предложили наличные деньги, о которых можно было ни перед кем не отчитываться. Будучи корреспондентом службы новостей, он сделал пять или шесть рекламных сюжетов, но поступления от них почти целиком пошли в кассу канала. Исполнителям доставались совсем скромные суммы, несопоставимые с той, которая перепала ему от Конского.
– Про импичмент в Госдуме говорил, что народ должен решать, а не депутаты, – стал своими словами пересказывать Дима. – Дескать, до выборов год остался, вот и сможем избрать нового президента. Народ, мол, не ошибается.
Носов отхлебнул кофе из кружки.
– Гордея Романовича не упоминал?
– Сказал, что и в нашем регионе народ всё решит.
Дима опустил вторую часть фразы депутата Конского, которая в оригинале звучала так: «Царёва отправит на пенсию, а его окружение – на улицу, коленом под зад».
– Тогда ладно, оставляй, – кивнул генеральный директор. – Вот еще что, ты на интервью в следующий раз костюм надевай или пиджак хотя бы. В рубашке несолидно, стиль должен быть.
Было истинным мучением признаться, но единственный пиджак, приобретенный в начале девяностых, Дима заносил до дыр на локтях и выкинул год назад, а костюм ему покупали родители еще на выпускной вечер по окончании школы. Понятно, что из того одеяния он давным-давно вырос.
– Я Фиме позвоню. Он договорится по бартеру, достанет тебе спецодежду, – сказал шеф.
В ответ на Димино искреннее «спасибо» он тонко улыбнулся.
– На выходные я уеду. В понедельник приноси примерный сценарий, обсудим.
«Может, прокатит номер с Конским. Но если эксперта зарубят, будет сложнее, и фрейдиста этого жалко терять. Сегодня пятница, найдем ли подходящую замену? Кто еще у Ветрова в загашнике?» – весь в мыслях, выходя из административного отдела, Дима чуть не налетел на Наташу.
– Ой!
Он успел затормозить в последнее мгновение, она нет. Чтобы устоять, Клевцов машинально схватил ее за плечи. Со стороны всё выглядело как тесные объятия, и по ощущениям было приблизительно то же.
– Изувечишь перед записью, – весело сказал Дима.
– Прости. У тебя всё цело?
– Хороший вопрос, насущный.
Наташа вспыхнула и отстранилась.
– Ты что имеешь в виду?
– Радуюсь, что без зубов не остался. Еще бы чуть – и головой прямо в челюсть.
– Бестактно намекать на мой рост, особенно когда я без каблуков.
– Мне как раз миниатюрные девушки нравятся.
– Остановись, пока не поздно, – предупредила она, но глаза ее смотрели игриво.
– Только если ты захочешь.
– Да что за настрой, Клевцов?
– Не называй меня по фамилии, не люблю. Лучше просто «уважаемый редактор», – сказал он.
– Пропала аналитическая программа.
У Димы впрямь было удивительно приподнятое настроение, словно только теперь до него, наконец, дошло, что впереди – первый в жизни эфир, пусть и не прямой. Он не мог объяснить даже сам себе, что послужило непосредственным поводом, но за спиной будто выросли крылья. И, как выяснилось, очень приятно было обнимать Наташу.
«Какой она, к чёрту, вражеский агент! Развели шпиономанию… Права Элеонора: Малявкин сам начудил и сам ответил. Хватит проверок. Всё, конец фильма».
В магазине готовой одежды было тихо, как в музее, закрытом на обед. Не исключено, что из-за субботы, но у Димы при виде ценников появились подозрения иного рода. Основная масса населения, предпочитавшая рынок депутата Птицына, такие торговые заведения не посещала в принципе. Горделивая надпись «Прямые поставки из Европы» означала, что этой массе лучше не переступать порог. Что касалось более состоятельных горожан, то и они, наверное, усомнились бы, стоит ли отовариваться здесь. «Годовой заработок в новостях, не меньше», – прикинул Клевцов, изучая не самый дорогой пиджак на ближней вешалке.
Владелица магазина, холеная женщина средних лет, смотрела на редактора аналитической программы с кислым выражением лица. В ее рейтинге платежеспособности он, без сомнения, занимал строчку где-то в зоне вылета. Изобразив более или менее приветливую гримасу для Фимы Орлова, она поздоровалась с его спутником простым движением головы и теперь молча застыла на некотором отдалении от гостей.
– Может, зря мы сюда приперлись? – тихонечко обратился Дима к Фиме. – На ипподроме тоже можно что-нибудь приличное найти.
– Ты вопросов не задавай, а выбирай, – сказал генеральный продюсер. – Возьми лучше костюм. Мало ли, зачем потом пригодится.
– Они тут как на Тома Круза.
– Не ссы, у тебя миссия такая. А ты хотел как у Робинзона Крузо?
Сам Фима красовался в ковбойской рубахе, настоящих американских джинсах и мокасинах. Он, вообще, любил щегольнуть модными обновками, за которыми, как был уверен Клевцов, наведывался не только в этот магазин. В конце концов Орлов и определился за Диму.
– На цену не обращай внимания, меряй, – с этими словами он всучил коллеге приглянувшийся наряд.
Укрывшись в кабинке с ширмой, Дима приступил к переодеванию.
– Давай-давай, пошевеливайся, – подбодрил его Фима сквозь материю. – Я заценю.
Когда без пяти минут ведущий надевал новые брюки, у генерального продюсера запел мобильник. Динамик у телефона был таким мощным, что Клевцов по другую сторону ширмы слышал каждое слово звонившего.
– Что твой Носов, платить будет? – без обиняков спросил грубый мужской голос.
– Просит подождать немного, – культурно ответил Фима.
– Ё…ый в рот, да сколько я ждать буду? Год еще? Два? Он русского языка не понимает?
– Понимает.
– Понимал бы, так делал бы. Мы с ним шутки шутим, что ли? Мы его предупреждали зачем, чтобы дальше ждать? В марте о чем базар был?
– Насчет мая.
– Через неделю июнь наступит.
– Мне сейчас не очень удобно говорить, Иван Кузьмич, – Фима был сама обходительность.
– А мне по х… ваше неудобство! Ты тоже на это дело подписан, имей в виду.
– Я ему всё передам.
– Передай дословно. А то взял, сука, манеру мобилу выключать… В последний раз по-хорошему с тобой говорю.
После этих слов, сказанных еще более грубым тоном, таинственный Иван Кузьмич прервал разговор. До Димы в примерочной кабинке донеслись короткие гудки. Выйдя наружу в костюме, как у Тома Круза, он застал Орлова в состоянии глубокой задумчивости.
– Ну, как?
– Да так… – Фима мотнул головой и переключился на европейский магазин. – Берем! Вещь как на тебя сшита, и под задники в студии подходит.
Студийных декораций у «Города плюс» было раз-два и обчелся: одну изготовили для новостей, другую для прямых эфиров с важными персонами. Юмористы и прочие авторы снимались на сплошном синем фоне, вместо которого оператор монтажа через пульт вставлял неподвижную картинку или видео.
– Для нас пока задника нет, – сказал Дима.
Первую, апрельскую программу «Объективно» записывали, выведя за спину Андрею Константиновичу панораму центральных кварталов, снятую с высоты телебашни.
– Всё равно берем. Упакуйте нам, пожалуйста.
Просьба была адресована продавщице, которая материализовалась рядом с ними.
Альберт чуть не поднял восстание, когда Элеонора объявила ему о том, что сегодня надо будет снова погостить у бабушки. Мама старшего редактора и ведущей тоже не испытала восторга. «Что-то вы зачастили», – читалось у нее в глазах. Про расставание со стоматологом Лёвой она не знала.
Выпроводив обоих, Элеонора ощутила себя утомленной, как после перестановки мебели. Пришлось постоять под душем, чередуя холодную и горячую воду. Затем она облачилась в шорты, снизу варварски укороченные ножницами, и накинула куцую жилетку из тонкой джинсовой ткани. Жилетка, державшаяся на двух пуговицах, не доставала ей до пупка.
Пока оставалось немного времени, Элеонора босиком прошлепала на балкон и целиком, до фильтра, выкурила сигарету. О том, что она крайне редко злоупотребляет никотином, знал только Лёва. Загасив окурок о стальные перила и швырнув его с пятого этажа, родственница генерального директора вернулась в кухню.
Как всегда после крепкого табака, ей хотелось выпить. «Ладно, потом жвачку пожую», – решила она и открыла холодильник. Рябиновая настойка, произведенная на заводе депутата Еремеева, была куплена перед майскими праздниками в лекарственных целях, но применялась более свободно. От содержимого бутылки осталось примерно две трети.
После рюмки, опрокинутой в рот, тепло стремительно разлилось по всему телу. Элеонора приспустила молнию на шортах, оставив застегнутой фирменную пуговицу от Levi Strauss, и сразу почувствовала, как становится жарко между ног. Электрический звонок в прихожей издал пронзительную трель, заставив ее вздрогнуть.
– Привет! – сказала она, распахнув дверь.
– Привет…
Дима, кажется, не ожидал увидеть ее столь неформально одетой.
– Заходи, не стой.
Он шагнул в квартиру, держа в руке прозрачную папку с клапаном. Осторожно разулся, будто готовился последовать примеру йогов, бродящих по углям. Ей стало смешно, она с трудом подавила позыв хихикнуть. Не оборачиваясь, Элеонора направилась в комнату.
– Ого, книжек сколько, – почтительно выдохнул Клевцов у нее за спиной.
Стеллажи от пола и до самого потолка были и вдоль стены прихожей, и у Элеоноры в спальне. Среди множества подписных изданий Дима обратил особое внимание на «Библиотеку советской фантастики», которую он безумно вожделел заполучить классе в пятом или шестом.
– Отец собирал, – упредила его вопрос Элеонора.
– Читаешь?
– Читаю, конечно. Садись.
Клевцов немного замешкался.
– Куда?
На единственном стуле стояла магнитола с выдвинутой антенной, лежали россыпью аудиокассеты с наклейками, подписанными ее почерком.
– На кровать садись, не стесняйся.
Кровать была образцово застелена розовым атласным покрывалом. Дима пристроился с краю, щелкнул кнопкой, достал листки с текстом сценария. Элеонора уселась по-турецки напротив.
– Пока мы не начали, я про историю с Малявкиным скажу пару слов.
В его голосе сквозило сомнение или стеснение, и это завело Элеонору сильнее, чем настойка.
– Каких слов?
– Я Фиму подозреваю.
– Фиму?
– Ему час назад при мне звонил кто-то, голос очень нехороший. Шеф денег задолжал каким-то людям, они в марте его якобы предупреждали, и Орлов в этом деле точно замешан. Понимаешь, в марте! А если это и было предупреждение, с нашим порно в эфире? – без пауз выпалил Дима.
– Интересно…
– Еще как!
Элеонору жгло нестерпимое желание, и все тайны телеканала могли подождать. Да, определенно могли. Она расстегнула фирменную пуговицу на шортах, взяла Диму за руку, потянула на себя.
– Потрогай меня здесь.