– Как будто они знают ее по имени – подал голос Кузьменко – ну ехали вместе…
Корнилов не стал язвить и подкалывать и просто спокойно пояснил повернувшись прямо к оперативнику:
– Возможно они запомнили на какой станции данная гражданка села в электричку. Что в свою очередь поможет нам сузить поиск.
Кузьменко втянул губы и покачал головой не решившись ничего отвечать. Однако посидев так около минуты выдал весьма впечатлительные слова:
– Я думаю надо шабашников тряхануть!
Все кто был в кабинете пристально уставились на опера.
– Ну а что? – Понимая что его особо не поняли Степа решил пояснить – Недалеко от этой станции работает бригада лесорубов. Шабашники они и есть шабашники. Как появляются в чьих то краях то сразу ложки пропадают. А здесь никто нибудь, а суровые мужики валящие лес. Может среди них и ЗЭКи бывшие есть.
Корнилов внимательно слушал оперативника, когда тот закончил Михаил с серьезным лицом спросил у него:
– А что? Все может быть....Как ты говоришь тебя зовут?
Белая " Нива" Корнилова медленно пробиралась по лесной, весьма убитой дороге. До стоянки лесорубов было около двух километров, от места где обнаружили тело. Кузьменко держась за ручку над пассажирским сиденьем пояснил Корнилову:
– Вообще то есть еще одна лесная тропка. Можно было по ней, но там только пешком.
– Да уж ладно, едем уже.
Степа Куьменко глянул на следователя:
– Так то да! Слушай, мне кажется нам пора объяснится…
Корнилов повернул голову на сидевшего по правую руку опера:
– Что ты имеешь ввиду?
– Мне кажется ты принял меня за раздолбая. А это не так. Оперативная работа, мать ее ети, дает некий отпечаток. И порой кажется, что опера не хотят палец о палец стукнуть.
Корнилов ухмыльнулся:
– А ты значит готов стукнуть?
Кузьменко на секунду замолчал. Он думал стоило ли распинаться перед городским следаком, который рано или поздно все равно укатит обратно. А что он подумал, так бог ему судья:
– Готов – уверенно ответил Степа – и не только стукнуть…
Корнилов не отвлекаясь от дороги сказал:
– На следователей тоже разные отпечатки прилипают. А если еще по натуре характер тяжелый, так совсем тушите свет.
Кузьменко молча кивал. В этом следаке чувствовалась какая то невидимая мертвая хватка. Ну а характер, что характер? Все мы люди со своими заморочками. У каждого на душе есть какие то неизвестные тайны, которые мучают только тебя одного. Плюс к тому, его сослали из Питера. А кому охота после серьезной следственной практики заниматься всякой чепухой. Но как выяснилось и в этой глуши может произойти то, что перевернет жизнь местного населения с ног на голову. И в данный момент, не смотря на сложный характер ссыльного следователя, он как нельзя к стати. В нем чувствовалась уверенность. А – это очень важно видеть, что следователь не зеленый пацан обложившийся бумагами и не шагу из кабинета, а именно настоящий сыщик, который цепляется за малейшие ниточки и сам готов рыть землю, что бы хоть как то приблизиться к поиску убийцы. Да, и конечно нужно понимать специфику работы в условиях сельской местности. Как только люди прознают про убийство женщины близ железной дороги, так начнется настоящий хаос. Особенности провинциального сыска так сказать. Люди в обще по своей натуре непредсказуемы – а люди в провинции это самый настоящий вулкан – бог его знает, когда наступит извержение. И любое мало мальски необдуманное действие властей может привезти к стихийному бедствию, со стороны населения. Хотя если судить в целом, что греха таить, в основном в этом районе было спокойно. И конечно когда нашли женский труп, Кузьменко сам в начале растерялся и может именно поэтому выглядел в глазах Питерского следователя весьма глупо. Если охотиться долгое время за воришками стираных простыней с веревки во дворе, можно запросто растерять хватку.
" Нива" наехала на здоровую кочку и машину сильно тряхануло:
– Я так понимаю приехали… – врубив нейтралку буркнул себе под нос Корнилов
– Ага – Степа потянулся к ручке двери, но Михаил добавил ему в след
– И давай завязывать эти разговоры. Все мы люди, все по своему чокнутые. Наша задача поймать преступника. А все остальное уже дело наживное. Согласен? – Он пристально посмотрел на Кузьменко, облокотившись на руль.
Степа пожал плечами и коротко ответил:
– Так то, да!
На лесной делянке стояла ни чем не примечательная бытовка. От нее был брошен резиновый тент, крепившийся на двух кольях. Именно под ним располагалась обеденная зона. Стоял на скоро сколоченный деревянный стол и скамейка на двух пнях. Рядом на дереве весел рукомойник и вырезанная из под бутылки лимонада самодельная мыльница. На столе довольно небрежно были разбросаны разного рода чашки и металлические миски. Пачка чая и банка кофе так же имелись и стояли в аккурат во главе стола. Судя по всему работяги были предоставлены сами себе и не о какой кухарке речи не было. Скажем прямо следа женской руки тут не виделось и в помине. На бытовке висел хиленький замочек. Но тем не менее было заперто. А значит лесорубы непосредственно за работой.
Корнилов глянул на часы. Интересно как скоро рабочие прибудут. И что самое странное, не было слышно следов заготовки древесины. Лесорубы то они лесорубы, вот только лес уже давно никто не рубит. И все современные люди добывают древа бензопилами. Не говоря уже о специальной технике, которая выпиливает вековые стволы, за считанные секунды. Михаил сделал несколько шагов и оказался под навесом. Он оглядел беспорядок на столе и небрежно подошел к скамейке. Голой рукой он смахнул крошки и прочую грязь и сел облокотившись на самодельный стол. Из грязных кружек пахло остатками судя по всему утреннего кофе.
– Присаживайся, в ногах правды нет – Корнилов обратился к Кузьменко оглядывавшегося по сторонам.
Степа подошел ближе:
– Как будто в жопе она есть!
Они сидели как два мечтателя, разглядывающих могучие леса. Вернее то, что от них осталось.
Корнилов оглядел хаос царящий на столе:
– Ну по ходу работяг то четверо....
– Если судить по тарелкам и чашкам, то да – согласился Кузьменко
– Только если кто то пятый или шестой не прячут посуды в бытовке.
Степа не отрываясь взглядом от когда то дикого леса, добавил:
– Навряд ли…В бытовке две пары двухъярусных нар. Спальных мест – четыре. Не думаю, что кто то ночует на улице. Если опять же… – Степа замолчал
– Что? Если кто то уезжает на ночь домой?
Кузьменко на миг даже улыбнулся. Но быстро улыбку с лица убрал. Что бы коллега не заметил. По разному говорят в народе. Кто то говорит, что мол у дураков мысли сходятся. Кто то про единение двух душ…Степа понял одно, они с Корниловым мыслят в одном направлении.
– Местные могут работать на заготовках? – Михаил еще раз посмотрел на часы
Степа пожал плечами:
– Навряд ли. Шабашники – это. Местные и так в штыки воспринимают, что лес выпиливают. И пойти к ним же работать… – Степа задумчиво смотрел в даль – Хотя…Безденежье может и не на такое толкнуть.
– А что лес законно пилится?
Кузьменко повернулся лицом к Корнилову и на его лице появилась противная гримаса.
– А много, что у нас законно делается?
– А вы на что? – Корнилов говорил спокойно, почти без эмоций. – Или как обычно какой нибудь великий и ужасный местный олигарх, заправляет процессом.
– Типа того – безразлично ответил опер.
Миша вздохнул:
– Ну и приструнить конечно же вы его не можете?
Кузьменко ухмыльнулся и обратил внимание, что за довольно короткий срок его собеседник уже третий раз смотрит на часы:
– Ты что пытаешься время поторопить? Что постоянно на часы смотришь?
Корнилов скрыл часы под рукавом пальто и положил руки на стол:
– Странно как то… Ни звуков бензопил. Ни шума мотора…Я подумал не собираются ли наши дровосеки обедать. И вернуться к бытовке.
– С чего ты это взял то?
Корнилов хотел пояснить, но мужские голоса помешали ему – это сделать.
– Тихо! Слышишь? – Следователь указательным пальцем направил взор Кузьменко. – А вот и они…
Степа услышал, но больше его напряг тот факт, что Корнилов как в воду смотрел.
–Ты что экстрасенс что ли?
– Угу – спокойно ответил Миша – последнюю битву выиграл. Ты что меня сразу не узнал. Потомственный предсказатель на курином навозе – повелитель кофейной гущи Корнилов.
Кузьменко улыбнулся, но снова сразу же осекся. Голоса приближались и скоро на делянке с бензопилами в руках, появились четверо неопрятного вида мужиков.
ГЛАВА 4.
На опушке леса, возле бытовки лесорубов воцарилась тишина. Один из четверых работяг, что стоял немного впереди разбавил затянувшуюся паузу:
– Здорово начальник! Какими судьбами?
Мужичок был довольно сурового вида, весь взмыленный от тяжкого труда. Корнилов и Кузьменко быстро переглянулись. Следователь ухмыльнулся:
– У меня что же на лбу написано?
Мужик поставил на землю бензопилу и вытащенный из за пояса топор:
– Написано не написано, а по вашим суровым лицам и так все понятно – он хотел сказать наглым лицам, но передумал. Не зачем гневать представителей закона. – Или не прав я?
Корнилов достал удостоверение:
– Начальник местного следствия!
Работяги застыли, лишь разговорчивый мужик как ни в чем не бывало присел за стол напротив следователя:
– Бригадир Степаненко – он положил жилистые руки на стол. Это были руки крепкого работяги, закаленные тяжелым трудом.
Михаил отвел взгляд от бригадира и обратился к другим рабочим:
– Ну а вы что застыли то? Присаживайтесь!
Мужики побросали пилы и топоры и уселись по сторонам от бригадира.
Корнилов оглядел работяг:
– Ну что как лес, валится?
Бригадир был невозмутим:
– Куда он денется – валится.
Следователь достал свой телефон, что посмотрел на загоревшемся дисплее и положил на стол перед собой.
– Ну что мужики, слышали что нибудь про вчерашнее убийство?
После этого вопроса лица работяг явно смутились. Корнилов внимательно вглядывался в каждого. Бригадир округлил глаза больше других:
– Какое убийство? Мы ничего не слышали
– Странно – Михаил говорил спокойным тоном – обычно в деревнях да селах слухи быстрее ветра разлетаются.
Степаненко сложил свои жилистые руки вместе и начал елозить по столу:
– Зуб даю начальник....Ничего не слышали. Да и когда нам. Мы с утра до вечера на просеке. Пришли пожрали и без задних ног.
– А провизию вам кто то завозит? – Корнилов не убирал пристального взгляда от бугра.
– Раз в неделю из города приезжает машина – пояснил Степаненко – Но когда чего то не хватает сами ходим. Тут до магазина два километра. Если через тропку – Бригадир развернулся и показал рукой в сторону леса.
Корнилов вспомнил про лесную тропинку, про которую рассказывал Кузьменко, когда они ехали в машине. Интересно было то, что именно по той тропинке и можно было выйти к полустанку, возле которого обнаружили труп.
– И когда вы последний раз пополняли запасы?
Лицо бригадира и без того густо морщинистое съежилось еще больше, он поперхнулся и кашлянул в могучий кулак, потом повернулся к сидящему по правую руку мужичку:
– Так – он замялся.
–Ну! – Не выдержал сидящий рядом с Корниловым Степа, до этого просто наблюдающий за разговором.
– Ну Толя Грушевич ходил – бугор слегка ткнул соседнего мужика в плечо – У нас сахар закончился да тушенки хоть пару банок нужно было прикупить. Машина только завтра будет.
– Когда Грушевич вы ходили в магазин? – Корнилов отвел взгляд от бригадира.
Грушевич понял что его слова прозвучат как гром среди ясного неба, но молчать смыла не было:
– Вчера!
– Во сколько?
– Перед обедом…
– Конкретней! – Корнилов слегка повысил голос
В разговор как адвокат, включился бригадир:
– За час до обеда мы его с делянки отпустили! Что бы успел обернуться.
Корнилов на секунду замолчал. Потом посмотрел на Степу и снова продолжил:
– Грушевич, почему вы молчите? Получается вы вчера были около места убийства и предположительно в это же время. Вы же шли по лесной тропинке. А вы шли по ней. Если в обход по дороге это крюк какой....Вы бы только к вечеру обернулись. – Затем Михаил снова посмотрел на бригадира – А во сколько вернулся Грушевич?
Степаненко засопел несколько секунд подумал и ответил:
– Так как положено и вернулся! Принес тушенку, сахар мы и сели обедать.
Корнилов слега склонился над столом, тем самым приблизился к лицу бригадира:
– Извольте выражаться конкретнее! Мне эти ваши обеды и как положено, ни чего не говорят. Обед у всех по разному, а как положено – это во сколько?
Бригадир опустил глаза и тихо пояснил:
– Ну обедаем мы около часу дня.
Корнилов сделал вывод в слух:
– Значит отпустили вы его около двенадцати, а пришел он?
– В час, в начале второго – все так же тихо, как будто обидевшись ответил Степаненко.
Михаил прикинул в уме, что вполне печальная картина вырисовывается. Лесоруб Толя Грушевич мог находиться на месте убийства именно в это время. По словам Зонберга убийство было совершено за два часа до находки трупа. А нашли его примерно в два часа. Следовательно в двенадцать часов неизвестная женщина была убита. А некий рабочий бригады по лесозаготовки Грушевич именно в это время шел в магазин пополнять провизию. И что не мало важное, шел он именно лесной тропинкой ведущий аккурат к железнодорожной станции. Вывод напрашивался сам собой – Грушевич мог быть убийцей.
Корнилов встал из за стола. Рабочие закрутили головами в их глазах читался страх.
– Вы не будете против – следователь обратился к бригадиру – если мы с коллегой осмотрим бытовку?
Степаненко встал и пожал плечами. При этом засунул руку в карман:
– Смотрите, нам скрывать нечего. Там только постельное белье и чистые вещи – достав свою жилистую руку из кармана бугор протянул Корнилову маленький ключ, на черном шнурке от ботинок.
Михаил открыл навесной замок. Он держал его в руке и внимательно рассматривал. " Хиленький замочек" – подумал Корнилов и положил его на стол. Когда открылась дверь первым вошел Кузьменко. Он быстрым взглядом осмотрел помещение. Пятнадцать квадратных метров. Вдоль стены стояли двух ярусные нары, одни за драгой. Тем самым практически полностью закрывая правую стенку бытовки. Следом вошел Корнилов и немного удивился. Образцовый порядок. Намытые полы, аккуратно заправленные постели. Складывалось ощущение, что ты оказался в армейской казарме. Все было на своих местах. Ни малейшей бумажки или какой нибудь соринки не валялось в доступном для взгляда месте. И самое важное что подметил Корнилов – это запах. Здесь в прямом смысле пахло чистотой. Смесь стирального порошка и зубной пасты. Это весьма неожиданно, для бытовки суровых лесорубов. Но что же…С другой стороны не стоит вешать ярлыков – это в крайней мере не правильно. Любой человек может быть чистым и опрятным – стоит только захотеть. Вдоль левой стенки стоял обеденный стол. На нем лежала до блеска вытертая скатерть. Все говорило о том, что лесорубы питаются на улице, а этот стол лишь для крайнего случая, если например разыграется непогода. У самой крайней стенки стояло несколько маленьких шкафчиков. В нем рабочие со слов бригадира, хранили чистую одежду.
Следом в бытовку зашел бригадир. В его взгляде читалось слегка наглое " Мол я же говорил, всего лишь чистые вещи"
Корнилов обернулся к Степаненко:
– У вас образцовый порядок, прям глаз радуется.
Бригадир ухмыльнулся:
– А вы думаете если рабочие в глухом лесу, то сраку елкой подтирают?
Корнилов сделал вид, что не услышал грубого подкола. Ему нужно было не выводить рабочих из себя. Он собирался досмотреть личные вещи. А вот Кузьменко будучи человеком прямым, не удержался ответить колкостью на колкость:
– Так сраку елкой вытирать не удобно. Я вам более скажу – это больно.
Бригадир засопел, но ничего не ответил.
– Запрещенные предметы имеются? – Как бы для протокола спросил Корнилов.
Степаненко округлил глаза:
– Оружие? Нету у нас. Наркотиков не держим.
Степа открыл один из шкафов. Чистые куртки и сразу запахло дешевым парфюмом:
– Не страшно в лесу то? Да еще и без оружия…
Бригадир облокотился на верхние нары:
– Да кого нам бояться? Это нас обычно все боятся. Испокон веков в деревнях все беды на шабашников привыкли вешать.
– И все же? – Перебил Корнилов.
Бугор задумался:
– Ну что? Ножи, топоры, бензопилы.
Следователь пристально без доли иронии посмотрел прямо в глаза Степаненко:
– Мы досмотрим личные вещи? Раз уж у вас ничего запрещенного!
Бригадир обреченно махнул рукой:
– Смотрите, нам скрывать нечего.
Кузьменко опустошил все шкафы и проверил все содержимое карманов. Документы, жевательные резинки, разного вида ключи, немного денег – это все лежало на когда то чистом столе. Степа изучив содержимое документов печально кивнул напарнику " Мол, ничего нет"
Корнилов огляделся. Взгляд его упал на аккуратно, прям по армейски заправленные кровати. Но лишь одна из них, была убрана хуже других. И прямо скажем выделялась. Михаил резким движение откинул матрац. Степа и бригадир округлили глаза и подошли ближе. На какой то момент Корнилов даже опешил. Состояние было похоже на удар током.
– Чьи это нары? – Михаил не показывая вида обратился к Степаненко
Бугор тяжело сглотнул, так что его кадык раздулся огромным комком в горле:
– Толи Грушевича!
Кузьменко потянулся рукой.
– Не трогай! – Крикнул Корнилов – На нем наверняка есть отпечатки…
Степа убрал руку. Его взгляд, как в прочем и всех присутствующих был направлен на то что лежало под матрасом. Нож с длинным и узким лезвием. Слова эксперта Зонберга звучным эхом отразились в ушах Корнилова. Это был штык нож. Как и говорил Герман Матвеевич. В бытовке и за ее пределами воцарилось гробовое молчание.
ГЛАВА 5
Поведение подозреваемого Грушевича вызывало сомнительные эмоции. Со стороны было похоже что ему абсолютно все равно. А ведь не мешок семечек украден. Подозрения падали по очень тяжелой статье. А ему что воля, что не воля. Ранее Грушевич судим не был и даже не привлекался по мелочи. Если в целом, то поведение лесоруба было как минимум странным.
Корнилов положил перед собой чистый лист и очень громко щелкнул шариковой ручкой:
– Скажите откуда у вас этот штык нож?
Грушевич был слегка бледен и очень спокойно пояснил:
– Это не мой нож. У меня никогда не было такого. Да и зачем бы мне его было прятать под матрацем. Нары то узенькие. Спать было бы неудобно…
Следователь смотрел на лицо подозреваемого и не мог понять. Он как будто с издевкой разговаривает с ним. В какой то момент Корнилову показалось, что Грушевич прикидывается. Но чем дольше он с ним разговаривал, тем больше ему становилось не по себе....Отчетливо складывалось мнение, что напротив сидит психически не совсем здоровый человек.
– Вы не отрицаете, что покидали делянку и ходили в магазин?
На лице Грушевича еле заметно дернулись скулы и появилась натянутая и сильно неестественная улыбка:
– Так а что мне отрицать? Ходил, да ходил! Ребята могут подтвердить. Да ребята могут подтвердить....
Когда горе лесоруб стал повторять по несколько раз свою же речь, сомнения Корнилова усилились. Если " косит" под дурочка, то больно не убедительно. А если нет?
– Скажите – Михаил решил спросить прямо и посмотреть на реакцию – это вы убили эту женщину? – он положил перед Грушевичем снимки с места преступления.
Лицо Грушевича менялось с каждой секундой. То он округлял глаза и открывал рот, то задумчиво хмыкал и пристально крутя головой всматривался в фото. Но то что он ответил, не ожидал услышать даже Корнилов.
– Так зачем мне ее убивать? Если она уже мертвая была…А?
Корнилов почувствовал как по спине пробежала мелкая сыпь. Глубоко вдохнув он спросил:
– Что вы хотите сказать? Вы видели труп женщины и промолчали об этом?
– Так ей уже не поможешь – сухо ответил лесоруб
Корнилов внимательно смотрел в лицо Грушевича. Его точно нужно проверить на вменяемость. Но факт остается фактом – нож был найден в его кровати. Остается ждать что скажет Зонберг. От этого зависело многое…
Герман Матвеевич, в любимой своей манере – не спеша переваливался с ноги на ногу. Путь он держал в сторону столовой. Хотя столовой – это место общепита назвать было сложно. Скорее буфет, в котором чаще всего кроме выпечки и компотов больше ничего не было. Однако у местных сыщиков и их помощников – это заведение пользовалось успехом. Как говаривали наши предки – " Голод не тетка". Именно в этом месте и перехватил следователь Корнилов Зонберга.
Увидев следователя Герман Матвеевич остановился и сквозь небольшую одышку начал разговор первым:
– Ах – это вы! Да, да я все прекрасно помню. Просто как говорится " Война войной…"
Корнилов подошел почти в плотную:
– Ну что?
Зонберг внимательно посмотрел по сторонам и очень деликатно пояснил:
– Понимаете в чем дело…Этот самый штык нож, который вы доставили мне. – Зонберг еще раз огляделся – как бы вам это сказать…
– Ну – сурово выпалил следователь
– Дело в том, что этот нож абсолютно чист. На нем нету ни каких отпечатков и уж тем более следов крови. Да вообще ничего.
Корнилов хлопал глазами:
– Как такое может быть?
– Кто то стер все отпечатки – абсолютно спокойно ответил эксперт – но интересно другое. Я с долей вероятности девяносто девять процентов могу сказать, что именно этим ножом убили женщину. Все параметры данного клинка говорят об этом. А отпечатки? – Герман Матвеевич улыбнулся – попросту стерли и положили туда, где вы его и обнаружили. И никакой философии.
Корнилов стоял и молча смотрел на Зонберга. Который в свою очередь уже хотел отчалить и приступить поглощать выпечку из буфета.
– Не расстраивайтесь – эксперт подбодрил следователя – как говорится " был бы подозреваемый…"
Корнилову крайне не понравились слова Зонберга, ну и да бог с ним. Как зачастую велись дела, на задворках Родины, секретом не было. Да оно и понятно…Михаил прекрасно понимал, что "тертым" операм, не составило бы труда расколоть Грушевича. Да и он сам бы мог на допросе подвезти дело так, что подозреваемый бы " сломался". Но это был не метод Корнилова. Где то в глубине своей следовательской души, он призирал таких " работников", ибо благодаря таким делам и складывалось годами накопленное, мягко говоря нехорошее отношение простых людей к органам правопорядка.
Корнилову не давало покоя поведение Грушевича. Его подозревают в убийстве, а он тихонько так – " Я не виноват…" Другой бил бы себя кулаком в грудь и сам бы кричал проверьте то, проверьте это. А Грушевич спокоен… По собственной ли воле он так спокоен? Корнилов решил твердо – подозреваемому нужна судебно – психологическая экспертиза. И чем быстрее тем лучше.
На выходе, Корнилова окликнул начальник местной полиции – полковник Захаров. Следователь замер, и не подошел к начальнику ни на шаг. Полковник сам подошел и взяв Корнилова за локоть сказал:
– Миша, тебе не кажется что настало время нам серьезно поговорить? Ты долго будешь в обиженного играть? Взгляд не воротишь в мою сторону…
Корнилов сверху вниз посмотрел на полковника и очень с натяжкой улыбнулся:
– Вы можете приказать.
Полковник не отрываясь смотрел на следователя. Даже после этой фразы ни один мускул не дернулся на его лице:
– Может быть хватит?
Корнилов молча стоял и смотрел на свой локоть, за который держался Захаров.
– Хотя может ты и прав – продолжил полковник и убрал свою руку – я тебе приказываю…Как непосредственный начальник. Хоть ты меня таковым и не считаешь. Сегодня в девятнадцать ноль, ноль жду тебя в кафе " Уют".
Иван Лукич поправил китель и направился обратно. Через пару шагов он остановился и повернулся к Корнилову, застывшему на месте:
– И это приказ!
Под мелодию уже давно забытой песни, Корнилов медленно прошагал к столику, за которым уже сидел полковник Захаров. Он молча отодвинул стул и уселся на него.
– Ну хоть пришел и на том спасибо! – Иван Лукич взял в руки графин и не церемонясь налил две полные стопки водки.
Они выпили не чокаясь и нечего друг другу не говоря. Полковник взял тонко нарезанный огурец из овощной тарелки. Корнилов молча поставил стопку и вопросительно смотрел на Захарова, жующего огурчик.
– Закусывай – предложил Иван Лукич – сейчас горячее принесут. Я с твоего позволения осмелился – заказал.
– Благодарю – сухо ответил Корнилов.
Захаров снова разлил по стопкам. Так же молча выпили.
– Интересный ты человек Миша! – В этот раз и полковник не стал закусывать – Как у тебя интересно все получается. Все вокруг виноваты, а ты на коне. Ты думаешь – это тебе тяжело? Да ты что? Жена у него без вести пропала. Да конечно – это горе! – Иван Лукич начинал повышать голос – А ты не подумал, что у меня пропала дочь? И я с этим живу уже несколько лет. Не зная ничего о своей любимой дочурке. Черт возьми, я похоронить ее не могу по человечески. А в обиженного играешь ты. – Полковник понял что стал слишком громким и стал говорить тише – делая вид, что тебя обидели. А не за дело ли обидели Миша? Сколько раз я тебе говорил, что ты делаешь мою дочь несчастной. Она как собачка на привязи, ждала тебя постоянно из твоих командировок и служебных заданий. Господи, я же ей говорил. Посмотри на свою мать, неужели ты хочешь так же простоять у окна и прождать мужа. За что она тебя любила? И где она теперь? – Полковник последние фразы произнес не ожидая ответа – это были риторические вопросы.
Корнилов молчал. Играл желваками и молчал. Ему показалось, что время перенесло его на пару лет назад. Ведь так заканчивалось, почти любое застолье их когда то " крепкой" семьи. Он сидел и выслушивал от Ивана Лукича, а по совместительству тестя, то что ему нужно уходить из органов. Иначе он сделает его дочь несчастной. Нет, в жизни полковник Захаров был вполне нормальным человеком. И даже тестем он был неплохим. Но часто после выпитого его срывало, особенно когда он видел, как его дочь чахнет в бесконечных ожидания Корнилова.
Видимо полковник немного захмелел, потому что следующей его фразой было:
– Ты прости меня, Миша! Я понимаю, не стоило мне лезть в вашу жизнь. И винить тебя во всех смертных грехах. Она сама сделала свой выбор. Ты пойми – Иван Лукич приложил руку к сердцу – просто она была одна у меня.
Михаил заприметив в глазах тестя слезы, теперь сам взял графин и разлил по стопкам.
Когда принесли горячее, графин был почти пуст. Полковник исподлобья посмотрел на Корнилова:
– О делах я надеюсь мы можем поговорить?
Миша отрезал толстый кусок мяса и запихнул в рот. Он почти с самого утра ничего не ел. А водочка на голодный желудок – не самый лучший товарищ.
– Конечно – ответил он, пережевывая обильный кусок свинины.
Иван Лукич несмотря на выпитое, говорил очень бодро и серьезно:
– Ну что ты думаешь, по этому лесорубу? И что экспертиза?
Корнилов тяжело вздохнул и проглотил все же мясо:
– Я назначил Грушевичу судебно – психологическую экспертизу. Мне кажется он не совсем вменяем. Может конечно косит, но не похоже. А по лезвию, которое мы нашли – все плохо. Отпечатков нет. Следов нет. Но Зонберг утверждает, что именно таким ножом была убита женщина.
– Хрен редьки не слаще – буркнул под нос полковник. Какого хрена, нет никаких отпечатков то. Как этот нож оказался в кровати у лесоруба?
Корнилов промокнул салфеткой губы:
– Говорит что не его. Откуда не знает – Михаил на секунду задумался. А стоит ли сказать полковнику, что Грушевич клянется, что уже видел мертвую женщину. Нет определенно не стоит. Он тут же вспомнил про особенности провинциального сыска и Захарову ничего не стоит подослать к Грушевичу " толковых" ребят. А утром как откуда не возьмись – чистосердечное признание. Нет, нам этот номер не подходит. – …Может врет, а может и нет…
– Странное какое то у тебя спокойствие – подметил Иван Лукич – по факту главный подозреваемый, так сказать в руках. А ты не торопишься.
Корнилов демонстративно отрезал еще один кусок мяса и вопреки этикету, с набитым ртом сказал: